глава 8, глава 9

глава 8

***

 Алексей.

 Струг медленно подплывал к раскинувшемуся между двух рек в устье Тверцы и левом берегу Итиля городу. Столица Расо-Тверского княжества, гордая и богатая Тверь красовалась расписными теремами, каменным княжеским дворцом, мощными стенами, а предместья уже наползали на берега Тьмаки. Я удивился расположению города – слияние трех рек было удачным для торговли, но очень сложным в плане обороны. Но судя по широко распахнутым воротам, невысоким стенам и всеобщему благодушию, врагов здесь не было давно. Шумел огромный порт, в котором сновали юркие лодочки, быстрые струги и величественные лодьи. По множеству причалов катали бочки, носили тюки и мешки то с берега, то на берег. Даже с точки зрения человека из другого мира порт поражал своим величием и великолепием. И денег, наверное, за причал здесь сдерут немеряно. Не скажу, что мне жалко: деньги у нас были – после удачной продажи первой партии соли и привезенных с собой мехов, мы стали возить на юг моржовый клык, резные изделия, меха и воск. А оттуда дорогие ткани, пряности и золотые украшения. В этом мире Византия не только пережила тяжелые годы, но и развивалась, раскинувшись на большой территории, там, где у нас была Турция и Болгария. Да и наследство разбойничье тоже немаленькое оказалось. Кормщик уверено направил струг к дальнему краю, где стояли такие же небольшие суденышки. И стоило нам только уткнуться в деревянный настил, как тут же появились сухощавый пожилой дьяк-лодийщик с подьячим, держащим в руках лист и чернильницу.

 - С чем прибыли, уважаемые? – вопреки ожиданию, вопрос прозвучал сухо и по-деловому.

 Вперед, уже привычно вышел Ярик, старательно перечисляя товары, пока подьячий записывал их в длинный столбик. Потом пришлось немного подождать, пока нам насчитают торговое мыто. Сумма, к моему удивлению, оказалась не очень крупной и вскоре мы уже закрывали огромный замок на выделенном нам складе. Я взвесил в руке немаленький ключ – таким только в темном переулке отмахиваться – и направился во главе всей честной компании в сторону города.

 Сначала в широкие, украшенные чеканкой и резьбой ворота вошёл  я с Яром, теперь меня именовали «торговый гость» - так было выбито на небольшой табличке, а все остальные считались моими чадами и домочадцами и топали позади. Я когда это впервые услышал, полдня ржал – как гляну на гребцов, так хохот пробирает. А они ничего, спокойно отнеслись. Не то, чтобы я специально так сделал, просто, когда в Новгороде я записывался в торговое сословие, мне сказали, что если я с артелью, то пошлина за регистрацию меньше. Мы с гребцами поговорили, и они согласились подрядиться ко мне на постоянной основе. Не знаю уж, что им там Яр обещал, но контракт был подписан и хранился у меня в сундучке. Ага, теперь у меня был такой, с замочком, для особо важных бумаг. Артельщики теперь обязаны работать только на меня, за меньшую, кстати, плату и без процента с выручки - я бы назвал это твердым окладом. А я взамен обязан был кормить и содержать их в несудоходное время. А оно уже не за горами – стояла середина осени. Даже не верится, что я пришел в этот мир год назад, как раз в это же время я пробирался по уже холодной реке. Я вспомнил несколько неожиданно жарких ночей, выдавшихся на тех берегах, и порадовался, что стал по-местному мужем водяниц – меня оберегали весь сезон, ни тебе штормов, ни нападений, ни проблем на воде не было.

 - Алексий, - Яр тронул меня за рукав и показал на большой дом с вывеской, - там Торговые Палаты.

 - Угу, ты со мной?

 - Конечно, я же равный супруг, - удивился юноша.

 Вот эти их отношения – равный, не равный, мне до сих пор были немного непонятны. Как можно делиться, кто в семье главнее? А у них такое часто встречалось. Ну да ладно, как говорится в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Вот и я не лез. Сейчас у меня вообще дела были – дом купить, и как можно ближе к реке. На берегах Итиля наверняка дорого, Тьмака мелкая, почти несудоходная, а вот Тверца нам подходит.

