Барабашкино предновогодье Рождённые мыслью-2

Рождённые мыслью. История в 3-х повестях
Повесть 2. Барабашкино предновогодье.
1.
Барабашка сидел на человеческом подбородке, свесив мохнатые ножки, и занимался непривычным для себя делом. На грудь человеку вскочил барабаш, возвратившийся домой.
- Привет, барабашка!
- Привет, барабаш!
- Что делаешь?
- Вяжу!
- Что?
- Рубашку!
- Чем?
- Спицами!
- А спицы откуда?
- Взял у бабайки!
- А материал какой?
- Волосы!
- Откуда?
- Из носа человека! Еще хочу связать штаны и носки!
- Зачем?
Этот вопрос обескуражил барабашку и поставил в тупик. И вправду – зачем нужны барабашке рубашка, штаны и носки? Даже обувка ему ни к чему – ведь он полностью порос бурой шерсткой (а у барабаша шерсть серая, потому что он старше), на ступнях образовалась такая подошва, что и зимой не холодно!
- Ну и ладно! – поразмыслив, решил барабашка. – Тогда свяжу теплое одеяло!
- Одеяло? – подивился барабаш.
- Одеяло!
- Зачем тебе одеяло? Неужто в ухе мерзнешь?
- Нет, не мерзну. А одеяло подарю бабайке… на новый год! Ведь принято же дарить подарочки на новый год?
- Принято, - одобрительно кивнул барабаш, устраиваясь рядом с барабашкой. – А я-то запамятовал, что праздник близится!
- Хи-хи, - барабашка расплылся в лучезарной улыбке. – Эвон как бывает! Не припомню, чтобы мой мудрый барабаш что-то забыл!
- Будет тебе, - отмахнулся барабаш. – Годы берут свое!
Он стянул с головы панаму и почесал лысину. То, что волосы на голове стали редеть, он заметил еще в августе (тогда барабашке еще и недели не исполнилось), а вот к зиме – появилась лысина на макушке. Барабаш вздохнул и вернул панаму на голову – «чтоб не светить», так обычно он отвечал на расспросы, дескать, на что тебе головной убор?
Ничего не сделаешь – время летит с невероятной скоростью. А ведь еще и до рождения маленького барабашки, долгая и насыщенная жизнь с множеством потрясений радостных и не очень была у барабаша.
Теперь же еще с малышом пережил немало – и приход беды, и ловлю анчутки, и спасение маленького барабашки. В первый раз пришлось спасать от проголодавшегося башмака, который по ночам каши просил (хорошо, что человек его починил, и ныне башмак спит спокойно в углу прихожей), во второй раз пришлось вытаскивать барабашку из раковины – он по незнанию едва не провалился в канализацию! Благо еще домовуша рядом проходил и помог выручить….
 Барабашу показалось, что он именно в тот раз лишился половины своих волос.
А потом завелись, словно паразиты, в доме невесть откуда матохи. Дело было уже поздней осенью. Так что, возможно, матохи искали место, где им зиму переждать, а, может, и поселиться. Тут уж как сложится. Мелкие, вредные, чересчур быстрые человечки, по размерам сравнимые с барабашками, пакостили всюду, в любом месте! Это было невероятно! Как заметил, поглаживая русую бороду, озадаченный домовой: «Фантастический талант! Эдак-то все выворотить задом наперед! Кто бы смог, как не матохи?!».
А непрошеные новоселы знай себе, потешаются – то хозяйку дома в самый неподходящий момент под руку толкнут, то мелкие вещи куда-нибудь затащат, что целый день ищешь! В другой же раз умудрились умыкнуть откуда-то нитку и лапы спящему коту Рюрику связали, а после стаи за усы дергать и дразнить. Кот спросонья подвоха не разглядел – хотел в прыжке задир поймать, а вместо этого мешком рухнул с дивана. Кошке, мадам Эльзе, удалось-таки, долго сидя в засаде, поймать одного матоха. Только тот хитрющим оказался – достал из кармана молотого перца и бросил кошке в нос. Полдня мадам Эльза чихала и ничего учуять не могла.
- Коль придут матохи – не оберешься суматохи! – измученный и усталый после исправления всех шалостей и вредительств, домовой валился с ног.
- Надобно их выдворять! – потрясала кулаками тетушка кикимора, до смерти не любившая никакого безобразия. – Эти похлеще анчутки будут!
- Да уж, - охая, распрямил спину домовой. – Анчутка к нам ненароком попал, не ведал, как возвратиться домой. А матохи нарочно пришли и делают гадости ради собственного веселья!
- Вот-вот! – кивнула тетушка кикимора. – Приструнить их нужно, а то мы так и до весны не доживем… а ежели матохи решат здесь поселиться?
- Чур меня, чур! – замахал руками домовой.
- Да ты поспокойнее, русобородый! – погрозила пальцем кикимора. – Свечку не опрокинь!
- Не поучай, когда гости дома! – по привычке отозвался домовуша.
Гостили тогда у него сверчок (без него редко обходилось застолье), оба барабашки и книжонок Проша, которым ужасно надоел весь этот беспредел. Стоит только представить себе, что маленького барабашку матохи связали, поставили возле открытой форточки и принялись моль зазывать: «Лети сюда! Лети к нам! Погляди какой он шерстяной! Мохнатенький! М-м-м! Объедение!». В тот раз барабаш и книжонок матохов почти схватили, но шустрые и верткие негодяи опять убежали.
Однако решение проблемы пришло само собой. Кроме как подурачиться и поиздеваться над другими, матохи любили справно покушать. Кошачий корм воровали, или с человеческого стола что-нибудь да умыкнут – пирожок либо кусок колбасы. А вот однажды матохи увидели, как испорченный продукт человек выкинул в мусорный мешок, и стали в мусоре рыться. Тут-то их злодеяниям в доме и пришел конец – человек взял мусорный мешок и выкинул в контейнер, тут же подъехала машина, погрузила контейнер и увезла на мусорную свалку. Все это видели барабашки, наблюдающие из левого и правого уха человека. Радости тогда было! Отмечали с размахом продолжительным чаепитием, на котором было много всяких вкусностей, каких барабашке не доводилось раньше пробовать.
Но это все дела минувшие, приключившиеся осенью, а ныне зима наступила. Через месяц будет праздник – новый год, время оживших сказок, как любил повторять книжонок. Время волшебства, когда Дед Мороз вместе со Старым годом и Новым годом идет по белому свету. Люди нынче не видят Деда Мороза, как и домового, и барабашек, и кикимору и всех остальных. Говорят мол-де выдумки все! «Обидно, конечно, - подумал барабаш, - но что взять с незрячих?».
Для маленького барабашки приближался первый новый год в его жизни. Точнее, от рождения барабашки прошло почти пять месяцев, а это для барабашек всего мира – круглая дата! Вот и получается, что в этот раз справляться будут сразу два праздника!
- А Дед Мороз придет? – не уставал задавать вопросы малыш (малышом его уже называли условно – за полгода он подрос, окреп, и практически вошел в отрочество, если подсчитывать возраст относительно продолжительности жизни барабашек).
- Наверное, придет, - ответил барабаш, натачивая косу.
- Почему «наверно»?
- Потому что это – Дед Мороз! Я не могу знать наверняка, что творится в его головушке!
- А у Деда Мороза в ухе живут барабашки?
- Нет.
- Почему?
- Потому что барабашки не живут в ухе у домового, и у кикиморы, и у дворового! Понял?
- Понял, - улыбнулся малыш. Он распустил связанную только что рубашку и уже начал вязать одеяло – подарок для бабайки на грядущий праздник.
На лице барабаша возникла улыбка, светлая и немного грустная. Все-таки ему было радостно оттого, что маленький барабашка появился в его жизни несмотря на то, сколько хлопот с ним было и сколько еще будет…

2.
Барабашка до сих пор отчетливо помнил первый день осени. Точно так же, как и то волшебное утро, которое они встречали во дворе все вместе – и барабаш, и домовой, и кошки, и мыши, и анчутка…. Одним словом – все. Соловушка тогда согласился отнести анчутку в лес, на болото, где анчутку наверняка искала его мама. То утро их осчастливило. Даже дворовой, любитель поупрямиться и поспорить, стал намного сговорчивее, когда к нему обращались с просьбами.
Но первый день осени – это что-то из ряда вон выходящее! Такого барабашка не ожидал.
Проснувшись рано утром, чтобы посмотреть на зарю, он вышел во двор и встал на крылечке. Вот первые лучи пробежали по кронам дерев желтеющего леса, подул ветерок, вздымая травы. Круглолицее солнце показалось из-за края мира. Но тут перед ним на могучем красавце-коне – золотисто-рыжем, как кленовый лист, проскакал по небесной тверди золотокудрый всадник в старорусских одеждах с развивающейся за спиной красной накидкой. Столько силы и благородства было во всей его стати, в его облике, столько мощи в беге коня, что барабашка заворожено смотрел в небо, боясь шелохнуться, даже когда всадник пропал – ведь длилось видение считанные минуты.
- Ты долго так стоять собираешься? – усмехнулся дворовой, проходящий мимо, а коргоруши, не отстающие ни на шаг, дружно рассмеялись, зажмурив глазки.
- Вы видели это? – с трудом вымолвил барабашка.
- Что?
- Всадника! Видели небесного всадника?
- Ах, ты вон про что, - будничным голосом ответил дворовой, потягиваясь и зевая. – Я на него уже устал любоваться, похоже, слишком долго живу на свете…
- А кто этот всадник?
- Авсень. Люди его за божество почитали…. Ух! И давно же это было!
- А сейчас не почитают?
- Нет, - покачал головой дворовуша. – Люди не зрят нынче.
- А почему я раньше не видел Авсеня? – задал вопрос барабашка, не отошедший от потрясения.
- Потому что он вестник двух сестриц – весны и осени, - поучительно проговорил дворовой. – Скачет вперед них, как бы говоря – готовьтесь, осень идет! Ну, или весна, в зависимости от времени года…
- Он столь лучезарен! – не мог уняться барабашка. – Вот бы рассмотреть поближе!
Дворовуша усмехнулся и погрозил пальцем, а коргоруши что-то оживленно защебетали.
- Не торопись, малыш, загадывать желания! Они сбыться могут!
- А что плохого в этом? – изумился барабашка.
- То, что наш язык иногда произносит несусветные глупости! – сказал дворовой и засмеялся старческим смехом, точно заскрипело старое дерево. – Пойду я спать в свой погреб – утро уже настало! За мной, коргоруши.
Долго еще стоял барабашка на крыльце в одиночестве, глядя на восходящее солнце. Смотрел на лес и думал, что там, в лесу и за лесом, тоже есть жизнь – своя, ни на что непохожая. Сколько же на свете дивных и опасных, неизвестных и удивительных существ! И все они живут под этим солнцем, и творят свои дела, ни о чем ином не помышляя, ибо это их уклад жизни. Вот и барабашка живет в ухе, дом человеческий – его мир, в котором он что-то делает, с кем-то дружит или воюет. А ведь настоящий мир, созданный кем-то великим, больше и обширнее, чем дом. Чем сто или тысяча домов…
И там, за пределами этого дома, навряд ли кто-то думает о таком вот мохнатеньком барабашке. А так хочется, чтобы о тебе помнили, думали, хочется всюду оставить свой след, чтобы и через сотню лет говаривали: «Здесь когда-то проходил барабашка!».
Шли дни и недели. Барабашка занимался привычными делами – волосы косил, к бабайке носил, который хлебушек пек, всех чаем угощал. К Зеркалице захаживал – та ему представления всяческие устраивала, а он ей что-нибудь веселенькое рассказывал. С книжонком и барабашем в загадки играли вечерами или сказки баяли. Как-то с мышкой в штанишках наведались к амбарным мышам, познакомились, подружились.
Но вот однажды пробудился барабашка, а на дворе невидаль – крупа белая с неба сыплется! Он из уха живо выскочил, взобрался на подоконник да всем тельцем вжался в окошко – никак понять не может, что же это такое с миром приключилось? Почему все белым бело кругом, а лужи льдом затянуло?
- Барабаш, это что? – спросил он шепотом.
- Зима, - растирая уши, барабаш приблизился к окну. – Самая настоящая зимушка-зима.
- Еще одно время года? – догадался барабашка и получил в ответ подтверждающий кивок. – А крупа откуда?
- Это не крупа! – улыбнулся барабаш.
- А что тогда? Манна небесная?
- Это снег!
- Снег?
- Снег.
- Такой узорчатый…
- Это Дед Мороз снежинки целый год вырезает из замерзшей воды, а потом раздает на облачка, чтобы громовики перед новым годом землю украсили.
- Ого! Значит, снег – это замерзшая вода?
- Ага.
- Очень красиво! Только ведь до нового года почитай полтора месяца, а то и больше!
- Ну и что? – не понял барабаш.
- Для чего украшать землю столь преждевременно?
- Посуди сам – земля же не ограничивается нашим двором! Она большая…
- … и круглая! – вставил барабашка.
- Эллипсоидная! – поправил барабаш. – Но не в этом суть.
- Я понял, - кивнул барабашка. – Земля большая. Поэтому громовички по указу Деда Мороза её украшают заблаговременно.
- Вот-вот, - сказал барабаш, а сам подумал, что барабашка становится все сообразительнее.
Спустя еще неделю, барабашка утром, любуясь на двор, приукрашенный снежным одеялом, увидал необычных существ. С виду – люди, но странные какие-то! Росточком-то всего в полчеловека, кудлатые, носы красные, широкие ладони – от мороза синие. Глаза бешенные, вращаются из стороны в сторону! Бегут, в ладоши дуют, бородищами снег метут!
Тут барабашка пригляделся – а ноги-то у них босы! В такую-то холодину! Стоит только этим человечкам голыми пятками о землю ударить – треск стоит округ. А их здесь двое или трое одинаковых бегало!
- Посмотри, барабаш! – закричал малыш, указывая пальцем в окно.
- Ух! – присвистнул барабаш. – Мароссы!
- Кто-кто?
- Ну, или трескунами еще зовутся.
- Что же они делают? Почему без обуви?
- Они готовят все к приходу Деда Мороза, потому что слуги его верные, - ответил барабаш. – Вишь, как стужу зазывают, дуя себе в ладони! А пятками босыми, ударяя о землю, треск создают!
- Посему и зовутся трескунами?
- Да. Отсюда и выражение такое – мороз трещит. Правильнее будет – мароссы трещат.
- Говоришь, их Дед Мороз посылает?
- Ну да. Вот нагонят трескуны ветра свирепые, завьюжат-закружат снежинки, холода напустят – тогда и Деду Морозу можно будет по земле пройтись, ударить своим ледяным посохом.
Брр… Барабашка поежился, вспоминая все это. После того, как он видел мароссов-трескунов, прошло две недели. С тех пор и впрямь похолодало. Завывал ветер, ничуть не похожий на тот, который дул, когда Авсень скакал по небу. «Зато дома тепло и хорошо», - подумал барабашка. Он почти связал одеяло и уже представлял себе, как обрадуется бабайка и как ему будет тепло долгими зимними ночами.

3.
- Какой же я пушистый!
- Само собой – зима пришла! Настали холода…
- Всё от этого?
- Разумеется! Ведь барабашки не носят одежды – от холодов их спасает природная шерстка! А весной ты не будешь таким пушистым потому, что незачем тебе весной иметь столько шерсти.
- Эко всё просчитано!
- Природа, мать наша, а не хухры-мухры!
- И откуда тебе все ведомо, барабаш?
- А ты поживи с моё!
- Хо-хо! Нет уж, спасибо! От времени твоя шерсть посерела. Я пока что, еще хочу побыть бурым.
- Да оно и видно! Буреешь на глазах!
- В смысле наглею?
- Ха-ха!
- ?
- Смекнул.
Барабашка надулся, только для вида, а потом не выдержал и спросил:
- А человеку щекотно?
- В смысле?
- Мы же в ухе его обитаем, так? И когда мы лазаем туда-сюда, ему, должно быть, щекотно…
- Нет.
- Нет?
- Нет.
- Зачем тогда он часто уши чистит?
- Гигиена превыше всего.
- Да?
- Да.
- А меня это смущает…
- Главное – не стесняет, ха-ха.
- Я серьезно!..
- Неужели человек при чистке ушей задел тебя, барабашка?
- Нет…, ему вряд ли это удастся – ведь в такие часы мы обычно уходим погулять…
- То-то и оно. А в чем проблема?
- Я смущаюсь!
- А, по-моему, тебе просто скучно и ты донимаешь меня своими расспросами, которым пора бы уже прекратиться.
- Ты намекаешь мне пойти погулять?
- Говорю прямым текстом – иди, проветрись, а мне дай спокойно полежать на щетине.
- Куда ж мне пойти?
- А хотя бы во двор.
- Во двор?
- Да.
- Но там же холодно… брр… снежно…
- А шкура такая тебе на что?
- Нет, барабаш, один не пойду.
- О-хо-хо, - простонал барабаш, поднимаясь со щетины.
Человек лежал на кровати, смотрел телевизор. Понятно, что в тепле уютно и хорошо. Но ведь на улице нынче морозец, ветер бодрит, а не студит – прекрасное время для прогулки. «Не будем ему уподобляться и киснуть в четырех стенах!» - подумал барабаш, а вслух сказал:
- Пошли вместе во двор.
