Твоя любимая женушка

   Эту пару нельзя не заметить. Она – крупная, ширококостная, в общем – большая. На широких бедрах юбка в складку, делающая эти бедра еще обширнее, а поверх нашиты в придачу три роскошных оборки, как будто кто-то изо всех сил постарался широкие достоинства этой женщины всеми возможными способами подчеркнуть.
При виде таких оборок мы с Наташей немедленно определяем: наши! Русская группа. И никогда не ошибаемся. Он – пониже на голову, подтянутый, спортивный, но, по сравнению с ней, мелкий.

   Я увидела их за столиком в ресторане в гостинице «Интурист», куда нас с Наташкой занесло перед отъездом в Югославию по комсомольской путевке.
Они ждали исполнения заказа, и она сильно, на мой взгляд, вредничала, куксилась, капризничала, кусалась, а он терпеливо сносил. Взирая на эту сладость семейной жизни, мы тихо радовались, что мы – не она. Как тот фарисей из притчи про налогового сборщика. Тогда, конечно, притчу эту я не знала. Это сейчас я умная такая.

- Вага-а-а-а-ан, ну, Вага-а-а-а-а-ан! Зачем кофе-гляссе холодное-е-е-е-е?
- Ну, так по рецептуре положено, Вит
- А зачем ты такое заказа-а-а-а-ал?
- Ты же сама попросила, Вит
- Я не знала, что там мороженое, а ты не сказал. Теперь у меня заболит горлышко! Закажи мне шоколадку «Аленку», чтобы не заболело
- Хорошо, Вит

   В Белграде, куда мы вместе прилетели, Вита продолжала капризничать:

- Вага-а-а-а-ан, ну, Вага-а-а-а-а-ан! Ты куда пошел? Дай мне руку, я здесь не спущусь!

Это мы у памятника нашим погибшим летчикам. Угол наклона плиты, ведущей к нему, наверное, градусов десять. И она не спустится!
Стыдно становится за весь наш девичий род, ей-Богу!

   В Югославии мы посещаем Цетинье, Дубровник, Белград и наконец останавливаемся в курортном местечке Бар у самого моря. Здесь наша путевка заканчивается морским отдыхом, и мы наслаждаемся вовсю.

   К группе нашей прибился какой-то беспризорный француз, вечно голодный и слегка обросший. Говорит, что он студент знаменитой Сорбонны, учится на факультете славянских языков. Мы его подкармливаем бесплатным хлебом, который таскаем из деревянного ларя кафешки, где нас кормят по путевке. Иногда приносим и что посущественней. Эрик говорит, что его средств хватает только на завтрак, но зато он практикуется в языках совершенно бесплатно.

Кроме опыта в языке Эрик получает еще и некоторое знание нашего быта: с удовольствием колотит ребрышком камчатской вяленой корюшки по краю стола, наученный нашим моряком-рыбаком Костей.
Группа ему и невесту приискала – Белокурую Жози, как мы ее зовем. Эрик улыбается:

- Нет, это слишком советский экспорт.

Вот паршивец какой, а?

Руководитель группы пытается политически просветить приставшего к нам неграмотного француза, предлагая ему в подарок сочинение нашего вождя, именуемое «Малая земля» в совокупности с произведением «Целина» того же автора. Эрик снова отказывается:

- О, мой чемодан стал бы слишком тяжел от политического груза!

Мы тихонько улыбаемся «в усы»…

   Однажды руководитель сообщает, что сегодня будет подъем на ближайшую гору, не разбегаться.
Собираемся часам к десяти утра у подъемника, оказывается, что нашу группу везут после немцев во второй половине дня. Немцы дисциплинированно расходятся, а мы решаем взобраться на гору сами. Тут и гора-то! Что наша Мишенная сопка. Не гора, а горушка.
Собираем в горстку монетную складчину, покупаем какого-то вина и печенья. Будем идти по столбикам канатной дороги – не заблудимся!

Нам с Наташей везет, как всегда. Вита неотвязно с нами, ворчит, бренчит, скворчит, капризует:

- Вага-а-а-а-ан, ну, Вага-а-а-а-а-ан! Собери мне ягодок…вон тех, красненьких…
- Вит, а вдруг они несъедобные?
- Хочу несъедобных…что тебе жалко потрудиться для твоей любимой женушки?

Мы с Натали давимся от смеха. Ваган протягивает и нам по горсточке красных ягод, похожих на дикую малину.

Вита карабкается по склону довольно ловко, у меня даже закрадывается мысль о некотором притворстве ее ежедневных капризностей.

Припекает. Ваган обвязывает голову платком и тащит женушку за руку. Ох и трудная, как говорится, эта работа - из болота тащить бегемота!

И мы на вершине! Прохладный ветерок охватывает горячее тело,  пронизывает его, овевает, охлаждает.
Достаю свою «Сменку», ставлю на панорамный обзор, фотографирую. Вот там какие-то изумительные громадные шары – вписываются в панораму великолепно! Предвкушаю, как проявлю и удивлю сотрудников.

Ваган тоже фотографирует. Но у него мощный «Зенит», снимки будут шикарные. Ваган делает широкий жест – становитесь!
Группа, уже было расположившаяся на травке, быстро собирается в экзотическую кучку. Более разных по габаритам, костюмам и выражению лиц, наверное, нарочно не соберешь! Ваган делает несколько шагов назад, чуть спустившись по осыпающемуся склону, и в это время, о Боже! Опять!!!

- Вага-а-а-а-ан, ну, Вага-а-а-а-а-ан! Ты упаде-е-е-е-е-ешь! Я иду тебя спасать! Вага-а-а-а-а-ан!

Он успевает сделать снимок. А она действительно идет спасать. Не ожидала от такой зануды!
Ваган ловко заскакивает на площадку, а снизу раздаются какие-то воинственные кличи. Пока не понимаем, что происходит, но какой-то товарищ в военной форме быстро лезет на облюбованный нами плацдарм.

Влез. Ругается. Вытаскивает и засвечивает длинные фотопленки из наших фотоаппаратов! Раздаются гневные и жалобные возгласы – там ведь и Белград, и Цетинье, и Дубровник!

А у моей апельсиновой вязаной кофточки широченные рукава, где в одном из них уютно поместилась моя черно-белая «Сменка».
Улыбаюсь невинно. Ладошки пустые, хлоп-хлоп! Вот она я. Фотографии спасены. Оказывается, эти несчастные шары над горой всему причиной. Космический объект. Да нужны они мне, ваши объекты, я сама их дома засвечу. Но остальное-то зачем?

   Спускаемся с горы, закопав на вершине бутылочку из-под выпитого вина с погруженной в нее запиской, что мы были тут в 1983 году. В прошлом веке…

   Вечером купаемся в высоких волнах, греемся на берегу. Говорят, что наша дикая пара уплыла за пять километров на нудистский пляж!

   Вот это неженка Вита! Ничего себе "твоя любимая женушка"!
Вот тебе и «Ваган, Ваган!».