 Быстро зарегистрировавшись в Палатах, мы единогласно решили отметить это дело и направились в ближайшую корчму. Только я по пути завернул в меняльную лавку и передал на склад по описи все свое состояние, получив закладную и несколько мешочков с мелкими монетами – таскать при себе увесистый сундучок было не с руки. Еще потеряем! Так что, быстренько обезопасив наше богатство, мы направились на обед.

 Корчма мне понравилась. За наше торговое путешествие я успел увидеть их немало - были откровенные свинарники, куда приличному человеку даже заходить страшно, а были вполне уютные и чистые. Эта выглядела аккуратной и ухоженной. Опрятные служанки в сравнительно чистых передниках поверх полосатых юбок, сновали по залу, разнося мисы* с едой, кружки и подносы с нарезанным хлебом и лепешками.

 Мы уселись за широкий стол, я во главе, как положено хозяину, по правую руку Ярик, слева кормщик, остальные дальше, строго по старшинству и рангу. Из каких соображений они это делали я толком не понял. Почему Яр сидел рядом – понятно, он законный супруг, Горазд считался моим названным братом, а вот Ждан – выкормышем**. Нет, я, конечно, понимаю, что ничего плохого это слово не означает, но вот моей первой мыслью, как услышал было: «выкормыш мирового империализма». Хорошо промолчал, не рассмеялся. Это уже потом мне Яр сказал, что раз я принял сироту, то считаюсь его кормильцем. Чем дольше живу в этом мире, тем больше удивляюсь – сколько слов свое значение потеряли! Ну ладно, хватит тут о сравнительном анализе языков размышлять – нам как раз на стол жареного поросенка поставили и еще кучу всякой еды. А люди не едят, ждут, когда я разделю мясо по-справедливости.

 «Это мы умеем, это мы быстро…» - бормочу тихонько, деля порося и протягивая каждому его кусок. Сначала оделил себя, Ярика, Горазда и Ждана, потом кормщика и артельщика, а потом и остальных. Даже девке немаленький шмат мяса достался – она к нам так и прикипела, весь сезон проходила. Я не против был, а мужики так вообще довольны.

 Чада мои переговаривались, обсуждали, как будут перевозить семьи, как размещаться. Я их слушал и офигевал: все планы о покупке небольшого дома шли псу под хвост. Сейчас со мной артель из шести гребцов и кормщика, Ярик, Горазд и Ждан – со мной одиннадцать человек. На такое количество человек купить терем реально, а когда они своих привезут, я что буду делать?

 - Нам нужно купить подворье, - тихо сказал Яр, и я обернулся к нему, смысл-то понимал, а сколько это будет стоить? Мдааа… не было заботы, купила бабка порося, а Вяземский завел артель.

***

 Яр.

 Я уже привык к тому, что в некоторых вещах мой сильный и умный супруг, что дите малое. Вот и сейчас, слушает он домочадцев и лицо у него такое… странное. Или он не понял, что значит принять на кормление людей, или у них это по-другому называлось. Но вот подворье я ему покупать самому не дам, неизвестно еще что придумает. А я хорошее найду и недорого, деньги-то беречь надо. Зима она долгая, а Горазда и Ждана надо в ученье отдать, да и мне Алексий хотел наставника подыскать, нравится мне лекарское дело, и в дороге оно пригодится. Я тут подумал, что выкормыша нашего надо бы на приказчика выучить – пока мы с Алексием торговать поедем, будет кому за подворьем присматривать.

 В корчму ввалились несколько варягов, и я дернул мужа за рукав: он с таким интересом стал рассматривать их меховые куртки, рыжие и белые, заплетенные в две косы бороды, что до беды недалеко. Не любят варяги, когда на них так смотрят, сразу в драку лезут. А стража городская не будет разбираться, кто прав, всем виру в казну за ущерб назначит. А муж на меня посмотрел и даже покраснел весь, смех сдерживая. И что его так развеселило? Варяги, как варяги, ничего странного.

