Двери

Шаркая ногами по пыли метрах в десяти от грузовика, мы с Диком и негромко переговаривались между собой. Ворон, Север, Бизон и Аэропорт в тот же самый момент отслеживали другие направления, прикрывая водителя Ваську Синицына, который что-то вытворял с заглохшим двигателем древнего, как дерьмо мамонта, ЗИСа-150.
Внезапных нападений никто особо не ждал. Местность тут открытая, ровная, да и считается безопасной из-за сравнительной близости к Периметру
– Я, вроде, выстрелы слышал, – шепнул мне Дик. – Там, на востоке. Что скажешь, Шаман?
Я пожал плечами.
– Тебе показалось. Видишь, все наши спокойно стоят, не дёргаются. А у них слух точно не хуже твоего.
– Да не показалось мне. Точно говорю, выстрелы. Только далеко они. Километров пятнадцать или больше.
– Ну, может, рейские шалят? Или местные. Почём я знаю.
Рейскими мы называли разведчиков из Республики Рейя. Как утверждал Вождь, это были мерзкие отщепенцы, что не признавали советскую власть и посмели строить собственное государство с капиталистическим уклоном. Это автоматически делало их нашими врагами. Впрочем, не только это. Все прекрасно понимали, что красивыми фразами прикрывается борьба за немногие сохранившиеся на пустошах ресурсы. Республиканцы были лучше вооружены, лучше снаряжены, чем мы. Честно говоря, они даже одеты были поприличнее. Сам я их форму видел лишь на картинках, которые показывали всем на нашей Базе-три (даже уборщикам), чтобы «знали врага в лицо».
– Хотел бы я сейчас кого-нибудь рейских выцепить, – проворчал Дик.
– Зачем они тебе? – удивился я. – Скучно, что ли?
– Да не-е. У них всегда курить есть. Папиросы паршивые, но бляха-муха, хоть что-то. А у нас и того нема. Эх, сейчас бы судачка, да беленькой.
– Ну да. Они даже папиросы зажали, какая уж тут беленькая… Ну скоро он там? – я кивнул в сторону нашего водителя. Тащиться лишние двадцать или тридцать километров по пустошам мне совершенно не улыбалось, ибо, как известно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
Дик пожал плечами.
– Да хрен его знает. Щас закончит, отвёрткой контакты замкнёт и поедем. У тебя курить не осталось?
– Одна папироска, – ответил я. – Но я её берегу до лучших времён.
Дик понимающе кивнул и больше ко мне с этим вопросом не приставал. Недаром из всей команды он мне с самого начала показался самым адекватным мужиком, не смотря на идиотскую привычку слюнявить кончик каждого патрона перед тем, как отправить его в магазин. Мало ли у кого какие причуды.
Тем временем наш водитель Вася вернулся в кабину и завёл двигатель, а мы впрыгнули обратно в обшитый бронёй кузов ЗИСа.
Это был мой первый по настоящему длительный выезд на пустоши в составе разведки. До этого я работал обычным техником в обслуге реактора и большую часть времени лежал в полумраке, наблюдая, как меняются показатели на газоразрядном циферблате, что-нибудь читал или слушал музыку на старых пластинках. Реактор штука стабильная, если уметь с ним обращаться, и в свободное время остаётся фигова туча свободного времени.
Моему спокойному существованию пришёл конец после одного очень необычного случая, после которого меня вызвали в исполком и объявили, что поскольку в разведывательных отрядах изыскателей острый дефицит техников (по причине высокой смертности в полевых условиях), «добровольцем» в отряд майора Воронова решили назначить именно меня.  Радости это известие у меня никакой не вызвало, да и гаечным ключом с логарифмической линейкой я управлялся куда лучше, чем с автоматом, но деваться было некуда. И вот я сидел на лавке в кузове и сотрясался вместе с грузовиком, всякий раз, когда он наскакивал на очередной камень или колдобину.
Лица у моих спутников выглядели откровенно безрадостно. Кто из них о чём в тот момент думал, было совершенно непонятно. Чего от кого ждать – тоже. С этими людьми в походе я оказался в первый раз, как и в полевой экспедиции вообще. До того самым большим, в чём я участвовал, были выезды на какую-нибудь удалённую точку Базы за пределами Периметра.
Больше трёх часов мы двигались на юг, затем повернули к востоку, огибая заражённую радиацией местность. Тут надо отдельно упомянуть, что эта область образовалась не столько по причине ядерной бомбардировки (её радиационный след уже довольно сильно угас за последние годы), столько из-за разрушения атомных объектов в центральной части страны. Долгоживущие элементы здесь содержались во всём: в почве, воде, растениях, животных. В других местах было уже не так плохо. Кроме того, американцы распылили какую-то настолько ядрёную химию, что окружающая местность до сих пор напоминала пустыню, хотя местами попадались островки зелени.
