6. Желание выпить стопку, которое спасло нам жизнь

Рассказ – быль.

(Мореходу и писателю  Серёге Капитану, разговор с которым напомнил мне эту историю. )


    В последних числах июля 1989 года на своём шестиметровом миникрейсере «Танго» я со своими товарищами по экипажу Володей Р.  и Александром М.  вышли в Рижский залив. Было  утро субботы, и мы планировали за два дня совершить плавание до одного из рыбколхозов, где намеревались переночевать в их портовой бухте и до вечера воскресенья вернуться домой.

  Честно скажу, имели мы и некоторый меркантильный интерес. Колхоз-миллионер отмечал в воскресенье очередную годовщину своего создания. Планировался парад рыболовных судов, буксиров, катеров и яхт, а также небольшая показательная парусная гонка с общим стартом, но подведением результатов по обмерному гандикапу.

  До нас дошли слухи, что количество яхт будет небольшим и руководство колхоза наградит всех участников с вручением призов и ценных подарков. Кроме того, Александр привёз новый шведский особо точный яхтенный компАс, который мы намеревались опробовать на довольно протяженном прямом участке, порядка 70ти морских миль.

  Пока шли от яхт-клуба до приёмного буя в заливе,  подробно проверили по карте наш курс. Договорились, что рулевые не будут искать ориентиры в пространстве, а поведут яхту в слепую, выдерживая курс только по компАсу.
   Вахты, как всегда, несли по два часа: два часа на руле, два на шкотах, два часа подвахта, это уборка, приготовление еды, отдых, - поочерёдно меняя друг друга.

  Погода нам благоприятствовала. Ветер дул постоянный, но не сильный, волнение один-два балла. Относительно ветра шли полным бейдевиндом. Настроив стаксель, шкоты «забили» в стопорА, лишь изредка подбирая или отдавая стаксель по просьбе рулевого, чтобы ему не надо было перемещаться со своего места, нарушая тем самым центровку яхты. Поэтому, шкотовый мог без проблем помогать подвахтенному. День выдался тёплым, хотя солнце пряталось в мареве.
 
  Разделись до плавок, не стали даже одевать спасжилеты, которые подложили под  себя на жёсткие пластмассовые банки в кокпите. Разговаривали, готовили обед.  После обеда всю посуду, а это металлические миски, кружки, ложки, вилки, ножи, два небольших алюминиевых котелка, сложили в складной из металлической сетки рыболовный садок для пойманной рыбы с крышкой на пружине. Привязали к нему десятиметровый капроновый линь и выкинули за борт.

   Конечно, такой плавучий якорь несколько тормозил ход яхты, зато через минут десять мы вытащили садок на борт с идеально отмытой посудой. «Фишка» в том, что на скорости создаётся сильное давление воды, на погруженные в неё предметы. По этой же причине  садок начинает вращаться вокруг своей оси, и посуда при этом ведёт себя как белье в барабане стиральной машины.

  Через восемь часов пути мы, ориентируясь только по компАсу, точно попали в створ между красным и белым бакенами, указывавшими вход в колхозную гавань. Расстояние между бакенами было метров шестьдесят. Пройдя чуть больше чем семьдесят  миль за восемь часов при средней скорости 9 узлов  мы, можно сказать, попали в игольное ушко.  Таких точных яхтенных компАсов я раньше не встречал.

  При входе в гавань мимо нас прошла яхта из Риги, мы обменялись «салютом», на наш вопрос: «Почему уходите?», - они нам коротко бросили: «Шторм будет!». Причалив к пирсу, пытались на берегу выяснить обстановку.  Застали  яхтенного тренера местной детворы, он нас  успокоил: « У меня только младшая группа на «Оптимистах», а им при четырёх баллах по регламенту гоняться не положено».

   Нам, как-то, механически и «втесалось» в голову, что будет ветер до четырёх баллов. Значит, самое-то, «гоняться».  Хотя барометр у нас на яхте «упал», чему мы не придали особого значения, считая его старой сувенирной безделушкой.

  Решили прогуляться. Проходя вдоль пирса, обратили внимание на то, что все стояночные места заняты. Траулеры, сейнеры, рыбацкие боты дружно стоят на своих местах. Так ведь завтра у колхозников праздник, выходной для всех,  подумали мы. На стенде, у проходной порта на доске объявлений большой плакат с программой праздника на воде. В нём значатся и парад, и парусная регата с награждением победителей, и, естественно, выездной буфет и колхозный духовой оркестр.