 - А подворье завтра пойдем покупать, - говорю мужу.

 - Почему уже завтра?

 - Сразу можем и не найти, нужно двор большой, чтобы пристань можно было поставить и склады, и терема для домочадцев.

 - Что, всё мы? – Алексий так удивился, что даже на варягов смотреть перестал.

 - Нет, если готовое подворье найдем, хорошо будет.

 А муж ко мне наклонился и тихо так спрашивает:

 - А денег-то нам хватит?

 Я даже головой покачал, ну кто ж о таком в корчме говорит? Хоть и все свои, так и чужих ушей вокруг немало. А еще и с девкой решать нужно – или она назад уедет, когда санный путь встанет, и артельщики за семьями отправятся, или тут, в Твери жить будет. Нам-то она не нужна уже. Если бы не доброта Алексия, я бы ее сразу рассчитал.

***

 Алексей

 Я слушал рассуждения Ярика и радовался, что судьба привела меня в ту деревню – без него было бы гораздо сложнее вписаться в этот мир. Правильно говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло. Я вспомнил зашуганного мальчишку, полюбовался на своего красивого мужа и откусил кусок от рассыпчатой картошки. И тут до меня дошло, что я ем. Откуда здесь картофель? В моем-то мире он появился в Европе гораздо позже. Хотя с их летоисчислением я давно запутался, но на интуитивном уровне, казалось, что время сейчас примерно соответствует восемнадцатому веку.

 - Ярик, а вот это что такое? – я ткнул пальцем в круглый овощ.

 - Это? – удивился Яр. – Это папы. Их сначала из-за моря привозили, а теперь здесь выращивают.

 Я только головой покачал, что у нас впервые картошку привезли во время Конкисты я знал, что назвали его созвучно немецкому – тоже, а вот самоназвание нет. Может и так, спорить не буду. Да и какая, в сущности разница, как обозвать? Главное – вкусно.

 - А кто привозил?

 - Ой, я сам-то не видел, но люди сказывали, что странные они были – лица у них красные, будто обваренные, в перьях все и волосы черные и жесткие. Врали, да?

 - Нет, Ярик, - я вспомнил индейцев и снова повторил, - нет. Такие они и есть. У нас их называли краснокожими.

 - Ой, а говорят еще, совсем черные люди есть!

 - Есть, - киваю.

 - Страшные наверное…

 - Тоже люди, я у одного такого племени в моем мире кровным братом был.

 Народ услышал и все-таки раскрутил меня на рассказ про то, как я по Африке коммунистический режим вводил. Такие-то подробности я не упоминал, но про джунгли, львов и слонов с бегемотами долго пришлось говорить. Мои, открыв рот, слушали, особенно когда я зверей нарисовал. Художник из меня так себе, но смысл был понятен. А вообще надо бы мне за зиму читать по-здешнему научиться, и начать с географическими названиями знакомиться. А то сижу тут дурак-дураком, на всяких бородатых мужиков пялюсь. Засиделись мы допоздна, на струг вернулись в легком подпитии – вот что мне нравится в моих домочадцах, до поросячьего визга они не напивались еще ни разу. Да и вообще я пьяных на улицах не видел, даже странно было мне сначала, а теперь уже привык.

 А наутро отправились мы подворье выбирать. Если сразу еще надеялся на быструю покупку, то к вечеру все мои надежды тихо скончались. Ярик, мой придирчивый и экономный муж, выбирал так, будто вечно в нем жить собирается.

 А когда, на третий день, наконец, выбрал, то тут я просто дар речи потерял: Яр придирался к каждой доске в заборе, к каждому дереву, к каждой травинке, упорно сбивая цену. Смотреть, как он ледяным тоном выговаривал за неудобный колодец, неправильную баню, неудобную калитку было забавно. Но когда в результате всех этих манипуляций цена подворья уменьшилась на треть, я перестал потешаться. К вечеру мы стали владельцами вполне приличного по размеру двора, шикарного, на мой взгляд, двухэтажного терема с подклетью, нескольких готовых складов и длинного общинного дома на десять семей. Тут было принято строить такие, похожие на бараки строения для домочадцев. А еще, в качестве дополнительной услуги, Ярик выторговал кучу досок для постройки причала.