Московскую и несколько прилегающих к ней областей (по которым мы сейчас и проезжали) в первые дни войны с Америкой бомбили особенно яростно. Настолько, что во многих местах и по сей день ничего не росло.
С тех пор прошло… да много уже прошло. Достаточно, чтобы те события стали седой историей, мало связанной с происходящим здесь и сейчас.
Я посмотрел в небо и тяжко вздохнул. Сегодня был понедельник. Первое июля шестьдесят девятого года. Первый день нашего путешествия.
Едва ли кто из нас мог предположить, что нас ждёт впереди, но могу сказать точно, что меня практически сразу начали одолевать дурные предчувствия.


***

Наступал вечер. Солнце уже зашло, но небо ещё не окончательно потемнело, хотя на нём уже загорелись точки первых звёзд.
Над бронированными бортами одиноко стоящего ЗИСа возвышался силуэт ЭПБ – Экспериментальной Пушки Барановского, которая была вделана на станке в самый центр кузова.
Сейчас в грузовике никого не было, кроме прикорнувшего в кабине водителя, поскольку все остальные собрались у костра, обсудить дальнейшие действия на пустошах.
Майор Воронов (он же Ворон) был старшим в нашей группе и по званию и по должности. Лично я никогда не понимал этой пафосной традиции давать командирам разведывательных подразделений общей численностью не больше отделения, такие высокие звания, ну да ладно. По отзывам Ворон слыл мужиком справедливым и толковым командиром, однако меня в тот вечер изрядно удивило, когда он велел именно мне поведать остальным о цели нашего похода.
Решение Ворона застало меня врасплох, ибо в большинстве случаев вводную даёт либо командир подразделения, либо специально присланный человек из исполкома. Причём всё происходит ещё на Базе. Удивлен, впрочем, оказался не я один.
– Ворон, а почему именно он даёт вводную, а не ты? – нахально поинтересовался тип, которого называли Аэропортом.
– Потому что я так сказал! – отрезал Ворон. – Тебе что-то не нравится?
Аэропорт развёл руками, но ничего добавлять не стал, а я, оглядев своих новых товарищей, решил начать.
– Сразу скажу, что имею некоторое представление о том, что происходит, – начал я, – поэтому в вашу группу поставили именно меня, а не другого техника. Так вот, группа Француза… э-э… майора Лопонцева… как вы все знаете, месяца полтора назад попала в засаду и погибла полностью. Сейчас мы как раз недалеко от места их гибели. Ну, относительно недалеко – примерно на расстоянии одного дневного перехода.
Я сделал паузу, давая слушателям усвоить сказанное. Взгляды у всех были мрачные. Можно даже сказать – враждебные. Мне оставалась лишь надеяться, что эта враждебность относится именно к убийцам их товарищей, а не ко мне.
– Тела наших были страшно изуродованы. Пулями, осколками и прочими… хм… скажем так, предметами. Два из них практически расчленены. Дольше всех, судя по всему, продержался их техник. Раненый он прошёл почти два километра. Ему перебило бедренную артерию, и он пытался её перетянуть, но от потери крови валился в обморок и… помер.
– Что за ублюдки сотворили такое? – спросил Дик, очевидно, озвучив общую мысль. – Дикари? Рейские?
Я покачал головой.
– Н-нет. Судя по всем признакам, они перебили друг друга сами. Во всяком случае, к такому выводу пришло следствие.
– Ну ни хрена ж себе, – Аэропорт сплюнул себе под ноги.
– Может, не поделили чего? – предположил боец по прозвищу (или, вернее сказать, «с позывным» – так официально именовались армейские клички) Север.
– Возможно, – мне стоило немалых трудов выдержать спокойный тон в голосе. – Или кто-то из них головой двинулся. С той экспедицией с самого начала не заладилось. Примерно на пятый день они вышли на связь и сообщили, что уничтожили племя людоедов. А ещё через сутки Француз передал, что у них проблемы с их техником. Мол, якобы он чудить стал. А ещё через два-три дня у них в группе пропал человек.
– То есть как – пропал? – перебил Дик. – Похитили?
Я сжал губы. Интересно, зачем Ворон доверил именно мне сомнительную честь рассказывать остальным о цели нашего похода. Хочет отвести от себя недовольство, когда все поймут, в какую задницу они попали? Или ему рассказали ещё меньше, чем мне, и он хочет выслушать ещё и чужую версию событий, чтобы сопоставить факты? Так или иначе, вид у нашего командира был абсолютно непроницаемый, что лишь укрепляло подозрения.