   Не встретив больше никого, вернулись на яхту, поужинали с длинным чаепитием и часов в одиннадцать отбились на сон. Проснулись все почти одновременно около шести часов утра. Яхту покачивало, трос стаксель штага, натянутый в стояночном положении вдоль мачты и закреплённый на мачтовой утке, от напора ветра вибрировал и ударял по мачте, издавая звуки, напоминавшие частые удары в подвешенный кусок рельса.

  По частоте ударов троса и силе звука нам всё сразу стало понятно. Володя, первым высунувшийся из люка, изрек:

  - Ветрило такой, что уши заворачивает.

  Ветер дул не порывами, а беспрерывно, как в аэродинамической трубе. Расставив ноги и зажав вытянутыми в стороны руками полы расстёгнутой куртки, можно абсолютно расслабившись падать на ветер, но он удерживает тело вертикально, такой он силы.  На небе облачно, без дождя, ветер холодный, северо-восточный.
 
  До девяти часов занимались утренним туалетом, приборкой и завтраком. Сойдя на берег, увидели сменившегося вахтенного по порту, старика, нёсшего в руках снятый с доски объявлений плакат с программой праздника.

  - Что, дед, конец комедии? – спросил у вахтенного Саша, подразумевая известное французское выражение.

  - Да, из-за шторма в порту ничего не будет, все мероприятия перенесли в Дом Культуры, - ответил старик.

  - Ну, тогда мы сваливаем, в Доме Культуры нас точно не ждут, - резюмировал Саша.

  - Вы о своих  женах и детях подумайте, - изрёк дед, указывая на моё обручальное кольцо, которое я носил единственный из нас троих, всех уже давно женатых. Тем временем дед  продолжил:

  - Сегодня траулеры не вышли в море из-за шторма, а вы на своём пластмассовом корытце собрались идти, - но, видимо, опомнившись, добавил:

  - Правда, без письменного разрешения начальника порта яхту без экипажа оставить не могу, пацаны, у нас тут, разные, залезут, а кто отвечать будет, а начальника где вам сегодня найду, выходной и праздник у людей.

  И то ли, помахав нам на прощание рукой, то ли отмахнувшись от нас, дед зашел в здание конторки.

  Реально завтра всем нам на работу. Володя с дежурства на локаторе освободится во вторник утром, но пока доедет сюда на междугороднем автобусе, пройдёт полдня, да и наладится ли погода, ведь одному в сильный ветер да в море с яхтой управляться сложно и рискованно. Саша на днях вообще улетает в командировку, а я всю неделю работаю. Оставлять же яхту надолго без присмотра, особенно после такого предупреждения, не резон.

  Поэтому принимаем единогласное решение возвращаться домой. Но одно дело, когда шторм застаёт тебя в море, психологически другое, если ты сознательно лезешь в эту стихию. Сразу на две трети уменьшаем площадь грота, «берём» на нём рифы. Ставим самый маленький штормовой стаксель, мы его называем «носовой платок», всё убираем и закрепляем по «штормовому», одеваем «непромоканцы» с капюшонами и спасжилеты. На всякий случай навешиваем на  кронштейн за транцем подвесной мотор «Ветерок-8». На нашем курсе ветер галфвинд, значит, ход ожидается хороший, но с сильным креном.

  Все заняли свои места на банке в кокпите с наветренной стороны, чтобы откренивать яхту, но у каждого своя задача. Саша на румпеле, Володя работает с  такелажем, я слежу за тем, как выбран зарифленный грот. При перебранном гроте давление ветра может сделать крен критическим и положить яхту парусами на воду, это приведёт к оверкилю. В критический момент я должен резко отдать гикашкот, чтобы отпустить грот и тем снизить кренящее давление ветра.

  Уже исчезли из вида бакены на фарватере колхозной гавани, берег почти скрылся в туманной дымке.  Идём, пока, ориентируясь по ветру. Когда отошли от берега мили на три, волны стали с двухэтажный дом. В низине между волн паруса обмякают, скорость яхты падает, Кажется, что сейчас волны сомкнуться и поглотят маленькую яхточку. Жутковато!