Миновав комнату и ступив в гостиную, барабашки столкнулись с домовушей. Немного поговорив, хранитель дома решил вместе с ними подышать свежим воздухом да «обсудить кое-какие дела с дворовым».
- А ты в одной рубашке не простудишься?
- Не беспокойся, малыш! – улыбнулся домовой. – Все будет отлично!
- Ты только гляди, чтобы нас твоя кикимора не заругала! – усмехнулся барабаш.
- Кошка не мяукнет – кикимора не услышит, - как бы невзначай обронил домовуша, метнув при этом взгляд в сторону мадам Эльзы, которая вроде бы спала на диване.
- Что, домовуша, образовался новый альянс? – участливо спросил барабаш.
- Да уж, - потер бороду домовой. – Сдружилась моя кикимора с кошкой. Теперь все про меня знает…
- Да что ты такого тайного сотворить можешь?
- Да вот хотя бы в рубахе зимой во двор выйти! – засмеялся домовуша.
При этом они уже преодолели прихожую и стояли на крыльце, любуясь вечерним небом.
Зимой темнело рано, а значит и рабочее время у дворового увеличивалось. Теперь с ним и с коргорушами можно было встретиться гораздо чаще, чем обычно. Лишь одна незадача – в холод барабашкам не хотелось покидать теплого места. Однако случались моменты, когда они встречались, например, как сейчас.
- Не боитесь, что трескуны вас затопчут, пробегая мимо? – дворовой появился из-за угла дома неожиданно, так что барабашки подпрыгнули на месте.
- Скорее ты, дворовуша, до смерти напугаешь! – отдышавшись, воскликнул барабаш.
- Барабашечки-букашечки! – дворовой гулко расхохотался.
Домовой все это время оставался сосредоточенным и задумчивым, всматривался в соседний дом напротив.
- Ты, дворовуша, отсмеялся?
- Ну?
- Скажи-ка мне, из-за чего переполох у наших соседушек? – попросил домовой.
- Тю! Тоже мне нашел переполох… так ерунда!
- Ну, сказывай!
- Переехали они, да и все.
- Как это – переехали? – полюбопытствовал барабашка.
- Собрали вещи все, дом – продали и уехали в город! – ответил барабаш.
- Неужто тут им плохо? – подивился барабашка.
- Так здесь все ж деревня! – воскликнул домовой и присел на корточки, покусывая ус.
- Ну и что? – никак не мог понять барабашка.
- Ну и то… в городе для людей возможностей больше… денег проще заработать… устроиться получше. Ты заметил, барабашка, что раз в две недели приезжает в дом еще один человек?
- Заметил.
- Это отец человека, у которого ты в ухе живешь.
- А почему его отец так редко бывает дома? – удивился барабашка.
- Потому что он в городе деньги зарабатывает, чтобы содержать семью.
- То есть семья получается… раздробленная, что ли… - озадачился барабашка.
- Именно, - кивнул домовуша и едва не потерял свою голубую панаму.
- Это неудобно!
- Поэтому люди из нашей деревни стремятся в город.
- А может быть такое, что наши люди переедут? – сразу озвучил барабашка возникший вопрос.
Наступило молчание.
- Могут, - выдавил барабаш.
- Что же тогда с нами будет? – испугался барабашка.
- А ничего! – эмоционально ответил барабаш. – Совсем ничего! Мы хоть и вольные и сильные, но зависим от человека, который дает нам пищу и кров! И нам придется переехать вместе с ним!
- Угомонись, - шикнул домовой. – Что ты раскричался, барабаш? Вы же никуда не едете, это у наших людей, наоборот,  появился новый сосед.
- А мне, кстати, это не нравится, - подал голос дворовой.
- Что не так? – озабоченно спросил домовуша.
- Напряжение какое-то в воздухе, дышать вроде бы как стало тяжко…
- Я тоже почувствовал, - признался домовой. – Сначала подумал, что это в доме от духоты, а вот сейчас здесь понимаю, что все равно дышать тяжело…
- Отчего так? – поинтересовался барабашка.
- Вывод пока что один, - помолчав, промолвил домовой, - и он неутешителен – нечисть поблизости ошивается.
- Опять? – простонал барабаш.
- Ой, - всплеснул руками дворовой. – Тебе ли не знать – где человек, там грязи по колено…
-… или по пояс… - добавил домовой.
- …или по шею! – закончил дворовой. – Так что – не жалуйся, барабаш. Давно б уже привыкнуть должен!
- Это к хорошему быстро привыкают, - проворчал барабаш.
Падал снег. На небосводе появился месяц. Ветер стал холодней. Завыли собаки. Барабашка вздрогнул.
- Вот же напасть, - сплюнул дворовой. – А вроде был такой чудесный вечер.
- Пойдемте в дом, а то прохладно стало! – сказал домовуша, поднимаясь. – Пойдешь с нами, дворовой? В сенях погреешься…
- Шутишь, что ли? У меня целая ночь работы впереди!

4.
Обед. Все люди собрались за столом. Сейчас их было трое – родители и сын. Барабашка уже знал, что отец его человека работает в городе. Однако сейчас у него отпуск – нужно готовиться к празднику. До нового года еще две недели, но ведь и природа заранее всю землю снегом украшает. А человек и его жилище – это своеобразное повторение природного устройства.
Барабаш и барабашка не любили находиться в ухе во время трапезы человека – скучные разговоры, непрекращающаяся работа челюстей, пустые мысли. То ли дело вкушать пищу самому, хотя, может, со стороны это тоже выглядит не очень интересно.
Как бы то ни было – они ушли гулять. Побыли у бабайки, потом вернулись в гостиную. Малыш играл с котом, а барабаш, запрыгнув на диван, сел рядом с кошкой. Мадам Эльза приоткрыла глаз.
- Что, кошка? – усмехнулся барабаш. – Поменяла работодателя?
- В каком смысле? – мадам Эльза лениво потянулась.
- С кикиморой сдружилась в смысле, - передразнил барабаш.
- Тебе какое дело? – кошка свернулась клубочком и, будто невзначай, едва не свалила барабаша хвостом с дивана.
- Но-но, - поправляя панаму на голове, прикрикнул барабаш. – Я просто из любопытства, а ты!
- С кикиморой мне проще ладить, - с закрытыми глазами отозвалась кошка.
- Правда?
- Мяу.
- И чем же тебе платит кикимора?
- А разве дружбы не достаточно? – лукаво улыбнулась кошка самыми краешками губ.
- Вы звери вольные и в службу не впрягаетесь, а дружбу водите сами с собой! – напрямую ответил барабаш. – Своего общества кошке предостаточно! Ответь – чем кикимора тебя переманила?
- Лаской и добротой.
- А от домового сих благ тебе не доставало?
- Может, и доставало… - помолчав, мурлыкнула мадам Эльза. – Чего ты добиваешься?
- Правды!
- Мы в суде?
- Нет…
- Тогда – отстань, - кошка вновь опасно махнула хвостом. – Поди, лучше, посмотри – чего твой барабашка делает. Ни его, ни Рюрика не слышно…
Барабаш прислушался – впрямь тишина. Вот только что играли в догонялки кот с барабашкой, а в следующее мгновенье – тишина. Вздохнувши, барабаш без всякого желания соскочил с дивана (благо возраст еще позволял скакать, как молодому) и пошел в прихожую – кажется, туда убежали игруны.
Все сапоги и туфли убрали до весны. И башмаки, конечно. Теперь ночами в прихожей было тихо – пришедшие на смену валенки и другая зимняя обувка отличались суровостью и крепостью духа (а как им иначе служить хозяину в лютую зиму, не обладая подобными качествами?). Лишь изредка валенки, вспомнив в полночь какую-нибудь задорную народную песню или частушку, пускались в пляс, а потом спокойно стояли до следующей ночи.
Пропавших барабаш обнаружил, как и полагал, здесь – замерших возле входной двери на половичке. Морда Рюрика в полной мере выражала все его внутреннее смятение. Смутился даже барабаш – а было от чего! Вместо одного барабашки – оказалось двое!
Но, присмотревшись, барабаш понял, что это не малыш раздвоился, а пришел незваный гость. «Глаза от старости ослабли, что ли?» - подумал барабаш. Ведь спутать гостя с малышом было непросто.
- Вы кто? – поинтересовался барабаш.
Незнакомец поклонился.
- Простите за вторжение, - смиренным голосом промолвил он. – Вот так вот… перед праздником… без приглашения… мне право неудобно. На улице опять трещат мароссы и стужу навевают, просто жуть…
Пришелец подул на озябшие руки. Он весь продрог, хотя, как любой барабашка, был покрыт густой шерстью. Подобно барабашу, он был серым. Однако (такое они все видели впервые) на незнакомом барабашке была темно-коричневая поношенная хламида. В руках, как посох, он сжимал свою косу, лезвие которой утратило должную остроту, что определить можно было и на глаз.
- Бродяжка-барабашка, - незнакомец склонился в учтивом поклоне.
- А я – барабаш. Не извиняйтесь! – барабаш энергично пожал руку гостю. – О чем речь? В такую непогоду только дома у печи греться да чай попивать! Не стесняйтесь – проходите!
Бродяжка засмущался.
- Мне б только метель переждать в тепле, а то из сил выбился…
- Куда же вам спешить, если вы странник? Идемте, мы вас чаем угостим! – настаивал барабаш.
- А я вас не стесню?
- Ну что вы! Малыш и я проводим вас к бабайке в подпол.
Чтобы скоротать дорогу из прихожей до мышиного лаза, они решили воспользоваться котом, как средством передвижения.
- У вас в подполе живет бабайка? – спросил бродяжка.
- Да.
- А в доме, в котором я когда-то давно жил, в подполе обитал подполяник…
- Кто таков? – малыша так и распирало от любопытства.
- Исконный житель подпола, - ответил барабаш. – Весьма зловредная личность. Здесь в подполе он, правда, не заводился. Потому бабайка и поселился там.
- Вам повезло, - печально улыбнулся бродяжка-барабашка.
Они спустились в подпол мышиным ходом. Постучались в дверь бабайки.
- О! Здравствуйте! – приветствовал хозяин. – Нового знакомого ко мне привели?
Барабаш рассказал о встрече с бродяжкой.
- Вы, получается, странствуете, и многое знаете? – задал вопрос бабайка.
- Получается… - негромко и скромно откликнулся бродяжка.
- Где же ваш дом? Вернее, где ваш человек? – ставя на стол угощения, интересовался бабайка.
- Увы, - бродяжка погрустнел, - случилось несчастие… мой человек погиб…
Все разом сочувствующе издали: «Ох!».
- Куда же мне податься? Теперь вот – странствую по миру.
- А к другому человеку в ухо? – предположил малыш.
- Нет. Не хочу, - махнул рукой бродяжка. – Уж лучше вольным по свету походить, позреть воочию ту жизнь, которую с человеком не увидишь.
- А много ль видели? – спросил барабаш, наливая чай.
- Немало…
- Рассказывайте! – прозвучало хором.
И бродяжка-барабашка, размачивая в чае засохшее печенье, повел речь о дивных странствиях и странах, о людях и их огромных поселениях (городах), в которых много шуму, пыли, грязи, нечисти, которой люди не замечают в суете. Из города бродяжка выбрался и шел в деревню, где относительный покой. Случалось, то на людском транспорте, вскарабкавшись на какого-нибудь человека, бродяжка преодолевал большие расстояние, то птиц просил донести, куда им было несложно. Но вышло так, что ветер однажды подхватил бродяжку-барабашку и закинул за лес, за речку, на луга. Что было делать? Уж осень близилась к завершению, и облетели листья, скоро зима – а до человеческого жилища далеко.
- Думал – пойдет снег, так и замерзну в каком-нибудь сугробе, - вел повесть бродяжка, участливые лица слушателей его приободряли. – Поздней осенью в лугах и на полях все спят – и луговики, и полевики, и житный дед. Все спят, предчувствуя зиму. Шел долго я до леса, в лесу же повстречал меня лешак. Некоторое время гостил я у него.
И много еще рассказывал бродяжка о жителях и духах леса. Маленькому барабашке даже не верилось, что такие чудеса под носом находятся! Ведь сколько раз за свою жизнь, пусть и длящуюся всего пять месяцев, он взирал из окна или со двора на этот самый лес, но и предположить не мог, что там живут такие разные и интересные создания.
В гостях у лешего бродяжке пришлось повстречать жыжа. Дух огня, постоянно расхаживающей по всей земле, испускал пламя при каждом шаге, а, если б побежал, то не миновать пожара! Пришлось его усмирить при помощи водной стихии – точнее, при помощи болотного.
- Так, значит, вы были на болоте? – уточнил бабайка.
- Да, я же об этом и толкую.
- Видали, стало быть, болотную кикимору?
- Видал, - кивнул бродяжка. – Она говаривала, что в деревне у нее сестра живет замужем за домовым, который носит голубую панаму…
- Это наш домовуша! – воскликнул малыш.
- Тсс! – одернул барабаш. – Продолжайте!
Поведал странник о том, как в лесу хороводят лесавки, ставши в круг. В лесу всяк занят своим делом – кустин за кустами следит, листич смотрит, чтобы листы на дереве вовремя народились весной, летом – набрались силы и соков, а осенью – опали. И много еще кого встретил бродяжка-барабашка – дубравиц, зелениц, щекотунов и полувериц, и даже опасных для людей манилу с уводилой.
От этих всех историй в глазах, а, значит, и в душе, маленького барабашки разгорался ярким пламенем огонь желания приключений и путешествий. Хотелось все повидать, освоить иную жизнь. Хотелось странствовать, как вольному, а не быть привязанному к одному месту…
- Жил да был я в лесу, не беспокоился, а потом глядь – все в спячку! Попросил лесовика, чтоб он помог мне до людей добраться, не то замерзну я один в лесу, пока все спят. Покликал леший орешича, который на белках по лесу скакал, попросил, чтоб он меня к людям «подкинул». Орешич довез лишь до окраины и сказал, что к людям близко не пойдет. От самого края леса к вам я добирался своим ходом. Пришлось бороться с ветром, с непогодой. А тут еще трескуны для Деда Мороза стали погоду творить.
- Оставайтесь у меня, - не раздумывая, предложил бабайка. – Места хватит.
- Нет-нет, - засмущался бродяжка. – Я только погреюсь и пойду…
- Куда? Неделя-другая и новый год. Негоже встречать праздник на улице в одиночестве, ну или в обществе мароссов.
- Оставайтесь! – хором поддержали барабаш и барабашка.
- Хотя бы на зиму! – добавил бабайка. – Оставайтесь!
- Премного благодарен! – сказал бродяжка и прослезился.

5.
Всю ночь барабашка не мог уснуть. Конечно, бывало такое, и нередко, что ночью возникало много дел и уснуть удавалось только утром, а то и днем. Но тут действует иное правило: если днем бодрствуешь, должен ночью отдыхать и наоборот. А весь прошлый день барабашке не удавалось передохнуть и выпало пережить целую бурю чувств – он познакомился с бродяжкой, узнал множество интересных и завораживающих историй и словно прикоснулся к той, неведомой раньше жизни. Все это будоражило малыша и не давало уснуть. Лишь под утро, довольно накувыркавшись с боку на бок в ухе, он стал забываться сладкой дремой… но его разбудили!
И не абы как – а мерзким гнусавым голосом.
Проникая в уши человека, этот незнакомый доселе голос создавал малоприятные вибрации, которые резали слух, а, значит, раздражали барабашку. «Что за безобразие?» - мысленно возмутился малыш и вылез наружу.  Осмотрелся, сразу сообразив, что находится в данный момент на кухне. Все человеческое семейство в сборе. А кто этот четвертый?
Четвертым был пожилой человек. Барабашка подивился – таких он видел впервые: худое, усохшее тело, казалось, сложится надвое под порывом ветра. Более того поразительно каким образом на этом человеке держалось столько одежды – а он закутался, зима все же! Можно подумать, что ему и дышать трудно!
В следующее мгновение сам барабашка ощутил духоту, и ему стало плохо.  Но, встрепенувшись, он отогнал дурноту и начал вслушиваться в разговор людей. «Четвертый» говорил о делах насущных, что-то толковал про город, про какую-то технику, еще про что-то. «Скукота!» - решил барабашка, однако все же насторожился. Но не от слов, нет. В облике «четвертого» было что-то отличительное от остальных людей, которых барабашка видел раньше. Что?
Длинные седые волосы – раз (люди предпочитали стричься). Пустые, но в то же время мутные глаза – два. Глянув под стол, маленький барабашка увидел, что ноги «четвертого» не касаются пола, и в таком неудобном положении незнакомец мог просидеть довольно долго (барабашка ради слежки даже не пошел кушать) – три.
Тут барабаш перелез из своего уха к малышу. Позевывая и потягиваясь, он произнес:
- Тоже не дали поспать?
- Угу, - кивнул малыш, не спуская глаз с «четвертого». – Голос вон того господина нашему человеку слух режет, а это все равно, что меня ножичком тыкают – вставай, мол, вставай!
- А наши-то все с ним треплются, - криво усмехнулся барабаш. – Нет, ты только погляди – гость неприятен во всех отношениях, а они вежливость «включили»! Это надо же…
- Пойдем отсюда… - предложил малыш.
