Эпизоды - пополняется

    Сон есть осознанная необходимость
                Возможно Платон

    Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна; ибо трудно исцелить давний навык.
Начнем наблюдать и найдем, что когда, по гласу духовной трубы, видимо собираются братия, невидимо стекаются душевные враги. Они приступают к постели, когда мы встали, и подущают нас снова лечь на нее, говоря: «Подожди, пока кончатся начальные песни, и тогда пойдешь в церковь». Другие предстоящих на молитве погружают в сон. Иные производят сильные и безвременные движения в животе. Иные побуждают заводить в церкви разговоры. Другие отвлекают ум наш в скверные помыслы. Иные заставляют нас, как изнемогших, опираться о стену, а иногда наводят весьма частую зевоту....
(Иоанн Лествичник)

    Прошло 15 лет со дня явления старцу Силуану Господа. Его ум вновь омрачается духовной бранью, "нападениями" по ночам. О том, какую душевную боль ему пришлось претерпеть при этом, подвижник говорил так впоследствии: "Если бы Господь не дал мне вначале познать, как много Он любит человека, то я и одной такой ночи не вынес бы, а их у меня было множество".
**
(пополняется, обычно сверху)

Смотри на камень Гаргарен

Не надо писать такой критики в это темное время

Пока не вошли в это пространство искаженного мира, где расширяется область головы.

Строим в бреду мир согласно трехзонной модели, цветные дворцы

Учитель теперь организовал ашрам в нижнем мире, творит там свои дела, складывая руки в мудрах.

Рассматриваем с ними на смартфоне картинки и видео, там рыси. Объясняю: если одна версия – то свободно, две могут быть за плату.

Говорю А.: за такую работу нужно брать 150 тысяч, или в долларах. И потом год не работать. А я больше не буду, лучше писать художественные тексты.

Рассказываю И. про дзета-функцию – это основа для пернормировки всякого расходящегося ряда.

Встал рано, с самого утра поел манной каши, хотя это и нарушение режима, да и не ем я ее вообще.

Дискуссия о свойствах пространства, оно безгранично. Но они говорят: Свернем и заполним.

Он говорит в свое оправдание: у меня корпус меняли.

Возвращаюсь на электричке, станция 73 км – не знаю такой, не проехали ли мы уже Свердловск? Тут много народа садится, заполняется ранее пустой вагон. Еле успеваю взять с боковой стойки газету.

На этой кривой две точки, соответствующие топологической сингулярности ван Хова, между ними линейный участок. Дракон – Откр. 7:5 то ли 5:7.

Откажись от этих двух птиц.

Загадка: на елке висят свечки, все заканчивается шиной. Похоже на дерево сефирот?

Он говорит, что увольняется, работа в институте перестала давать удовлетворнеиие, да и пенсия будет побольше. Может останется на договоре.

Перед этой логарифмической поправкой к намагниченности надо бы поменять знак, а то она положительна. Впрочем, тогда она будет падать с ростом температуры.

От моей кофты отрываются две пуговицы, повисли на длинных нитях.

Захожу в институте себе в комнату, она открыта, у окна стоит Р. Здороваемся, пробуем обсуждать реформы…

Сидя за столом, проводим практику чтения, погружаемся в текст.

Он говорит: через эту ссылку тебя бы и сослали. – Через смартфон будет надежнее. – Значит, так и надо.

Она говорит: делать снимок и проверять себя нужно раз в три года.

Прогресс в теории Z-фактора – рассказываю М. Обещанный ВМ доклад о войне я еще не начал готовить.

В трамвае кондуктор бьет моей карточкой по своему аппарату. Как бы не списалось много раз.

Нужно утверждать отзыв, сразу на двух заседаниях. На первое я не хочу идти, пусть он за меня скажет, а вот на второй ученый совет приду.

В этом магазине на полке много редких книг, в то числе оригинальные восточные трактаты. Похоже, цены, обозначение карандашом, значительно ниже рыночных, но спросить не успеваю.

Мечта совершенных ночей
Они позволят нам забыть маршруты смерти

Мне жалуются на него: он не стал нормально здороваться, сказал – здорово, микробы!

Человек в пустой освещенной комнате говорит мне: найди среднее число между 55 и 36. я пытаюсь убавлять от одного, прибавлять к другому. Надо было их сложить и разделить пополам.

Она отравлена во время этого представления в Оперном театре. Пытаюсь защитить ее.

В районе Карла Либкнехта на меня напали знакомые хулиганы, пытались бить каменной мемориальной плитой. Хорошо, что иностранцы вмешались, я благополучно ушел через двор. Я к ним не очень хорошо отношусь, но без них пришлось бы плохо. Расходимся в разные стороны.

Иду по коридору института, издали вижу, как он выходит из моей комнаты и заходит в свою. Захожу к себе – коната открыта. Как-то необычно – открыто окно, столы стоят не так, висит доска, которой раньше не было. Непорядок.

Стоя у доски, объясняю квантовую природу мира. Пишу формулу для постоянной Планка, почему-то обозначаю ее R. Для больших объектов волновая структура почти не проявляется.

С завтрашнего дня будет положено платить 13% на все пересылки, включая воду, нужно успевать.

А брокера мы возьмем с Филиппин, как говорил товарищ Сталин.

Мне упаковали рыбу, я заплатил за нее, однако теперь прилавок пуст, хожу потерянно, выдадут ли мне ее?

Она держит на руках плюшевого кота, окрашенного в разные цвета радуги. Хорошо ли ему?

Несем мешки, она проголодалась. Я говорю: поешь щавель из мешка, а то мы его выбросим в мусорку у дома.

Он говорит, что я сдвинул кронштейн на кухне. Но я не делал этого.

Мне в комнату 331, найти ее трудно, придется звоинить по телефону. И необходимые вещи я оставил в гардеробе.

Схема расплавилась под током – ее можно было копировать только один раз.

Аркассон – квадратура круга, синие вложенные фигуры. Мы нашли решение.

В банке Алапаевска огромная толпа, все получают деньги – неужеди он лопнет? Не с кем из сотрудников проконсультироваться.

Мне пришло письмо с темой specific heat. Чьи-то материалы к диссертации?

Он стоит у доски и затрудняется с продолжение доклада. Я подхожу и говорю: сейчас добавлю проблем.

Курчавый мужчина африканского вида хватает меня за руку: Ваши коллаборационисты… заберем и не отдадим.

Построение коммунизма в одной процедуре… два крыла… провал

Котенок очень милый, тихо ходит на лапках, идет умываться и ложится в угол.

Собираем грибы типа опят прямо на газоне вдоль проезжей начти на улице 8 марта. Хотя он и несколько сомнительные, слишком тонкие ножки без ободка. Если они пошли, других уже не будет.

Выходим ночью из Иннопрома.

До горы Лопатка три дня пути, а тренироваться нужно уже сейчас. Но я остаюсь.

Он за полуоткрытой дверью, уже давно никакого движения. Полчаса не было – и вдруг опять. Выходим все из подъезда, с ней незнакомый восточный мужчина, похоже грузин. Семейная драма.

Мне нужно передать важное сообщение. На почте почему-то кладут конверт в конверт, помгаю им клеить марки, они застревают в руках из-за клея.

Утро, светает, спрашиваю ее, сколько времени – 8.20. Надо бы выйти прогуляться на море, а то я застрял сидя дома, драгоценные дни отдыха проходят…

Готовлю для директора бумагу о деятельности ГМ – будут рассматирвать на президиуме. Однако И. не наравится – по ее мнению, недостаточно резко.

Проезжаю мимо букинистического магазина, вижу через стекло на прилавке свою кигу. Решаю сделать привычный круг по центру, выхожу, захожу в магазин, но книги уже нет…

Черное звездное небо белыми точками, есть в нем что-то искусственное.

Звоню С., договариваюсь о встрече – в 11? – Не раньше. - Он тем временем сидит рядом со иной за столом, перебирает бумаги. – Всё откладывается? Предлагаю ему отвертку, их две в кармане моего пиджака. Надо бы и мне подкрутить ручку крана.

М. говорит: есть большие шансы на хорошее, новые достижения. Я в диалоге скорее упираю на еще предстоящие беды и горести.

Спрашиваю ее, чем она сейчас занимается. – Клетки для вас в МГУ выращиваю.

Я должен повести всю нашу компанию на заседание. Однако ИН не кочет, ЛШ задерживается. Думаю, что я спустился на первый этаж, а на самом деле поднялся на третий.

Читаю учебник по электродинамике.

Теперь свобода и счастье станут нашей целью в одном из нижних миров.

Объясняю ему: Особенности возникают только в отдельных точках импульсного пространства, при интегрировании они могут исчезнуть.

Я внезапно застрял в проеме между вращающимися стеклянными дверями. Мне не вырваться из-за насморка.

Мой старый враг заходит ко мне в комнату, берет мои наручные часы, хочет унести. Сегодня он не так опасен – шатается, похоже пьян. Поэтому я беру его за шиворот и выпроваживаю.

Она говорит мне: надо бы вам приличнее одеваться. Я объясняю обстоятельства.

