Портал. Глава 16. В каморке

Дядя Коля вернулся в каморку минут через двадцать после того, как отправил Чифа на разведку. Шаман лежал на полу, но не спал.

– Крепко вы влипли, ребятки, – сказал старик. – Бомжи говорят, нескольких ментов положили. А это не шутки. Теперь они за своих землю рыть будут.

– Это не мы, – безнадежно вздохнул Шаман.

– Да кто там станет разбираться? – пожал плечами дядя Коля. – Вас уж, небось, пол-Москвы ищет.

– Дружбанам своим про нас не проболтался? – спросил студент с тревогой в голосе.

– Не… Дядя Коля могила, – ответил бомж, а потом, подумав немного, многозначительно добавил – Валить надо.

– Кого? – попытался сострить Шаман.

– Не кого, а куда, – улыбнулся старик, оценив юмор.

– Эх, знать бы еще куда… – задумчиво проговорил парень.

– Куда задумали, туда и валите, – неожиданно отозвался бомж.

– Куда это мы задумали? – насторожился Шаман.

– А я знаю? – пожал плечами дядя Коля. – Главное, поскорее.

– Испугался? – спросил юноша, пытаясь прощупать двойное дно в каламбуре бродяги.

– Чего мне бояться? – спокойно ответил бомж. – Это вам надо бояться, а мы – люди маленькие.

– Ну да, – подтвердил Шаман.

– Во всяком деле нужна определенность, – философски заключил дядя Коля. – Как говорил Архимед, дайте мне точку опоры, и я не упаду… Верно, студент?

– Архимед не так говорил, – улыбнулся Шаман.

– Да кто знает, что он там говорил? – резонно заметил старик. – Давно это было… Свидетелей не осталось. Ты вообще как себя чувствуешь? Голова на месте?

– Да ничего, вроде, – отозвался молодой человек, – на месте.

– Идти сможешь? – спросил бомж. – Может промнешься немного?

– Попробую, – Шаман попытался приподняться. Было больно в районе затылка, шеи и левого плеча, все остальное тело просто ныло, будто он всю ночь мешки с цементом грузил. Парень ощущал себя полностью разбитым, но сжав зубы, со стоном все-таки встал на ноги и сделал несколько неуверенных шагов, держась рукой за трубу.

– Молодец, – восхищенно воскликнул старик. – Тренируйся и расхаживайся помаленьку. Вернется Чиф, будем отсюда выбираться.

– Окей, – ответил раненый.

Дядя Коля подошел к своему импровизированному столу и достал из пакета съестные припасы. Оставалось еще полбатона хлеба и одна бутылка кефира. Остальное было уже съедено и выпито. «Не густо, – подумал бомж. – Надо бы еще добыть фуражу на дорожку». Он решил, что не бросит ребят и поможет им выбраться из столицы. Без него они все равно не справятся, наверняка засветятся на первом же милицейском посту.

Шаман походил немного по комнатке и заметил, что с каждым шагом ему становится все проще и проще двигаться. Силы возвращались, а вместе с ними возвращалась и уверенность в успехе предстоящей операции. Все-таки хорошо, что они получили эту кратковременную передышку в каморке дяди Коли, хоть и ценой ранения. Ведь здесь можно было немного подумать, сконцентрироваться, разработать план дальнейших действий, опираясь на те реалии, которые им предоставляла сложившаяся ситуация. Главное – выбраться из города. Но как?

Да и по стране передвигаться без документов было проблематично, разве что только на поезде или междугородном автобусе, где не требуется паспорт. Но это очень медленно. Сколько времени уйдет! А ведь в их новом положении каждый лишний час – это увеличение вероятности быть схваченными.

Кряхтя и постанывая, Шаман медленно переставлял ноги, и тускло освещенная каморка бомжа Коли уже рисовалась в его воображении каким-то мрачным казематом, подвалом, в котором впору только каторжников держать.

Почему-то вспомнился фильм «Адъютант его превосходительства», как там банда «зеленых» под предводительством анархиста-беспредельщика батьки Ангела взяла в плен и белых офицеров, и красных, и только объединившись узникам, приговоренным к смерти, удалось бежать… К чему бы это?