   Но, когда яхта выходит на гребень волны, раздается хлопок набиваемых ветром парусов, и всю яхту пронизывает сильнейший динамический удар принявшего на себя  всю силу ветра такелажа. Саша старается удерживать яхту как можно дольше на гребне волны, тогда скорость резко возрастает, и мы идём в режиме серфинга, иначе говоря, глиссируем по гребню волны. За кормой остаётся ровный пенистый след, как от моторной лодки. Когда гребень заканчивается, опять проваливаемся между волн, нос зарывается в воду и нас обдаёт тысячами брызг, укачивает изрядно.

Облачность постепенно редеет, становится прохладнее. Зато воздух чище и видимость дальше. Берега на горизонте не видно, кругом только громадины пенистых волн. Замечаем за той частью горизонта, куда мы и направляемся торчащую иглу. Это более чем трёхсот метровая телебашня. Теперь есть ориентир и можно идти без компаса. Это облегчает управление яхтой.

   Яхту почти всё время кренит градусов под 45-55.  Под водой оказывается не только накренённый борт, но моментами и окна каютной надстройки. Если смотреть в окно из каюты будет ощущение, что яхта тонет. Поэтому спускаться в каюту нет ни у кого желания, да и передвигаться в каюте при таком крене сложно.

  Парадокс, но Володя, служивший в армии в водно-парашютном десанте (облачённого в водолазное снаряжение подводного пловца, его сбрасывали на парашюте в море, где он, погрузившись под воду, дальше действовал как боевой пловец) первые годы хождения на яхте единственный из нас иногда страдал морской болезнью.

  Вот и сейчас он прилег на борт и, широко открыв рот, звал: «Ихтиандрррр….»

 После этой процедуры я предложил ему:

  - Давай на минутку спустимся в каюту, рюмашкой водки прополощем горло.  У меня, например, в горле пересохло от перевозбуждения.

  Володя сморщился и отрицательно замотал головой:

  - Мне от одних твоих слов о рюмашке снова хочется лечь на борт. Ладно, ты спускайся, я подстрахую.

  Саша тоже одобрительно кивнул головой, но  от всего отказался.
 
  Я отодвинул крышку люка каюты и потерял дар речи. Каюта была заполнена морской водой почти на полметра. Вода плескалась по диванам. Спрыгнул в воду и первым делом проверил, закрыт ли люк в форпике, целы ли стёкла каютных окон. Затем спокойно сказал товарищам:
 
  - В каюте есть вода, ищу место протечки, дайте мне ведро из рундука в кокпите, и проверьте, нет ли воды в кормовом отсеке.
 
  Володя протянул мне ведро и сказал, что в рундуках, под банками в кокпите, сухо. Значит надо откачать воду в каюте и по скорости её прибытия можно будет определить размер пробоины и примерное её место. Ни ручного,  ни электрического насоса на борту нет, только ведро и черпак. Но воды столько, что её можно просто черпать ведром и выливать через открытый вход каюты прямо в самоотливный кокпит.

  Вычерпал вёдер тридцать, воды заметно поубавилось, и тут заметил, что больше всего диваны намокли в носовой каюте, особенно в районе форпика. До этого собрал все всплывшие фанерные пайолы, мешавшие мне вычерпывать воду.  Руками пытался нащупать под водой верхушки болтов с гайками, которыми прикреплён киль к штевню. Все они оказались на месте плотно прикрученными.

  В этот момент яхта зарылась в волну, и я заметил, как из форпика  в меня ударила струя воды, ещё больше её текло по стенке из шва соединяющего верхнюю  часть пластиковой конструкции палубы с нижней корпусной отформованной конструкцией.

  Достал тонкую отвёртку из ремкомплекта и стал загонять её в щель. Она свободно прошла наружу и упёрлась во внутреннюю поверхность резинового накладного фальшборта. Поводил отвёрткой по щели влево и вправо, щель примерно сантиметров двадцать.  Оторвал полоску трикотажной хлопчатобумажной ткани от футболки и законопатил ею щель. При следующем погружении носа в волну через конопатку просочились лишь редкие слезинки. С облегчением рухнул на мокрый диван.
 Вычерпать оставшуюся воду, и навести порядок в каюте,  было, как говорят, « делом техники». В голове промелькнула мысль, от которой пошли мурашки по телу: « Если бы ещё часик мы не заглянули в каюту, неминуемо пошли бы на дно. Вопрос только в том, мы бы сразу нырнули под волну, или перевернулись килем вверх?»

