Maiden and Sea. Девочка и Море. 141

...Только кому это всё нужно? Ради чего тогда вообще спасать миллионы жизней? Ведь атомная бомба – самое лучшее лекарство и сразу для всех больных на всём свете. Я на полставки судовой медик и знаю, хоть отчасти сколько миллионов бактерий обитает в каждом человеке. Так что в сути больные все или как говорят – безгрешных людей на земле нет. Нейтронную бомбу и вообще называли самым гуманным оружием на земле. И всё ради человека. Во что мы по-вашему должны верить и ради чего жить? И если у вас в прошлом веке была какая-то особая форма чести, то вы последний из вымирающих могикан и бактерии тут не причём. Хуже наверное нет учёного, разуверившегося в людях. И конечно в финале виновата молодёжь которая и погубит этот мир. Так и стоит ли вообще его сохранять и беречь? Люди вымрут как динозавры, зато начнётся новая великая эволюция бактерий, которые не забудут вашего великого имени. Так что там насчёт бомбы?», - это была Солли, спокойная и уверенная в себе, которая бесхитростно смотрела в глаза профессору, который долго всматривался в лицо и глаза Солли, но не мог так найти и намёка на поддёвку. Ясно было, что профессор, решил настроить перед заседанием молодых моряков несколько враждебно, очевидно для того, чтоб был веский скепсис и противовес. Учёным всегда нужна дилемма и прецедент, тогда их доводы звучат убедительнее и весомее. Он ас своего дела, а тут какая-то дерзкая пигалица, однако же, похоже такой оборот профессора устраивал и он передумал поучать молодуху тактичности и уважению. К тому надо было поберечь силы и доводы для самого заседания.
– «Дерзкая малая. Ну хорошо, пусть я буду вашим оппонентом на заседании и вы сами поймёте, если сможете, чего стоит честь. Могу я узнать имя такой оппонентки? Уверяю вас, я постараюсь говорить понятным языком и уверен что смогу решить проблему вируса фобос. Мне было бы интересно услышать ваши доводы», - занятно принял вызов профессор и Солли туманно пожала плечами, - «Короче вам нужен дуэлянт и помоложе, чтоб на моём фоне все смогли оценить вашу великую мудрость. Ладно, моряки бывают дерзким народцем, но такая у нас специфика работы, особенно в рейдах дальнего плаванья. Но зато я с вами и откровенна и хорошо знаю, что такое ответственность. Многие тут из так именуемых жертв предков и этого современного мира. Так что считайте вы себе выбрали хороших оппонентов ещё до начала заседания. Раз вы в годах и мудрый, то с вас будет и особый спрос, специалист по бактериям. Похоже, тут фронт важнее какой-то науки или чести. Желаю вам успеха профессор разбить врага в прах. И к тому – мужи представляются ранее, чем девы, если говорить об этике», - так же спокойно приняла вызов Солли и профессор отметил, что ребята на её стороне. Но Солли ушла от дальнейших выяснений отношений. И остальные ребята видно потеряли интерес к его персоне...

– «У меня только один вопрос Ваша Честь, который касается отчасти моей чести и косвенно моей команды и капитана Бредфора. Я моторист Хаксли ван Веренц и естественно, как и все из экипажа участвовал в том злополучном рейде на станцию Норд-Стар. Так вот в пути случился прецедент с неким особым препаратом для служащих станции и было типа судебного разбирательства. Я не имел прямой причастности к данному случаю, но вступился за честь Селены Хольгерт, которой предъявляли нелепые обвинения. Я видел тут перед заседанием ту инспекторшу, что вела расследование этого дела. Может я ей немного и нагрубил, но в итоге меня представили перед адмиралтейством в таком свете, что я был приговорён к списанию на берег. Затем из-за аварийного положения на станции это дело временно притормозили. Но официального уведомления от отмене приговора я не получал. Я хочу выяснить этот вопрос, чтоб избежать каких недоразумений», - заявил Хоки на вопрос секретаря Шильдермана по регламенту, прежде чем открыть  заседание. Секретарь грозно постучал молоточком, -
– «Я отклоняю такие заявления, которые в сути к регламенту отношения не имеют. К тому это не имеет отношения к первоочередным вопросам. И вообще уважаемый моторист вам лично, приглашения на это заседание не было. Думайте что говорите, иначе я попрошу вас покинуть зал комиссии до конца заседания»;
– «Я тоже покину зал заседания и сейчас же!», - вдруг встала Солли, - «Данный препарат имеет если не прямое отношение, то уж более как явное к штамму фобос. Если тут честь ни во что не ставят, то я не признаю значимости представленных тут лиц и серьёзности этой комиссии. Хоки, то есть Хаксли, было предъявлено такое обвинение незаконно, а в силу предвзятой политики того расследования. Уж не хотите ли вы сказать, что тот прецедент случился и под влиянием пассивной фазы аномалии? Это была прямая вина служащих станции, что были в пассажирах на нашем сейнере, а вину решили свалить на простых матросов, чтоб не пачкать рейтинг учёных. Бесчестие науки по моему открытому мнению и привело к аномалии и её последовавшей активности»;
В зале послышался шум возмущения и недовольства и секретарь застучал молоточком ещё сильнее и грознее и высказался, -
– «Я запрещаю такую форму явных подстрекательских заявлений, ведущих от начала к срыву заседания. И попирающих честь представленных тут лиц от науки и администрации. Это открытый вызов. Мы тут не судебное заседание и я прошу перейти к прямым вопросам комиссии. Если вы Селена не отклоните такого заявления и не извинитесь перед уважаемым собранием за такие необоснованные сомнения в их чести, то я буду вынужден удалить вас из зала заседаний и потом к вам будет предъявлена особая форма отношения, для получения необходимых данных. Тут не шутки, тут вопрос всей Европы и может человечества, чтобы выставлять во главу личные амбиции. Если вы и молоды, это не оправдание»;
– «Позвольте мне сказать мнение насчёт данного прецедента!?», - поднял руку один из чиновников политического ведомства и не ожидая согласия секретаря, несколько саркастически выдал, - «Вы не видите, господа, это просто влюблённая парочка. Моторист вступился за свою пассию, за что получил строгий выговор, а теперь девица вступается за своего парня. Для них может любовь важнее вопросов конца света. Что им тут важные господа?»;
Кто-то весело пошумел на такую версию, но в основном лица оставались недовольные. Секретарь снова постучал молоточком и строго воззрился в зал призывая к порядку и тишине и поглядел на Солли.   