Фильм показывали на осенних каникулах, когда Шаман учился в третьем классе. О, это было особое, ни с чем не сравнимое чувство! Конечно, Дима Кляйн был еще совсем ребенком, но уже тогда он сумел увидеть в бесстрашном и умном разведчике Павле Кольцове идеал, к которому хотелось стремиться. Блестящие манеры героя киноленты покорили подростка. Дима ощущал разницу между показным благородием офицеров белой гвардии и сермяжной простотой пролетарских героев, но ни те, ни другие не впечатляли его. А вот в Кольцове-Старике он чувствовал, как утонченность и изысканность могут органично сочетаться с честностью, справедливостью и храбростью. Это подкупало юное сердце, и мальчик, конечно же, был не одинок: и в школе, и во дворе все пацаны старались походить на великолепного адъютанта и во всем подражать ему.

Шаман сделал еще несколько шагов уже чуть более уверенно.

Во второй раз он смотрел «Адъютанта» летом после окончания пятого класса, когда на каникулах оттягивался с родителями в Кирилловке. Папа часто вывозил семью в этот маленький поселочек на берегу Азовского моря, потому что в Крыму и на Кавказе, как утверждала мама, было слишком многолюдно и шумно, а здесь – благодать – теплое нежное море, песчаные косы и великолепная рыбалка. Все, что нужно для тихого семейного отдыха! Здорово было сидеть с отцом на мостках и опускать леску с моллюском-гребешком на крючке прямо себе под ноги, и видеть сквозь прозрачную толщу воды, как подплывает жирный бычок благородной песчаной масти и в молниеносном рывке заглатывает наживку. Попался!

А потом связки вяленых бычков, развешенные на балконе жилого корпуса пансионата, часами томятся на жарком солнце и источают тончайший аромат свежей солонины, приглашая к задушевному вечернему пиршеству, когда папа с мамой неспешно пьют светлое, как янтарь, пиво, а ты сидишь рядом и чистишь рыбешку, посасывая ее плотную мясистую спинку, и вся семья смотрит телевизор, а там: «А ведь это ты убил Павла, Мирон». И тебе хорошо, уютно и надежно рядом с любящими родителями, и совсем не страшно. Разве это можно забыть?

Прохаживаясь по комнатке дяди Коли, Шаман погрузился в воспоминания солнечного безмятежного детства, и ему стало удивительно легко. Проблемы сегодняшнего дня улетели куда-то далеко-далеко. Сознание юноши мигом выстроило параллельную реальность, и неизвестно, что было для него более реальным: московские катакомбы и повязка на раненой голове, или песчаные пляжи, жирные бычки и плеск ласковых волн?

Еще несколько шагов, и Дима почувствовал, что боль уже почти не мешает ему размышлять и отдаваться приятным воспоминаниям. Он улыбнулся и кивнул бомжу.

– Вот-вот, – прокомментировал дядя Коля и, строго подняв вверх указательный палец, добавил. – Медикус курат, натура санат.

– Знаешь латынь? – удивился Шаман, нехотя оторвавшись от своих мыслей. – Или так просто выеживаешься…

– Не надо пошлости, молодой человек, – по-доброму отрезал старик и продолжил с пафосом. – Эти простые максимы в наше время известны каждому культурному индивидууму. Век просвещения принес свет истины в самые низы общественной пирамиды, и даже здесь, в катакомбах третьего Рима, мы кое-что понимаем об устройстве вселенной.

– Вот только давай обойдемся без ханжества, старичок, – буркнул в ответ Шаман, не оценив шутейности дяди Колиной тирады, и тут же прикусил язык, сообразив, что видимо, сморозил лишнего и, наверняка ведь, обидел отзывчивого и душевного бомжа.

Но тот лишь беззлобно рассмеялся в ответ, и Шаман, почувствовав в дяде Коле чувствительную родственную душу, тоже захохотал. Так они смеялись и всхлипывали довольно долго. Старик вытер грязным рукавом навернувшиеся на глаза слезы и не без труда проговорил сквозь смех:

– Ну что, башка уже не болит, раз ржешь, как сивый мерин?

Дима только заулыбался в ответ. Голова, конечно, еще не прошла, но это уже были остатки боли. Он явно стремительно шел на поправку.

– А я говорил! – с гордостью констатировал дядя Коля. – Тут вся хитрость в том, чтобы убрать боль из текущего момента и заместить ее каким-нибудь позитивом. Ты же не можешь быть несчастным и счастливым одновременно. А если это так, то лучше быть счастливым. Я прав?