 Так что ночевали мы в своем доме. Ох, и отлюбил я своего Ярика, так что утром он долго на меня ворчал, что ходить ему трудно, а дела никто не отменял. Ну и что? У нас теперь подворье имеется, торопиться особо некуда, все успеем. И я повалил свое чудо на шкуры, целуя так, что он сразу замолчал.



_________________________________

 * Значение слова Миса по словарю Даля:
 Миса
 миска, мисочка ж. чаша, чашка; посуда, в которой подают на стол щи, похлебку; чаша к самовару, кумка. Только и знает, что из мисы да в рот. Мисный, мисочный, к ней относящ. Мисочник м. гончар или токарь, работающий миски; | поддон под миску, на стол. Мисник м. новг. поставец, судница, полки или шкаф для посуды.

 ** Выкормыш: разг., сниж. то же, что выкормок * Ведь сирота, выкормыш, вроде как в землю зароют, если захочут, и сказать не моги! С. А. Клычков, «Князь мира», 1927 г. (цитата из Национального корпуса русского языка)

глава 9

***

 Алексей

 Поблескивал снег в неясном свете луны, небо уже стало сереть и утомленные долгой ночью звезды мерцали тускло, будто на последнем издыхании. Я проводил взглядом своих ребят и почесал пузо. На сытной, экологически чистой пище оно неожиданно стало округляться, слегка нависая над штанами. Надо было что-то делать, и лучшим способом для этого я считал тренировки, твердо решив возобновить их вот прямо сейчас. Закрыл окошко, отсекая морозный воздух от теплой горницы. Где-то там, по улицам Твери шли сейчас Ярик, Горазд и Ждан. Все в теплых тулупчиках, валенках и заячьих треухах. В холщовых, перекинутых через плечо сумках несли записи и книги для обучения. Вместе им идти почти до Восьмиугольной площади, а дальше уже каждый пойдет своей дорогой: Яр – к лекарю, Горазд в иконописные мастерские, а Ждан к дьякам на обучение. Все при месте, все при делах. Пробудут они там до обеда, а потом домой, помогать по хозяйству, вот пока их нет, и займусь искоренением «трудового мозоля».

 И очень быстро до меня дошло, что расслабился я в этом мире, распустился. Вскоре отвыкшие мышцы заныли, воздуха не хватило и я сдулся, разлегся на полу, ругая себя последними словами. Ну, ничего, форму я восстановлю быстро, как говорится – мастерство не пропьешь. А пока зима надо бы мечника хорошего поискать, да начать учиться мечному бою. Мастером мне, конечно, не стать, но хоть отбиться смогу.
 Розовощекая девица, нанятая мной не так давно, поставила на стол миску с кашей, высокую чарку со сбитнем* – зимой – милое дело, положила кусок хлеба. Со стряпухами мне повезло, готовили они вкусно и сытно. Как оказалось, потом, когда мои домочадцы перевезут семьи, обедать мы будем все вместе, для этого в тереме была устроена большая трапезная. Сначала едят мужчины, а женщины им подают, а потом мы уходим, и тогда кормят уже остальных. Я хотел, было поменять это, как-то не хорошо жевать, когда в доме голодные, но Ярик так на меня глянул, что я быстро захлопнул рот и не вмешивался больше. Вообще, он у меня строгий оказался – все обычаи знает и соблюдает. Но это только по вечерам, а вот завтракают, кому как удобно. В тереме было почти тихо – артельщики наняли несколько подвод и направились за своими женами и детьми, а нанятой прислуги было немного, лишь для порядка. И посидел еще немного, и решил сегодня заняться подсчетами и планами. У меня для такой работы даже комнатка была, и я гордо именовал ее кабинетом. Вообще терем оказался вполне пригодным для жилья: чисто выскобленные стены янтарно желтели при свете свечей, сквозь окна, застекленные цветными кусочками стекла почти не дуло. Полы были застелены пестрыми половиками, а лавки мягкими шкурами. А перина вообще просто мечта извращенца – как я на ней вертел своего Ярика! Я даже облизнулся, чувствуя, как потяжелело в паху. Мда… скромнее надо быть, капитан Вяземский, сдержаннее… а то разбаловался с регулярным-то сексом, забыл, как прятался со случайным любовником от досужих взглядов.