– Если честно, то я сам не знаю. Мне в исполкоме ту историю в общих чертах описали. Но, если я правильно понял, он просто исчез, а примерно с того дня в их радиопередачах начались странности. Они стали больше походить на бред. Отряд Француза зашёл слишком далеко на юг, мотивируя это тем, что получил от Центра какие-то приказы. Но наши, я так понял, никаких приказов им не давали. В конце концов, ребята Француза передали координаты и описание места, в котором остановились, и связь с ними пропала. Наши потом нашли это место и по следам быстро отыскали остатки отряда. Но это не всё.
Снова пауза. Я не был уверен в том, как другие члены группы воспримут то, что я собирался им рассказать. Конечно, правду, я собирался выдавать строго дозировано, как выдавали её мне, ведь за нервы этих лихих ребят никто не мог поручиться.
– Через две недели после гибели группы, – говоря это, я почувствовал, как моё тело покрывается мурашками, – Француз вышел на связь.
– Чего?! – Аэропорт так и вытаращил глаза. Нет, с этим парнем у меня определённо будут проблемы. – С того света что ли на связь вышел? Ворон, чего за байки он тут плетёт?
– Это не байки, – твёрдо ответил я. – Я сам случайно оказался рядом на точке, когда это случилось. Меня попросили починить запасную станцию. Ещё там было двое дежурных по эфиру; один принимал наряд, другой сдавал. В одиннадцать часов вечера по оперативной частоте пошёл сигнал с голосом Француза. Он повторял код отряда «это 927-ой» и твердил «спасите нас» «мы умираем»… и всё в таком духе. Я всё это слышал своими ушами, а ребята-радисты потом подтвердили, что это именно Француз. А ещё мы слышали голоса остальных из отряда… вернее, их крики… крики боли…
– Поэтому Шамана и поставили к нам, – добавил Ворон. – Он в курсе секретной информации, к тому же сам техник. Так что радуйтесь. Могли бы вместо него какого-нибудь придурка зачислить и что бы мы с ним делали.
– Да хрень собачья, – не смолкал Аэропорт. – Мне знать охота, что за хрень этот техник грёбаный несёт? Химии своей пережрал или перенюхал? Француз мой земляк был, и парней его я всех знал…
– Уймись и сядь! – рявкнул Ворон. – Ещё раз такое выкинешь, поговорю с тобой отдельно. Ты меня знаешь. Дай человеку закончить! Говори, Шаман.
– Наши после этого случая проверили могилы за пределами Периметра, – продолжил я. – Тел на месте не оказалось. Их кто-то выкопал и забрал с собой.
«Кто-то выкопал» – именно так я решил подать информацию, которая являлась, скажем так, не совсем правдой. Сейчас нагнетать ни в коем случае нельзя. Разведчики – народ крайне суеверный, даже слишком.
– Ну ты даёшь, Шаман, такие вещи на ночь рассказывать, – впервые подал голос качок, которого звали Бизон. Здоровенный детина, он был единственным в отряде, который использовал как оружие не АКМ, а РПД. – Как тебя-то зовут по-настоящему?
– Максим Кредер, – представился я. – Можно просто Макс.
– Еврей что ли?
– Немец, – без особой радости ответил я.
Мои компаньоны переглянулись, но никто нечего не сказал, а я в очередной раз пожалел, что не умею держать язык за зубами. После этого признания отношение спутников ко мне могло измениться в худшую сторону, чего мне совсем не хотелось.
– Наша задача, – объявил Ворон, – обследовать место гибели группы. Тот, кто выдаёт себя за Француза, раз в два дня в одно и то же время выходит на связь. Радиопеленгация определила, что он всё ещё рядом с местом гибели группы. Найдём засранца и прижмём его.
– То есть, мы прёмся в проклятое место? – издевательски поинтересовался Аэропорт. – Ну, просто о…ные новости, мать вашу!
– Никакого проклятья нет, – обрезал Ворон. – Есть радиосигнал, значит, есть и источник. Радиостанцию ребят Француза поисковая группа так и не нашла, следовательно, её кто-то забрал. Этот «кто-то» скорее всего, имеет записи голосов наших товарищей, полученных под пытками, и крутит их нам. Только и всего.
Объяснение было вполне логичным и мои спутники немного успокоились. Всё-таки воевать с людьми куда проще, чем охотиться за призраками. Но никто из них не знал, что все объяснения шиты белыми нитками, ибо в отличие от них я слышал эту жуткую радиопередачу и знал кое-что ещё, чего им говорить не полагалось. Скорее всего, то же знал и Ворон, но не хотел заранее сеять панику в отряде, иначе экспедиция вполне могла закончиться не начавшись.