– Да, дядя Коля, ты прав, – благостно рассудил Шаман.

– Во-о-от… – протянул старик. – Слушай меня. Дядя Коля плохому не научит.

Дима посмотрел на бомжа и почувствовал, что проникается к нему уважением и доверием. Молодого человека потянуло на откровения.

– У меня такое ощущение, что все вокруг только и делают, что беспрестанно врут друг другу, – серьезно проговорил Шаман. – Кому верить? Вот я всю жизнь провел там, наверху, ну, то есть среди обычных людей на поверхности земли, где все должно быть четко и ясно, как день, а чувство такое, что в твоем подвале светлее, чем на Красной площади во время парада…

– Не переживай, брат, – успокоил его старик. – Сколько там твоей жизни? Лет двадцать, двадцать пять? Со временем увидишь еще много поучительного: и здесь и там.

Дядя Коля поднял глаза кверху, и Шаману в этот миг показалось, что он вообще говорит не о земле, а о каких-то гораздо более высоких сферах.

– Кто знает, – вздохнул юноша, присаживаясь на ящик, точь-в-точь такой же, какой был в его норе на пустыре в детстве, – может так оно и есть.

– А ты не слушай никого, – проговорил старик шутя. – Сними лапшу с ушей и засунь туда бананы.

– Значит, и тебя не слушать? – улыбнулся Шаман.

Бомж кивнул:

– Ладно, поймал… Согласен, меня тоже не слушай.

– Кого же тогда слушать?

– Себя, – дядя Коля сделал паузу и внимательно посмотрел молодому человеку прямо в глаза. – Но только не похоть свою тупую и не дурацкие эгоистические желания, а тихий голос, прорывающийся к сердцу. Ведь где-то там, в светлой дали, или же в самой глубине твоей души, живет другой Дима-Шаман – большой и прекрасный, сильный и чистый, облаченный в сверкающие белые одежды – ему и доверяй, к его голосу в себе прислушивайся. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю…

Шаман вздрогнул и отвел взгляд. Он почувствовал, как по коже побежали мурашки. Откуда смердящий старик с помойки жизни знает про Белого? Нет, такого не может быть, это просто совпадение, случайность, фигура речи.

Дима снова глянул на дядю Колю, однако во взгляде бомжа уже не было никакой значительности, как показалось вначале, лишь обычная улыбка одними глазами с уже ставшими родными лучиками морщинок.

– Не пойму, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно, – со вздохом произнес Шаман.

– Я никогда не шучу, – ответил хозяин убежища. – Все дело в тебе и в том настроении, в котором ты сам пребываешь, когда меня слушаешь. Одна и та же фраза, воспринятая по-своему, может рассмешить, а может и убить наповал.

– Пожалуй, ты прав, – задумчиво проговорил юноша, припомнив, как только что чуть не обидел дядю Колю неловко брошенной фразой, а тот лишь посмеялся над ней, легко, словно по щелчку пальцем, снял все напряжение ситуации и, врубив первую космическую, вывел их общение на совершенно иную орбиту. И главное, как естественно и правдиво это получилось! – Смех грязного бомжа из московского подземелья был таким искренним, добрым и чистым, словно смеялся не он, а группа трехлетних детишек на утреннике в детском саду.

– Конечно, я прав, – улыбнулся старик. – Я ведь тебе уже говорил.

Они на какое-то время замолчали, углубившись каждый в свои мысли. Шаман снова задумался о том, как будет выбираться из сложившейся ситуации, прикидывал варианты, соображал, как распасует с Чифом… О боже, Чиф!

Шамана прошиб ледяной холод, и спина от неприятных предчувствий мгновенно покрылась гусиной кожей. Молодой человек ощутил резкое тревожное покалывание в области сердца. Легкость, которую он испытывал буквально пару минут назад, сменилась тревогой и дурными предчувствиями. Он понял, что волнуется за друга, с момента ухода которого прошло уже почти три часа.

По приблизительным расчетам Чиф должен был появиться минимум полчаса назад. Шаман не на шутку испугался. Он живо представил себе картину, как его боевой товарищ вляпался: его либо менты взяли, либо спецслужбы. О, как же нестерпимо это ожидание, полное неизвестности! От бессилия и невозможности что-либо предпринять он решил еще раз немного промяться. Движения давались уже не так тяжело, как прежде. Шаман прошелся взад-вперед по комнатке, потом вернулся к своему ящику и снова сел, но спокойно сидеть не смог из-за лавинообразно нахлынувшего на него возбуждения. Нога Шамана непроизвольно задергалась в нервном треморе, и это не ускользнуло от внимательного взора дяди Коли, который спокойно посмотрел на парня и простодушно вздохнул:

– Чего вибрируешь?