 Где-то внизу стукнула дверь, и я насторожился, неужели уже обед? Румяный с мороза, Ярик охотно подтвердил, что пора завязывать с подсчетами и что-нибудь уже съесть. Желудок с ним согласился. А я притянул к себе мужа и уткнулся в русую макушку.

 - Ты что? – засмеялся Ярик. – Щекотно же!

 - Как же мне с тобой повезло, ты не представляешь!

 А он мне вдруг:

 - Мне тоже… - и повернувшись, прижался ко мне и тихонько говорит: - Я сегодня по улице шел, увидел воина, на Гурия похож был. Аж сердце захолонуло. Присмотрелся – не он. Мне страшно, Алексий…

 А я что могу сказать? Не запрещать же ему по городу ходить. Только покрепче обнял.

***

 Яр.

 Не все я сказал мужу – не только человек был похожим: еще и смотрел на меня долго, будто припоминая. И был он просто вылитый Гурий, только глаза как молоком затянуты – белые совсем. До сих пор жутко. Хотя может, показалось, и я решил, что не может такого быть – чтобы мертвецы вставали.

 Я выложил все из сумки, взял тетрадь с заданиями и спустился в поварню, наставник дал мне задание, приготовить отвар, вот и пошел подбирать нужные травки. И обнаружил там Горазда, с аппетитом уплетающего мясную кашу. Нравится он мне – я о таком брате всю свою жизнь мечтал. Кивнул ему и направился к шкафчику – мне нарочно один поставили, я там свои травки храню.

 Только не дали мне ничего сделать: сначала пришла кухонная девка, поставила передо мной миску с кашей, встала и так руки в бока уперла. А нее бока эти – от одного до другого ходить надо! Пришлось садиться и есть. Потом пришел Ждан и начал рассказывать что-то, я рядом сел, травки разбираю, да в пол уха слушаю. И вдруг как толкнуло меня – слышу, как приблудыш наш рассказывает, будто встретил на торгу девку, как две капли с той атамановой полюбовницей. Я голову поднимаю и вижу, что Ждану страшно, он просто побелел весь. Тут я уже задумался: сначала мертвый Гурий, потом эта девка. Не слыхал я раньше, что такое бывает, решил позже мужа спросить, может, знает что – он как-то про зомбей говорил. Я еще тогда поахал да порадовался, что у нас такого нет.

 Задание наставника оказалось сложным – я до самой ночи провозился. Уже все спать пошли, а я все на кухне варево деревянной лопаточкой помешиваю. Муж мой ко мне спустился, сидит, руны разбирает. И вдруг Алексий тихонько так меня за рукав потянул и глазами в угол показывает. Я оглянулся, а там Домовой возле веника сидит и бороду расчесывает. Я даже порадовался – раз он хозяевам показался, значит, признал нас. Я поклонился кутному богу, взял пирог, налил молока и протягиваю:
 - Прими угощение, Домовойко.

 Тот только глазками на нас стрельнул, лапку сухую протянул и угощение забрал. И шмыг за печь, только его и видели. Тут только я дух перевел, все, теперь это точно наш дом. Оглянулся на мужа, и даже смешно стало, как он на кутный угол смотрит, видно таких в его мире не было вовсе. Хотел было прижаться к нему, обнять, а у меня как варево шапкой поднялось, да как зашипит, проливаясь на печь, я все бросил и бегом к нему, спасать свой урок. Мешаю его лопаткой, а сам смеюсь.

