Гавань Кассандры - Закат - 2

– Там и слышал слова Балосогло... Пора России понять своё призвание, пора являться в ней людям, а не одним степным лешим, старожилам Русской земли, или заезжим фокусникам просвещения, бродящим по её захолустьям и трущобам, с улыбкою пьяного презрения к человечеству России, – говорил князь Нагимов...
Он сидел на скамье парка вместе с Михаилом Алексеевичем Аргамаковым и ещё двумя господами, а переодевшийся под простого человека Андрей стоял неподалёку с собакой на поводке. Речь беседующих ему была отчётливо слышна. Прогуливаясь по газону, он вслушивался в слова и между делом играл с собакой, чтобы не привлекать особого внимания...
– Я очень рад, что ты вернулся с супругой в Петербург, – сказал один из друзей Аргамакова.
– И я рад, вот только Варя переживает. Настроения ж какие, да холера царствует вокруг. Неудачное время выбрано. Но поскольку мы в Петербург не выезжали ещё, решили оставаться в имении, то, может, беда и пройдёт стороной, – рассказывал Михаил. – В Крыму оставаться больше не могли. По делам службы мне должно теперь находиться здесь.
– Ты сына попроси, чтоб не участвовал в создании остреньких рассказов для журналов. Уже не одного осудили и сослали, – предупреждал другой друг. – Аресты начались, ссылки. Понимаешь?
– Да, Дмитрий, понимаю. Проследить не смогу, выполнит ли он то, что скажу, – кивал Михаил. – Да и беседовали уже не раз.
– Революционные настроения, значит, поддерживает? – спросил Нагимов.
– Да, Лёшка, вот так вот его молодая душа протестует, – признался Михаил. – И товарищи его туда же.
– Кстати, – обратился к нему вновь Дмитрий. – Белинский, с которым твой сын встречался в Москве, Виссарион Григорьевич, скончался от чахотки. Тоже мечтал о социалистическом обществе, в коем бы свободно жили, трудились все наравне... Когда он умирал, к нему явился жандарм с ордером на арест.
– Смерть спасла его от крепости, – усмехнулся друг рядом, глядя в землю. – А он верно стремился, чтоб равенство было, чтоб люди как бы братьями считались. Мы за то тоже боролись.
– Сашка, умоляю, – насторожился Михаил и оглянулся, мельком остановив свой взгляд на побежавшего по тропинке парка молодого человека, играющего со своим спаниелем.
Андрей удалился на более далёкое расстояние, делая вид, что он — иной человек и не видит никого, но Михаил его... узнал... Распрощавшись с друзьями, он незаметно приблизился и строго воскликнул:
– Карташев!
– Михаил Алексеевич?! – сделал удивлённый вид тот, еле удерживая разыгравшегося спаниеля.
– Я вас не выдал, да вряд ли сделаю это, но объяснить придётся, для чего устроили подобную слежку! Я давно приметил вас рядом, знаю, что слышали.
Но Андрей молчал, стараясь найти слова в оправдание.



– Вам не составит труда пояснить? – повторил вопрос Михаил Алексеевич, а глаза его пронизывали насквозь.
– Покорнейше прошу простить, Михаил Алексеевич. Волнение за друга, за вашего сына, не дают мне покоя. Хотел сам всё выяснить.
– Я считал вас умнее. Не проще ли было обратиться напрямую ко мне, а не выяснять всё таким подлым образом? – строжился Михаил Алексеевич, но пыл его быстро остыл. – Ступайте по своим делам и не суйтесь, куда не следует!
Андрей уходил, но Михаил почему-то думал, что всё будет иначе: «Влез уж, поди... Как я за службою своею не углядел, куда и мой сын влез, друзей потащил?»
– Что же так судьба распоряжается? – дома последовал вопрос супруги на его рассказ о случившемся.
Они сидели в беседке сада. Руки их сомкнулись друг с другом, поддерживая и передавая тепло любящих душ, но те переживали, дрожали за то, что неспокойное время перерастает в бедствие...
– Варенька, страшно делается, коль думаю о роке судьбы... Когда стояли в Финляндии, у нас на борту рожала одна дама, – припоминал Михаил событие из прошлого. – Доктором прибыл именно тот Белынский... отец Виссариона Григорьевича. Он сказал мне, что Виссарион родился тоже на борту. Вот совпадение. Виссарион да тот мальчик, что у меня на борту родился, и наш сын потом.
– Что ты, – перекрестилась его супруга. – Что ты хочешь сказать?
– Помню слова его, что верит он, якобы не случайно сие случилось. Редко подобное случается, чтоб на кораблях рожали, а посему будет что-то особенное... И вот,... тот мальчик, да Виссарион — из них вышли яркие революционеры.
– Не пугай меня, – снова перекрестилась Варвара. – Не может нашего сына судьба так покарать, как их. Мы поговорим с ним. Пусть уйдёт из того журнала!
– Постараемся, – только и молвил Михаил в ответ, но тревога не отступала...

Продолжение - http://www.proza.ru/2015/04/17/419