  Через пару минут уже занимался этой самой «техникой». Выполняя эту монотонную работу, несмотря на тряску и качку, бросающую меня из стороны в сторону, задумался над причинами поломки.

  Вспомнил, как неделю назад под прижимным ветром заходили на своё стояночное место в яхт-клубе. Я сидел на руле, а Володя заблаговременно убрал паруса и перешел на нос, чтобы спрыгнуть на берег и, перехватив носовой релинг руками,  притормозить яхту, не давая ей врезаться в пирс.  Он залез на релинг, чтобы прыгнуть дальше, когда яхта находилась  ещё в метре от пирса, но, видимо, поскользнулся, отталкиваясь от трубы релинга. Не упал на пирс, но пытаясь не потерять равновесие, изогнувшись и махая руками, пробежал шагов пять от берега.   Добежать обратно он уже не успел.

  Всё произошло так быстро, что я тоже не смог ничего предпринять. Яхта врезалась форштевнем в бетонный пирс. Наверно, и школьник без труда смог бы подсчитать, что даже при скорости 20 сантиметров в секунду, с какой мы подходили к пирсу, при весе яхты около полутора тонн и очень маленькой площади форштевня, соприкоснувшегося с бетоном, сила удара составила около 200 кг. При этом резиновый фальшборт не столько смягчил удар, сколько скрыл от нас повреждения заклёпок.

Ладно, ничего говорить не буду. Это наша с Володей проблема. Пока Саша будет в командировке, починим. За этими мыслями заканчиваю уборку в каюте и вылезаю в кокпит. Качка заметно поубавилась, мы вошли в устье реки.  Теперь, по меркам пройденного, до яхт-клуба нам «рукой подать».  В режиме серфинга обратно дошли менее чем за пять часов.

  Проходим мимо 30ти метровой стенки плавучего дока. За ним у причала стоит такой же высоты всплывший из воды порожний танкер. Между ними расстояние метров сорок. Входим в этот пролёт и попадаем в страшнейший сквозняк-ветродуй.  Почему-то шкотовый не заметил рябь на воде, говорящую о боковом ветре. Яхту кидает в брочинг, от бокового ветродуя она сильно кренится и касается парусами воды.

  Хватаюсь левой рукой за лебёдку, чтобы не вывалиться из яхты, правой запоздало вырываю из стопора и отдаю гикашкот. Гик падает концом в воду, зачёрпывает её парусом, яхта медленно выравнивается, а с гика на нас выливается ведра три воды. «Отрезвляющий» душ, хороший урок не расслабляться пока не сойдёшь на берег. Самый опытный из нас Саша не матюгается, но даёт понять, что так на яхте ведут себя «чайники», хотя у каждого из нас в кармане капитанские «корочки».

  Через полчаса швартуемся в яхт-клубе. Яхтсмены, вернувшиеся с моря на «Картере-30» немного раньше нас, возбуждённо обмениваются впечатлениями с теми, кто на берегу. Наша яхта по сравнению с «Картером» выглядит малюткой. Узнав, что мы прошли в шторм семьдесят миль, говорят в шутку, что мы «чокнутые», одновременно показывая руками знаки восхищения. Ведь по документам наша яхта считается «для прибрежного плавания при волнении не более 5-6 баллов».

  Земля перед глазами качалась ещё дня три. Позже узнали, что в пяти милях от нашего курса, но ближе к берегу затонула яхта не меньше нашей, правда к несчастью, с человеческими жертвами. А такие случаи по статистике происходят у нас не чаще одного раза в десять лет. Но мы в море не видели ни одного паруса.

   Так что шторм этот был неординарный. Я начал свой рассказ с даты и места нашего похода,  кто сомневается или думает, что это байка, может проверить, поворошив архивные документы.


P.S. – Расшифровку всех яхтенных и морских терминов Вы можете найти в конце повестей и рассказов, вошедших в мой сборник «Рассказы и байки старого яхтенного капитана». См. список моих «произведений».


                Букулты                апрель 2015 года

                Владмир  Пантелеев.