- Пойдем! – поправив сумочку и взяв косу, согласился барабаш.
Они скатились по одеждам вниз и приземлились прямо на кошку, спящую у людей под ногами. Мадам Эльза вздрогнула, приоткрыла глаза, но, не увидев ничего необычного, потянулась и снова заснула.
- Нам бы такой здоровый сон, - покачал головой барабаш. – Хорошо бы свистнуть Рюрика, чтоб довез нас до мышиного лаза…
- Да он к нам не прибежит, - отмахнулся барабашка. – Он только домового слушается беспрекословно.
- Твоя правда, - вздохнул барабаш. – Пойдем пешком…
- А ходьба даже полезна…
- Во-во…
- Ноги укрепляет…
- … и разминка хорошая, чтоб окончательно проснуться…
- Верно…
- Смышлен ты, малыш…
- А ты – мудр!
- Не подлизывайся.
- Это утренний обмен любезностями!
- Ах, ну ежели так, то…
- Что?
- …то все отлично!
В подполе было непривычно шумно. Пищали мыши, скромно бормотал бродяжка, смятенно тараторил бабайка и нагло напирал на всех сразу чей-то незнакомый низкий голос.
Поспешив, барабаш и барабашка увидели все перечисленное сборище. Обладателем низкого незнакомого голоса оказалось существо с глазами, напоминающими тлеющие угли. Черный густой мех, покрывающий тело существа, торчал в разные стороны, придавая визуальный объем. Черная борода стелилась по полу, а волосы на голове стояли дыбом. Щелкая мощными челюстями, существо то взмахивало могучими руками, то принималось топать ножищами.
- Моё! – доказывало существо. – Моё!
- С чего бы вдруг! – важно осведомился господин мышь, накручивая усы.
- Я вам кто? Я – подполяник! – взревело существо. – Где я, по-вашему, жить должен?
- Под поляной, - усмехнулся барабаш, понимая, что здесь происходит.
- Это еще кто такие? – подполяник воззрился на пришедших барабашек. – Прочь! Тут решается жилищный вопрос!
- Мы, господин хороший, живем в этом доме не первый день, а вас что-то не видывали! – подбоченился барабаш. – Вам ли указы раздавать?
Подполяник ростом был с бабайку и поэтому глядел на барабаша сверху вниз, рычал, лязгал зубами, напоминая дикое животное. Его коричневая безрукавка и серые штаны покрылись таким слоем пыли, что сливались с черным мехом.
- У вас подпол пустует! Я буду здесь жить!
- Как это пустует? – изумился малыш. – Здесь бабайка живет!
- А не должен! – топнул подполяник. – Бабаю самое место в погребе!
- Там дворовуша поселился, бабайка отдал дворовуше погреб, а сам здесь обустроился!
- Вот пускай и катится отсюда на все четыре стороны ваш бабайка, коли не знает, что в подполе живут подполяники!
- А подполяников у нас тогда-то и не было! – встряла тетушка мышь.
- Вот! – подполяник выпятил грудь. – Вот он я появился!
- Так ведь поздно! Поздно, голубчик! – тетушка мышь не переставала натирать тарелку полотенцем, видимо это ей помогало бороться с нервным напряжением. – Бабаюшка живет тут очень долго.
- Плевать! – скандалил подполяник. – Пускай съезжает!
Сам бабайка выглядел растерянным и не мог подобрать нужных слов. Кричали все – мыши, барабаш, малыш. Молчали только бабайка и бродяжка.
- Откуда же ты появился, дядя? – спросил барабаш подполяника.
- Из дома напротив! Люди в город переехали, а меня не взяли! Да тепереча они редко кого с собой забирают…
- Ой, не ври! – погрозил кулаком барабаш. – Туда вчера новый человек вселился.
- Человек заехал, а я съехал! – хохотнул подполяник, довольный полученным каламбуром.
- С чего бы тебе родину бросать? – прищурил глаза барабаш.
- А меня человек новый выгнал! – зло прошипел подполяник.
- Быть того не может! – воскликнул господин мышь. – Люди вас не видят!
- Этот тоже не видит, но чувствует!
- Как? – поразился барабаш.
- А вот так! – передразнил подполяник, разведя руки в стороны.
- Поди прочь, глотка луженая! – внезапно произнес бродяжка-барабашка, воздев правую руку вверх.
- Чего? – опешил подполяник.
- Громом и молниями заклинаю – прочь! – бродяжка быстрым движением своей косы опрокинул подполяника.
Все замерли от неожиданности. Думали, что подполяник разозлится, накинется с кулаками. Барабаш даже занял выгодное положение для отражения атаки.
- Кликните кто-нибудь домового! – скомандовал бродяжка.
Мышонок тут же кинулся выполнять распоряжение. А подполяник сник и, махнув рукой, промолвил:
- Ладно, ваша взяла… поселюсь у вас в амбаре, если дворовой не прогонит.
Быстро и бесшумно он удалился из подпола.
- Благодарю! Благодарю! – бабайка тряс руку смущенного бродяжки-барабашки. – Вы меня выручили! Всем огромное спасибо! Я прямо-таки онемел от его наглости! Спасибо всем!
- Ловко вы его усмирили, - похлопал бродяжку по плечу барабаш.
- Просто там, где я некогда жил, в подполе обитал подполяник, - тихо сказал бродяжка. – А они все норовом одинаковы – шумливые, скандальные, крикливые. Приходилось урезонивать. А еще подполяники не любят иметь дела с домовым…
- Почему? – тут же задал вопрос малыш.
- Домовые подполяников в силе превосходят, а они этого не любят.
Барабаш кивнул со знанием дела:
- Типичное бяка-буковское поведение – тех, кто слаб, победим, от тех, кто силен, убежим.
- Да-да, - подтвердил бродяжка.
- Давайте-ка за стол! – сказал бабайка. – Я еще не завтракал, мой гость тоже!
- И мы! – воскликнул малыш.
- Ну, так что вы стоите?!
После завтрака, неспешно потягивая чай, бродяжка признался:
- Меня кое-что беспокоит…
- Что? – тут же отреагировал бабайка.
- Помните, подполяник сказал, что какой-то человек его почувствовал?
- Помним, - кивнул барабаш. – В соседний дом на днях вселился новый человек. Новый хозяин в доме, так сказать, и подполяник ему не гож оказался, ха-ха!
- Вы не понимаете, - покачал головой бродяжка. – Если прежние хозяева дома не видели и не чувствовали подполяника, то каким же образом его почувствовал новый хозяин?
Все призадумались.
- Каким? – не найдя самостоятельно ответа, спросил барабаш.
- Может, я, конечно, ошибаюсь…
- Не тяните ужо! – поторопил барабаш.
- Мне кажется, что новый хозяин соседнего дома – колдун! – выпалил бродяжка.
- Колдун? – разом ахнули все.
- Колдун, - повторил бродяжка. – Только колдуны могут чувствовать или даже видеть нас, тех, кого обычные люди видеть разучились.
- А колдун – это хорошо? – наивно поинтересовался маленький барабашка.
- Как знать… как знать… - задумчиво протянул барабаш.

6.
Книжонок куда-то пропал. Его не было ни на книжной полке, ни в шкафу, ни где-нибудь еще. Домовой и дворовой признались, что давненько он им на глаза не попадался.
Барабашка озадачился. Куда же девался Проша, и что с ним могло приключиться? Обойдя весь дом, он умаялся и вернулся к человеку. Барабаш плел веревку из волос. Дело полезное – веревка всегда может пригодиться в самой неожиданной ситуации.
- Ты чего понурый? – спросил барабаш.
- Книжонка потерял, - ответил барабашка.
- Шутишь, что ли?
- Нет!
- Проша отсутствует уж почитай пять дней! – засмеялся барабаш.
- А где он? – подскочил барабашка.
- Ушел.
- Куда? – удивился барабашка.
- В сказку.
- Опять?
- Он так перед каждым новым годом сбегает из реальности, - усмехнулся барабаш, не прекращая своего занятия.
- Чем же он там занимается?
- С родичами встречается.
- Хочешь сказать, книжата все вместе собираются перед новым годом?
- Да, но только в сказке! Правда, забавно вышло – книжата собираются, но только в сказке?!
- А почему же в реальности не собираются?
- О-о-о! – протянул барабаш. – В реальности их практически невозможно собрать вместе. Попробуй, отыщи существо, которое чуть что – шмыг! – и в сказочном мире! Мне такое точно не под силу!
- Значит, у них традиция такая – перед праздником в сказке собираться вместе?
- Да! Сколько можно переспрашивать?
- Прости…
Тут барабаш увидел, как кошка мадам Эльза пошла на кухню. А домовой в это время в прихожей плел обережные кружева.
- Чую заговор! – довольно потер руки барабаш и соскочил с человека.
- Ты куда? – спросил малыш.
- Пойдем со мной! – крикнул с пола барабаш. – Будешь прикрывать тылы!
- Иду! – и вот уже двое барабашек бежали, пригибаясь к полу, на кухню.
Кошка стояла возле плиты, что-то мурчала на своем певучем-тягучем языке. В ответ ей звучал знакомый голос тетушки кикиморы, которую из-за газовой плиты не удавалось увидеть. Однако сомнения в том, что это была именно она, не возникало.
Жестами показав, что нужно делать, барабаш, точно шпион, стал подкрадываться к плите, чтобы лучше слышать разговор и видеть то, что не было видно за пушистой полосатой спиной кошки. Тихо и аккуратно, едва ли не ползком, малыш следовал за старшим товарищем.
Найдя удобно и выгодно расположенное место, барабашки замерли. Отсюда им было все прекрасно видно. Однако малыш не совсем понимал смысл действий тетушки кикиморы. Держа в руках небольшой флакон с резко пахнущей жидкостью, она несколько капель капнула себе на ладошку и стала втирать в голубой бантик, висящий у мадам Эльзы на шее. Кошка при этом довольно мурлыкала и была необыкновенно счастлива.
- Ага! Попались голубушки! – барабаш внезапно выскочил из засады и схватил оторопевшую кикимору за руку с флаконом.
- Безобразие! – возмутилась кошка, смотря блаженными глазами на невесть откуда взявшихся барабашек.
- Вот чем тебе платят за слежку за домовым! – барабаш вырвал флакончик. – Валерьянка! Жидкая! Вот оно что!
- Отдай, ну, что ты делаешь? – кикимора тщетно пыталась возвратить себе флакон.
- Ни в коем случае! – категорично заявил барабаш и вынес окончательный приговор: - Изымаю!
Мадам Эльза, может, и могла физически воздействовать на барабаша, но пребывала сейчас в таком состоянии, что вряд ли одолела бы и мышь. И поэтому она спросила, весело и непринужденно:
- На что она тебе, барабаш? Ты ж не пьешь валерьянку.
- Я найду ей применение получше!
- Прекрати! – прикрикнула тетушка кикимора. – Всяко бывает – подурачился и полно!
- Я не дурачился, - серьезно и даже сурово ответил барабаш.
- Ну, зачем тебе это нужно? – уже елейным голосом взмолилась кикимора. – Кошечке видишь как хорошо? А мне ее помощь дюже нужна.
- Зачем?
- Что?
- Её помощь тебе, говорю, на кой нужна?
- Домовуше чтобы помогать…
- Не ври, кикимора! – пригрозил пальцем барабаш. – Сама все хочешь заграбастать, вот и подкупила кошку!
- Но ей же нравится… - беспомощно чирикнула тетушка кикимора, опустив голову.
- Для них это наркотик! Не позволю такому твориться у меня под носом!
- Тебе-то какая разница? – кошка томно растянулась на полу. – Тебя-то никто не трогал, шел бы своей дорогой!
- Э нет! Вы мне не чужие!
- Но мы тебя не звали!
- Знаешь, как всё дурное происходит? – сощурился барабаш.
- Ну и как? – вызывающе и нагло спросила мадам Эльза.
- Мне все равно, ему – все равно, им – все равно. Не наше дело! Пускай само все разрешится, а мы тут тихой сапой пересидим. Авось никак нас не заденет! А вот вам! – барабаш показал шиш. – Заденет, и не просто заденет, а волной накроет!
- Чудной ты, барабаш! – кошка засмеялась, по-своему, по-особенному, по-кошачьи.
- Я! Я упорядочиваю пространство вокруг себя! Я отвечаю за происходящее вокруг, все взаимосвязано, а, значит, я решаю, и решается всё. И ежели придет беда, то я спрошу с себя. Но ради этого придется нынче спросить и с вас.
- Иди отсюда! – махнула рукой тетушка кикимора и скрылась за плитой.
Кошка то словно спала наяву, то вела себя, как маленький несмышленый котенок.
- Пускай перебесится, - сказал барабаш и прочь пошел с кухни.
- Куда же денем валерьянку? – спросил малыш.
- Пошли, отдадим дворовуше, у него работа нервная, будет успокаиваться вечерами. Ему-то от этого вреда не будет.
Флакон был маленький, не тот, которым пользовался человек. Сразу видно невооруженным глазом, что это дело рук какого-то лесного жителя, который, возможно, сам изготавливал жидкую валерьянку в своем лесу. А кикимора, навещая болотную родню, видать, и приобрела это снадобье.
На улице был вечер. Выйдя на крыльцо, барабашки покликали дворового. Тот появился не сразу, а, появившись, заговорил спустя еще несколько минут.
- Чего хотели, барабашечки-букашечки?
- Держи подарок, - протянул барабаш.
- Мала… склянка… - оценил дворовой.
- Дареному коню в зубы не смотрят!
- Вот ежели б ты мне подарил коня!.. – дворовуша разразился перекатистым смехом. – Ладно-сь. Скажи-ка лучше, что это за тип поселился в амбаре? На вид вроде подполяник.
- Так и есть, - ответил барабаш. – Он утром все норовил прогнать бабайку из подпола…
- Вот негодяй! – рассердился дворовой.
- Но бродяжка смело дал отпор нахалу! – тут же вставил малыш.
- Пойду и выгоню из амбара подполяника! – решил дворовой.
- Ты обожди судить! – остановил барабаш. – Оставь… он хоть и вредный, но погляди – нынче ж зима, стужа, а скоро новый год… куда его ты гнать собрался? Достаточно того, что его из дома родного выселили…
- Кто выселил? – поразился дворовой.
А барабашка поймал себя на мысли, что впервые видит удивление на его лице.
- Бродяжка сказал, что только лишь колдуны могут нас чувствовать, а порою – видеть, следовательно, только колдуну под силу было выгнать подполяника, - произвел логическую цепочку барабаш.
- Угу, - почесал затылок дворовой. – Что же вы раньше мне не сказали? Мне надо обереги делать! Эй, коргоруши!
- Да замотался я, - в сердцах ответил барабаш. – Ты лишь представь – кикимора захотела управление домом прибрать к своим рукам и ради этого кошке давала валерьянку, чтоб та рассказывала ей обо всем!
- Надо же… с виду порядочная женщина… а все равно кикимора!
- Я валерьянку отобрал, нечего домашних кошек развращать…
- Все правильно, - поддержал дворовой. – К тому же домовой хранитель дома. Таков уклад!
- Позвольте узнать, - промолвил скромно маленький барабашка, подражая бродяжке, который после случая с подполяником на целый день стал его кумиром.
- Ну-ну, - подбодрил дворовой, а на лице высветилась улыбка.
- Что это у вас, шишка?
- Ага, - кивнул дворовой. – Болит, зараза!
- А где ж ты так умудрился? – тут и барабаш приметил вскочившую на лбу дворового шишку.
- Где-где! Мароссы бегали тут все, трещали, о землю ударяя пятками. Один, шальной какой-то, вбежал во двор. А это опасно же – вдруг пяткою ударит о крыльцо, и всё тогда – прощай крыльцо, треснет от удара! Я этому мароссу  машу руками – мол, поворачивай, моя здесь земля! А он затормозить не успел… ну, сшиблись лбами…
- Насмешил, дворовуша, - улыбнулся барабаш.
- Ладно-сь, ступайте, дел много. Это надо же – не сказали мне о колдуне! А ежели б сейчас я не узнал и кружева обережные не стал творить, то что было бы! Набежало б нечисти видимо-невидимо! Спокойной вам ночи, букашечки!
- Легкой работы, дворовой!
Вернувшись в родную комнату и забравшись в уху к человеку, барабашка надеялся выспаться, как следует. День выдался насыщенным, следовало бы отдохнуть.
Мечтам и желаниям сбыться было не суждено. Стоны, плач и крики разбудили в предрассветный час его и барабаша. Согнав остатки сна, они пришли на кухню, откуда исходил весь шум. В руках у домовуши рыдал, смеялся и кричал, блажил, одним словом, другой, старый и седой, почти, что облысевший, домовой, суть перебаечник.

7.
- Это домовой? – спросил барабашка.
- Да, - ответил домовуша, прижимая к себе старичка-домовичка. – Но правильнее будет его называть «перебаечник». Разница между нами невелика: я обычный домовой, а он – домовой-сказитель. Если человек ночью на кухне услышит голос, ведущий некую повесть, а никого не увидит, то сразу ясно – это домовой, перебаечник, за печкой сидит и сказки бает.
- А почему он плачет? – барабашка сочувствующе смотрел на старичка-домовичка.