***
 Алексей.

 Трещали дрова в печи, от обширных боков шел ласковый жар, что-то шуршало, мурлыкала кошка у меня на коленях. Мальчик мой так сосредоточенно занимался уроком, что грех было отвлекать, хотя очень хотелось поменять маленькую тушку на теплого и ласкового Ярика. Но мой муж сейчас был занят, а я не привык мешать ему, когда он свои домашние задания выполняет, знал, как это для него важно. Я только вздохнул и вернулся к своему занятию. Письменность здесь была, но очень отличавшаяся по написанию от привычных мне букв кириллицы. Тут в ходу были руны, всего двадцать четыре, каждая обозначала свой звук, но имела и название, которое использовали волхвы при гадании. Я не вникал во всё это, важным было научиться читать и считать по-местному. Вот и старался, разбирал острые, будто ножом резаные символы. А может и в самом деле, их сначала вырезали. Кажется, у древних ассирийцев клинопись была такой потому, что ее специальным стилом на глиняных табличках выдавливали. Читать было сложно, я с трудом разбирал сочетание рун, пытаясь про себя проговорить «имеху», «чьтеху», «гатааху»… язык сломать можно. Я так сосредоточился, что почти пропустил появление странного существа. Краем глаза уловил только движение, поднимаю голову, а там! Я чуть не ущипнул себя, так хотелось проверить наяву это или все же во сне. У веника сидел крохотный, со среднюю собаку мужичок. Серая борода торчит в разные стороны, глазки-бусинки поглядывают из-под лохматых бровей, на голое тело надеты меховая жилетка и такие же штаны. А лапки у него тонкие, сухие и пальчики с коготками, что на руках, что на ногах.

 Я уже стал раздумывать, что мне делать вообще, когда мальчик мой пирог взял, в чашку молока налил и существу этому протягивает. И так с ним уважительно говорит, и только тут до меня дошло, что это Домовой. Настоящий кутный бог, как его раньше еще называли. Не знаю уж, что все это означает, а немного жутко мне стало, когда понял, что вот такое существо вместе с нами в одном доме живет, как бы чего не сделал. Правда, тут я сразу водяниц вспомнил – они на вид гораздо опаснее были, разбойников вон утопили, помогали мне, беду отводили все лето. И решил оставить все, как есть. Тем более Ярик Домового не боялся, да и кошка даже ухом не шевельнула, будто все так и надо. Видно только одному мне жутко было.

 Мальчик мой глянул на меня, шагнул, словно обнять хотел, а тут у него варево как зашипит, потечет из баклажки на печь. Он все бросил и кинулся спасать свое домашнее задание, даже про меня забыл. А мне и смешно, и приятно: Ярик не только ласковый оказался, он еще и внимательным был, и заботливым – всегда знал, что мне сейчас нужно. Я подождал, пока он в сторону свое варево отодвинул и подошел сзади, обнял и целую тихонько так в макушку.

 - Погоди немного, я сейчас все закончу, ладно?

 - Ладно, - отвечаю, а сам оторваться не могу.

 Эх, повезло мне с ним, очень повезло, будто кто-то нарочно в самый нужный момент к селу вывел. Ярик и впрямь недолго еще провозился – процедил сквозь тряпку отвар и перелил в кривобокую бутылку из мутного зеленого стекла. Такие можно было дешево на торгу купить – ученики на уроках делали, да потом продавали. Мастера-то тонкие выдували, светлые, но и стоили они не мало. Вообще хорошее стекло тут было дорогое, особенно цветное, и продавалось небольшими кусочками. Вот и делали мастера на окнах рамы из маленьких ячеек. А те, что победнее - промасленными тряпками закрывали.