Север задумчиво сжал губы, а здоровяк Бизон начал нервно разминать огромные кулачищи, испещрённые паутинами шрамов. Мода на такие, специально наносимые шрамы, прошла ещё лет десять назад, а до того, они служили своеобразной заменой татуировкам, показывая степень брутальности конкретного персонажа. Видать, наш доблестный пулемётчик в прошлом был знатным забиякой.
– Эй, техник, а за что тебя зовут Шаманом? – неожиданно спросил Аэропорт.
– Я когда что-то чиню, то говорю с вещью, – без особой радости ответил я. – Вроде как заговариваю. За то и прозвали.
– Да ты чудик, – Аэропорт осклабился и это был уже прямой вызов. Проверка на вшивость. Несомненно, от того, как я  сейчас отвечу (и вообще, как сумею себя поставить) будет зависеть отношение ко мне остальных в отряде.
– Может чудик, а может, и нет. Все мы чудаки немного. Возможно, моё шаманство спасёт нас всех.
И это, кстати, тоже являлось чистой правдой, о которой не мешало бы напомнить всяким хамоватым типам. Глядя на Аэропорта и остальных, я понял, что в этот раз проверку прошёл. Но расслабляться, как показывал опыт, было ещё рано – впереди новичка ждали новые «проверки».
С водителем ЗИСа мы расстались тем же вечером. Перед тем, как сесть в кабину, Синицын даже дал на прощание очередь трассирующими пулями в небо.
– Интересно, мы людей встретим на своём пути? – негромко спросил я, ни к кому особо не обращаясь.
– Лучше б, сберкассу, – откликнулся Дик. – Там есть чем разжиться. Довоенные рубли, золото. На Базе-два их можно поменять на чифирь.
– Да там чифирь либо горелый, либо сгнивший, – поморщился я. – Плавали, знаем.
Мы оба смотрел вперёд, наблюдая, как Синицын разворачивает свой могучий ЗИС. Наш отряд остался наедине с пустошами.

***

В былые времена в головах инженеров Базы-один и Базы-три прорабатывался совместный проект по строительству огромного танка, размером чуть ли не с линкор «Петропавловск». Согласно логике конструкторов разведчики смогли бы на нём пробираться даже к самым заражённым радиацией местам.  К счастью, тот бредовый во всех смыслах замысел никогда не был реализован, а уровень радиации со временем понизился и так, сделав возможным проникновение людей даже с минимальными средствами защиты, либо вообще без оных.
Место, по которому мы сейчас двигались с оружием наперевес было как раз из таких. Некогда к нему даже приблизиться было невозможно, а сейчас счётчик Гейгера лишь изредка начинал угрожающе потрескивать. Такой теперь стала Москва, в прошлом столица величайшего государства на земном шаре.
Для меня, новичка, наш поход пока в большей степени был приключением, чем унылой работой. Здесь при желании можно почувствовать себя кем угодно. Например, одним из героев книг Фенимора Купера или кем-то в таком же духе. Романтика…
По развалинам любого сооружения можно определить, развалилось ли оно от времени или было разрушено, например, взрывом. Монументальные здания вокруг нас, несомненно, были именно разрушены могучей внешней силой и их обломки часто перегораживали улицы. В целом же, руины Москвы давно заросли, и превратились в настоящие джунгли, которых гнездилась всякая живность. Часто мы вынуждены были нырять в эти джунгли, наблюдая, как солнце мелькает среди листьев.
– Красиво и мрачно, – едва слышно шепнул я сам себе, разглядывая как тускло поблёскивают стволы в руках товарищей. Руки эти были крепкими и жилистыми, почти не скрытые короткими рукавами форменных рубах, что по-старинке именовали кителями.
Почерневшие от пожаров руины зданий… Сплющенные ржавые остатки того, что некогда было автомобилями, автобусами, грузовиками, трамваями... Человеческие кости и черепа... Мы шли среди всех этих нагромождений того, что когда-то было оживлёнными улицами. Было до памятного 28 октября 1962 года…
Интересно, что чувствовали тогда люди, что под вой сирен посмотрели в небо, понимая, что жить им осталось недолго?
Как знать, если бы не война, быть может, у нас уже были бы машины с атомными двигателями, межпланетные корабли и еда, что не портится целое столетье. И вообще был бы сейчас коммунизм и всеобщее счастье. Хотя последнее всегда считалось скорее утопией, чем реальностью.