– За Чифа переживаю, – ответил Шаман. – Куда подевался, зараза?

– Ну что мы тут можем поделать? – развел руками дядя Коля.

– Блин, сидим тут… – Шаман явно нервничал. – Ждать уже нет сил.

– А ты и не жди, – серьезно сказал старик. – Займись чем-нибудь полезным.

– Дядь Коль, ну что ты такое говоришь, – обиделся Шаман.

– А что я такого сказал? – удивился бомж. – Ты ведь сейчас ничем не можешь ему помочь. Поэтому успокойся. Придет время, начнешь действовать, а переживать-то зачем?

Шаман посмотрел на дядю Колю с укоризной. Еще полчаса назад он восхищался им, а теперь готов был взять и придушить за черствость.

– Что смотришь на меня, как Ленин на мировую буржуазию? – не унимался старик. – Говорю тебе, ждать и нервничать не надо. Ну-ка, ответь мне лучше, какую часть своей жизни ты обычно проводишь в ожидании?

– Не знаю, – с безвольным вздохом проговорил Шаман, мысли которого путались.

– А тут и знать нечего, – дядя Коля взялся перечислять и загибать пальцы. – В очередях стоишь, паришься – раз. Сантехника ждешь, чтобы унитаз починить – два. Автобуса полчаса нет, на остановке торчишь – три. Подруга на свидание опаздывает – четыре. И это только по мелочам. Человек все время чего-то ждет… Ждет отпуска, ждет получки, ждет дня рождения, ждет, когда дети вырастут, а еще лучшей работы, успеха, приключений, взаимоотношений тоже ждет ярких и непременно высоких. Ждет, когда начнутся настоящие заработки, ждет, что его карьера пойдет в гору, ждет, когда станет богатым и знаменитым, ждет счастья и процветания, ждет истины. Просветления, блин, – и того ждет… Тьфу. Противно даже. Всю жизнь ты проводишь в ожидании того, когда же она, бляха-муха, наконец, начнется. Тебе это не кажется бредом?

– Ну… – Шаман призадумался. – Людям вообще свойственно надеяться на лучшее.

– Надежда? Ну, разве что, – согласился дядя Коля, махнув рукой. – Только это все равно тебе ничего не даст. Самообман это. Неприкрытый самообман. Ты просто хочешь придать своему ожиданию какой-то особый смысл, что, по сути, является сплошной фигней и отговорками твоей безнадежной дурости… Надежда – это адвокат твоего ожидания. Надо же как-то защищать свое нежелание жить в настоящем и оправдывать постоянную мечту о великом и светлом будущем. Ждать – окей, но зачем постоянно думать об этом, зачем мучиться, зачем переживать и страдать, претерпевая боль, когда можно просто жить и быть счастливым? Почему не жить с тем, что у тебя есть прямо сейчас? Так нет же, ты – гордый. И тебе, ненасытному, все мало. Ты не хочешь того, что у тебя есть, ты постоянно хочешь того, чего у тебя нет. Про синицу в руках и журавля в небе слышал, небось?

– А ты сам-то счастлив? – спросил удивленный Шаман, не зная радоваться пламенной речи старика, или злиться.

– Вот вы будете смеяться, молодой человек, но-таки да, – дядя Коля широко улыбнулся.

– И ты ничего не ждешь? – юноша не обратил внимания на шутливый тон бомжа.

– Почему не жду? Жду… – ответил тот.

– Неувязочка получается, – рассмеялся Шаман.

– Это у вас неувязочка получается, а у нас все в порядке, – продолжил старик. – Есть и другое ожидание – Христово. Вот так-то, студент.

– Это как?

– Ты хоть Писание-то читал, балбес?

– Ну, читал чего-то… – уклончиво ответил Шаман.