- Не знаю, - сказал домовуша, - идите спать, барабашки, а я перебаечника пока к себе отведу, попытаюсь успокоить и все выяснить.
Так они и поступили.
Проснувшись уже вечером, барабаш и барабашка вылезли из ушей и пошли проведать бабайку с бродяжкой. Разумеется, пошли они не с пустыми руками, а со скошенными волосами, которыми набили свои кожаные сумочки. Бабайка испек хлебушка и печенья, напоил чаем, а потом они все вместе выбрались из подпола прямо на кухню, постучались к домовуше. Дверь открыла, как обычно, тетушка кикимора, но при этом она едва ли не сожгла более чем выразительным взглядом барабаша, памятуя о вчерашнем происшествии.
Вся компания присоединилась к домовуше и перебаечнику, которые сидели за столом. Кикимора по-своему обыкновение пряла пряжу. Перебаечник был тих и спокоен, не плакал, не кричал – молча пил чай. На нем была белая русская рубаха и штаны, на ногах – лапти. Длинные седые волосы, ухожены и расчесаны, спускались ниже плеч.
- Как у вас тут дела? – задал вопрос барабаш.
Перебаечник воззрился на него пустыми, ничего не выражающими глазами, издал тихий смешок и невразумительно проблеял:
- Он придет!
- Придет? – невозмутимо переспросил барабаш.
- Обязательно! – громким шепотом подтвердил перебаечник. – И шерстнатого принесет, и спиногрыза!
- Неужто!
- Родом клянусь! – выкрикнул перебаечник.
- Полно! – возвысил голос домовой. – Барабаш! Зачем ты его раззадориваешь! Он же не в себе!
- Да? – барабаш оценивающе осмотрел перебаечника. – А так и не скажешь, вполне здоров, если глаза не обманывают…
- Головой своей подумай – какой шерстнатый, какой спиногрыз?! – разозлился домовой. – В бреду такое только можно сболтнуть!
- Тише-тише, - пробубнила кикимора со своего места.
- Прости, - повинился барабаш. – Я думал он шутит.
Домовуша, еще зло сопя, ответил:
- Мне перебаечника успокоить не так давно удалось, вызнать у него, что да как. А тут ты пришел и передразниваешь, распаляешь его!
- Ну, полно тебе! Я же покаялся.
- Лучше поведай, что ты узнал! – перевел разговор в иное русло бабайка. – Что случилось с твоим сородичем? Из-за чего он сумасбродничает?
Домовой пригнулся к столу и, глядя исподлобья, шепотом, будто боясь, что кто-то чужой может услышать его слова, проговорил:
- Перебаечник не откуда-нибудь прибыл к нам этим утром, а…
- А из соседнего дома! – перебил бродяжка-барабашка. – Его новый хозяин дома выдворил.
- Тебе откуда ведомо?! – глаза у домовуши полезли на лоб от удивления.
Тут и рассказали домовому о том, как пришлый подполяник едва не выселил бабайку и пожаловался на нового человека, чувствующего иных обитателей дома и умеющего оказывать на них влияние.
- Ну, вот и сделали вывод – в соседнем доме поселился колдун, - завершил бродяжка.
- Почему же мне первым делом не сообщили об этом? Вы дали маху, ребята! – присвистнул домовой.
- Не свисти – денег не будет! – сразу же осекла кикимора.
- Хорошо бы – и без них грязи в избе предостаточно! – отмахнулся домовой и вдруг засуетился. – Чего же мы сидим! Надо обереги обновить, а то за день поизносились, небось!
- Мы тоже пойдем, - сказал бабайка. – Днем-то мы не отдыхали!
И они вместе с бродяжкой удалились.
- Помочь чем, домовуша? – предложил барабаш.
- Идите к человеку, позовите кота с собой, смотрите, чтоб никакая зараза ночью к нему не прицепилась, - распорядился хранитель дома.
- Будет сделано! – заверил барабашка.
Луна серебрила землю, смеялась, о чем-то перешептываясь со звездами. Малыш грезил о небесных просторах. С самого рождения чарующая небесная твердь влекла барабашку, заставляла думать о белых пушистых облаках и черных грозовых тучах, золотом ярком солнышке и серебристой холодной луне. В чем-то завидовал барабашка убежавшему от человека молоку, протянувшемуся бескрайней дорогой по ночному небу. В чем-то завидовал громовичку, который бороздил небеса на облаке и мог бить в барабаны. Ах, как приятно порой поиграть на барабанах!
Барабаш задремал на щетине, кот Рюрик спал возле кровати, свернувшись клубочком. Пускай отдыхают, решил барабашка, сидя на подоконнике. Вдруг он услышал неразборчивые вскрики во дворе. Встрепенувшись, малыш выглянул через щелку между шторами в окно и впервые почувствовал, как шерстка зашевелилась на его тельце.
Черный дворовой кот, в которого иногда превращались коргоруши, ходил вдоль забора, будто очерчивая лапками обережную линию, и разговаривал с седым косматым дедом, который, подтягиваясь на руках, пытался перелезть через забор. Вместо глаз у деда на лице зияли черные провалы. Лязгали желтые зубы. Белые, точно снег, лохмы нещадно трепал суровый зимний ветер. Никак не удавалось деду перелезть, но он не сдавался – и скребли о промерзшие доски посиневшие ногти.
Как ни странно, но барабашка узнал в облике деда того самого «четвертого», который недавно приходил в гости, сосед дескать! Вот, значит, каков на самом деле колдун!
- Что тебе, старче, дома не сидится! – приговаривал дворовой кот, суть коргоруши, прохаживаясь влево-вправо. – Хотя б до утра обождал, ты же соседушка новый наш, но не по-соседски ломишься как-то! Спрыгни на землю, старче!
- Зачем ты линию чертишь, зверушка? – заскрежетал зубами колдун. – Коргоруши, узнал я вас, какое бы обличие вы не приняли!
- Глазастый ты, старче! – словно усмехнувшись, промурчал дворовой кот. – А ведь глазок-то у тебя и нету! Пустота одна токмо.
- Проклятый кот! – злился колдун в тщетных попытках перелезть через забор. – Ужо доберусь до тебя!
- Нет, - казалось, дворовой кот засмеялся, и от этого барабашке сделалось еще жутче. – Это ты проклятый, старче! Ты же колдун, тебе черт и брат, и сват! Что ж ты так тяжело дышишь? Никак руки устали висеть на заборе? А ты соскочи на землю-матушку!
- Это вам она матушка! – рыкнул колдун, и даже в комнате барабашка учуял могильный запах. – Не держит меня земля! Солнце слепит очи! Тяжко мне воздух вдыхать!
- Да ты б в баньку сходил, а то разит от тебя мертвечиной за версту! – снова засмеялись коргоруши, не хуже других зная, что баня для нечисти равнозначна смерти.
- Шутишь все, измываешься! – с новыми силами заскреб по забору ногтями старик. – Только учти – коли так меня не пропустишь, я завтра в дом все равно войду! И хозяева, коих рьяно ты защищаешь, сами и калитку мне отопрут, и в дом пригласят! А я уж им гостинцев-то принесу! Ох, принесу!
- Что же есть у тебя, старче? Чем хвастаешь?
- А ты после узнаешь, кошка дранная! – прокричал колдун, падая на землю.
Наконец-то руки у него ослабли, и он рухнул, будто мешок. Даже в комнате было слышно барабашке, как чавкала промерзшая земля, пытаясь засосать колдуна и отправить в подземный, навий, мир, где ему самое место. В навьем мире обитают неприкаянные души мертвецов, при жизни отвернувшие от божьего уклада природы и ненавидящих свет солнца – суть бога, который всем иным живым существам несет радость и возможность жить на земле. Порой вырываются навьи духи ночами из подземного мира и вред могут принести человеку, но глазу людскому они не видимы.
- Грубо, старче! – промяукал напоследок дворовой кот. – Все одно тебе будет тут от ворот поворот.
- Хе-хе! Кто же повернет меня? Домовой, что ли? Тьфу! Не соперник он мне!
- А люди, по-твоему, настолько глупы?
- Скот двуногий твои люди! – зло прозвучал из-за забора голос колдуна, сопровождающийся чавканьем земли. – Они же изверились! Навешали лики кумиров на стены, на шеи, рабами божьими нареклись – толку-то от сего?! Толку – ноль! Религиозные, но без веры! Это все равно, что щи без капусты! Ха-ха!
- Да на что тебе люди?
- Дух надобен, сами люди мне ни к чему!
- Зачем? В толк никак не возьму…
- Чтоб земля не отторгала! Не держит земля меня, не носит на груди своей, как иных…. А дух у нынешних людей тяжелый, пропитанный жаждой денег и власти, на вес – так словно гиря пудовая. Коли духом людским завладею, то поживу еще лет десять, будет он меня удерживать, авось, землица меня не проглотит!
- Что-то не пойму я твоих речей! Ежели дух тяжелый, то почему же он утонуть тебе не поможет, а наоборот – удержит?
- Потому что был бы дух не обременен материальным да насущным, то вообще бы в облака улетел! Отринули бы люди все – летали бы вольные, как птицы. Но дух у людей нынче приземленный, тяжелый, то бишь. А что значит приземленный, коргоруши?
- То, что к земле тянет?
- Вот именно! Теперь уяснили?
- Уяснили.
Не говоря больше ничего, побрел колдун к своему дому, ругая землю, которая даже зимой пытается засосать его, будто трясина, и отправить к навьям в подземный мир.
Мурашки бежали по барабашкиному телу, била частая дрожь. Никак не мог успокоиться малыш и тем более уснуть.
- Ты чего постанываешь? – спросил проснувшийся барабаш.
Запинаясь и постоянно оглядываясь, словно колдун вот-вот появится откуда-нибудь из-за спины, поведал барабашка старшему товарищу обо всем, что довелось ему видеть несколько минут назад.
Барабаш прижал малыша к себе, стал нашептывать успокаивающие слова, поглаживая по голове. Долго еще поскуливал малыш, хлюпая носом и что-то бормоча, точно сегодняшним утром перебаечник, а потом все же, ближе к утру, уснул. Лучи солнышка приласкали его, отогнали злые чары и успокоили душу, воочию позревшую злую силу.

8.
Пробудился барабашка на подоконнике, где и уснул утром. Человек куда-то ушел по своим делам. Ну и пусть – все равно вернется! Главное барабаш рядом. С ним ничего не страшно. Полка книжонка продолжала непривычно пустовать и, глядя на одинокую шахматную фигурку черного коня, пылящуюся среди книг, становилось пусто и безрадостно. На подоконнике было тепло – снизу греет батарея, а все щели в окне люди заклеили, чтобы не проникала стужа, навеянная трескунами-мароссами.
Барабаш достал из сумочки хлеба и печенья и бутылочку, которую ему подарил бабайка. В бутылочке было молоко. Оно имело ни на что непохожий вкус. Было густым и жирным, питательным. Зимою у бабайку всегда было молоко – так, во всяком случае, говорил малышу барабаш. Когда снег устилает все землю, ровно праздничный белый ковер, куда деваться божьим коровкам? Не замерзать же, в самом деле? Бабайка, когда жил в погребе собирал их у себя, выделял им особое место, кормил, в тепле сберегал, а они ему за это молоко давали.
- А они такие же разумные, как и мы? – удивился барабашка.
- Нет, - засмеялся барабаш. – Они равноценны коровам, которых люди доят.
- Как же сейчас спасаются божьи коровки от трескунов и холодов? Ведь бабайка переехал давно в подпол, а в погребе живет дворовой.
- Бабайка изучил весь подпол, нашел закуток, куда люди точно не доберутся, и теперь там спасает божьих коровок.
- А букашкам не скучно в мрачном помещении?
- Ничуть! Зима – они все в полузабытье находятся, им самое главное не замерзнуть.
- Молодец бабайка!
- Угу. Ешь, малыш, набирайся сил.
- А что мы делать будем?
- Надо во двор сходить, проведать дворового…
От этих слов барабашка едва не подавился, закашлялся, замотал отрицательно головой:
- Нет! Нет-нет! Не пойду я во двор – там, напротив нас, дом злого деда стоит! Не пойду!
- Тише-тише! – успокоил барабаш, поглаживая малыша по голове. – Я один схожу, а ты здесь посидишь, я занятие тебе найду…
- Не хочу один! – заупрямился барабашки, содрогаясь всем телом при вспоминании о минувшей ночи.
- Что же делать? – задумался барабаш. – Может, с Зеркалицей поиграешь, покуда я к дворовому ходить буду? А с кем  еще тебя оставить? Кошке и кикиморе я нынче не шибко доверяю, тебе они, конечно, не навредят, в этом я уверен, но отношения у нас натянутые… ну, из-за той склянки с валерьянкой. Дуются они все еще на меня. Рюрик – шалопай, не велика надежа. Домовуша, небось, над оберегами трудится – не след отрывать его от занятия. В подпол спускаться… – не охота крюк делать…
- Ладно, - натянуто улыбнулся барабашка. – Пойду к Зеркалице, давно я у нее не был.
- Ты не беспокойся. Я мигом – лишь посмотрю как дела у дворового и обратно.
- Да что с ним случиться могло?
- Ты сам говорил – коргоруши колдуна не пропустили, а дворового нигде поблизости не было.
- Не было… - молвил барабашка и понял причину тревоги собрата. – Вдруг с ним что произошло?
- Вот это мне и надобно разузнать!
Потом барабаш позвал Рюрика, который неподалеку беззаботно охотился на солнечных зайчиков, попросил отвезти малыша в соседнюю комнату к Зеркалице и приглядеть, если что.
Зеркалица улыбчивая и веселая возникла неожиданно и подмигнула барабашке.
- Привет, - будничным голосом отозвался малыш.
- Что случилось? – зазвенел голос девицы. – Праздник на носу, а ты не весел!
Барабашка, перебарывая страх, поведал о колдуне, поселившемся по соседству, о подполянике и перебаечнике. Тут и Зеркалица опечалилась, приугрюмилась, а само зеркало, словно помутнело, посерело, утратило свою ясность.
- Ой-ой-ой, - простонала Зеркалица. – Как же быть? Что же делать? Нельзя подпускать колдуна ко мне!
- Разбить зеркало может? – спросил барабашка.
- Хуже – может порчу на меня навести! Не будем о плохом. Ты заметил…?
- Что?
Зеркалица, посмотрев по сторонам, прошептала:
- Та заметил, барабашка, что я перестала отражать тебя?
- Ой! И вправду! – воскликнул малыш. – А почему?
- Потому что ты подрос, все дело в этом! Я раскрою тебе одну тайну…
Барабашка вплотную пододвинулся к зеркалу:
- Слушаю!
- Мир делится на множество уровней. На каждом уровне обитают свои создания. Уровни мироустройства отличаются между собой, и их обитатели отличаются. Мир людей, Земля, как сами они его называют, – это один уровень. Он плоский, как блин, поэтому в древности мудрецы утверждали, что землю – плоская! Люди глупеют от поколения к поколению, отдаляясь от природы, от бога, и нынешние ученые смеются над своими предками и их виденьем мира, утверждая, что Земля эллипсоидная.
- Так и есть, - сказал барабашка.
- В материальном плане Земля эллипсоидная, - согласно кивнула Зеркалица. – Но мы-то с тобой говорим об уровнях мироздания, мироустройства!
- Ага!
- Помимо мира людей – множество иных уровней, целой жизни не хватит, чтобы все перечислить и изведать. Но основных – всего три.
- Какие?
- Правь – там обитают высшие сущности – по сути своей боги. Явь – мир людей, ныне же – плоский уровень. Все что в Яви творится – зарождается в Прави и от нее исходит.
- А какой третий основной уровень?
- Навь! – шепотом сообщила Зеркалица, и глаза ее забегали по сторонам. – Туда отправляются души ушедших из Яви. Если душа светлая и открыта богу, солнечному свету, то ничего дурного с ней случиться не может. Там она отдыхает, набирается сил, очищается от явной скверны и идет к Свету, дабы получить от него свой рок. Рок определяет то, чем в дальнейшем будет душа заниматься: то ли вновь отправится в Явь, то ли в Прави останется, то бишь перейдет на новый уровень.
- А если у человека душа злая? – спросил барабашка, думая при этом о колдуне, которого земля хотела поглотить.
- Если у человека темная душа, - Зеркалица говорила тихо и быстро, чтобы не навлечь напасти, - то будет она в Нави пребывать, пока не прозреет и не повернется к богу, которому жизнью обязана. Слышала я, что многие злые души, обратившиеся в духов, обречены целую Вечность провести в Нави, ибо насквозь тьмой пропитались.
- Вечность? – подивился барабашка.
- Вечность! Покуда в Прави бог не прекратит двигать Время.
- А если прекратят двигать Время, что тогда будет?
- Тогда иссохнет русло реки Времени и завершится то, что не имело начала – сама Жизнь.
- Ох! – барабашка вновь почувствовал противное прикосновение страха. – Когда же река Времени иссохнет?
- Когда кончится Вечность.
- Не понимаю я чего-то… - устало и растерянно проговорил малыш.
- Сложно это все уразуметь, - согласилась Зеркалица. – Я и сама до конца не понимаю.
- Но начали-то мы разговор не об этом! – напомнил барабашка. – Почему я больше не отражаюсь?
- Не отражаешься ты только в человеческих зеркалах, точно так же, как и домовой, и кикимора, и дворовой и все остальные.