Огибая остатки автомобилей, мы медленно двигались по улице, рассыпавшись в стандартный порядок «марш по враждебной территории». Оружие висело у нас на ремнях, готовое в любой момент начать свою смертоносную песню, а ладони, пусть и расслабленно, но скользили по внешним деталям «стволов». В наушниках счетчика Гейгера (его нёс с собой Аэропорт) время от времени раздавались щелчки. В целом уровень радиации оставался вполне приемлемым.
– Слышь, Шаман, если что увидишь неладное, сразу стреляй, – неожиданно сказал мне Дик.
– Во что стрелять то? – опешил я.
– Во всё, что покажется опасным. Только патроны экономь. Взять будет неоткуда.
– Да тихо, вы оба! – рявкнул на нас командир и жестом сделал знак к остановке.
Ворон в который раз сверился с картой и указал вправо.
– Вроде здесь. То здание. И под описание попадает.
– Первый этаж, да? – Аэропорт подошёл ближе.
– Да. Там был их… там их и нашли, в общем. Вы с Диком заходите отсюда первыми. Бизон прикрывает. Я, Север и Шаман обходим здание кругом и заходим с той стороны. Всем всё ясно?
Ответа не последовало, но отряд мгновенно преобразился. Когда оружие легло в руки, измелились и движения, и даже выражения лиц всех в подразделении. Разговоры тут стали явно лишними.
Аэропорт и Диким, как им было велено, вошли с «парадного» входа – огромного пролома в стене, высотой в несколько этажей. Бизон с пулемётом остался караулить у входа, готовый в любой момент нажать на спуск или юркнуть за стену, в зависимости от ситуации.
Ворон же, Север и я, пригибаясь, без особых проблем проникли через другой пролом и встретили парней уже внутри.
– Ну охренеть…
– Да. Нашли.
Последнее пристанище отряда Француза выглядело бы достаточно невзрачно, если бы не несколько тёмных пятен на полу и стенах, огромные россыпи стреляных гильз, да многочисленные выбоины от пуль. Последних было слишком много даже для поля боя и встречались они, что странно, в том числе и на потолке. Складывалось впечатление, что оставшиеся здесь на ночлег люди просто палили без разбору во все стороны.
Что же с ними произошло? Обезумели? Маловероятно. Напала какая-то неизвестная тварь? Да, это объяснило бы дыры на потолке, но как быть с радиопередачей и другими странностями в этой истории, о которых знал только я и, возможно, ещё Ворон.
Я посмотрел на нашего хмурого командира. Надо найти возможность поговорить с ним наедине, выяснить, что ему известно. Если расскажу всё, что знаю сам, возможно, он начнёт мне доверять и сам расскажет кое-что интересное. А может и не расскажет.
– Там остатки костра, – сказал Север. – Вообще странно всё это. У меня такое впечатление, что они тут несколько дней сидели. На кой им это надо было? Они словно ждали чего-то. Или кого-то…
– Э, ребят, – подозвал остальных Аэропорт. – Тут пустой подсумок. Наши что, тогда не всё забрали?
– Только тела и оружие, – ответил Ворон. – Я так понял, у них времени было в обрез. Седой мне говорил, что они тут толком ничего не осматривали, так что мы, считай, первыми будем. Так что смотрите под ноги. Если кто напорется на мину, то потом не визжите.
Итак, версию о нападении неизвестной формы жизни тут явно можно исключить сразу. Вопреки довоенным представлениям, мутантов после ядерной войны появилось относительно немного. Большая часть из них оказалась нежизнеспособна и лишь немногие твари представляли потенциальную опасность для человека. Куда большая угроза исходила, например, от крупных стай одичавших собак. Но отряд Француза погубили явно не собаки или какие-либо другие животные.
Версия о безумии тоже выглядела неубедительно. Если на пустошах кто-то явно начинал сходить с ума, его бы тут же скрутили или пристрелили свои же. Разведчики ведь ребята простые, даже слишком…
Оставалась вероятность того, что люди Француза банально что-то не поделили. Версия самая правдоподобная, если не брать загадочный радиосигнал и другие подробности, от которых волосы становились дыбом даже при одном упоминании. Этих подробностей люди Ворона, к счастью, не ведали, чего нельзя сказать обо мне. Воистину, много знаний – много печали.
– Надо проверить дом, – задумчиво почесал подбородок Ворон. – Север, кликни Бизона – пусть заходит. Вы вдвоём со мной идёте в подвал. Аэропорт с нами. Мы возьмём оба фонарика. Шаман, Дик – прошерстите этажи. Я уверен, тут никого нет, но на всякий случай, проверим. Обращаем внимание на всё необычное, и докладывать о любых непонятках. Находки по карманам не рассовывать. Ты понял, Аэропорт? За дело!
