3-й. Городские дюны

      Июльское солнце заливало песчаные дюны вперемешку с кусками асфальта, вздымающиеся под окнами нашего дома. Геологический дух уже третий день дурманил головы всем окрестным мальчишкам, усердно лазающим по траншее, в которую превратилась наша улица. Сделав своё дело, древним динозавром уполз прогретый экскаватор, гремя плоскими траками. И стало тихо. Шелест лип был слышен даже в полуденную жару. А ночью комнату осветили молнии. Прижавшись к оконному стеклу можно было видеть тусклые глаза прожекторов в слепящем свете сверхновых. Чёрные щитки, осыпаемые фейерверком метеоритов, закрывали лица внеземных пришельцев. Юная заря, разбудив клёны над штабами и военными тайнами, увидела, как в траншее членистилось щупальце нового трубопровода. Вторжение закончилось. Слезились и болели глаза. Мать даже спросила: «О чём ты плачешь, сынок?»
      А я уже стоял на берегу бархана и смотрел, как недоступный бульдозер, перепинаясь с гусеницами, зарывает секретные тропы и маршруты. В рёве двигателя беззвучно шелестели липы. Солнце поднималось и набирало обороты. Становилось жарко. «Это -  не Земля, это – Венера, - подумалось мне. – И на ней идёт её освоение!» Неподвластный уму космический танк понемногу приближался ко мне, оставляя за собой засыпанную траншею нашей улицы.
      «Мальчик, принеси водички попить!» - вдруг раздалось в солнечном зайчике открытой двери бульдозера.
      Я сорвался с места и полетел домой. Разливая на пол, наполнил бидончик из канистры, в которой хранилась колодезная вода.  «Куда ты?» - спросила меня уже захлопнувшаяся дверь голосом матери.
      На берегу моего бархана стоял сосед и приятель Костя. Он тоже пришёл посмотреть  на освоение Венеры. А мне от волнения и зноя пот застилал глаза. Грозный космический танк ревел где-то в слепящем мареве.
      «Кость, отнеси ему!» - малодушно вырвалось у меня.
      Костя взял  бидончик  и  начал медленно пробираться
через рытвины и ухабы. Бульдозер остановился. Костя протянул пропахшему смазкой и соляркой космическому богу мой бидончик и исчез вместе с ним в увеличившейся кабине венерианского освоителя. Мотор взревел, гусеницы загрохотали, и танк рванулся в новую атаку. В заднем иллюминаторе удаляющейся мощи я увидел виновато улыбающееся лицо моего друга. Липы беззвучно переговаривались между собой под порывами июльского ветра.
      Вечером бидончик снова стоял на своём месте.

                07. 95.  г.  Даугавпилс - Кагул.



*Картинка из интернета.
Благодарю авторов.