- Почему?
- Потому что мы все существуем на одном уровне. Холодное мертвое стекло зеркала видят люди на своем уровне, а на нашем уровне вы видите меня, Зеркалицу!
- А раньше ты меня отражала!
- Ты был маленьким, но теперь-то вырос и окончательно утвердился на своем уровне.
- Каков же наш уровень? Явь?
- Полуявь.
- Между сном и бодрствованием? – изумился барабашка.
- Нет. У слова «полуявь» есть иное значение – порубежный уровень, разграничитель между уровнем людей, Явью, и уровнями духов и высших сущностей, Навью и Правью.
- Ага. Значит, все мы в полуяви, - начал соображать малыш. – Вот из-за чего люди нас не замечают. Только колдуны…
- Колдуны, ведуны, знахари, - стала перечислять Зеркалица. – Люди, принявшие одурманивающие вещества, тоже могут нас увидеть, но они невменяемы под действием дурмана, и потому им не верят, если они о нашем мире начинают рассказывать.
- Как все завернуто-перевернуто! – выдохнул барабашка. – Трудно разом такое в голове уместить.
- Да, не просто, - рассмеялась Зеркалица, словно колокольца на ветру зазвенели.
Тут послышался голос барабаша, вернувшегося со двора.
- Ой, сколько же я тебе наговорила тут! – забеспокоилась Зеркалица. – Но тебе можно доверять, правда, ведь, кроха?
- Да! – сразу же дал ответ барабашка.
Зеркалица улыбнулась ему и подмигнула:
- Пойду я, притомилась от россказней.
- До свидания! – помахал рукой малыш.
- До свидания! – растворяясь в зеркале, ответила девица.
В комнату вошел барабаш, еще поеживаясь от морозного дыхания ветра.
- Малыш! Как ты тут без меня, не скучал?
- Нет, - весело сказал барабашка. – С Зеркалицей не заскучаешь!
- О! Вижу общение с ней пошло тебе на пользу! Ты уже и развеселился!
Барабашка соскочил на пол, и они вместе с барабашем отправились в родную комнату, где, лежа на кровати, человек смотрел телевизор. Взобравшись на подушку, они присели рядом с ухом.
- Все в порядке с дворовушей? – поинтересовался барабашка.
- Да, он в норме. Зря только я его разбудил, - улыбнулся барабаш.
- Почему же вчера он не помогал коргорушам отпугивать колдуна?
- Дворовой в это время заговорами запечатывал калитку от всякой злой силы. Вроде как хорошо, крепко, запечатал.
- А-а, тогда я спокоен, - беззаботно отозвался малыш.
«Обед готов!» - крикнула человеку родительница с кухни. Барабашки уселись на плече своего человека, решив, что хватит ему без них обходиться. Во время приема пищи люди постоянно разговаривали и поэтому не замечали, что барабашки берут их еду.
Конечно, ввиду своих размеров, много ни барабаш, ни барабашка взять не могли – всего лишь малюсенькие кусочки. А брали человеческую пищу не потому, что были голодны, а потому, что просто захотелось изведать новых вкусов. Ни большому, ни маленькому барабашке людские кушанья не понравилась.
- Тьфу! – скривился барабаш. – Химия сплошная!
- Наша еда вкуснее, - поддержал барабашка.
Домовой с кикиморой в это время за газовой плитой, в своем жилище, обедали. Кошки ели из мисок на полу странный корм, который им давали хозяева из пестрых пакетиков, попробовать такое у барабашек даже желания не возникало.
Все было хорошо и спокойно. Но не долго.
Завершив трапезу, люди стали убирать со стола грязную посуду. И в это время барабашка увидел в окно, что к калитке подошел седой колдун. Но отворить ее он не смог – видно, подействовали заговоры дворового.
- Чего он не входит? – прозвучал голос родительницы человека, у которого жили барабашки.
- Не знаю, - ответил ей родитель. – Может, калитка заперта?
- Я утром вроде бы отпирала, - ответила родительница.
- Пойду-посмотрю, - сказал родитель.
- Зови его в дом! – крикнула вслед родительница. – Как раз, чаем напоим!
- О, нет! – простонал барабашка. – Как же так?
Барабаш был молчалив, сосредоточен и суров.

9.
Воздух сразу сделался тяжелым, затхлым, как только старик зашел на кухню. Ему налили чаю, усадили за стол. Колдун в своей манере поджал ноги, а в голове барабашки тут же прозвучал замогильный голос, сопровождаемый лязгом зубов: «Земля меня не держит!». Ни печать дворового на калитке, ни обережные кружева домового над входной дверью не являлись для колдуна помехой – ведь он с разрешения хозяина вошел во двор, человек сам отпер ему калитку и пригласил войти, а потом и в дом проводил. На хозяев и обычных людей чары хранителей не действовали. В таких случаях нечисть проникнуть могла только, если хозяин дома сам разрешит злому духу зайти. Именно это сейчас и случилось.
Стоило лишь колдуну усесться за стол, как кошки сразу же убежали с кухни.
- Пошли скорее к домовуше! – сказал барабаш.
Они спрыгнули на пол, но не успели добежать до газовой плиты, как услышали доброжелательный голос колдуна.
- Не знаю, останусь ли в деревни на праздники, решил сразу вам подарочек принести, - обращался он к родителям человека, у которого жили барабашки.
- Ой, ну что вы! – засуетилась смущенная родительница. – Не стоило!
- Стоило-стоило! – с улыбкой возразил колдун. – Мы соседи все-таки! Надо связи налаживать. Примите, пожалуйста, а не то обижусь.
- Да нам-то в ответ и подарить нечего!
- Ничего страшного! – улыбнулся колдун. – Успеется еще!
Подарком оказалась фарфоровая статуэтка ангела, держащего в руках арфу.
- Очень красиво! Спасибо! – растрогалась родительница человека, у которого жили барабашки.
Тут из-за плиты, что-то жуя, вышел розовощекий домовой. Он уже пообедал и хотел посмотреть, что в доме творится. Тут он и наткнулся на барабашек.
- Вы ко мне? – промолвил домовой спокойным умиротворенным голосом.
- К тебе.
- Что-то не так? Или пообедать захотели? Там, у кикиморы, ежели чего пироги еще остались. Вкусные такие, поджаристые, с капустой, с картошкой…
- Обожди! – резко оборвал барабаш. – Посмотри, кто у наших людей в гостях!
- Батюшки-светы! – домовой сорвал голубую панаму с головы и принялся нервно мять в руках. – Ах, тать! Как же он прошел заслоны?
- А его родитель нашего человека провел! – с едкой иронией отвечал барабаш, раздосадованный не меньше домового, усилия которого по созданию оберегов пошли прахом.
- Горе мне с незрячими, - покачал головой домовуша, возвращая панаму на голову. – Ну-ка попробую сейчас поворожить!
Он встал, широко расставив ноги, поправил панаму, которая съезжала на глаза, и начал делать руками пассы. Ничего вроде бы не происходило, а потом воздух едва уловимо заискрился. Но тут колдун, уличивший момент, когда люди ушли на минуту с кухни, чтобы убрать подарок, почуял ворожбу домового. Повернул голову в ту сторону, где стояли домовуша с барабашками, усмехнулся, обнажив желтые зубы, и отрицательно покачал головой. На долю секунды показалось барабашке, что вместо глаз у колдуна появились зияющие черные провалы, как минувшей ночью. На полуявных обитателей дома из этих самых провалов посмотрел непроницаемый черный мрак. И будто мертвечиной запахло.
Обессиленный домовуша, тяжело дыша, рухнул на пол:
- Словно семь верст без продыху бежал!
- Никак, родимый? – помогая подняться, спросил барабаш.
- Никак, - сокрушенно молвил домовуша. – Чует меня проклятый, не дает чародейство творить!
- Как же быть? – шмыгнул носом барабашка.
- Мы только ждать можем, когда уйдет колдун, чтоб его пакости попытаться предугадать и предотвратить, - ответил домовой и сел, прислонившись спиной к плите.
Его примеру последовали барабашки.
Еще немного посидев, сосед засобирался. Поднявшись, он тряхнул седыми лохмами и, как показалось барабашке, что-то черное упало на пол и быстро заползло под стол.
- Видели? – воскликнул малыш.
- Угу, - мрачно отозвался домовуша. – Только он уйдет, я весь дом переверну вверх дном.
Прощаясь, колдун пожал руку человеку, у которого жили барабашку, а потом его родителю и, наконец, покинул жилище.
Все облегченно вздохнули. Невесть откуда кошки вновь появились на кухне и не избежали грозного окрика домового:
- Эй, вы, кошечки-мурочки! Не стыдно ли вам пищу просить, когда чуть что, как дворняги, хвосты поджимаете и прочь бежите?
- Не ругайся, домовуша, - промурчала кошка мадам Эльза. – Если ты против него слаб, то каково же нам?
- А, ладно! – отмахнулся домовой. – Проверьте-ка, кого нам сосед под стол запустил.
Кот и кошка все осмотрели, и не только под столом.
- Никого… - мяукнул Рюрик.
- Никого? – переспросил домовуша.
- Никого! – подтвердила мадам Эльза.
- Странно, - потер бороду домовой. – Вы проверяете гостиную, кошечки-мурочки. Вы идете к своему человеку, барабашки. Я же кикиморе накажу за кухней присматривать, потому что точно что-то черное здесь прошмыгнуло, а потом каждый угол осмотрю.
 Вечером у домового перевернулось все его устоявшееся мировоззрение. Он-то полагал, что способен даже крошечную бусинку, пропавшую три года назад, без труда отыскать в родном доме. А вышло, что даже принесенную колдуном нечисть, которую отчетливо видел сегодня днем, выявить не удалось. Как же так? Может, и не было ничего? У страха глаза велики, а страх перед колдуном испытывали все, не исключая самого домового. Вот и привиделось, наверное, невесть что.
«А! – притомившись, решил домовуша. – Если это померещилось – хорошо. Если это все-таки нечистая сила, то рано или поздно она себя проявит. Просто не нужно расслабляться». И пошел плести обереги. Он знал, что это супротив колдовства плохо действует, но это было лучше, чем бездействие.
Барабашки же в сей час косили волосы. Вернее, косил старший, а младший – собирал. Идти к бабайке они не намеривались, но захотели запастись, чтобы утром сразу же отправиться в подпол. Вдруг какое-то гладкокожее существо черного цвета, имеющее обтекаемую форму, запрыгнуло на кровать.
Барабашки нерешительно замерли в ожидании. Такое они видели в первый раз. То ли червячок, то ли слизень с едва различимыми глазками-бусинками. Червячок по габаритам был сравним с барабашками и не казался опасным, если бы не ряд острых зубов в раскрытой пасти. Особенно выделялись два клыка.
- Ты кто? – задал вопрос изумленный барабашка.
Червячок ничего не ответил, лишь сверкнули глазки той самой непроницаемой мглой, которая отражалась в очах колдуна.
- Иди отсюда, - барабаш попытался спугнуть существо.
Но червячок, напротив, вместо того, чтобы убежать, стремительно переместился с края кровати на спину спящему человеку. Такой маневр удивил барабаша, замершего в на месте.
- Иди отсюда, - повторил он.
Однако существо не обращало никакого внимания на барабашек. Отыскав неприкрытое и более уязвимое место, шею, оно впилось зубами в кожу.
- Прочь! – закричал барабаш, замахиваясь косой, и побежал к паразиту.
Но удивительным образом червячок залез под кожу и стал недосягаем.
- Как это? – опешил барабашка. – Надо его достать!
- Нет, - возразил барабаш.
- Почему?
- Он будто просочился…. Наша помощь может только навредить человеку…
- Что же делать? К кому обратиться? Позвать домового? – тараторил малыш.
- Не тарахти, - проронил барабаш, пребывая в раздумьях. – Домовушу нельзя отвлекать, он в этот час ворожит….
Барабашка глубоко вздохнул и присел, ожидая решения старшего товарища. Прошло несколько минут. Наконец, барабаш встрепенулся, словно вышел из забытья.
- Идем к бабайке.
Путь в подпол показался вдвое короче. То ли барабашки привыкли, преодолевая это расстояние по несколько раз в день, то ли свалившееся на голову несчастие, словно придало сил. Хотя в этот раз барабашка не видел, как беда постучалась в дверь, но ее смрадный дух витал в доме. Малыш почувствовал это в полной мере.
От рассказа барабаша о ночном бедствии бабайка и бродяжка сделались хмурыми и угрюмыми.
- Кто-нибудь из вас раньше с таким сталкивался? – нетерпеливо спросил барабаш.
- Да, - тихо сказал бродяжка.
- Что за лихо?
- Это спиногрыз.
- А как его прогнать? – маленький барабашка задал вопрос только ради того, чтобы не возвратилась эта невыносимая, давящая, тишина.
- Если он забрался под кожу, то наших сил недостаточно, - понурый бродяжка потупил взор.

10.
Человек заболел. Барабашка это понял сразу. Нет, приносящего дискомфорт жара не было, как впрочем, и каких-то внешних признаков хвори.
- Сынок, ты сегодня очень бледен, - заметила утром родительница. – Как ты себя чувствуешь?
Сославшись на слабость в теле и головокружение, почти весь день человек, у которого жили барабашки, провел в постели. Его то знобило, то начинало мутить, то прошибал пот. Под глазами появились черные круги, щеки впали. Лишь кратковременный сон помогал немного отдохнуть от этого ужасного состояния. Пищу и лекарства он принимал без всякого желания, только лишь по настоятельному требованию матери. Однако все это не давало результата. И на следующее утро самочувствие человека ничуть не улучшилось.
- Нужно вызвать врачей! – настаивал родитель.
- Они летом не приехали, когда у сына был сильный жар, а сейчас, думаешь, в метель, к тому же перед самыми праздниками, они приедут? – отвечала на это родительница.
Все равно звонили в городскую больницу, получали обещания и понимали, что они вряд ли сбудутся. Родитель нервничал, кричал:
- Все! В следующем году переезжаем в город!
- А жить мы где будем? – сразу же задавала вопрос родительница.
- К тому времени будет где.
- Как будет, так и поговорим, - отрезала родительница, одевая пальто.
- Ты куда?
- Пойду к дядьке Устину.
- К этому… к знахарю, что ли? – возмутился родитель. – И что он сделает? Здоровья наколдует? Травками вылечит? Вы тут в деревне совсем в средневековье впали!
- Не всем же нам быть такими просвещенными, как вам, городским жителям! – в ее голосе прозвучала и горечь, и злость. – А дядька Устин в позапрошлом месяце внучку Валентины вылечил.
- Ну да… - скептически отозвался родитель, но этого уже никто, кроме барабашек не услышал. Лишь хлопнула входная дверь.
Маленький барабашка, сидевший на подоконнике подле больного в компании барабаша и бродяжки, пришедшего поддержать собратьев в трудный час, видел, как родительница человека пошла в соседний дом, но не в тот, в котором жил колдун, а в тот, который находился, напротив, через дорогу. Домик, прямо сказать, – неказистый: скособоченный, два маленьких окошка незряче таращились на пустую улицу и белые сугробы, шифер, покрывающий крышу, в нескольких местах потрескался. Однако невысокий забор выглядел весьма прилично и внушал доверие.
Возвращалась родительница вместе с кряжистым мужичком, одетым в заплатанную куртку. Через минуту входная дверь отворилась. Последовало короткое приветствие. В комнату больного вошел этот самый мужичок, которого люди называли дядькой Устином. Ничего необычного он не представлял – черные взлохмаченные волосы с изрядной долей седины, усы, борода, крючковатый нос. Из-под густых бровей карие глаза смотрят приветливо, прозорливо. Бесформенный растянутый серый свитер придавал Устину простецкий вид, как, впрочем, и черные затертые штаны. На ногах - тапочки, которые выдавали всем, кто приходил в гости.
- Он сейчас спит, - сказала родительница больного.
- Хорошо, - хрипло промолвил дядька Устин. – Я его осмотрю…, если можно наедине… и дверь притворите…
Родители человека все сделали, как просил гость. Только потом из-за двери послышался спор о том, что «не стоило звать шарлатана» и «тем более не стоило оставлять его с сыном». Дядька Устин, послушав перебранку, покачал головой, взял стул и сел возле больного. Пощупав пульс и посмотрев на бледное лицо человека, он вдруг задержал свой взгляд на подоконнике, именно в том месте, где сидели барабашки.
- Чего это он? – спросил малыш.
- Как будто видит… - прошептал с придыханием бродяжка.
- Неуютно, когда на тебя так пялятся, - пробубнил барабаш.
Дядька Устин усмехнулся:
- Простите за бестактность.
Барабашки молчали.
- Это вы нам? – все-таки решился спросить малыш.
- Да, - преспокойно ответил дядька Устин.
Барабашки в недоумении  переглянулись.
- Вы нас видите? – спустя пару секунд, произнес барабаш.
- Вижу, - улыбнулся дядька Устин.
И пускай улыбку скрывали борода и усы, но она показалась малышу самой теплой улыбкой на свете. Барабашка ликовал. Ему хотелось петь и плясать. Было неописуемо приятно от того, что его заметили! Большие существа, которые смотрели и не видели, которым было все равно, заметили! Разглядели!