 Вообще быт меня здесь устраивал: не было электричества, но зато в ходу были масляные лампы, нормально освещали, хватало. Помыться можно было в бане или в специальных купальнях, если просто сполоснуться. Там и слив был в полу, чтобы просто водой окатиться можно было, и стояла бадья, немаленькая такая – я вот целиком помещался. И даже что-то вроде канализации было – под мостовыми были проложены свинцовые трубы, куда все и сливалось. У нас в доме тоже была уборная, с таким смешным стульчиком с крышкой. Конечно, никакого слива не было, но там, в трубах постоянно что-то журчало. Я уже потом выяснил, что все нечистоты сливались в несколько последовательных резервуаров, куда засыпали известь и еще что-то вонючее – вроде это как-то разлагало и обеззараживало. Ну и запах заодно уничтожался. А потом то, что получалось, частью фильтровали и отправляли в реку, а частью насосами гоняли по системе труб. Я не все понял, но система была ясна, и результат, как говориться «налицо». Ну, или на другую часть тела, кому как нравится. Так что варварское средневековье оказалось не таким уж и диким.

 И на улицах здесь грязи не было: во-первых, мостовая каменная или деревянная - в переулках, вполне приличная, а во-вторых, не мусорил никто. Все, что можно сжигалось, пищевые отходы скармливали свиньям, а всякие черепки и осколки тоже использовались: глину мелко дробили и посыпали дорожки, а стекло уносили обратно в мастерские. Короче, почти безотходное производство. Тут даже по улицам золотари ездили – навоз собирать.

 Одевались тоже неплохо: рубахи до середины бедра, на повседневных только ворот вышитый, а на праздничных и по груди рисунок, и по плечам, а то и на спину спустится. И пояс нарядный, плетеный или кожаный с накладками, например. А еще я узнал, что вышивка и плетение не просто так, тут и знаки Рода, и семейное положение, и количество детей зашифровано. Знающий человек сразу все узнает, вот мне, например, вышили летучую мышь, всякие закорючки, где показано, что я мужа имею, что глава семьи с чадами и домочадцами. Количество народа не показывалось, просто было и все. А еще там голубой завиток был – он показывал, что меня водяницы приняли, оказалось, что тут это в порядке вещей, когда всякие лесные обитатели мужьями людей брали. Я только знак Рода свой принес: вспомнился мне символ спецназу ГРУ, в котором служил – силуэт летучей мыши и попросил его нанести на рубаху.

 Так что я тут хорошо устроился, мир мне пока нравился, законы тоже, все просто – убил из алчности или по злобе, значит виновен: тут или виру назначат, или смерти предадут. Как Ярика хотели. Украл ради корысти или разбойничал – повесят и долго разговаривать не станут. На дорогах кто отбился, тот и прав, а вот в городах суд был, если бы мальчика моего здесь обвинили, то ярыги** провели бы расследования. А в том захолустье разбираться никто не стал уже потом, когда анализировал, подумал, что Яра будто специально подставили, все против него было: сначала нелепая драка, потом изгнание, следы, которые, как показалось деревенским, оставил мой мальчик. Убийство это совсем ненужное, тем более, что бывшая невеста к тому времени уже давно забыла жениха, была прочно замужем и даже ребенка родить успела. Только сорвалось все, с моей помощью. Это уже потом припоминалось, с какой злостью смотрел странный мужичонка, когда понял, что не удалось сжечь Ярика.

 Я лежал на пуховой перине, перебирая волосы своего мальчика, и думал, что жизнь все-таки хорошая штука, и что предложи мне сейчас вернуться, не пошел бы ни за что. И пока не догадывался, что приготовила для нас судьба, и кому так сильно помешал Яр, что его даже в убийстве обвинили и оправдаться не дали.

______________

 * СБИ;ТЕНЬ — старинный рус. нац. напиток, приготовляемый кипячением растворов меда и патоки (а позднее и сахара) с хмелем и разл. пряностями: гвоздикой, корицей, имбирем, мускатным орехом, перцем, лавровым листом. Сбитень появился на Руси довольно давно, не менее тысячи лет назад. Кстати первые самовары предназначались именно для варки сбитня.

 ** Значение слова Ярыга по Ефремовой:
 Ярыга - Низший полицейский служитель (в Московском государстве XVI-XVII вв.).