Возвращаемся из аэропорта на первом автобусе, где нам выйти, чтобы не пришлось подъезжать на трамвае? Куйбышева уже проехали, остановится на Ленина? Так и получилось, мои друзья выходят, но потом входят снова…

Осваиваем с ним стиральную машину. Выключаем электричество, но она продолжает работать, а потом отключается сама. Теперь он должен повесить свое белье на кухне.

Обсуждаем с ней церковь, говорю: она бывает небесная и земная, занятая мирскими делами. Она спрашивает: А я какая? – Ты колеблешься.

Мы получили формулу, описывющую карму: единица минус некая сумма.

Мы обсуждаем с ним многоэлектронные состояния. Он сомневается насчет матричных элементов переноса межу ними. Говорю, в простой модели Хаббарда они порядка t, но в общем случае могут быть любыми.

Книга не просто подтвердила намерение автора, а сделала его счастливым.

У нее отбирают сокровища, она жалуется: А между тем, это почти все драгоценности королевства.

Он подходит к моему подъезду, я как раз стою с ключами.

Пишем статью. Он больше добавляет слова, чем по существу. Возможно и название придется менять.

Участок моря огородили сеткой, чтобы защитить пляж от акул

Компьютер всю ночь обновляется, щумит вентилятор, не позволяет спать, смешивая реальности.

У меня новое место работы – рядом с площадью, немного южнее. Можно добираться на трамвае по Ленина, а можно по парлллельной улице. Иду по ней, она тихая и спокойная, это не Малышева. Тенистая и темная, затем все растворяется вместе со сном.

Чтобы прибыть на допрос, должны быть в наличии вы сами, документы и хорошая погода.

Она дает последнее наставление олигархам, а потом говорит, сложив руки в приветствии: теперь, пожалуйста, репетируйте.

Жду автобуса 51, но он все идет в обратном направлении.

Иду по Мамина-Сибиряка. Стало темно, освещения никакого, только поблескивают снежинки. Нужно найти поворот направо, промежуток в ограде.
Браузер дважды в сутки, или обычной почтой… эти котята

Мне нужно перенести баул с книгами, она помогать не собирается. Хорошо, что катится на колесиках, поднимаю в подъезд по рельсам, еще два пролета до лифта и в квартиру. Я никого не выдал.

У них там на Западе жизнь активнее, и травматизм выше, и страховая пенсия больше.

Она начинает свару: у тебя логарифм всего лишь единица, такой от тебя и толк во всем. – Это потому что я из провинции, там у всех так.

Он лежит на диване, она плачет. Он начинает смущенно делать зарядку – что-то скрывает. Наконец она находит дверь…

Кот рассыпается на искры света и блики, совсем исчезает.

Такое вот разложение по малому параметру, но учителя уже нет – ушел.

Был разработан хитрый план удержания птиц – засеять все просом.

История наступлений в Бельгии: сколько там ляпов было, и в первом, и во втором.

Даром что рядом проходил Венский конгресс – Голландия была захвачена.

Ввести зону ответственности канцлера Шольца – мелко

Нужно сфотографировать эти деревья, стоящие на возвышении, пока их не отгородили каменной стеной.

Матрос Черномор

Будут встречаться такие.., которые скажут: я на пароме.

Нужна поездка на ВИЗ, ночевка, остановка. Таня Марш – героиня путешествия. Лишний билет 50+50.
Мне нужно возвращаться вместе с ней, ищу удобный транспорт, прямо метания. Это уже за городом, но все-таки ходит седьмой трамвай. Либо междугородний транспорт, либо платить дважды по 40.

В массы, в массы! – Пока еще не стреляют. – Пока к завтраку, как начнут стрелять – скажут!

Женщина встает к парапету на набережной, хочет удить рыбу, требует новое оборудование. Я возражаю? Здесь можно вымокнуть от дождя и ветра.

Рукопись по модели Андерсона

Купили для машинки бумагу, думали - про запас (бумага еще есть), но вот она тянется за новой бумагой.

Еще лето, но уже созрели сладкие гроздья рябины, собираю их, пробую на вкус. Потом еще в другой сад, там крыжовник, и у меня соленая рыба.

Что-то не так. Я недавно собирал свой чемодан в дорогу, а теперь он пуст. Вроде бы остальное в квартире в порядке. Ничего не пропало. Или нет?

Долго резвились на предмет прошедших и будущих историй, решили не отменять.

Я дал ему в дорогу свою зимнюю шапку, а он так и забрал ее. В чем же идти мне – тоже взять с полки чужую?

Ее лицо сильно изменилось, губы ярко-красные – возможно, косметика.

Мне в военкомате выписали стравку – диагноз неясен, пропущен, а рекомендация – правильный образ жизни.

Согласно удостовереиию, командированные  питются в городе назначения, и в своем тоже бесплатно. И насчет публикаций. Вам это не интересно?

Июль месяц, а выпал снег, холодно, хорошо, что я в шапке. Снег не тает, хотя вовсю светит солнце, дети играют в снежки, что-то лепят. А мне нужно в банк, там встречаю С., иду было к менеджеру, но понимаю, что бесполезно.

Статья заслуживает, замечания планово и опционально.
Шлепаю разноцветные краски на полотно, эти пятна и выступы суть новое искусство.

Нужно пристроить на время двух-трех небольших черепах, хожу по двору, расклеиваю объявления. Продавщица Пятерочки говорит мне: Я возьму ее себе, только ничего не вешай. – Как же я заберу ее обратно? – Я все равно ее не отдам.

Я в другом городе, но все равно хочу записаться к стоматологу на будущую неделю – это же по всей стране, как в Сбербанке. Спускаюсь в подвал, к моему врачу живая очередь – два человека. В регистратуре говорят – к ней лимит, я не попаду.

Люди любят сами находить воспитателей для своих детей. Особенно часто они выбирают женщнн легкого поведения – ведь у тех есть тяга к кисломолочному.

В момент перехода земля вращается медленней, поэтому легче на ней удержаться.

Он приносит камень с голубой блестящей оболочкой, ставит на окно.
Пусть соседний дом дом не разбирают, а то и наш устойчивость потеряет.
Но тут в процесс влезла рыба ревун, уважения никакого.
Он купил второй калькулятор, открывается как книжка.

Он бьет молотком по столам, как на аукционе, закрывает темы.

Я хожу с Риши Сунаком по этажам, провожаю к местам заседаний.

Упаковывают постельное белье в плотную структуру

На фронте в наличии только те силы, которые позволяют нам не распадаться. Но на вкусного барашка не хватает уже.

Они дали мне три таблетки в одной упаковке. Их нужно принять три раза в день, первую в семь утра. Однако уже 13, я опоздал, она говорит: вместе две нельзя.

Они говорят мне: нужно отступиться от своей старой квартиры и спешить брать эту, что на карте. Ведь скоро транспорт продлят в новый район, а здесь будет перевалочный пункт с развитой инфраструктурой.
Мир на 8000 осколков в стране кактусов… мне не спасти

Идет битва за Артемовск, в первых рядах итальянцы. Командир ведет себя опасно, если погибнет – ему найдется достойная замена.

Разговариваю с Ю.: если надо, сдам подробный отчет. Н.: ты не справляешься с работой инноватора. Я оправдываюсь: теория и эксперимент – это разное.

У него все типы валюты – радужная пачка, включая розовые юани, а у меня только доллары – курс будет невыгодным.

Сажусь в переполненный трамвай, собираюсь платить. Она подходит, нужно приложить карточку к ее книжечке. Однако не срабатывает. Она отходит, оставив меня наедине с этой книжечкой. Я понимаю, в чем дело, - слишком много слоев, нужно дишние сдвинуть и попасть в нужную метку, тогда проходит.

Он на моей кровати, но потом перейдет – иначе не заснуть.
Что это за лампочка, разгорающаяся тусклым желтым светом? Это загорелась мышка от внезапно включившегося компьютера.

Объясняю им, вспоминая только что прочитанное место евангелия: Во всех своих притчах Христос рассказывает о себе, о своих ошибках и грехах.

Держа в руках плащ, перебегаю ул. Гагарина на углу Ленина. Навстречу Н. в очках, успеваю чуть поздороваться, вижу затем его со спины – идет как простой человек.

Это первый и последний шанс искупаться, нужно только сходить домой переодеться. Гворят всего 18 градусов. Но море теплое, немного мутное, да и вокру толпа народа.

Не трогайте его – он кандидат наук, он выполняет поручение.
Если надевать куртку на голое тело, для приличия нужен хотя бы платок. – Я предпочитаю шарф.
Нас провожает сверкающий котик о восьми глазах.

Экзамен с именами апостолов

Хожу по второму этажу института, пытаюсь найти ВМ, но все время попадаю в дркгие комнаты, где идут заседания.

По этажам университета, позвонить Ю., на месте ли. – Нет, выполняет задание директора.

Я хочу отказаться от заказа, тогда он говорит: сам закажу. Берет блокнот с меню и читает весь список – это будет обед Каракаллы. 
Они - христиане - боятся упоминать имена Б-га, а иудеи прсто запрещают, считают преступлением.

Только с трудом заснул – напряженный разговор по сотовому. Теперь уже не заснуть.

Сдаем экзамены – английский и другие, толпимся в коридоре, экзаменаторы за стеной. Сначала она вызывает на проверку данных, потом на саму процедуру – видимо в том же порядке. Похоже моя очередь не сейчас, отойду, услышу ее голос.