Это казалось настоящим чудом.
Барабашка посмотрел на барабаша и бродяжку. Его собраться испытывали те же самые смешанные чувства. Бурю чувств.
- А как вам это удается? – осторожно полюбопытствовал бродяжка.
- Что? – с улыбкой уточнил дядька Устин.
- Видеть…
- Вот так!
- Вы, простите,… э-э-э… колдун?
- Я – знахарь, - безо всякой обиды отвечал дядька Устин. – А вы – барабашечки?
- Ага, - расплылся в довольной улыбке малыш.
- Многовато вас тут собралось для одного человека! – заметил дядька Устин.
- У него только мы живем, - сказал барабаш, указывая на себя и малыша.
- Я бродяжка…
- Как так? – удивился дядька Устин.
- Мой человек давно погиб…
- Экая жалость, - опечалился знахарь. – А что же с этим юношей произошло? Может, вы чего-нибудь эдакое сумели рассмотреть?
- У него спиногрыз, - ответил барабаш.
- Вы знаете что это такое? – поинтересовался бродяжка.
- Знаю, - посуровел дядька Устин. – И что же, спиногрыз в спину впился, или…?
- Просочился, - виновато развел руками барабаш.
- Плохо…
Дядька Устин задумался, нахмурил брови.
- Так-так-так, - он поднялся со стула. – Сам по себе спиногрыз редко прибегает. Похоже, здесь соседушка поусердствовал…
- Да-да, - подтвердил барабашка. – Колдун!
- Знаю я, что он колдун, - без охоты признался дядька Устин. – Мы с ним по разные стороны дороги живем, друг друга не трогаем. Дорога – это граница ничуть не слабее, чем домашний порог. Не хотел я с колдуном сталкиваться, перебегать ему дорожку, да видно придется… поговорить…
- А нам что делать?
- А вы, барабашки, смотрите за всем и все запоминайте, я вернусь – все мне расскажите.
Дядька Устин покинул дом, а родители человека возобновили спор о шарлатанах и кудесниках.
- Почему дядьку Устина они видеть не рады, а перед колдуном расшаркиваются? – не понимал барабашка. – Устин такой замечательный! От его присутствия делается тепло и хорошо как-то, а от колдуна дохлятиной воняет…. Неужели люди не чувствуют?
- Чувствуют, - ответил бродяжка, - но не понимают.
- Во-во, - поддакнул барабаш. – Не доверяют даже собственному сердцу. Все им надо, чтобы было объяснимо, рационально, доходчиво. Разум не развивают, а весь мир пытаются впихнуть в область доступного.
- Ограниченно как-то получается, - вздохнул барабашка.
- Угу.
После обеда знахарь вернулся. Он принес термос. «Здесь отвар, который вашему сыну нужно выпить», - сказал дядька Устин родителям человека и услышал множество возмущенных, агрессивных высказываний в свой адрес и касательно действенности предлагаемых им методов.
- Как вам угодно, - пожав плечами, безразлично проронил знахарь, до этого момента никак не реагирующий на обидные слова.
- Простите! Проходите в комнату! Я сейчас кружку принесу! – выпалила родительница, усмирив взглядом своего разозленного мужа.
Сняв куртку и шапку-ушанку, поменяв валенки на тапочки, дядька Устин прошел в комнату больного, дождался, пока принесут все необходимое и оставят с глазу на глаз с «пациентом».
- Выпей-ка, - он протянул кружку с отваром больному.
Человек, у которого жили барабашки, беспрекословно подчинился.
- А теперь ляг на живот, нужно осмотреть твою спину.
- Шея болит, - пожаловался человек.
- Скоро ничего болеть не будет, - пообещал знахарь.
Круговыми движениями, словно делая массаж, Устин стал водить руками по спине.
- Жарко, - через некоторое время сообщил человек.
- Это хворь выходит, - улыбнулся знахарь, подмигнув барабашкам, которые не покидали своего поста за время его отсутствия. – Сейчас тебя потянет в сон, так ты не сопротивляйся.
В самом деле, буквально через пять минут человек уснул, а под его кожей что-то зашевелилось. Дядька Устин, ведя ладонью, погнал это «что-то» к шее, к тому месту, через которое вчера спиногрыз просочился. Устин надавил сильнее, и черное гладкокожее существо оказалось наружи. А на шее осталось только красное пятнышко, как от прыщика.
Злобно сверкнув глазками-бусинками, спиногрыз ловко спрыгнул с кровати и хотел скрыться, но нога дядьки Устина настигла червячка и раздавила, даже мокрого места не осталась.
- Была злая сила, да вся вышла, - усмехнулся Устин, прижигая йодом красное пятнышко на шее больного.
- Здорово вы его! – восхитился барабашка.
- Да чего там…
- А с колдуном вы разговаривали? – осведомился барабаш.
Устин нахмурил брови:
- Разговаривал. Да только без толку. Говорю ему – не порти людей, не трожь дух человеческий…
- А колдун?
- А он на своем стоит – мол, земля не держит, пожить хочется. «Я, - говорит, - тебя, Устин, не тревожу, и ты меня не тронь. Лежит между нами дорога, аки река меж берегами, так и ладно. И не смей, - говорит, - эту реку переплывать».
- Худо дело, - погрустнел бродяжка. – Вы уйдете, а колдун еще кого подошлет.
- Подошлет… - эхом отозвался знахарь. – Он меня боится, я все ж посильнее буду. Но, вы правы, только я за порог, а он тут как тут, или нечисть его.
- Как быть? Подскажи, дядька Устин!
- Ведогону надобно разбудить, - сказал Устин.
- Чего? – хором переспросили барабашки.
- Ведогону.
- А что это?
- Ведогонами называют духов-хранителей, которые сопутствуют человеку от рождения и до самой его смерти. Когда человек спит, ведогона исходит из тела и охраняет спящего от нечистой силы, злых духов и лихих людей.
- Сейчас ведогона спит?
- А вы ее видели? Ведогона есть абсолютно у каждого человека.
- У каждого? – округлил желтые глазки барабашка. – Ни разу не доводилось мне видеть ведогон, ни у нашего человека, ни у других…
- Просто люди не хранят своих традиций, не чтут память предков, - с грустной улыбкой проговорил дядька Устин. – Сейчас-то и слово такое в диковинку – «ведогона». Скажешь, а никто не поймет.
- Да уж, - согласился барабашка.
Дядька Устин вздохнул, словно упрекнул весь людской род в непочтительном отношении к собственным корням, и положил руку на голову спящего человека.
Барабашкам показалось, что знахарь так и уснул, стоя на ногах в полный рост. На вмиг окаменевшем лице только губы шевелились, беззвучно произнося слова. Внезапно от тела спящего отделилось белое облачка, похожее на пар. Дядька Устин открыл глаза, облегченно вздохнул и утер рукавом пот со лба. Облачко начало увеличиваться, принимая очертания человеческой фигуры, и, спустя считанные секунды, превратилось в призрачную деву с длинными волосами. На голове ее можно было увидеть обруч, иссеченный рунами, а на длинном белом платье, скрывающем ноги, - обережную вышивку.
- Хранитель нашего человека… женского пола? – удивился барабаш.
- Так уж заведено, - пожал плечами дядька Устин, рассматривая призрачную деву. – От рождения мальчику дается «духовная сестричка», а девочке, соответственно, «духовный братик».
- Тяжело было ее будить? – сочувственно спросил бродяжка.
- Да не особо, - просто ответил знахарь. - Нужно только знать, как правильно будить.
- И она сможет защитить человека от нечисти? – недоверчиво осмотрел деву барабаш.
- Почему нет?
- Девушка все-таки…
- Это роли не играет, - улыбнулся дядька Устин. - У ведогон сила магическая. Правда, эта ведогона долго спала, пока еще не окрепла, но дайте ей немного времени и все будет в порядке.
- Спасибо! – поблагодарили барабашки.
- Не за что. Я как-нибудь еще зайду, поинтересуюсь самочувствием больного.
Ненадолго дядька Устин задержался в прихожей, давая рекомендации родительнице человека, а потом пошел домой. Барабашка, наблюдая за ним через окно, подумал: «Чудесный человек… уютный. Вот живешь и не знаешь, какие замечательные люди могут жить по соседству через дорогу…».

11.
Ночь. Звезды. Вьюга.
Никак не уймутся трескуны-мароссы, готовят погоду для Деда Мороза. А маленькие мароссы, которые ещё не выросли и могут только снежинки вздымать вместо того, чтобы вьюги кружить, заняты иным делом – взяв в руки кисти и морозные краски, разукрашивают, разрисовывают окна домов диковинными картинами да причудливыми узорами. «Не закрашивайте мне окошечко хоть чуть-чуть! – попросил барабашка маленького маросса. – А то не увижу я, как колдун придет, не смогу поднять тревогу, если что…». Маросс не ответил, только шмыгнул красным носом, поразмыслив, и согласно кивнул головой, едва не потеряв шапчонку. Вот и вышло, что все оконце в завитушках чудных, а самый краешек нетронутым остался. Необычное зрелище. Были бы люди внимательнее – подивились бы утром. Да нынче всё бегут, всё спешат куда-то…
Выспавшийся за полдня барабашка решил ночью следить за своим человеком. Нет, конечно, нечисти он ничего не мог противопоставить кроме собственной отчаянной смелости и ловкости. Эти качества замечательны, но вряд ли поспособствовали в данной ситуации дать отпор неприятелю, превосходящему в силе, причем, как физической, так и магической. Хорошо, что дядька Устин разбудил ведогону, специального духа-хранителя. Но вот незадача – ведогона столько спала, что еще не окрепла до конца. После того раза, она не выходила из человеческого тела, хотя вот сейчас, к примеру, человек спал.
«Может, обленилась?» - спросил сам себя барабашка. Ведь кто этих духов разберет? Барабашка надеялся, что этой ночью все обойдется, и никаких происшествий не будет. Однако после полуночи, когда все трескуны, и маленькие, и большие, давно ушли в поля, оставив после себя пробирающий до костей холод, за забором послышалось знакомое чавканье пробудившейся матушки-земли.
Барабашка задрожал всем телом. Ему, разумеется, в доме, на подоконнике, было хорошо и уютно, не ощущалась ни стужа, ни злющий ветер, но стоило лишь услышать чавканье, как он сразу же понял – колдун бродит вдоль забора, проклиная землю за то, что она, даже скованная льдом и морозом, не желает носить его на своей груди.
Тут и барабаш подошел к окну. «Ничего, - говорит, потирая руки, - дворовуша у нас нынче бодрый, полный сил! А знаешь почему? Я отнес дворовому флакон с валерьянкой, а он ее выпил и теперь силушка в нем клокочет. Похмелился дворовуша. Но ты, дружок, не бойся, ему эта валерьянка – только повеселиться, а вот кошка от нее с ума бы сходила…».
Колдун вроде опять решил попробовать через забор перелезть, охая и браня дядьку Устина за то, что он спиногрыза изничтожил. Но тут на заборе, откуда ни возьмись, дворовой появился. Румяный, веселый, шальной. Глазами сверкает, заклинание поет, точно песню развеселую. Из-за забора только злобный рык колдуна послышался. А дворовой знай себе – ворожит и в ус не дует. Тут еще и коргоруши возникли из темноты, в этот раз не в образе черного кота, а в виде светящихся огоньков, то есть в своем привычном обличие.
- Что, старче, - засмеялись коргоруши, - совсем ослаб?
- Вот я вас! – беспомощно выкрикнул колдун и хватил кулаком по забору.
Громкий стон раздался – свело руку у колдуна, когда он дотронулся до забора, на который дворовуша наложил заклятие.
- Иди по добру по здорову, старче! – посоветовали коргоруши.
Старик лязгнул зубами и почавкал по земле к своему дому, прозябающему без перебаечника, суть домового, и подполяника, ныне коротающего дни в амбаре.
- Вот видишь, малыш, не все так страшно, - улыбнулся барабаш. – Можно и вздремнуть до рассвета.
- Ага.
Весь последующий день прошел у барабашек замечательно, как бывало до появления в их жизни колдуна. Наконец-то удалось почувствовать приближение праздника. В гостиной установили елку, правда, искусственную. Но это на самом деле даже лучше – жалко было барабашкам, если бы сгубили живое дерево. И не просто сгубили, а ради забавы, чтобы потом выкинуть, как пройдут праздники.
Все хорошо, но лада в доме нет.
Люди ссорятся между собой целый день, никак помириться не могут. К вечеру и малыш разозлился на них: «Чего они, как с цепи сорвались?». Думалось, что это отголоски того спора по поводу приглашения дядьки Устина. Однако повод-то не значительный, могли бы уже давно успокоиться. Главное же человек, у которого жили барабашки, выздоровел. А коли так – чего воздух зря сотрясать? Но родители человека об этом не задумывались и продолжали перебранками портить настроение не только себе, но и окружающим. Все были, как говорится, на взводе. Даже тихий и скромный бродяжка стал менее доброжелательным и более резким. Ситуация накалялась.
Но тут уже и ночь наступила. Люди разошлись по комнатам, легли спать. Барабаш и барабашка опять бодрствовали.
Перевалило за полночь. Чавканья слышно не было. Колдун не пришел.
- Вот и ладушки, - зевнул барабаш, да так и замер с открытым ртом, увидав, что в комнату на ногах с выгнутыми, как у кузнечика, суставами впрыгнуло шерстистое существо.
Уши с кисточками – торчком, глаз из-за плотного толстого меха не видно. Только поблескивает в лунном свете влажный черный нос, да посверкивают клыки в широкой пасти, растянутой, буквально, от уха до уха. Руки у существа были человеческие, с несоразмерно широкими ладонями и длинными острыми когтями. За спиной, для равновесия, голый крысиный хвост в полметра длинной.
- Кто это? – испуганно взвизгнул малыш, прячась за барабаша.
- Свят-свят-свят! – стал отмахиваться барабаш, пытаясь, как можно дальше отодвинуться. – Неужели глаза меня не подводят?
- Кто это? – повторил вопрос барабашка дрожащим голосом.
- Шерстнатый! Он людей во сне душит! Чаще всего играет, но ежели злой силой направлен, то жди беды! Свят-свят!
Существо, не обращая никакого внимания на барабашек, принюхалось и запрыгало к кровати.
- Кошки! – закричал барабаш. – Кошки! Домового сюда!
Хранитель дома не заставил себя ждать. Верхом на Рюрике, сжимая в руках большую ложку, подобно сказочному рыцарю или, скорее, древнерусскому богатырю, в комнату ворвался домовой. По щеке тоненькой алой струйкой стекала кровь. Кот Рюрик бешено округлил глаза и распушил хвост. Было видно, что на боку у него вырвали приличный клок шерсти.
Домовуша, встав коту на спину, прыгнул на шерстнатого. Ночной визитер, будто пес, отряхивающийся после купания, скинул с себя домового, а следующим быстрым движением перехватил ложку, метившую ему в пушистую морду. Отобранной ложкой шерстнатый запустил в кота. Рюрик, увернувшись, подпрыгнул слишком близко к неприятелю и получил смачный удар мерзким крысиным хвостом. Ударь шерстнатый точнее – и остался бы кот без глаза.
Домовой пошел врукопашную. Шерстнатый, имея преимущество в габаритах, легко подавлял любые атаки, а потом мощными руками сцапал домовушу и вышвырнул вон из комнаты, следом, истошно мяукая, полетел Рюрик. Шерстнатый, преодолев в два прыжка расстояние, отделяющее его от кровати, взобрался на грудь человеку и принялся душить спящего.
Естественно, спящий ничего не чувствовал, когда приходил шерстнатый, просто не просыпался утром и все. И ни врачи, ни родные, ни близкие, никто не мог понять, почему наступила смерть. Казалось бы, вполне здоровый человек, не жалующийся ни на что, утром оказывается мертвым в своей же постели. И что с ним могло произойти? – думают потом. Ничего такого – ночью шерстнатый выгнал дух из тела всего лишь.
А ведь колдуну, живущему по соседству, только того и надо было – чтобы шерстнатый дух из тела выдворил. Тогда бы колдун забрал беззащитный дух человеческий себе и прожил бы на земле без болей и хворей еще десяток лет, а то, может, и больше.
- Выходит дух! – победно со звериной яростью прорычал шерстнатый, когда от человека отделилось белое облачко.
Барабашка издал крик отчаяния, но его старший товарищ лишь ободряюще улыбнулся и подмигнул – мол, смотри, что будет дальше!
Облачко стало стремительно расти и через секунду превратилось в ведогону. Шерстнатый издал удивленный булькающий звук, узрев хранителя. Ведогона взмахнула хрупкой девичьей рукой, и неведомая сила подняла ночного душителя, вынесла в середину комнаты и шлепнула об пол. Однако шерстнатый вместо того, чтобы дать деру, оскалил клыки и метнулся к ведогоне. Возможно, его подгоняла злая сила колдуна, возможно, сыграла роль природная глупость и отсутствие инстинкта самосохранения.
Как бы то ни было, ведогона нисколько не устрашилась звериного облика шерстнатого и его невообразимой ярости. Она звонко хлопнула в ладоши – руны на головном обруче и обережная вышивка на платье на долю секунды вспыхнули ярким красным пламенем. Шерстнатый закружился на месте волчком, ускоряясь с каждым мгновением.