– Чего-то… – бомж передразнил студента и на секунду даже отвернулся, потом глубоко вздохнул и терпеливо продолжил. – Есть совсем другой вид ожидания, братишка, который требует от тебя бодрствующего духа и полной ясности сознания. Ведь в любой момент может произойти все, что угодно, и если ты, к примеру, спишь наяву и в этот торжественный миг не пробужден, а лишь видишь сны и грезишь о своем вожделенном будущем, ты упустишь этот момент. Тю-тю и привет, паренек… Вот именно о таком ожидании и говорит Христос. Это состояние, когда все твое внимание сосредоточено на настоящем, и ты чувствуешь готовность к принятию того, что этот момент принесет. Ты уже не ощущаешь напряжения, в тебе нет страха, ты полностью отбросил абстрактные мечтания, воспоминания, ненужные думы и предвкушения. Ты просто живешь и готовишься к принятию Христа, когда он придет к тебе и скажет: «А вот и я! Ждал ли ты меня, брат?» А иначе ты просто не заметишь его приближения. «Будь подобен слуге, ожидающему возвращения своего господина», – учит Христос. Ибо слуга не ведает, в котором часу придет его хозяин. И потому он все время находится в состоянии неусыпной бдительности, чуткого внимания и покоя, чтобы не прозевать момент прибытия господина.

Шаман обалдел. Он сидел молча, словно воды в рот набрал, и некоторое время переваривал сказанное бомжем. Самые разные мысли копошились в его голове. «Странно, – думалось ему, – вот и дядя Коля заладил про жизнь в настоящем, почти как Белый. Они что, сговорились?» Тысячи вопросов лезли со всех сторон и стучались в его черепную коробку. Но ответов он не находил. И тут вдруг Диме показалось, что дядя Коля, как великий мозговой ассенизатор, специально послан высшими силами для выполнения важнейшей мировой миссии космического масштаба – очистить сознание остолопа студента и научить дуралея уму-разуму.

– Мужик, ты вообще кто? – Шаману, наконец, удалось сформулировать главный вопрос, терзавший его душу.

– Я-то? – дядя Коля ухмыльнулся. – Просто человек… Человек, который пытается жить здесь и сейчас, не парясь о прошлом, не заглядывая в будущее.

– А это возможно? – спросил Шаман.

– Ну, я же живу, – отшутился бомж. – Значит, возможно.

– И ты не стремишься улучшить свою жизнь? – не поверил Шаман. – Хочешь сказать, что тебя все устраивает, и ты готов до конца дней нищенствовать? Неужели ты мечтаешь навсегда остаться в этом вонючем подвале и не достичь в своей жизни ничего большего? Ни за что не поверю…

– С чего это ты взял, что я ничего не достиг? – поинтересовался дядя Коля. – Ты думаешь, что если я сижу тут в грязной одежде и неприятно пахну для утонченного нюха респектабельной и цивилизованной публики, то это результат моего падения? А я скажу тебе совсем наоборот. Ты просто не в теме. Смердят великие мира сего! Христос, и тот явился миру в образе нищего бродяги. Понимаешь, о чем это я?

– Значит, ты утверждаешь, что те, кто пытаются улучшить свою жизнь, поступают плохо? Плохо делать карьеру, добиваться успеха, богатства, власти…

– Почему плохо? – не понял дядя Коля. – В стремлении улучшить свою жизнь нет ничего предосудительного. Дело вовсе не в этом, а в том, что ты просто не можешь ее улучшить, потому что жизнь и без того уже идеально хороша. Она целостна, полна и совершенна. Ты должен понять это и начать жить, чтобы открыться мировой жизненной мудрости, а не долбиться лбом в стену, пытаясь чего-то там улучшить по своему скудному разумению. Ты ведь на самом деле не знаешь, что плохо, а что хорошо, брат. Как же ты тогда будешь улучшать жизнь? Первым делом изменись сам, тогда и жизнь изменится…

В этот момент в железную дверь тихонько постучали тремя короткими и двумя длинными, как заранее было условлено с Чифом.

– Вот видишь, – лукаво улыбнулся старик и смешно приподнял брови, – так незаметно с шутками и прибаутками мы и дождались нашего друга. И, кстати, совсем забыли о волнениях… Да?

Шаман в глубокой задумчивости кивнул, и бомж пошел отодвигать запоры. Дверь поддалась, петли жалобно заскрипели, и в каморку дяди Коли ввалился Чиф в сопровождении хрупкой красивой девушки с огромными открытыми голубыми глазами.


Продолжение следует...

Глава 17 здесь http://www.proza.ru/2015/04/17/710