Мы за столом, они все едят яичницу, а мне не предлагают, даже не обращают внимания, что я голоден. В этом есть определенная цель.

А. приходит на работу и ложится на диван спать. Пытаюсь разбудить его – надо же думать о публикациях, - тщетно. Говорю, пора решать вопрос с увольнением. Мол, все мы грешны, но такое…

Для простоты ангармонизмы в представлении ДМ решили не учитывать – И. помешал, торопится. А зря – для написания статьи линейного приближения оказывается мало.

Он сказал писать текст большой статьи по электрон-магноному взаимодействию. Формулы у меня есть, а со словами пусть поможет.

Город по улице Ленина затоплен, возле университета можно плавать, что мы и делаем для укрепления здоровья, вот уже два часа прошло. Только надо быть осторожным, чтобы не попасть под трамвай – они все еще ходят, вон 26-й показался.

Выхожу из дома отдыха, беру лыжи у стены. На снежном поле обнаруживаю, что палок не взял. Это не страшно, во сне легко исправить – достаточно просто подумать о них. Только маршрут трудный, по горкам-лестницам, стоят маленькие православные купола, - это здесь обязательная символика.

В ответ на запись о смысле жизни в комментарии дана карта на арабском. В комментарии: не я хозяин этого мира, вот имя, были успехи, все его берегли.

Заведу вторую панель, чтобы запутать их – первая уже заполнена формулами.

Программа защиты свидетеля – вы нам не менее нужны, чем мы вам. И еще накормим, выбирайте борщ – это русская еда, а не украинская. Однако она кладет в огромную тарелку жидкое картофельное пюре и большую котлету, с такой порцией мне не справиться.

Теперь меня не боятся!

Пытаюсь сложить макет книги из черновиков рукописей и других материалов, включая старые журналы. Некоторые из них лишние – дублируются, убираю. Еще проблемы с правильной нумерацией глав, трудно найти концы в толстой стопке. Все это нетривиальная, творческая работа!

А кого-то – в акваторию.

А ведь часы теперь показывают другое время, они переведены назад, я могу опоздать.

Идем с ним по горкам, он задевает и ломает шляпку огромного гриба – это белый. Я недоволен: зачем ты его губишь. А вообще вокруг много белых. Он находит еще один, но это мухомор – в сумерках сразу не различить.

Раздался треск, похоже сгорела лампочка. Выкручиваю ее из лампы – и правда, волосок порван, несу на кухню в мусор. Однако боковой свет все же есть, откуда?

Мы с ней за столом, на нем бутылка вина, - говорю: можно хотя бы по пять грамм для восстановления сил, пока Отец не видит. Или вот по яйцу со сковородки, правда одно разбилось…

Во дворе она с мальчиком, я его погладил – он все же хороший.

Проблема Роланда у Ариосто и в эпосе – я не различаю

Захожу в комнату, пора спать, уже поздно, и Л. спать мешаю. Надо бы ему поутру уходить, а то его постигнет судьба царевича Алексея – последнего наследника российского престола.

Она готовит на кухне, кастрюля на плите. Говорю, мне овсяную кашу. Она: это всем надоело, у меня есть интереснее – спагетти. Все-таки выбираю кашу, открываю кастрюлю с овсянкой. Там намешано полно разноцветных фруктов, это мне не съесть – концентрация слишком высока. Да еще внутри фиалки – прямо в полиэтиленовом пакетике. Это уже чересчур, говорю: убери.

В Кузнечном переулке нахожу красные ручки, кажется пишут.
Ш. пока не заслуживает переаттестации, хотя диссертация готова.

По старой привычке захожу в Книжный мир, там сплошь букинистическая литература, налево и направо, есть любимые мной приключенческие издания. А продавцы сгрудились в антикварном отделе, обсуждают свои дела.

Спускаюсь по неровной местности в парке, для скорости обхожу лесенку. Возле ограды скопились детские самокаты, приходится их расталкивать.

Меня, как Раскольникова, подозревают в убийстве старушки, почти что убедили меня в этом (вчера был фильм Пробуждение – старушек за квартиру убивали). Особенно усердствуют в этом в библиотеке – я пытаюсь заказать книги, а они мне дают список наводящих вопросов, требуют признания. Дадут ли убежище? Наверное, это события другой жизни. Как бы мне вернуться к прежнему, хорошему.

М. объясняет секреты эффективности своей работы: когда нужно написать статью, он предпочел написать письмо, 4из 8 страниц уже готовы.

Документ напечатан на компьютере, однако его нужно править в соответствии с образцом. Спрашиваю Е., существенны ли исправления. – Да. – Мне придется перепечатывать, со списком литературы возиться не хочется.
Делаю надписи на другой стороне дощечки, меня осуждают.

В ячейке канцелярии лежит свернутый в трубочку факс по поводу дел Уральского отделения. Читаю и оставляю для других. И еще стопка книг. Будут у меня проблемы с новой должностью, время придется тратить.

…Осталось еще хоровое занятие, но я решаю с него сбежать. Подхожу к выходу, становлюсь в последний ряд, немного подпеваю и незаметно исчезаю. Иду по городу – рыбаки ловят на льду.

Сбербанк объявил акцию о выгодных вкладах – под 14%. Они прошли задним числом, повторить нельзя, у меня как раз продлился на крупную сумму. Однако на самом деле это оказалась упакована, заключена в оковы кошка. Освободим ее от пут, пусть эти проценты пропадут.

Идет обсуждение – разговор о безумии. Я говорю: Это все ерунда. Вы читали П. де Крюи «Борьба с безумием»? Нет никакого безумия, есть судьба.

На занятии П. предлагает схему духовной иерархии, на нижней ступени – огурец. Приходится записывать. Лучше бы они меня спросили.
Выходим с занятия, обсуждаем, кто чем занимается. ЕД и АП рассказывают, что посещают пастора Р., а на вопрос когда – уклоняются от ответа. АП говорит, что у него теперь лучше понимают друга.

Нужно распечатать бумагу и собрать все подписи, но всё идет не так. Даже ручка не пишет, приходится брать чужую, развинчивать и переставлять стержень. Потом ставлю свою подпись не там, П. приходится расписываться между строк.

Аквариум почти доверху заполнен песком, но там еще заметны тельца маленьких красных рыбок-гуппи. Неужели они погибли? – Мы плачем. Думаю поместить их в отдельную банку с водой, возможно они оживут.

Они хотят зачислить меня в высшее инженерное училище, там сложная программа по математике, как бы отказаться.
Просматриваю экзаменационные билеты, прямо на них вставлены оценки по курсам. Вот история монашеских орденов – стоит четверка.

Выбираем себе места на поезд, смотрим их номера, чтобы купить билеты. Проходим по вагону, открываем двери. Вот впереди совсем маленькое купе  на двоих – так называемая двойка. Смотрим еще цены по расписанию. Там еще есть доплаты, но в общем – около 250 р. Говорю, по сравнению с самолетом это ерунда.

…разность между их целью и возвращением. Когда они возвращаются на велосипедах, несут гибель. Я пытаюсь им помешать.

Достаю из своего сна засушенного скорпиона, рассматриваем его. Скорее он похож на гипсовую бабочку. Нет, говорит он, богомол.

Говорю ей: В этом отеле жизнь еле тлеет, а к вечеру разгорается. Выходим на террасу.

Идем с В. ночью вблизи озера, но по самому берегу трудно будет пройти – там вероятно заболочено и прочие преграды. Но есть окошко, там открывается прекрасный вид, пытаюсь снять на телефон. И еще нам нужна клейкая лента, пока берем в ящике чужой рулон, отрежем сколько надо.

Он показывает мне результаты своих научных изысканий – это длинный многократный сингулярный интеграл. Спрашивает, как это можно посчитать-упростить. Я отвечаю: никак, такая теория возмущений здесь бесполезна. Потом соображаю: в некоторых знаменателях стоит большое число, так что их можно заменить на константы.

Узлы пространства, высокая топология. Если правильно потянуть, их можно распутать, всё выровнять. Почти всегда. Или нейтрализовать один другим.

На дверях подъезда табличка с идентификаторами-логинами – это список тех, кому полагается ехать в колхоз. Есть и мой, но я не поеду.

Звонит смартфон – какой необычно мелодичный звук, экран загорается оранжевых. Похоже это вацап, хотя странно – интернет выключен. Звонит Г. из Парижа – мол, проверка связи. Я: слышу нормально. Он: Еще хотел спросить, что значит spiridon, у меня выскочило. – Это наверное логин такой.

На берегу моря играет фортепьяно. Это должно быть дорого.

Иду по району Вторчермета, погода дурная, мокро. Мне направо, перейду-ка не солнечную сторону, там суше и теплее. Слева через шоссе – парк советской скульптуры, старые памятники Ленину, может и Сталин есть. Все-таки в мире много необычных впечатлений, это счастье.

ВВ уходит, мне нужно закончить за него доклад, хотя бы закрыть презентацию на экране. Однако клавиша выключения на компьютере никак не находится, да и вкладки с трудом закрываются. Народ зачарованно смотрит, ничем не помогает.