И вдруг… от шерстнатого ничего не осталось. Был, и нет. Только клок шерсти да обугленные когти валяются на полу.
Тут прихрамывающий на левую ногу домовуша, тяжело дыша, вошел в комнату, поклонился ведогоне.
- Уберите мерзость! – властным жестом тонкий пальчик ведогоны указал на то, что осталось от шерстнатого.
Барабашка вздрогнул. Голос девушки показался ему идущим откуда-то из иного, потустороннего, мира. Было страшно. Ведогона же вновь обратилась в облачко, которое вернулось в человеческое тело.
- Как ты, родимый? – барабаш подошел к домовому, подал платочек. – Утри кровь.
- Спасибо… да ничего вроде… жив!
- Эка он тебя!
- Зато я здесь, а от него осталась только шерсть!
- И то верно, - улыбнулся барабаш. – А с Рюриком что?
- Не знаю, - домовуша с трудом распрямился. – Кошечки-мурочки!
- Мяу… - жалобно откликнулся Рюрик, входя в комнату и разваливаясь на полу.
Барабашка осмотрел друга.
- Попортили тебе шкурку, котик… но все заживет, не переживай!
- Мяу… теперь я похож на дворового кота, а не на представителя высокого рода!
- Все равно ты такую ряху отъел, какой ни у какого дворового кота нет! – усмехнулся барабаш, почесывая Рюрика за ухом. – А с Эльзой что?
-  Маменька в соседней комнате людей охраняет, в потасовке не участвовала, - ответил Рюрик.
Домовой аккуратно собрал с пола останки шерстнатого, в этом ему помогал малыш. Затем они пошли к дворовому, который развеял по ветру черную силу.
- Как же ты его упустил? – с укоризной спросил домовой у дворового.
- Не наглей, домовик! – стиснул челюсти от обиды дворовуша. – Я тут, по-твоему, ерундой занимаюсь, что ли? Я столько раз вместе с коргорушами колдуна отваживал прочь!
- Откуда же шерстнатый, коли ты его сегодняшней ночью не пропускал?
- Не знаю, - насупился дворовой. – Может, его колдун в дом пронес заранее, еще, когда его сам хозяин дома пригласил войти.
- Постой-постой! – воскликнул домовуша. – Кажись, я догадался, откуда появился шерстнатый!
- Ну? – первым не выдержал маленький барабашка.
- Колдун подарил статуэтку ангела нашим людям, а потом запустил под стол спиногрыза, - объяснил домовой. – Помнишь, малыш? Всё наше внимание тогда привлек именно спиногрыз, а про статуэтку – и думать забыли! Вот я болван! – он сорвал с головы панаму и начал нервно сжимать в трясущихся руках.
Дворовой, глядя на собрата, смягчился, похлопал его по плечу:
- Да ладно тебе убиваться, домовик. Всё уже позади… и спиногрыза изничтожили, и шерстнатого развеяли по ветру… всё хорошо. А ты… молодец! До последнего бился… так и надо! Чтобы мы без тебя делали!
Домовой слабо улыбнулся.
- Чем это тебе так щеку рассекли? – спросил дворовуша.
- Хвостом… шерстнатый… когда я его впервые в гостиной увидал.
- С домочадцами все нормально?
- Порядок. Кота, правда, потрепали сильно. Но он молодой, крепкий, потерпит малость.
- На кошках все заживает, как на собаках…
- Ты хоть сам уразумел, что сболтнул? – улыбнулся барабашка.
Дворовой изобразил удивленную мину. Первыми громко и заливисто рассмеялись коргоруши вместе с барабашкой. К ним присоединились хранители дома и двора.
- Ладно-сь, - сказал дворовой. – Весело с вами, только, смотрю, замерзли вы, дрожите. Идите-ка в дом.
- Доброй ночи! – помахали домовой и барабашка.
- Добрых вам снов! – ответили коргоруши, а дворовой просто махнул друзьям.
Светила луна. Падал снег. Завывал ветер. В соседнем дворе зло и протяжно завыли. Нет, не собаки. И не дворовой. Тамошнего дворового выгнали вслед за подполяником и перебаечником.
Это бесился колдун, почувствовавший гибель своего служки.

12.
На следующий день после обеда зашел дядька Устин. Люди приняли его с неохотой, но знахарю это было все равно – он делал своё дело. Пройдя в комнату человека, у которого жили барабашки, он поздоровался со своим бывшим «пациентом», спросил его о самочувствии, после чего попросил принести стакан воды. Когда человек ушел, знахарь, оставшись в комнате один, поприветствовал барабашек. Малыш в очередной раз подумал, какое это счастье быть замеченным.
- Ой, дядька Устин, у нас тут такое было! Такое было! – маленький барабашка не мог сдерживать эмоций.
- Рассказывайте, только быстро! – Устин посадил всех трех барабашек себе на плечо, а они ему поведали и о шерстнатом, и о том, что колдун снова бродил возле забора, и об отваге хранителей дома и двора, и о мощи ведогоны….
- Далеко зашел колдун, - омрачился лик знахаря. – Пора приструнить его.
- Позволь с тобой пойти! – попросился бродяжка-барабашка.
- Пойдем.
- И я! – тут же отреагировал малыш.
- Ну, уж нет! – возразил барабаш. – Тебе-то зачем идти?
- Хочу посмотреть…
- Перехочешь! Не отпущу!
- Что со мной может случиться? Я ведь у дядьки Устина на плече буду!
- А коли ветер поднимется?
- В ухо спрячусь! Я уже не маленький…
Барабаш призадумался, а потом махнул рукой – ладно, иди, мол. Он-то понимал, что малыш решил пойти с Устином лишь потому, что со знахарем пошел и бродяжка, с появлением которого сам барабаш отодвинулся на второй план. Конечно, опыт и отвага бродяжки, приобретенные в долгих походах и суровых скитаниях, восхищали малыша, заставляли подражать. «Ну, что ж, - рассудил барабаш. – Пускай будет так, как будет».
В комнату вернулся человек со стаканом воды. Дядька Устин поблагодарил, напился, распрощался со всеми хозяевами этого дома и отправился в соседний.
Маленький барабашка, сидящий по обыкновению на левом плече, почувствовал себя особенно неуютно, как только скрипнула калитка родного двора.
Ветра не было, падал снег.
Бродяжка в своей коричневой хламиде, стоявший в полный рост на правом плече, подобно воителю перед битвой, сжимал в правой ладони косу, а левую козырьком приложил ко лбу, высматривая неприятеля.
Пара шагов дядьки Устина – и вот она, вражеская цитадель!
С замиранием сердца малыш проследил, как открывалась калитка во двор колдуна. Еще шаг – и они на земле недруга…. Однако ничего «такого» не произошло – не прогрохотал гром, не сотряслась земля, даже никакого шума не последовало. Только хрустит снег под ногами знахаря.
Постройки во дворе оказались скособочившимися, полуразрушенными. Ставни наглухо закрыты, чтобы не проникал дневной свет. На крыльцо было страшно наступать, того и гляди провалится в тартарары. Перила расшатаны. Дядька Устин только вздохнул – он-то совсем недавно заходил сюда, к прежним хозяевам, которые жили здесь до колдуна, и, соответственно, помнил, что все находилось в прекрасном состоянии пригодном для работы, не то, что сейчас.
Дверь, едва державшаяся на ржавых петлях, оказалась заперта с другой стороны на засов. Знахарь ненавязчиво постучался. Минуты три ничего не было слышно. Можно подумать – деревня вымерла. Наконец, дверь отворилась, на пороге стоял нынешний владелец этого жилища.
При виде колдуна барабашка вздрогнул. Живы в памяти те страшные ночи, наполненные лязгом зубов, скрежетом посиневших ногтей о промерзшие доски, чавканьем разбуженной земли да непрекращающейся руганью. Но все же больше других чувств, непомерное удивление заставило малыша прижаться к голой шее знахаря.
Болезненный, чахлый вид колдуна, который буквально пару дней назад был свеж и бодр, в придачу с явственно ощущаемым запахом мертвечины заставлял глаза лезть на лоб. Как такое было возможно, чтобы еще вчера человек (а колдун, каким бы он ни был, принадлежал к людскому роду) порхал, слово бабочка, смеялся, получал от жизни удовольствие, а сегодня – стал живым мертвецом? Колдун ныне напоминал упыря, восставшего из могилы, хоть детей пугай.
- Чего тебе надо, Устин? – скрипучим голосом промолвил колдун, сутулясь и пригибаясь к земле.
- Что, совсем злоба твоя тебя сгрызла? – с необъяснимой грустью произнес знахарь после непродолжительного молчания.
- Соболезнуешь?
- Упаси боже.
- Что тогда…?
- Уезжай, - коротко ответил дядька Устин с невозмутимой твердостью в голосе.
- Куда?
- Прочь из деревни, - говорил Устин без злости или язвительности, просто говорил, ставил перед фактом. – У тебя же есть квартира в городе?
- Есть, - злобно буравя глазами, полными мрака, проскрипел колдун.
- Я не дам тебе раздолья в деревне. Хватит. Ты переступил черту, когда подослал шерстнатого. Вполне было достаточно и спиногрыза, чтобы прогнать тебя из деревни, но я в тот раз промедлил. А зря. Теперь буду бить, бить до конца.
- Это твоё последнее слово, Устин?
Знахарь в ответ только кивнул.
Колдун внезапно бухнулся на колени, хватая Устина за ноги, завопил:
- Что же мне было делать? А?! Дух нужен, Устинушка, дух! Человеческий дух! Погибаю! Огонь жжет меня изнутри, пустота пожирает! Что делать мне?
- Упокоиться, - Устин оттолкнул колдуна и отступил на шаг назад.
- Вот ты как! – колдун оскалился так же неожиданно, как только что пытался разжалобить.
Защелкали желтые зубы, невиданная злость, черная насыщенная мгла, блеснула в глазах.
- А ты хочешь жалости? – криво усмехнулся дядька Устин. – Ты живешь во имя смерти, а жаждешь жизни? Ей-богу, смешно, если бы не грустно. Проклинаешь землю, но топчешь её. Ешь хлеб и ненавидишь небо. Видел, небось, вчера удельницу, коли на коленях предо мной не брезгуешь ползать?
Колдун с трудом поднялся на ноги, прислонился к дверному косяку худющей щекой:
- Видел. Баба в белой рубахе до пят… бледнее мела, с черными распущенными густыми волосами… под глазами, мертвыми, недвижимыми, - черные круги, почти, как у меня сейчас…. Вчера я вышел к дороге, на перекресток, а вдалеке, на пустыре, смотрю, маячит одинокая фигура, ну, как я описал. Сразу видно – не человек это. Ну, а кто может на распутье повстречаться вечером, кроме удельницы?
- Много кого можно повстречать. Но в твоем случае, я более чем уверен, была именно удельница.
Колдун, пропустив слова Устина, продолжил:
- Гляжу на нее, а она на меня глаза вытаращила и пальцем указала… сердце в груди зашлось. Удельницы роковой срок предвещают, похищают радость, достаток, успех…
- Жизнь, - завершил список знахарь. – Знать, осталось тебе недолго мучиться.
Застонал колдун, заскрежетал зубами.
- Уезжай! – потряс кулаком дядька Устин. – Сегодня же вечером, на автобусе, уезжай в город!
На сем они расстались.
Дядька Устин вышел со двора, встал на пустынной дороге. Тихо в деревне. Только собаки перебрехиваются, да снежок хрустит под ногами – хрум, хрум, хрум.
- Жестко ты с ним, - заметил бродяжка, нарушив молчание.
- А как иначе, - тихонько сказал Устин, вдыхая морозный воздух и глядя на расплывшееся в небе мутное солнце. – Есть настоящие колдуны, а такие, как вот этот вот, - пакостники. Паразитами я их называю. Паразиты, они же внедряются в организм и губят его изнутри, пока все соки не вытянут. Так и эти пакостники людей убивают ради продления собственных дней. Ненавижу таких…
- Что же ты раньше не вмешался?
- Трусил, - честно ответил Устин. – Не хотел нарушать границу. Дорога между нами пролегает, не дает нашим чарам схлестнуться. Он себе живет, я – себе. А теперь уж, если я взялся ему противоборствовать, то надо идти до конца.
- Как думаете, уедет колдун? – спросил маленький барабашка.
- Уедет, - кивнул бродяжка.
Помолчали.
- А ты бездомный, выходит? – обратился к бродяжке дядька Устин.
- Угу. Давненько уже скитаюсь, да вот бабайка приютил на время.
- Хочешь, оставайся со мной…
Барабашки удивились, а потом одновременно расплылись в улыбках.
- Не шутишь ли, дядька Устин?
- Грех таким шутить! Останешься со мной?
- Останусь! – воскликнул бродяжка. – Устал быть неприкаянным. Видать, не зря я бродил, не селился, где попало, а искал своё место. Вот и нашел!
- Воздалось за терпение! – радостно поддакнул малыш. – Повезло тебе – будешь жить со зрячим человеком! О чем еще мечтать можно?
- Ну, полно шуметь, - угомонил знахарь.
- А у тебя раньше не было барабашек? – спросил малыш Устина.
- Нет.
- Почему, интересно?
- Рождение барабашки – это стихийное происшествие, если можно так выразиться, - за дядьку Устина ответил бродяжка. – Барабашка не рождается из какой попало мысли, а лишь из невообразимо шальной, лишенной всякого смысла, что случается редко. Чаще всего барабашка появляется у того человека, у которого уже есть барабашка. Однако наличие у одного представителя рода человеческого более двух барабашек еще большая редкость и великое чудо, нежели, само рождение барабашки.
- Как много слов! – засмеялся малыш. – Такая путаница!
- Ну, ничего, - улыбнулся окрыленный бродяжка. – Чуть-чуть подрастешь – поймешь.
- Спустите меня, пожалуйста, а то барабаш, наверно, переживает! – попросил малыш.
Дядька Устин аккуратно снял его с плеча и опустил на снег, покрытый ледяной коркой, рядом с родным двором. Барабашка помахал друзьям на прощание и поспешил домой. Спустя чуть больше получаса – и он уже в подполе, потягивая горячий чай, рассказывает барабашу, бабайке и мышиному семейству о том, как ходил вместе с дядькой Устином к колдуну и о том, как бродяжка-барабашка, наконец-то, обрел новый дом. «Замечательный подарок в канун нового года преподнес Устин бродяжке, не правда ли?».

13.
Утром человек вместе с родителем ходил в магазин, а барабаш и барабашка в это время отсыпались в ушах. Но режущий слух голос колдуна заставил пробудиться и невольно прислушаться.
- Куда же вы? – спрашивал родитель.
- Уезжаю, - проскрипел колдун. – Обратно, в город…
- Ужасно выглядите…
- Да, нездоровится… не выдержал я деревенских условий, совсем разболелся…
- А кому же дом…
- Сыну оставлю, пускай он разбирается теперь с этим имуществом…. Прощайте.
- Прощайте, - неуверенно выговорил родитель человека, у которого жили барабашки.
Колдун пошел к автобусной остановке, и барабашка подумал, что на этот раз земля не хлюпает и не чавкает. Старый дед казался нематериальным, призрачным, он едва касался ногами земли, словно перемещался по воздуху. Барабашка поежился – у него появилось ощущение, что он смотрел не на живого человека, а на приведение. Однако, если человек и его родитель видели колдуна и общались с ним, то старик вполне реален и жив, по крайней мере, пока – жив.
Последующие три дня люди занимались приготовлениями к празднику. Приятная суета, непринужденная занятость общим делом и необъяснимая легкость были основными составляющими того времени. С отъездом колдуна все приходило в норму, а воздух перестал казаться тяжелым и затхлым. Даже фарфоровая статуэтка ангела, красующаяся в гостиной, утратила свой зловещий оттенок.
За эти три дня люди совершили две поездки в город, но барабашки неизменно оставались дома. Нахождение в автомобиле им было весьма неприятно. Этому чувству неприязни способствовали различные едкие и резкие запахи топлива и других химических жидкостей. Барабаш сразу предупредил младшего собрата о том, что поездка не вызовет никаких положительных эмоций, мол, не барабашкино это дело – кататься вместе с людьми в их машинах. «Я вот в молодости прокатился в автомобиле, - говорил барабаш, - на всю жизнь хватило. Это человеку привычно травить свой организм и окружающую природу, а нам от всяких машин и механизмов дурно становится. Уж лучше дома делами заняться, нежели потратить время на пустые поездки. Пускай человек расходует заработанные деньги. У нас денег нет, следовательно, магазины нам не нужны. Мы вполне способны сами себя обеспечивать».
Барабашка не до конца понимал – что такого страшного в этих автомобилях? Слишком уж отрицательно отзывался о них его старший товарищ. Но прекословить малыш не собирался – кто, как не барабаш, желает ему добра?
К концу недели, за два дня до наступления нового года, дом, в котором жил колдун, посетил незнакомый человек. Он все осмотрел, и во взгляде его читалась брезгливость и нежелание заниматься тем, чем он занимался только что.
Человек, у которого жили барабашки, вместе с родителем чистил снег во дворе.
- Здравствуйте, - поприветствовал родитель человека. – Что это вы тут делаете?
- Привет, - кивнул незнакомец. – Я сын бывшего владельца этого дома, осматриваю, так сказать, наследство.