– «Любовь – достойный повод чтобы жить в этом мире, быть человеком и продлевать эволюцию новым потомством. Но тут стоит вопрос далеко не любви и я не настолько глупа, чтоб разыгрывать тут любовную драму. Если мы ставим общие вопросы, и делаем общее дело, то надо представлять всех на равных, ибо про вирус вы знаете не более нашего. Иначе нас не было бы на этом заседании. Но я чувствую что тут попахивает не согласием и миром, в решении таких вопросов, а фронтом и амбициями великих умов. Чтож я как молодая подраться не против, однако Хоки задал весьма резонный вопрос, ибо если его обвинили так сказать в бесчестии, а мы одна команда, то косвенно обвинили и нас всех. Дело не в капризах обиженных молодых, обиженных на флоте дальнего плаванья ни держат. А дело в принципах, которые тут выставлены для такого важного заседания. И если честь моряка тут ничего не значит или это какой-то там вопрос третьего сорта – то зачем спасать такой мир? Нас обвинили фиктивно и что мы после этого должны думать про науку и администрацию? Что те, кто у величия и власти всегда правы, если даже неправы? Какой-то тут профессор перед заседанием заикался о чести? Хорошо же вы почитаете нас, молодых. Давайте валите на нас молодых все грехи, как и профессор бактерий. Я привыкла с ранних лет быть крайней виноватой или козлом отпущения. Это принципы заседания? В регламенте – одни сухие формальности и ничего такого нету», - спокойно высказалась Солли и села на своё место. Зал немного шумел, но умеренно. Капитан молчал не обращая внимания на молодых и высматривал лица в зале. Секретарь постучал молотком и запросил проведение референдума на вопрос о чести моряков. Так и было открыто первое заседание и первое же слово было дано Хоки, и он начал, -
– «По всем признакам было видно что инспектор Эльвира действовала по заранее предложенному ей сценарию и очень старалась подогнать все факты под этот сценарий, вопреки фактам и логике. По такому, уж простите, явному бреду, выходило что Селена Хольгерт криминальный атаман нашей молодой команды и она отдавала распоряжения о похищении препарата как наркотика, что бы, говоря по-молодёжному, оторваться на полную катушку на знаменательный день мореходки, что мы взялись отмечать как постоянную традицию. И эти три года училища нам тоже дороги и святы, где и рождалась наша команда, а не молодёжная банда. Да Солли бывает дерзкая, но за честь она всегда стояла горой и ни разу ни словом никого из нас не обманула. Кстати в силу своего характера и трудного детства, она держится стороны от любых проявлений амуров. Конечно, Солли можно было вспомнить и тот факт во время практики от училища, когда она ослушалась капитана сейнера и бросилась во время шторма спасать двух потерпевших бедствие немцев, что перевернулись на лёгком катере. И тут вопрос ясный – капитана ослушаться ни в коем случае нельзя. Ни у кого по уставу не проходили учения гладко и без задоринки. Но насколько она ответственно относится к работе и команде – уже проверенный факт. Ни Солли, и никто из нас не могли знать про такой груз для станции как данный препарат и тем паче, что он обладает какими-то наркотическими свойствами. И если это был столь ценный препарат, то почему его везли в доступном открытом контейнере? Факт и то, что ребята не знали, что данный препарат подмешали в вино, предложенное нам к праздничному дню от двух молодых сотрудниц станции. Конечно и у нас была своя грешница, что знала о данной примеси, но она сама вино не потребляла и нам ничего не сказала. Я сам добыл улику – одну из таких бутылок вина и сохранил её для следствия. И потом, с чего мы, молодой состав экипажа, не злоупотреблявшие даже вином, вдруг запали на наркотики, которые никогда не потребляли? Лишь потом стало известно из посторонних источников, что данный препарат служил как психический стабилизатор против негативного воздействия пассивной аномалии на психику служащих станции. Может я и был немного груб с инспектором Эльвирой, но я не мог снести таких бредовых обвинений против Солли. И тем более я был вне подозрений и этого нелепого похищения. Для Эльвиры были важнее амбиции её особого положения и любой ценой доказать свою безумную фиктивную версию именно нашей вины. Только она и могла подать на меня заявление в адмиралтейство, где тоже не стали разбираться и приняли решение о моём списании на берег. И только когда активность аномалии стала угрожающей и станции понадобилось срочно судно для спасения оборудования, они решили временно замять этот суд. Но все фиктивные обвинения с нас так сняты официально и не были. За что всё это?»;