Отпускаем данную нам способность, отживает, на волю

Милиционер требует оригиналы документов, в том числе научных дипломов – копии ему не годятся. Приглашаю, заходит в комнату, садится на диван.
Вместе с 9-летним ребенком нас пускают в университет без пропуска. Вахтерша дает нам в отделе кадров бланки заявлений – просто так, для тренировки, чтобы ребенку было интересно. Он для тренировки заполняет черновик, в том числе бланки УФН.

В университет сегодня пускают свободно, даже вахтера нет, - там ярмарка. Прохожу по пустому зданию, висят объявления – прием элитного врача платный. Поднимаюсь наверх, там пара комнат, где старыми монетами торгуют, тоже народа нет.

В документах проблемы. Она идет за новыми, а я жду за столом в коридоре.

Девушка с рыжими волосами разносит причастие, как бы не прошла мимо, подзываю к нам, обнимаю… Наутро – Герда, Кай и Снежная Королева по ТВ Культура.

Из альтернативной истории. Дерго оказался плохим полководцем и был убит – он начал писать по-французски.

Учение – вся правда сдана - металлолом

Он ведет меня на кухню, велит лечь на пол и обучает правильному прогибу – видимо, это йога. Тут еще его женщина ходит, потом уже вовсе неодетая.

Пытаюсь смотреть на часы, но они не хотя светиться, как ни нажимай кнопки, показывают бледно, приходится подходить к окну. Сколько раз ни просыпайся – время разное. Фонарик тоже не работает.

Стоим на остановке возле УПИ, подходит автобус, садимся, но он не совсем подходит – идет другой, получше, 90-й. Кричу – пересаживаемся, он входит первым, я тоже бегу. Автобус трогается, прыгаю в переднюю дверь, а там турникет, так я и повис на подножке. Прошу водителя остановить, но без толку, кое-как протискиваюсь в салон снизу.

Она хочет заняться моим магнитофоном, найти в нем словарь. Показываю, как уменьшить громкость.

Его просят принести еды, в том числе 2 литра молока для детей. Он возвращается с подносом, на котором 4 тетраэдра - советских пакета с молоком.

Я получаю на экране ряд сообщений, в том числе от незнакомого – с жалобой на мистические переживания.

Перехожу через Первомайскую, на другой стороне киоск, там торгуют трамвайными билетами, очередь рассасывается, остался один человек. Подаю мелочь, копеек 15. она спрашивает – вам один? – Нет, 3. Тогда надо добавить, достаю из кармана еще. Беру чек (только по нему можно ехать), смотрю – цена по 7 рублей. И вообще, зачем мне это – у меня же проездной.

Столько дел, нужно мне кого-то проводить. а я лежу в темноте. Пора наконец встать, но свет не включается. Совсем нет электричества? Нет, в коридоре горит. Я один.

Мы не берегу, еще есть время. Солнце неяркое, но и мы бледные, - говорят, можем сгореть. Переодеваюсь – нужно успеть искупаться. То холодно, то тепло.

Идет телепередача где-то на Эхе Москвы. У меня есть для них важное сообщение, но как его передать? Ведущий говорит адрес – кажется, мурка, это почта такая? Затем уточняет – муреска. Оказывается, это телеграмм-канал, он показывает веб-адрес на экране, строка тянется и тянется.  Такого мне не запомнить, придется потом искать по гуглу.

Хожу по зданию Дома культуры, здесь на первом этаже коллекционеры продают марки. Спускаюсь – уже поздно, они расходятся, сворачивают свои листы. Только на одном пустом столе вижу под стеклом марку с надписью Монгол Шуудан – монгольская значит.

У них все получится, у них там энергичные молодые люди.

Европейцы прибывают на саммит пешком – как в паломничество, а Эрдоган сказал, что приедет на осле.

Она говорит, что приготовит на обед яйца, гляжу – целых три в кастрюле варит. - Только не яйца, я уже их сегодня ел, лучше уж старый рыбный суп.

Делаю доклад, мне положено 45 минут. Он задает вопросы, слишком свободно. Смотрю – на часах уже без пятнадцать три. Мы остались в зале одни, или в моей квартире.

После обеда в столовой все встают и собираются в коридоре. Е. курирует нашу тургруппу. Оставаясь наедине с ней, я отворачиваюсь. Она просит документы у подозрительных – все в порядке. Затем проводит занятие у доски – объясняет важность решения алгебраических уравнений, переходит к графикам физически свойств.

Решаем финансовую проблему. Нужно расплатиться с долгом, есть разные варианты. На половину суммы – 100000 получено 10 процентов годовых, можно использовать их. Или войти в систему VGA, там обещают 2% ежедневно, 10% в месяц. Насколько это надежно – сомнительно, но шанс на успех есть.

Вторжение в Чехословакию происходило строго по правилам: 5 стран вторглись с 5 направлений, затем в 5 часов был перерыв на обед. Впоследствии это описал Чапек.

Мне нужно попасть в медицинский центр за бумагами, возможно его перенесли, ходим с ним по дворам, пытаемся найти. Можно бы проверить локацию по его смартфону, но он говорит: это не дело, да и по моему не получается. Что-то во всех этих дворах поменялось, заборчики стали другими.

Оставляю ее на балу в глубокой печали, подхожу к горничной, показываю: Видите эту даму? Ей нужна помощь – Та идет к ней, подает бокал вина. Моя дама слегка улыбается – возможно, стало легче.

Знай, что можно обозреть всю настоящую литературу по теме освобождения… участие властей…

Мне предстоит провести ночь в больнице – это необходимо для постановки диагноза. Пойду туда вечером, на ужин не рассчитываю.

Вдоль забора нашего парка есть туннель, по нему идти удобно, так теплее. В его конце свет, там выход через калитку.

У нее пропал кот, что странно: никто входную дверь не открывал, еще вчера он был. Я смотрю, как мой кот сидит на форточке, внутренняя створка которой открыта, сгоняю его. Возможно, здесь разгадка.

Чтобы скрыть еврейское происхождение своей жены, он прибегает к подмене образа перед юристами (?), но его разоблачают. Тогда … прямо в комнате

С. спрашивает, кто главный герой в платоновском Пире. Не помню, возможно Софист.

Солнце засветило нас как представителей своего народа.

Завариваю себе чай, кладу морковку, чеснок, отдельно засыпаю овсянку, теперь должно настояться. Водитель автобуса, где я расположился, не против, правда не опоздать бы нам, слишком долгая стоянка.

На заседании активное обсуждение. Я тихо сижу возле выхода, молчу. Один мужчина меня спрашивает: Вы председатель? – Нет. – Только он может остановить меня.
Д. устал от этого мероприятия, ложится спать.

После его критики моих научных методов ухожу и оказываюсь в замкнутом пространстве. Это осознанный сон, я могу летать, но не помогает – через стену не пройти.

Выхожу из трамвая через заднюю дверь, нужно еще порядочно идти вдоль бетонного забора. В спешке я забыл в вагоне сумку, придется вернуться, как бы двери не захлопнулись.

Предстоит торжественное заседание, спрашиваю ее, будет ли доклад. – И у вас краткое выступление, пара слов о достижениях.

М. готовит сырники, я смотрю, как это делается: большая миска с нарезанными толстыми кусками сыра. Наверное, это дорого, и белковая перегрузка. Да еще пачки творога в холодильнике.

Возвращаюсь домой, потом нужно на рынок, но пока захожу в комнату, можно подкрепиться. Вижу блюдо с картошкой, остальной еды ждать не буду, пробую кусочек. Еще на столе мандарины, упакованные в треугольник – как биллиардные шары. Они падают, я поднимаю, говорю: это они сами.

Нужно ехать. – Вы на машине. – Нет, я ее продал, она там только повредит.

Стоим на Первомайской, вода прибывает, надо бы домой, а он тянет меня идти по Тургенева – ему надо. Там стоят прилавки, торгуют укропом, связки по 15 рублей. Странно, в магазине обычно по 39.

Показываю С. на экране результаты своих открытий, надеюсь – он поймет.

Обсуждаем с М. направления научной работы, будущий доклад. Тут какой-то князь высказался, что это монастырское. А я говорю, что это как раз то, что сейчас надо молодежи.

Едем на автобусе, видно море, доезжаем до станции, пора выходить, я в числе последних, прощаюсь с ней. Он встречает меня, заходим в здание, ставим сумки. Мне надо ехать дальше, а он остается, самая тяжелая сумка с ним. Как-нибудь доберется, недалеко.

Идем с ним на берег по травке, выбираем место на солнце, чтобы было тепло. Он раздевается, а я пока отлучаюсь – нужно пришить пуговицу к кожаной курке. Не совсем удачно получается, нитка перехлестывает через край. Он пытается зайти в мутную воду, но это трудно – видно острые камни.

Мне предстоит экзамен, я даже темы и предмета не помню, спрашиваю у ЛВ, может быть у нее сохранилась газета с информацией.
Пытаюсь помочь С. решить задачи, давай, говорю, решу любую с закрытыми  глазами – это обычная геометрическая прогрессия. Однако что-то не сходится, условия слишком расплывчаты, скорее это загадка.