Последнее слово было произнесено с особым ехидством и язвительностью.
- А-а, - протянул родитель. – Мы с сыном уж было подумали, что грабители лазают, или детвора. Хотели спугнуть…
- Да чего тут грабить? – скривил губы сын колдуна.
- Ну, так… ваш отец, когда уезжал в город, ничего не забрал…
- Забирать-то нечего, рухлядь одна.
- Как знать, может, ваш отец так не считает. Он здоровьем в последнее время был слаб, потому, наверное, ничего с собой не взял.
- Он уже никак не считает!
- То есть? – не понял родитель человека, у которого жили барабашки. – Неужели…?
- Угу. Нет больше отца. Помер.
- Бог ты мой! А какой замечательный человек был!
- Умирал он страшно… брр… аж сейчас мороз по коже. Мучился два дня, всего ломало… ужас, одним словом.
- Ужас! – эхом повторил родитель. – Вы, если что, можете рассчитывать на нашу помощь…
- Спасибо, я сам управлюсь.
- А с домом что решили?
- Да что тут решать? Продавать буду.
- Вот как…
- Ну, а на что он мне? Работа и семья у меня в городе… к тому же деньги в наше время лишними не бывают…
- Ну, да, оно, конечно, правильно…. Я вот тоже все мечтаю с семьей в город перебраться.
- Удачи вам, - махнул на прощание рукой сын колдуна.
Перебаечник и подполяник, только узнав об отъезде колдуна, сразу же возвратились в родной дом. Вслед за ними и дворовой, прогнанный колдуном, вернулся. Вместе они навели порядок, каждый на вверенной ему территории. И даже невооруженным глазом можно было заметить улучшение. Родители человека, у которого жили барабашки, все удивлялись тому, что сын колдуна назвал рухлядью вполне приличный деревенский дом и двор с достаточно крепкими, добротными, постройками. «Зажрались городские», - несколько раз повторил родитель.
Оставшиеся дни прошли все в той же необременительной подготовке, которая, стоит признаться, очень нравилась барабашке. Ночью они с барабашем, бабайкой, кошками и домовушей долго любовались украшенной елкой. Да и не только елкой – весь дом стал намного ярче и красивее.
- Чудесно! – усевшись на ковре напротив елки, домовуша поглаживал кошек, свернувшихся рядом в клубочек. – Обожаю новогодние игрушки!
- Есть в них какая-то магия! – подтвердил бабайка, раскручивая пестрый шарик.
Казалось все эти стеклянные и пластмассовые зверюшки и человечки вот-вот оживут и пустятся в безудержный веселый пляс в свете моргающих огоньков разноцветной гирлянды.
Малыша восхищали все эти радужные ленточки, которыми была украшена елка. Он лазил по ним вверх и вниз, будто по канатам, взбирался на искусственные веточки, спрыгивал и снова залазил.
Когда перевалило за полночь (барабашка привык, что именно в это время случаются всякие неожиданности), с кухни послышался гул. Вся компания аккуратно подобралась к дверному проему и заглянула на кухню, боясь увидеть какую-нибудь нечисть. Что ни говори, а злая сила попортила им кровь в этом году. Может быть, поэтому все ждали с таким нетерпением его завершения?
Их опасения не оправдались. Распевая песни и частушки, на столе и стульях, на полу и газовой плите отплясывали нички. Это были женщины различного возраста в платьях, фартучках и туфлях. Они внешне очень напоминали тетушку кикимору, которая, кстати, тоже участвовала в этом веселии.
- О-го-го, как шумно! – улыбнулся барабашка.
- Нички, - сказал домовой. – Это подружки моей кикиморы, они к ней перед каждым большим праздником заявляются и вот так вот празднуют.
- Поглядите, - указал бабайка, - тут и другие кикиморы, и русалки, и лесавки… кого только нет!
- Нички – одним словом! – усмехнулся домовуша.
- Почему же их именно таким словом называют? – задал вопрос барабашка.
- Не знаю, - пожал плечами домовой. – Наверно, потому, что вся эта разномастная толпа каждый раз перед большим торжеством приходит именно ночью.
- Логично, - согласился барабаш.
Барабашка вместе с друзьями играл возле елки до самого утра, а когда проблеснули первые лучи солнца, все отправились по своим домам. К этому времени нички ушли, вдоволь навеселившись. Причем исчезли они столь же внезапно и тихо, как и появились.

14.
Когда барабашка пробудился, избавившись от чар бабушки Дремы, уже вечерело. Барабаш сидел на подоконнике и, как ни в чем не бывало, плел из волос рубашку, которая должна была послужить сегодняшней ночью подарком то ли для домовушки, то ли для бабайки.
«Как так можно? – мысленно возмутился малыш. – Вот-вот наступит праздник через считанные часы, а он спокоен и нетороплив! Как будто всё, что запланировал в этом году, успел сделать!». Потом барабашка немного поостыл и вспомнил о том, что не стоит пытаться обогнать время. Пускай все идет своим чередом. Однако унять эмоции оказалось не так-то просто, что вполне объяснимо – ведь для малыша этой ночью не только новый год наступает, но и еще круглая дата – целых пять месяцев, как он появился на свет! Уже никакой не малыш, на самом деле. Но все друзья привыкли его так величать. «Ну, и пусть!» - подумал барабашка.
- Смотри, малыш, какую я рубаху сплел! – похвастался барабаш. – Нравится?
- Ага! Мастерская работа!
- Не смущай, - засмеялся барабаш. – Волнуешься?
- Нет…
- Да ладно! Я же вижу, что волнуешься! Иди-ка, присядь рядом со мной…
Барабашка спрыгнул с человека, который читал книгу, лежа на кровати, и взобрался на подоконник.
- Ты сегодня вступаешь в новую стадию своей жизни, - сказал барабаш. – Возможно, тебе покажется, что все вокруг становится серым и менее интересным. Случается такое, что барабашка, переходя из одного возраста в другой, начинает разочаровываться в жизни.
Малыш слушал внимательно, и только желтые глазки отражали смятение и удивление, захлестнувшие его. О чем это толкует барабаш? Почему все может разонравиться?
- Ты пойми, что все тяготы, которые выпадают и еще выпадут на твою долю – это всего лишь проверка, - между тем продолжал барабаш, смотря куда-то в сторону. – Какие-то ситуации будут требовать нелегких, неоднозначных решений, и твои решения не всегда будут нравиться тем, кто будет тебя окружать в тот момент. Я ведь… не всегда смогу быть рядом. Время идет – ты взрослеешь, и за все поступки будешь отвечать самостоятельно. Это очень трудно – принять какое-либо решение. Тем более, всегда хочется все сделать правильно, без помарок… увы, это получается очень редко.
- Как же быть? – задал вопрос барабашка.
- Слушать свой внутренний голос…
- А кто там внутри у меня разговаривает?
- Твоё сердце, твоя совесть…
- Что же делать, если они начнут спорить?
- Они никогда не спорят между собой, но зато с ними частенько спорит ум.
- И кого из них мне слушаться?
- Не знаю, - честно сказал барабаш. – И ум, и сердце оказываются по-своему правы. Да и подводить они могут с одинаковой точностью…
- А ты как поступал?
- Я все же чаще слушал внутренний голос, нежели голос разума, - поразмыслив, ответил барабаш.
Наступила тишина. Закончив с рубашкой, барабаш улыбнулся своей добродушной улыбкой, которую барабашка очень любил, и сказал:
- Пойдем, поможем мышкам и бабайке с приготовлениями.
Спустившись на пол, они неспешным шагом отправились к мышиному лазу. Рубашку до поры барабаш припрятал в сумочку.
- Сегодня ночью будет Дед Мороз? Трескуны такие вьюги устраивают для него!
- Будет. Только на самом деле Дед Мороз – это не весельчак-балагур, а суровый старик с ледяным посохом в руке.
- Да? – удивился барабашка.
- Да.
- А подарки он принесет?
- Малыш, Дед Мороз приносит только один подарок, и тот предназначен для матери-земли.
- Что же он дарит земле?
- Сон. Спокойствие. Она очень устает от всех дел за год, ей нужно хорошенько выспаться. Много сил уходит на то, чтобы взрастить и вскормить не только животный, но и растительный мир…
- Ух! - воскликнул барабашка. – И впрямь – это же надо быть очень сильной, чтоб такое выдюжить… и доброй… и терпеливой…
- Потому и к ней надобно относиться с должным уважением, почетом, любовью и лаской.
- А почему же люди верят, что подарки, которые поутру находят под елкой, им приносит Дед Мороз?
- Не знаю, - пожал плечами барабаш. – Кто этих людей разберет? Превратили Мороза в балагура с красным носом. Сознание у людей извратилось…
- Ох, - тяжело вздохнул барабашка. – А увидеть-то его можно будет?
- Конечно. В полночь Дед Мороз в сопровождении Старого года и Нового года пройдет по белому свету. Они будут как бы на нашей улице, но в это же самое время и в других частях мира…
- Как это? – не понял барабашка.
- Ну… получается, они одновременно будут повсюду…
- Поэтому говорят «прошел старый год, наступил новый»? Они идут не по очереди, а вместе и сразу по всему миру?
- Да, - улыбнулся барабаш. – Полезай первым в нору!
В подполе было шумно, но шум этот не настораживал. Он свидетельствовал о бурной подготовке к предстоящему празднеству. Барабашка запыхался и очень устал, когда помогал друзьям, но зато за час до наступления нового года все угощения были готовы. А большой,  подрумяненный пирог, испеченный бабайкой, барабашем и тетушкой мышью – являл собой самое настоящее украшение праздничного стола!
Люди тоже суетились и готовились встречать гостей – в подполе был хорошо слышен топот их ног.
- Скоро новый год! – пискнул мышонок. – Каких-то десять минут осталось!
- Надо скорее собираться! – засуетилась тетушка мышь.
- Куда? – не понял барабашка.
- К дворовому и коргорушам, - ответил барабаш. – Встретим новый год вместе, как полагается! Бери, малыш, корзинку с пирожками!
В прихожей барабашки, бабайка и мышиное семейство встретились с домовым и кикиморой, которые тоже несли угощение.
- Такой ветер поднялся! Аж страшно! – охала тетушка мышь.
- Да это прямо-таки буря! – воскликнула кикимора, выглянув в приоткрытую дверь.
Все замерли в нерешительности – идти или нет? Традицию нарушать совсем не хотелось, но ужасная погода не вдохновляла на совершение подвигов.
- Люди сейчас закроют входную дверь, - заметил господин мышь. – Идем или нет?
- Идем, - вздохнул домовуша и первым шагнул во двор.
Ветер свирепствовал. Залеплял глаза снегом, перехватывал дыхание, чуть ли не поднимал с земли. «И чего мы мучаемся? – думал барабашка. – То ли дело амбарные мыши – сидят себе в своем логове, пируют!».
Дворовой с коргорушами стоял у забора. Лица у них были недовольные, озадаченные.
- Уф! – домовой отдышался, отряхнул бороду от снега. – Ну и погодка! Что ты там смотришь, дворовуша? Деда Мороза никак выглядываешь? Вот уж трескуны постарались для него!
- Это не трескуны, - мрачно промолвил дворовой. – Они к этой мерзопакостной погоде непричастны.
- А кто же тогда? – изумился господин мышь.
- Сами поглядите – вон туда, в дальний конец улицы, - дворовой приподнял доску, болтающуюся на одном гвозде, чтобы было лучше видно.
Барабашка почувствовал липкий и противный страх впервые за время отсутствия колдуна. С дальнего конца улицы, словно туча, двигалась большая толпа мужичков, одетых в самотканые кафтаны, кушаки и островерхие шапки. Ростом они были с кулачок, но при этом имели конские ноги с копытами. Бешено вращая глазами, мужички что-то кричали, завывали и размахивали крюками, сжатыми в маленьких ладонях.
- Кто это? – пропищал мышонок, прячась за спину отца.
- Шуликуны, - сказал дворовой. – Предчувствуя их приближения, погода испортилась. Природа чует нечистую силу, природу не обманешь.
Шуликуны на своем пути ломали все, что ломалось. Ударят по изгороди: если удалось сломать – хорошо! Не сломалась – еще что-нибудь учудят! Горе человеку, повстречавшемуся у них на пути. При этом двигались они не стихийно, а осознано, как будто видели цель. И почему-то барабашке все сильнее начинало казаться, что целью является дом дядьки Устина, стоящий через дорогу напротив.
- Первый раз вижу, чтобы у них был предводитель! – потер бороду домовой.
- Я тоже, - признался дворовуша.
Черный человек вел за собой эту лавину нечисти. Вглядевшись внимательнее, барабашка с трудом разобрал черты колдуна.
 - Тот черный – сильно смахивает на нашего прежнего соседа!
- Это он и есть, - дворовой сделался еще угрюмее. – Вернее, это дух колдуна. Все никак не может попасть в навий мир.
- Зачем же он сюда пришел?
- Колдун умер, но дух его настолько пропитался злобой, что его нигде не принимают. Он желает отомстить Устину за то, что тот прогнал его.
- Как же мы можем помочь? Дядька Устин столько всего хорошего сделал!
- Никак, против эдакой силы мы не выстоим… - произнести эти слова барабашу было нелегко.
- Мы должны спасти дядьку Устина! – настаивал барабашка. – Мы должны ему помочь!
- Ему поможет только чудо! – сжал кулаки домовой.
- Не забывайте, что сейчас уже наступит новый год! – усмехнулась кикимора. – А в новый год – чудеса случаются!
Кто-то из деревенских запустил в небо первый салют, раскрасивший черное небо, за тем салютом – последовали второй, третий…
- Что это?
- Так люди отмечают новый год… - проговорил бабайка.
- Значит, новый год наступил? – спросил мышонок.
- По-моему, нет, - отрицательно покачал головой дворовуша, не спуская глаз с шуликунов, ведомых неупокоившемся духом колдуна.
Вдруг по улице прошествовали три высоких суровых бородатых мужчины. Самый старший был одет в красную шапку и красную шубу, а в руках держал ледяной посох. Белоснежная борода спадал до колен.
Все замерли. Барабашка смотрел с открытым ртом, понимая, что перед ним Дед Мороз, на которого он все мечтал поглядеть. Древнюю мощь и силу излучали холодные, как лед, глаза, заставляющие робеть самых отважных смельчаков.
Следом за Дедом Морозом шли двое статных мужчин в старорусских одеждах, кои некогда носили бояре при княжеском дворе. Мужчина, шедший чуть впереди, выглядел старше, второй, шедший на полшага позади, - младше. Не трудно догадаться, кого из них называли Старым годом, а кого – Новым годом. Старый год – уходил, а Новый – поспешал следом.
Дед Мороз хранил царственное молчание, в то время как Новый год получал от своего предшественника ценные знания о том, что тут до него происходило и совершалось. Старый год, как бы отчитывался перед Новым о проделанной работе, передавая во владения все то, чем распоряжался сам до этого часа.
 Троица, как будто бы ничего и никого не видела. Но барабашка чувствовал, что эти трое помнят и видят абсолютно всё! Тут ещё вспомнились слова барабаша о том, что Дед Мороз, Старый и Новый год не находятся в одном конкретном месте – они идут сразу всюду, шагают по целому свету, знаменуя наступление нового времени.
- Ой-ой, шуликуны сейчас с Дедом Морозом столкнутся! – прошептал барабашка.
- Не столкнутся, - так же шепотом сказал дворовой.
Дух колдуна, завидев Деда Мороза, испугался, заметался по сторонам – ему ли тягаться с первозданной силой?
Колдуна хотел повернуть назад, но беспечные и бесшабашные шуликуны и не думали менять маршрут. Они шли напролом, не боясь даже собственной погибели, и тем самым заставляли дух колдуна двигаться навстречу Деду Морозу.
Колдун завыл, заупрямился, пытаясь протиснуться сквозь толпу им же призванных шуликунов. Но нечистая сила не желала расступаться, а дух, обремененный грехами и злодеяниями, не мог не то что сквозь стены, но даже сквозь толпу просочиться!
Дед Мороз увидел лавину шуликунов, нахмурил косматые брови, сверкнул грозно глазами. Не произнося ни слова, он набрал воздуха в грудь и из легких его вырвался могучий поток ветра, который вмиг сдул всю нечисть разом.
Коргоруши, вместе со всеми наблюдающие за происходящим, победно вскрикнули.
Как только пропали шуликуны вместе с колдуном, погода сразу же наладилась, на небе высыпали звезды, поблескивающие, как драгоценные камни, мягкий снег нежно падал на землю.
Не успели и глазом моргнуть, как исчезли и Дед Мороз, и Старый год, и Новый год.
- Ничего себе! – воскликнул возбужденный барабашка. – Вот это да!
Отойдя от увиденного зрелища, все обменялись подарками. Барабашке подарили красивое маленькое зеркальце и бусинку, переливающуюся на свету множеством разных цветов. Мыши, всех угостив своей стряпней, отправились к родственникам в амбар продолжать праздновать. А дворовой, коргоруши, барабашки и домовуша с кикиморой до самого утра резвились во дворе, играя в снежки, лепили снеговиков, сооружали снежные крепости. Свой первый новый год, а особенно две недели, предшествующие ему, барабашка запомнил надолго…
Конец второй повести.   23.03.2011