«Обращаем внимание на всё необычное…» Нет, Ворон явно знал больше, чем остальные. Возможно, даже больше чем было известно мне. Кроме того, у него наверняка была развита интуиция, а значит, он явно чувствовал то же, что и я. А именно, что с этим местом что-то не так. Нет, оно не было опасным, уже не было, но нечто скверное тут в недавнем прошлом имело место. Да, оно сейчас ушло, но его след чувствовался отчётливо.
– Провались оно пропадом…
Выполняя приказ командира, мы с Диком поплелись наверх по полуразрушенной лестнице, на которую даже наступать не хотелось – настолько хлипко она выглядела. В душе я был рад, что мне достался именно такой напарник, ибо с Диком в отряде у меня сложились самые лучшие отношения. От Аэропорта же можно было ждать чего угодно, вплоть до пули в спину. Пустоши, как известно, всё спишут.
На втором этаже не оказалось ничего интересного. Несколько дорожек следов, да специфический запах – очевидно, кто-то из ребят Француза устроил здесь туалет. Следов боя или просто борьбы мы не заметили.
Лестница на третий этаж была уже разрушена настолько, что подняться туда не представлялось возможным. Казалось маловероятным, что ребята Француза смогли бы забраться туда.
– Похоже, здесь ловить нечего, – Дик потянулся к поясной фляге. – Ясно же, что ни черта не найдём. Шаман, это ты потерял?
Он кивнул на пол. Я подошёл ближе и покачал головой.
– Нет.
Мы оба смотрели на обрывок бумаги, который лежал прямо на полу, хотя я готов был поклясться, что еще пару минут назад ничего подобного тут не было. Ярко-белая бумага с красными печатными надписями и куском какого-то рисунка. Надпись на листке гласила: «Омикрон. Превращая силу в мощь», а сама бумага и краска выглядели так, будто только что вышла с печатного станка.
– Это что такое, Шаман? – тихо спросил Дик.
– В душе не знаю, – я откинул автомат за спину и поднял находку. – Но надо показать Ворону. Он сказал, собирать все странные находки.
– Ты смотри, какая бумага! Я такой никогда не видел, даже в энциклопедии. Довоенная, небось. Почему мы этот обрывок сразу не заметили, когда вошли?
– Без понятия. Может, ветром принесло…
Снизу послышались голоса. Очевидно, Ворон с остальными закончил с проверкой подвала и теперь ждал результатов от нас.
– Ну, что нашли? – спросил Дик, когда мы спустились.
Аэропорт брезгливо поморщился.
– Ничего. Десяток гильз, да две кучи дерьмища. А у вас как?
Вместо ответа я предъявил Ворону обрывок бумаги.
– На втором этаже лежал. Знакомо?
Весь отряд обступил командира, когда тот взялся за осмотр необычной находки. Послышались взволнованные голоса: каждый счёл своим долгом осторожно высказаться.
– А чё он такой цветастый, как цирковая афиша?
– Пропагандистская листовка! Американская. Я похожие в музее видел.
– Слишком новая она для американской. Америки уж сколько лет как нету. Но вообще похожа…
– «Омикрон» – это типа Республики Рейя? Или типа нашей Советской республики?
– Да шут его знает…
И так далее и в таком духе. Лично я предпочёл помалкивать, ибо чутьё мне подсказывало, что все озвученные тут предположения имеют столько же общего с реальностью, сколько я – с китайской каллиграфией. То есть, ровным счётом ничего.
Ворон, очевидно, придерживался схожего мнения, поэтому, наслушавшись всяких бредовых предположений, он убрал кусок бумаги в карман.
– Отпечатано типографским способом и на хорошей бумаге, – подвёл итог наш лидер. – Судя по всему, на пустошах появилось ещё одно псевдогосударство, вроде Республики Рейя, которое не признаёт возрождённый Советский Союз. Связанные с «Омикроном» люди, вероятно, причастны к гибели наших товарищей. Наша задача усложнилась, но осталась прежней: надо выяснить всё о враге и, по возможности, его уничтожить или захватить живым.
Я прищурился. Итак, ясненько... Ворон озвучил собственную версию, которую всем предлагалось принять как единственную рабочую. То, что главный сам не очень-то верил в сказанное, чувствовалось даже по голосу, но возражать ему никто не посмел.
– Бизон, сколько там натикало?
Здоровяк бросил взгляд на свои наручные часы.
– Десять минут пятого.
– Хорошо, – Ворон явно принял какое-то решение. –  До темноты осталось часов пять. Наша задача – найти место для ночёвки подальше отсюда и собрать горючего материала для нормального костра. Дневалить ночью будем по двое. Меняемся каждые четыре часа. Оружие на предохранители не ставим. И не дай Бог кто из дневальных уснёт!