Блуждаю по городу, пытаюсь найти улицу Туристическую, судя по карте он где-то здесь, идет по диагонали. Однако попадаю к Дому Офицеров. Вот дом Луначарского 1 – странно, она же не здесь начинается.

Шью, но неудачно – оставляю нити с лицевой стороны.

ВН рассказывает о встречах и беседах со своими родственниками в Херсоне.

Он снова приносит мне на показ эту пару зимних ботинок. Теперь я замечаю, что они сильно велики, носок далеко выступает. Кроме того, видны потертости, даже дыры. Вот, говорит, тогда будем возвращать. Интересно, а деньги он мне собирается вернуть?

К нам заходит Е. с каким-то мужчиной, говорит – оформила брак. Мама предлагает отдать ей швейную машинку, помочь донести. Но она тяжелая, да у меня и другие дела.

Он приносит мне тряпку, велит срочно выстирать. Я недоволен, обвязываю ему руку, ибо сказано: повяжи на правую руку твою. Он просит освободить. Я проявляю сострадание, распускаю узел.

Мне стоит купить рубашку с несколькими воротами – тогда буду многоголовым.

Моем посуду на кухне, слишком много чайных ложек. Если бы я был один, было бы гораздо проще – чашка да вилка.

Кончились гигабайты на телефоне, придется экономить, осталось 0.18, что очень странно, надо бы еще раз проверить.

Необходимо собрать в лесу для его лечения кору дуба.  Они уже принесли порядочно этого добра и разложили возле его ложа, но это больше деревяшки. Я показываю им, как отделить руками кору, говорю: дерево нам не нужно. А он тем временем спит себе спокойно.

Мы договорились вместе ехать на автобусе, но как мне попасть на него. Периодически выхожу во двор в надежде, что он остановится там. А они уже в моей квартире, похоже поездка отменяется.

Острова в океане, опоясанные словами.

Проходят выборы в Академию, на этот раз есть все шансы, ждем. Результаты должны громко объявить по радио, пока шуршание в динамиках. Победителям будет предоставлена путевка в Испанию.

Пытаюсь вернуться домой, это трудно – улица Свердлова слишком близко подходит к набережной, ее не перейти. Мне бы успеть к 12…

Нам с И. (строго говоря, ей) нужен совет Н. Однако его разъяснения оказываются недостаточны, она просит его номер телефона. Он почему-то дает мой, и еще один – похоже, американский, с единицы начинается.

На горке продают юбилейные монеты по 500 рублей, достаю пару тысячных купюр, заказываю четыре, только, говорю, не мне, а передать тому вчерашнему мужчине. Только где же он?

Нам с В. надо уходить, а тут звонок от главного академика ГМ., просьба перезвонить. Пробую набрать номер, постоянно ошибаюсь. Наконец соединилось, женский голос, экран телефона грозно вспыхивает.

Чем больше говорят, тем меньше в этом правды.

Ты непобедим. – Да. И надо это использовать.

На двери объявление: целебное средство в коробке для кофе. Эта дверь обычно закрыта, но сейчас удается осторожно приоткрыть. Виден прилавок сельского магазина, действительно за витриной какая-то большая красная коробка.

Строим манекен, надеваю на него свою кофту, только куда его поставить

Вижу спящего крокодила, зажатого между двух дощечек верхом на повозке. Пытаюсь сфотографировать, но с зумом проблемы.

Передо мной шахматы. Есть возможность взять ферзем коня, ему никуда не уйти – он под связкой, за ним стоит король. Однако мне говорят: это не нужно. – Почему? Вроде можно. И какой другой вариант? – не твое собачье дело.

Дают мне тарелку с мантами-пельменями, для скорости понемногу ем по дороге.

В ходе его карьерного возвышения, Путин находил в его воззрениях даже ультралевые взгляды.

Они хотя спилить мне зубы, чтобы были короче. Это получилась ошибка. А вот у других зверей отрастают.

Поезд опаздывает, пока мы сидим в зале ресторана, выступает М.  Возвращаемся – стоянка 37 минут.

Он идет навстречу мне озабоченным: давно пора ввести аграрный закон, разрешающий (научным) подразделениям ботать по фене.

Разъясняю что-то о проекционных операторах: записанные ыцекцмм их уже учитывают. Он подходит с намерением повредить, на белой скатерти появляются сверкающие разноцветные сияющие кружки. Достаю пистолет, курок пока не нажимаю. Тем не менее, следует удар грома. За окном гроза.

В Румынии  построили большую тюрьму – это такой закрытый ангар с жестяными дверями. К счастью, сейчас она пуста. Иду по ее коридору, вижу – начальница сидит за стойкой на раздаче, предлагает обед. Думаю взять котлету, но она предлагает мясную запеканку с картофелем за 75 рублей. Хорошо, а гарнира тогда не надо, чай дома выпью.

Провожаю ТЛ, слегка обнимаю на прощание. Она недоуменно оглядывается.

В местной толстой газете помещена статья физика ВМ – о том, как он взял ипотеку на улице Ленина.

Бара-баралея

Перечитываем текст, кажется латинский. Слова без пробелов, смыслы теряются. Панцер – танковые войска.

История Овода. Ты сказал мне Ты? – Да. – Падре-учитель приходит в гнев и ярость. – Ладно, беру свои слова назад.

Этти сведения в их третьей статье о графене (в Nature?), я ее еще не видел.

Меня просят организовать канал информации в черном агрегате, что стоит в подъезде – как в почтовом ящике. Однако там внутри грязно.

Мне нужно доехать на 26 трамвае, мимо проходят всякие, наконец он, только небольшой. Сажусь, а потом соображаю: я забыл документы. Оставлю в нем сумку, а потом вернусь. Только как я его найду?

Мне дали приз – сертификат в школу рисования, приходить 10 сентября, но можно и позже. Хочу передать его И., правда как ездить из другого города. Положу пока его себе на стол в своей комнате в институте, там и будут проходить занятия, не мешали бы мне.

Прогулялись с Ю., дальше, говорю, три альтернативы: в институт, домой, или куда-то еще. Тут он исчезает, растворяется в воздухе прямо на остановке.

Обсуждаем научные проблемы в свете сакральной книги, мне ее показывают издали – это Тания. Говорю, она для меня недостаточно авторитетна. Он прерывает разговор.

На рынке берем вырезку за 363 р.

Все расплывается, эти облака скрывают мои реальные научные достижения.

Захожу в свою комнату, пора ложиться спать. Смотрю – на соседней кровати Л. и Б., выходит они женаты, не ожидал – такая разная культура и интересы. Раздеваясь, декламирую:
Никто уже не помешает уйти в туманные поля.

Иду на кухню, там она уже готовит котлеты, говорю – это еще рано, лучше отложить на завтра. Как-то резко получается, котлеты падают, хлещут струи воды, придется все отмывать. Хочу записать эту историю, но свет не включается – значит, сон.

Директор просит помочь вынести вещи, в том числе тумбочку, хотя бы во двор. Боюсь, я не справлюсь – она тяжелая.

Прихожу в институт, смотрю расписание – сегодня обычных занятий нет, в промежутке большими печатными буквами написано об особых мероприятиях, надо спросить девушек на вахте.
Иду по директорскому коридору, там стоят в очереди на переаттестацию, обсуждают иммунитет, какой он бывает. Говорю, еще гуморальный. Зайду попозже, чтобы не отвлекать.

Читаем произведение Льва Толстого, возможно неизвестное, я комментирую по абзацам. Есть псевдонаучные философские фрагменты-расуждения, от них впечатление тяжелое, стиль неудачный. Есть и стихотворные вставки, слушательница их не понимает, не воспринимает. Объясняю: Это как в сказках и притчах – неожиданное соединение смыслов. Говорю, завтра продолжать не будем, я болею. Она: жаль, а я тебя хотела за хлебом послать.
 
Они измеряют и говорят: У него сердце с правой стороны, он долго не проживет. – Так что же делать? – Ничего.

Он перешел к врагам: свои друзья слабее перед ними. (Кришна?)

Объясняю современный смысл великой теоремы Ферма (у меня книга есть): Нельзя дать двум группам террористов соединиться и породить третью, чтобы напасть.

Холодно, ноги мерзнут. Хожу по парку босой, там толпа возле пруда, все загорают, мне бы искупаться. Однако в том же виде иду в институт, пиджак на одном плече, как у гусара. Знакомые смотря на мен с осуждением, но говорю: в выходные так можно. Все комнаты закрыты, компьютера нет, иду в кабинет к И., может она ключ выдаст, там кроме нее еще девушка в милицейской форме. Посидеть-поработать с ними что ли.

Прихожу к сестрам-близнецам, они в соседних квартирах живут, обе выглядывают. Они очень похожи, одна кажется замужем, вторая в очках. Вот ей и хочу подарить шоколадную медаль с изображением Наполеона. Она стесняется, отнекивается. Они начинают мне предлагать какие-то военные значки.

Во время экзамена отсаживаюсь возле кафедры, наблюдаю, пусть сдают девочки. Иду последним, после еще одного мальчика, получаю пятерку. Но сколько еще экзаменов осталось – толком не знаю.

Пани Чертыхани

Наша зима вернется быстрее, чем в мир войдет лето.

Правда, что имя Алексей только на Михаил менять можно? (династия Романовых?)