Последнее предупреждение было излишним. Всё в отряде, независимо от степени информированности, поняли, что дело слишком серьёзно, чтобы по привычке хлопать ушами.
Подходящее место отыскалось уже ближе к сумеркам, ещё полчаса ушло на создание костра. Около половины десятого Север вышел на связь с Базой, чтобы там при помощи пеленгующих станций засекли наше местоположение, а через два часа сделал это снова уже по просьбе Ворона.
– Пеленг чёткий, – ответил на запрос майора оперативный дежурный. – Вы сейчас на том месте, откуда вчера исходила передача. Сегодня он снова регистрировался, но уже примерно в двадцати пяти километрах к югу от вас
– Кто регистрировался? – не понял Ворон.
Дежурный ответил не сразу.
– Сигнал от Француза. Ещё более стрёмный, чем обычно. И текст передачи немного изменился. Должно быть… другую запись включили. В общем, вам новый приказ спустили: двигаться за источником и разобраться, что там к чему. Действия разрешены любые. Похоже, вы сегодня спугнули поганца. Новые координаты источника сейчас передам.
Они разговаривали ещё минут пять, после чего Север выключил радиостанцию.
– Он сказал, «ещё более стрёмный, чем обычно», – проговорил Бизон, как и все остальные, слышавший разговор от первого до последнего слова. – Ворон, не хочешь ничего нам рассказать?
– Не хочу, – отрезал тот. – И Шаману запрещаю, можете у него не допытываться. Скажу только одно. Никаких призраков там нет. Есть только чудила с радиостанцией Француза и мы его поймаем. Завтра, послезавтра, через месяц, через год – но поймаем и вздёрнем за яйца.
Ночь прошла спокойно. Небо было звёздным. По жребию мне выпало дневалить с Бизоном.
Остальные уже давно отрубились, едва их головы коснувшись вещмешков, которые мы использовали вместо подушек. Лишь Север долго ворочался, спросонья прогнал какой-то бред и тоже затих.
– Слушай, там звезда какая-то странная, – сказал я, от нечего делать. – Вроде как с хвостом. Комета что ли?
– Да х…й его знает, – ответил Бизон и принялся заводить свои часы.
Больше я нему не обращался. Военные, конечно, парни решительные, брутальные и с житейской смекалкой, но весьма быдловатые и недалёкие. В обычной ситуации всё вышеперечисленное скорее помогло бы выжить. Но наша ситуация уж точно не вписывалась в разряд обычных и я это знал получше других.
Отдневалив положенные четыре часа мы с Бизоном растолкали следующую пару, Дика и Аэропорта, а сами легли спать. Завтра предстоял ещё один весёлый день.

***

Мы, люди с оружием, имели гордый статус единственного осколка советской власти на пустошах, да и всей цивилизации в целом. Мы армия, милиция, судьи и палачи в одном лице. Мы глаза и уши всех Баз Советской республики.
Про войну с Америкой я мало что знал. По большому, счёту для меня она была чем-то настолько же мифическим, как и Атлантида, завоевания Наполеона или Октябрьская революция.
Если кратко, то суть была в следующем. На исходе 1962 года американцы устроили морскую блокаду далёкого островного государства под названием Куба, на которую наши незадолго до того завезли свои ракеты и бомбардировщики, в ответ на аналогичные действия американцев в Турции. Советские корабли, приближавшиеся к карантинной зоне, были поставлены перед выбором – либо прорываться (с известным результатом), либо поворачивать назад. Естественно ничем хорошим это закончиться не могло…
27 октября 1962 года над Кубой был сбит американский самолёт U-2, и в этот же день советская подводная лодка Б-59 выпустила торпеду с ядерным зарядом в авианосец USS Randolph. На следующий день президент Кеннеди объявил войну Советскому Союзу. А затем была сама война, которую мы вскоре начали проигрывать, когда Штаты высадили десант одновременно в Европе, на Камчатке и на Сахалине. Вскоре пала КНДР и американцы после долгой осады взяли Владивосток.
Но тут в войну вступил неожиданный фактор, а именно – невиданное количество пепла от сожжённых гигантских городов, которое наглухо закрыло солнце во всём Северном полушарии и большей части Южного. А после наступила долгая Большая Зима, когда температура на поверхности Земли внезапно упала ниже ста градусов. Она убила тех, кого не добила война.
Вот, собственно, и всё. Союза Советских Социалистических Республик больше не существует, а есть просто Советская республика, частью которой мы и являемся.
Как близкого к технике человека меня всегда восхищали довоенные машины.
…Уже за городом мы обнаружили первый внешний ориентир и то были остатки американского бомбардировщика В-52. Видимо, самолёт был сбит подмосковными ПВО, но сумел совершить жёсткую посадку в степи. На боках машины, рядом с белой звездой всё ещё читалась надпись: «U.S. Air Force».
– Долетался, сучара буржуинский, – чуть слышно проворчал Бизон. – Янки ублюдочный…
Остальные безмолвно миновали место крушения, удостоив его лишь беглыми взглядами.
К полудню мы дошли до небольшого, почти нетронутого войной села, в котором насчитывалось всего несколько десятков домов и клуб: низенькое, с потугой на деревенскую монументальность приземистое знание сталинской постройки.
Площадка вокруг клуба была забетонирована и поэтому не заросла, а у полуразвалившейся ограды возвышались грубые гипсовые статуи пионеров и массивные чаши.
Спасаясь от палящего июльского солнца, наш отряд забрался внутрь и Ворон скомандовал получасовой привал, который каждый решил использовать по-разному. Внутри клуба располагалось несколько помещений, в том числе и библиотека. Она-то меня и интересовала. На Базе было не так уж много книг (относительно количества людей) и почти все они были зачитаны до дыр, а душа просила чего-то нового.
Впрочем, местная библиотека тоже не радовала разнообразием. Тут была в основном русская классика: Пушкин, Лермонтов, Толстой. Имелись в изобилии сочинения Ленина и Маркса. Много было детских книг. Самой ценной же находкой, пожалуй, были тома энциклопедии, однако они были слишком тяжёлыми, чтобы взять их с собой.
В коридоре послышались шаги и в помещение вошёл Дикий.
– Зарубежное что-нибудь есть?
Я посмотрел на полку.
– Марк Твен, Драйзер, Уэллс, Дюма…
– Дюма? – оживился Дик. – Всегда хотел его почитать, да всё времени не хватало.
– Не советую. Сюжеты так себе. Мне ещё отец рассказывал, а он знал пять языков, и всё старался читать в оригинале, в том числе и такое, что в Союзе не издавали. Кстати многие европейские писатели на дух не выносили русских.
– Интересно, за что они нас так ненавидели, – вслух подумал Дик. – Ведь не за то, что мы коммунисты?
Я покачал головой.
– Нет. За то, что мы русские. Слава Богу, что эти сволочи европейские сгорели в ядерном огне в числе первых. Одно из немногих хороших дел Хрущёва так это то, что он отчистил землю от скверны.
Дикий усмехнулся.
– Русские говоришь? Ты же вроде немец.
– Я бы и не вспоминал про свои немецкие корни, если бы мне всё время этим не тыкали. Мои предки больше трёхсот лет живут в России. Какой я теперь немец?
Дик ничего не ответил, а лишь равнодушно продолжил шарить по полкам, а я вышел к остальным. В коридоре я столкнулся с Бизоном и Севером, возвращавшимися с улицы.
– Вы откуда, ребята? – удивился я. – По хатам шарили?
– Типа того, – мрачно откликнулся Бизон. – Ворон велел проверить. А вообще там брать давно уже нечего. Даже провода кто-то поснимал уже. Здесь до нас хорошенько полазили. Небось, дикари, кислоту бы им залить на одно место.
– Лучше щёлочь, – откликнулся я. – Раны от неё опаснее, да и синтезировать её проще.
Отдых, который изначально планировался как недолгий, в итоге растянулся на целый час, пока Ворон не скомандовал подъём. Дальнейший путь описывать нет смысла. Достаточно сказать, что по прибытию на место, мы естественно никого не нашли, о чём немедленно доложили на Базу.
На закате мы с Диком и Севером раскурили по кругу мою единственную папиросу. Каждому досталось самое большее по паре затяжек – как по мне, лучше вообще не курить, чем так.
Уже совсем поздно вечером Ворон велел Северу настроиться на рабочую частоту, на которой обычно шёл сигнал от Француза, однако в положенное время мы, кроме помех, так ничего и не услышали. После этого Север вновь связался с базой, где вновь подтвердили, что передача «от шалуна» снова имела место в положенное время. Источник снова сместился примерно на 30 километров к югу. Наш враг, кем бы он ни был, достаточно шустро передвигался.
В принципе, осилить такое расстояние было вполне возможно и пешком. Правда, учитывая вес радиостанции и иного припаса, возможно было предположить, что наш друг использует как минимум велосипед.
Странно было другое. Логических объяснений, почему на Базе слышат то, что должны слышать и мы, найти так и не удалось. Что я, что Север просто терялись в догадках. Остальные тоже ничего не знали о подобных явлениях, хотя предположений в тот вечер было высказано немало, от особенностей интерференции до складок местности.
Всё это отдавало чем-то очень скверным даже если не знать того, что знал я…