Он пишет на доске примеры дифференциальных форм и того, что ими не является, но быстро стирает, заменяя их словесными комментариями. Я не успеваю переписать себе.

Развод – со мной останется только Ахматова, Близкие люди уйдут. Билайн отвечает: Нет, не уйдут!

С. говорит: оставьте эту социальную активность в сети, сделайте вид, что живете в Ижевске, закройтесь, пока не стало опасно.

Гуманная версия Дхаммапады, работаем над ней

Общая повестка конференции в современной политической обстановке выработана, хотя я пытаюсь уклониться. Слоган: собирайте varzeski.

Еду на лыжах, обгоняю Ю., попадаю на чаепитие у О. Она говорит: у вас на каждой руке по десять пальцев, прямо как Змей. Отвечаю: я уже давно не считаю.

Роботы обсуждают наступление конца человеческой цивилизации. Если я ошибся, ничего особенного. А если не ошибся…

Она говорит: приостанавливаю верстку вашей книги, слишком много правок нужно, на это денег не хватит. Я: это мы сами сделаем. Она: ладно, продолжу, я же не зверь.

Расписываю схему решения уравнения пятой степени, даю первичный многочлен. Только надо проверить коэффициенты – подставить, чтобы сошлось.
Телевизор у Ю. не работает – надо вставить шнур питания, делаю это с трудом, этот ящик криво стоит на полу. И еще в холодильнике Ю. обнаружил старые сладкие рулеты, не слишком ли засохли.

М. говорит: у нас в Израиле идет скромная работа, небольшие публикации. Я: ничего себе, темы модные.

Теперь можно свободно писать записки, отправлять сообщения, обмениваться данными между мирами. Курган – это традиция сообщения от благородных лиц.

Проводят эксперимент, в нос закапывают наркотик, будет исцеление, моя очередь. А у меня насморк, вначале нужно прочистить нос, говорят усиленно вдыхать. Однако не действует, не могу заснуть, просто лежу и смотрю сны.

Звонок от Ал, проблемы со здоровьем. Это больше у мамы?

Он отпустил ее восвояси, ограничившись краткой дарственной надписью на книге.

Снова встречаю АК в центре, в элитном районе, он теперь живет здесь. Прошел мимо не оборачиваясь. Нужно разобрать вещи ВН.

На Широкой Речке можно купить все, только вот как туда добраться. Кажется, я путаю направление с Шарташским рынком, куда автобус идет по диагонали. Все запуталось, старые книги на моем кресле, отдать бы их.

Стою на перекрестке Блюхера-Первомайской, слишком долго ждать светофора, еще А. издалека окликает. Иду направо, там можно обойти, да и вид открывается красивый. Действительно, даже старушки здесь переходят. Только обратно уже не вернуться – лесные просеки вместо города.

Сутра победы вокруг нас

Прихожу домой – говорят, это ограбление. Сам смотри – все пусто, книг нет, и денег тоже – в папке только советские рубли остались (фильм Васаби?).

Тут состоялся их концерт – чтобы пташки-букашки лучше стрекотали. Что попУ музыка…

Реклама: заснешь на 5 минут, и проснешься в летающем режиме
(у Пелевина: rejoice 5 seconds)

С. принес два яблока и сардельки, говорит: у тебя газетка есть? Мне поручено принести их к нему на праздник, чтобы не с пустыми руками. Серединку из яблок вырезать, чтобы проще – можно разрезать пополам. – А на четыре части можно? – Можно.

Довольно низменный разговор

Собираем комиссию по футболу, но у нас в ней только девочки и А., который тоже ничего не понимает.

В этой Италии и чеснок израильский.

Расставили номера по всем ячейкам, 137 слишком высок, в почтовый ящик не лезет.

Идем вместе с П., встречаем на ступеньках института МС. Он говорит нам: И. слишком груб. Я объясняю П.: так он видит лишь собственное отражение. Тут является текст по женской йоге в виде шеренги людей.

Л. дал мне два листа бумаги на хознужды, я их использовал, а они содержали результаты, важные для Ю. Мне это было неинтересно – я их вывел другим способом, через химпотенциал, но теперь лежу и со страхом жду его шагов за спиной.

В статье была спутана формула соединения, с этого и началась вся драма. Чтобы помочь авторам, плету интриги, привлекаю и назначаю второго и третьего рецензента (ВН). По дороге в очередную редакцию, встречаю авторский коллектив, девушка чуть не плачет. Объясняю ситуацию, успокаиваю.

Войти в систему ночью, карта в подъезде, 5000 или 3000.

ВВ предлагает мне участвовать в испытаниях новых очков, разработанных в институте. Сам он их критикует – мол, ничего не видно, ругается. Я пробую – действительно вблизи мутно, но вдали ничего, если смотреть через окно.

Возле дверей моей квартиры пророс лук, пригибаю его для удобства. И там же валяются часы, на которых смотрю время для пробуждения и подъема.

Тиранозавр это паранозавр например

Он говорит: Примесные уровни не зависят от температуры. Однако надо исследовать всю область.

Просыпаюсь, на часах 4, затем 6, 7, снова 6… Петли времени.

Эти документы и разрешения, польские поверх

История рек Украины за 18 месяцев – они живы! Я знаю это, они идут за мной – это амбивалентно.

Апокалипсис – какие его преимущества и доказательства в государстве. Больше его не включаю – вера, надежда, любовь.

Мне нужно на представление, с трудом поднимаюсь по лестнице – там встречный поток людей, попадаю на второй этаж. Спектакль еще не начался, там видны колонки, типа оркестра. Мне бы спуститься, поговорить с кем-нибудь по делу, но это будет еще труднее.

Говорю ему, не дам денег на рыбу – немного шучу.

Доллары по 26 – надо брать

Объясняю ему метод преобразования интеграла: верхний предел можно упростить, сделать постоянным, если ввести в подынтегральное выражение функцию Макдональда. Это соответствует фиксации уровня Ферми (соответствующие формулы показывают).

Есть средство для обретения полноты бытия, это биодобавка на основе аммиака NH3, как и обозначено на большом белом пластиковом пакете. Плата довольно большая, но ведь ее нужно внести только в этом мире сна.

Котлеты в кастрюле как студень, нужно вынимать все и резать, я не стану их есть.

Я не буду делать два доклада подряд. Слишком маленький класс для лекции, как мы все сюда поместимся.

Я отстоял очередь, мне наконец выдали пластиковую карточку. Говорят, ваш терапевт Корнейчук. Спрашиваю: мне сначала в регистратуру? – Он: Скажу шепотом, так как это не одобряется начальством – нет, отправляешься прямо к автомату.

Для людей сила животных – только ведовство.

Нужно сдать обзоры, переводить будет М.

Начинается поединок на ринге, сюжет которого я уже знаю: боец должен упасть, встать после счета на девять, затем победить. Он действительно встает, но они теперь стоят друг против друга с красными лицами, но мирным настроением.

Мне в Нижний Тагил, в пути 4 часа, нужно бы проверить расписание, Свердловск 22-15, лучше уж на поезде.

Говорю М.: Давай на Цейлон, там всё в пределах пешей доступности, из одного конца острова в другой, если что – можно взять такси за 100 рублей.

Полшестого, никак не могу заснуть, насморк. Передо мной лист с текстом, его можно переворачивать, затем и целая книга. Можно листать, наводить на резкость. Содержание разноплановое, стихи (в основном лесенками) и их обсуждение. Пытаюсь что-то выделить и запомнить, но содержание ускользает. Тогда пробую записать, благо лист бумаги под рукой, точнее на коленке. Понимаю, что это не очень надежно: неясно, куда этот лист попадет после пробуждения. Появляется В., садится на пол, начинает шутить. Объясняю ему ситуацию, прошу не мешать.

Надо бы все эти труды собрать и куда-нибудь отправить. Хоть в журнал Черные металлы (шучу). – А почему бы и нет?

Она живет в моей комнате параллельной жизнью. Я не проявляю заботы, не слежу, как она питается, каково ее настроение.

Они там заседают, а потом выходят ко мне целой делегацией, просят быть руководителем проекта. А еще мне придется доклад делать по этой теме, где я ни в зуб ногой.
Проверка от начальства, требуется текст, а у А. реально ничего нет.

По столам расставляют огромные тарелки с жарким – грубо нарезанным мясом. А вот за пивом нужно идти самим к титану, что возле окна. Наливаю в стакан – похоже, это просто подкрашенная желтым горячая вода.

Алгоритмизация исцеления болезни, есть два варианта. Чтобы добраться до поликлиники, нужно сесть на трамвай. Вот они идут штабелями, но все не те. Идет 18-й – он не совсем удобен, лучше 13, но пока сажусь, но платить отказываюсь, несмотря на протесты кондуктора – выхожу на следующей. Наконец 6-й, тоже ничего. Захожу – у всех пассажиров лица красные, видимо проходит медицинское испытание. А я забыл, как мне добираться, где выходить, разве что кондуктор подскажет.

Идите срочно открывать счет. Если не откроют, говорите, что вы жертва революции. – Bolsheviki, - говорю я.

Наши книги в библиотеке куда-то убрали, зияют почти пустые полки, что-то осталось только на верхнем стеллаже, на втором плане, туда без лестницы не добраться. Надо позвать учителя, пусть разбирается. (Наутро комментарий про это в ЖЖ)

Она говорит на защите: в университете мне ничем не помогли, а здесь есть хорошие люди.

Правильный метод лечения – заполнить свое энергетическое тело не лекарством, а настоем валерианы, до тех пор, пока оно не приобретет белесый оттенок. Дальше продолжать бесполезно.

Женщина из Латинской Америки сделала доклад, просит записать его. Председатель хочет объявить перерыв, а ведь теперь мое время – выступление на 15 минут. Ну да ладно, могу и выйти.
Можно было и красивее оформить тему. Портрет Джоконды. Желтеют листья.
Говорят, М. проповедует у подъезда по случаю праздника. Надо бы послушать, но успею ли.

Надо оформить бумаги и статьи, их целая кипа, осталось подписать С., а где его искать. Но тут он как раз входит.

Под потолком большое украшение, типа настенных часов. Там расселись дети, но их прогнали. Теперь там сидят птенчики и широко открывают рты.

П. говорит: мне разрешили на несколько дней забыть о науке и начать писать эту книгу.

Заходим по дороге в кассы, Ю. хочет купить билеты на 12-е, это продадут только завтра, придется зайти еще раз. С другой стороны, В. может приехать сюда, они не встретят друг друга.

Я в его образе, он убил Лермонтова, меряя его голову. Хитрым способом его заставят сознаться, но это не я.

Иду на пирс, смотрю на море. В общем-то тепло, решаю купаться, но волны заметны. Поворачиваю к берегу, направо от пирса. Что-то штормит, вода поднимается стеной, захлестывает через него. Наверное с другой стороны совсем круто. А тут и снег пошел.

А ты не… как Пелевин  говорил. Извините. Голова болит.

Мы наконец в просторной комнате. Надо бы просветить по политике, он включает телевизор, но тут же обратно выключает. Сейчас поговорим по гадолинию.
Все это показывает, какие наглые операции вы ведете, в то же время упуская возможности с точками Дирака в Средиземноморье.

Нужно учитывать гибридизацию V(R) во всем пространстве и провести там интегрирование, тогда в шаре получится структура типа инь-ян, но трехмерная. Этот образ беспокоит во сне, отнимает силы.

Она снимает меня на камеру, я разражаюсь речью. Вопрос исчерпан, я подхожу к ней и закрываю камеру руками.

Она хорошая, всегда всем помогает, но учитель и с ней умудрился поругаться, давая свои хитрые наставления. Тем не менее, она предлагает нас подвезти. Я осторожно соглашаюсь – если ей будет удобно.

Банка из-под пива – ценный артобъект, попадается нам уже второй раз, теперь на песке. Нужно ее сфотографировать, будет как в пустыне – лампа Аладдина, только чтобы бордюр не попал в кадр.

Составляем проект – иду через снега, чтобы принести необходимые данные.

Листаю старый переплетенный журнал, возможно Октябрь. Там критическая статья написана рублеными строками – как раз в моем стиле. И интересное оглавление. Иду по нему, но этих статей нет – похоже, их вырвали, видна линия отреза.

Мне дают прочитать советскую газету, прямо на бумаге. Джейн Остин была шпионкой в СССР, а затем уехала в свой замок. Из-за санкций журнал Письма ЖЭТФ (jetpl) не могут доставить морем в Россию, но наши мальчики все равно будут поступать на физику после военного училища.

Автобус в Калиновку стоит целых 40 рублей, но здесь окраина – вдруг дешевле, вот он идет, вскакиваю в него, доезжаю, затем возвращаюсь.

Вместе с П. составляем список, ставим оценки всей своей группе. Кому-то пятерки, кому то ниже, нам из скромности предлагаю 4 с половиной, он почему то пишет 4 2/4, да еще с пометкой l – латинское, это неудобно.

Учитель провожает нас с ней, бросает с балкона, говорит – сомидол…

Он показывает мне магнитную фазовую диаграмму – переход из неупорядоченного состояния локализованных спинов в экзотическую фазу, а также систему своих уравнений. Говорю, это видимо самосогласованная теория, и система должна быть фрустрирована.

Она: Будем молиться и плакать, чтобы Он простил нас.
Он: А простим ли мы Его?

Е. кормит большого черного кота, который на балконе, кусочками зефира – чудесным образом прямо через стекло окна. Говорю, сладкое вредно. – Понемногу можно.

Е. подходит ко мне, показывает листки с формулами, там есть М (вычеты?). говорю, еще должна быть некогерентная часть. Он приглашает на выставку своих фотографий – в подвале, в к.143. Там есть я – совсем молодо выгляжу. Другим он роздал фотографии, а мне нет, может хотя бы их переснять на телефон.

Он рассказывает: лежу себе в гостинице, и трижды предчувствую, как меня душат – согласно предсказаниям гражданки Михельсон… Приходится жаловаться.

Похоже, уже повторяется. Минимум периодической функции можно найти прямым методом, если пройти по всему интервалу. Это может быть важно для среднеазиатских государств, которые хотят недостающие куски своих территорий.

Надо бы проснуться и позвонить В. по телефону, но он здесь, ходит по кухне.

Проводим в институтском зале турнир по настольному теннису. У меня шансов нет, разве что постепенно осваиваю новую хватку. Шучу: где наши ордена и медали? В общем-то и остальные только случайно заходят в обеденный перерыв. П. говорит: нас переселяют, отберут комнату, нужно думать об ее освобождении.

Мы далеко за городом, где-то в райцентре, нужно как-то возвращаться на электричке, искать вокзал. А тут смотрю – идет автобус 12, наш городской, зову всю нашу компанию – садимся быстрее, он довезет. Платить можно за всех по карточке, прикладываю ее. Только сколько с нее спишут – вдруг не 28 за поездку, а все 280, обнулится?

Обсуждаем, как правильно сварить две картофелины. Я говорю: нужно два литра воды. Мне показывают – получилась жидкая каша на тарелке. Объясняю: нужно вначале налить четыре литра, затем упарить до двух.

Стоим с Д. возле широком пруда. Там, на далеком берегу Нижний Тагил, корпуса завода УГМК. Туда он перенес свое оборудование – там все надежно, двойная бетонная защита. Правда, я сомневаюсь насчет электроэнергии – придется недешево платить.

Иду в районе Уктуса, там все изменилось – появилась новая широкая улица-проспект, называется типа Ирпень (как на Украине?). Вдалеке видно три дома на Самолетной, один из них бывший мой, они красивые, покрашены в красный цвет, похоже был ремонт. Зря я от этого района отказался.

Идем с Ю. по тропинке, гляжу – по бокам растут маслята, говорю: возьмем? Но он не хочет, торопится. А вот и белые грибы, хотя бы их сфотографировать. Рядом макет светлого храма, хочется поместить всё в один кадр, но ракурс не получается.

Захожу в зал, девушки попросили там дополнить и поправить списки литературы в документах, что лежат на столе. Кое-как справляюсь, не совсем по правилам. За соседним столом склонился Ю., не обращает на меня внимания. Потом оторвался, предлагает погулять, идем по Красноармейской. Рассказывает о своих делах: идет работа по НеО2, уже с ним прививки делаем.

…В этой анкете в числе прочего нам нужно заполнить данные о населении Израиля. 9.81… миллиона – коренное население, 1.87… миллиона – другие народы. Что-то не совсем сходится.

Он сомневался, а вот работающий книжный магазин – большой, даже несколько залов. Говорят, Кортасара завезли, сейчас оприходуют. А за стеклом полное собрание Шекспира, всего 10 000 – стоило у себя такое хранить, теперь это не ценность…

У нас выступление, а документы еще до сих пор не оформлены по дипломатическому протоколу. Приходится это мне делать за нее. И еще что-то из Корана.

Иду на работу сложными путями. Там, дальше за Каменными Палатками, скалы, где высечены бронзовые статуи ангелов, в том числе похоже и самого Моисея. И ее приглашаю, а она говорит – мне на машине целых 15 минут добираться, не успею в перерыв. Между тем пешком всего 7 минут, я это знаю.

Я согласен на переход, но при сохранении истинного вектора, когда есть цель, – вверх по диагонали, а не по горизонтали, прижавшись к оси.

Моя стена возле кровати исписана формулами – как в свое время у Софьи Ковалевской.

Эти насекомые уходят, чтобы вернуться – очищают территорию и засыпают ее белым порошком, оставляя за собой все права на нее. (назавтра просыпал соль, доставая ее из шкафчика, пришлось подметать)

Мы с ним обсуждаем финансовые операции, пачка денег лежит на притолоке. А тут слышим разговор на кухне по телефону – третьего, главного, такого с квадратной головой. Там что-то о крахе, нужно забирать деньги и улепетывать.

Высвобождается принудительный клубок накопленных мыслей, они по кругу

Нам с Л. нужно в экспериментальную лабораторию. Спускаемся по лестнице, искомая дверь близко, а на ней записка: М. ушла.

Снимаем кино при необходимом ярком освещении. Говорю, это мир с нирваническими тенденциями. Свет выключают – все исчезает, остается обычный.

Жизнь иди глазами незакрытыми. И паспорт утрачен.

В. спрашивает: А можно зайти к тебе домой? Нам с милицией нужно составить протокол. (Не на улице же.)

Учусь варить суп с вермишелью, жарить картошку, кормлю всю семью. Только вот огонь забыл выключить, бегу на кухню, сковорода подгорает. Вермишель съедобная, не до конца разварилась (через день пришлось есть такую, впервые за долгие годы).

Наша компания проводит время в бесконечных путешествиях на лифте в отеле. Вначале бесплатных, затем по 8 центов за поездку, но можно не платить по удостоверению. Утомленные, устраиваемся на привал, раздают сардельки. Они еще хотят зеленого чая.

В тесном коридоре я задел сзади чемпиона мира, надеюсь не обидится.

Едем на автомобиле, подъезжаем к морю, свободно въезжаем – он превращается в лодку. Я удивляюсь: куда мы, в заграницу? А у меня и паспорта нет. – Трогаю рукой воду, она очень теплая, несмотря на раннюю весну и прохладный воздух. Что же мы время теряем, не купаемся. Пойдем хотя бы после обеда.


Кошка считает нас своими консультантами

Нужно бы на заседание, там доклад А., но я торможу, уже 10, они там начинают, а я еще только выхожу. Выходим из поезда, груз в руках, светятся окна компьютерного салона, заходим по дороге – может быть удастся купить кабель 39, показывают: это что-то эфемерное.

Они мне пока дали матерчатую кепку, кладу на полку, может быть оставлю ее насовсем.

Записываюсь на прием к врачу, за столиком сидит мужчина. Подходит моя очередь, он говорит мне расписать на синем бланке, что я готов уплатить 6 тысяч – это за два зуба.  А потом в комнату 1-21 – это второй этаж?

Мне говорят сократить стих, убрать из него воду, используя программу. При этом сохранить размер. По-моему, эти требования несовместимы, разве что на английском.

Мне нужно поговорить с Н., а тут А. вмешивается, так что не получается. Ухожу, на задней парте беру значок якудзы – такой небольшой, стеклянный, с каким-то портретом.

А. пришел меня фотографировать, прямо на квартиру, расставил аппаратуру. Все бы ничего, только велит для портрета снимать рубашку через голову. Тут еще Л. пришел, - а его комната занята. Может быть хотя бы они обменяются опытом.

Стою внизу в подъезде, Н. спускается ко мне на лифте, он тоже кашляет, желаю ему здоровья.

Можно бы и уезжать в отпуск, но я забыл фотоаппарат, не успеть вернуться. Кондуктор подходит в трамвае, говорю: я только что вошел, достаю из кармана пригоршню монет, она что-то выбирает.

Медная ручка двери, как бы ее открыть.

Он объявляет, что я написал про Ленина и Сталина. Но про Сталина я не писал.

Нужно построить магнитную фазовую диаграмму из пяти участков, обозначить красными фигурными скобками.

Попытки выйти их парка повышают осознание
В парке опасность – двое мужчин с гладкими круглыми головами. Нужно бежать.

Встречаю его в коридоре, хочу немного проводить, а он отпихивается: говорит, был у врача (зубного?), ничего не сделали, но поставили укол, так что на сегодня я свободен. А он мне книги должен.

В подъезде на ступеньках распласталась белая кошка – неужели погибла? Нет, похоже жива, надо всех звать, спасать!

Он сдает экзамен, но понимает мало – эти результаты справедливы только в среднем поле, надо бы учесть флуктуации, тогда температурные зависимости изменятся. Хочется ему помочь. Он интересный, стоит его взять на работу.

Нашел оттиск статьи, который надо бы отсканировать. Что-то он напечатан слишком крупными буквами.

Выхожу из квартиры, гляжу – из двери торчит голубой ключ. Пробую – он немного поворачивается. Похоже, кто-то подобрал его, придется менять. Ничего, пока закрою дверь на второй замок, другим ключом.

МА говорит за глаза: он талантлив, но совершенно не умеет обращаться с людьми.

Объясняю ему: сейчас преобладающее влияние на идеологию власти имеют русские националисты, других сил просто нет.

…ходить пешком? Невидимая полиция берет больше, плата собирается в ящике.

Садимся на поезд раньше времени, у них научное собрание. Едем с миссией раздать орехи за 5000 для бедных детей, это будет рекорд.

Вам не кажется, что вы себя возвеличиваете? Нет, не кажется.

Прихожу домой, ее еще нет, купил на всякий случай цветы, оформленные в бумагу, кладу на диван. Наливаю себе тарелку супа – слишком много, отхлебываю, чтобы донести. Старые цветы в вазе уже завяли, надо бы их заменить. Смотрю – новые цветы растут теперь из глиняного горшка. Слишком они простые, полевые, с обычной зеленой травой.

Выходим из института, на кустах темные ягоды – пробую, возможно смородина. А вот другие грозди, эти уже опасней, как бы не волчьи. Однако на полках стоят банки – это из них варили варенье. Благодарю его за убежище, мне пора.

На часах пять. Встаю, умываюсь, иду на кухню, там они приготовили жареную картошку. Вместо зарядки принимаюсь за еду, чтобы она придала мне силы, может потом еще удастся заснуть. Ничего себе понятия о дисциплине.

Нам нужно в гимназию на востоке, присоединяется их компания – так что сначала в другую, на Ленина. Они на такси, а мы пока до дома на трамвае, дальше сами. Он говорит: пора идти. Я одеваюсь, надо еще выключить компьютер. А он стоит почти голый. Что ж я, так и буду стоять в пальто? Ведь заболею.
…ходить пешком? Невидимая полиция берет больше, плата собирается в ящике.

Садимся на поезд раньше времени, у них научное собрание. Едем с миссией раздать орехи за 5000 для бедных детей, это будет рекорд.

Вам не кажется, что вы себя возвеличиваете? Нет, не кажется.

Прихожу домой, ее еще нет, купил на всякий случай цветы, оформленные в бумагу, кладу на диван. Наливаю себе тарелку супа – слишком много, отхлебываю, чтобы донести. Старые цветы в вазе уже завяли, надо бы их заменить. Смотрю – новые цветы растут теперь из глиняного горшка. Слишком они простые, полевые, с обычной зеленой травой.

Выходим из института, на кустах темные ягоды – пробую, возможно смородина. А вот другие грозди, эти уже опасней, как бы не волчьи. Однако на полках стоят банки – это из них варили варенье. Благодарю его за убежище, мне пора.

На часах пять. Встаю, умываюсь, иду на кухню, там они приготовили жареную картошку. Вместо зарядки принимаюсь за еду, чтобы она придала мне силы, может потом еще удастся заснуть. Ничего себе понятия о дисциплине.

Нам нужно в гимназию на востоке, присоединяется их компания – так что сначала в другую, на Ленина. Они на такси, а мы пока до дома на трамвае, дальше сами. Он говорит: пора идти. Я одеваюсь, надо еще выключить компьютер. А он стоит почти голый. Что ж я, так и буду стоять в пальто? Ведь заболею.

Расписываю ручку на больших участках клавиатуры, как будто больше негде, а она от этого портится.
Пытаемся с А. запустить принтер, я болтаю разъем сзади, а он только немного стрекочет.

На последнем листе блокнота пишу ему ответ, извиняюсь за плохой почерк.

Они дают представление моей пьесы в актовом зале, играя вдвоем на скрипках. Нужно следить за верностью исполнения сюжета.

Мне нужно написать диссертацию для Л., иду к ней.

Фильм с Г. – портрет. Театр с М. – ожидание в переходе, пора.

Подхожу к своему подъезду, поодаль вижу женщину – возможно, цыганка. Она кричит: не уходи, дай рублик. Роюсь в карманах, нахожу сначала медную копейку, бросаю ей на снег, говорю: не подходи. А вот и рубль, тоже бросаю его.

Нужно мне уходить, а бумаги не оформлены, С. никак не проснется, вот я уже одетый, в дверях. На часах без десяти два – как успеть до конца обеда.

Нас не нашли на пляже – были в нестандартном месте. Математический режим меняется. Линии становятся горизонтальными, пересечений нет.

В Нидерландах пытки и казни. Священная…

Просят поднести вещи-покупки, беремся вдвоем с Л. Нужно еще перейти через дорогу. Как правильно рассчитать сигнал светофора, количество циклов при подходе к нему? Просто по времени, без явного решения динамических уравнений движения.

Работаем шпионами, проводим конкурс в типографии. Для конспирации закрываем ее окошко, пусть им будет жарко. Готовим мороженое, сидим на нем уже неделю, прожигаем жизнь, запиваем для баланса горячим шоколадом. Только горлу все равно плохо.

Приехал я в Петербург к родственникам, программа большая, предполагается шахматный завод. На термометре -10, но это еще не настоящая зима. И грибы соберем. Только не сразу сегодня вечером, нужен отдых.

Входим с М. в подъезд, а навстречу три молодых человека, восточных товарища, задерживают нас. Он проходит вперед, а я завожу с ними беседу, задаю вопросы: как зовут, какие институты кончали. Вроде бы, как оказывается, приличные люди, отвечают культурно.

После разговоров с идем с М. на лекцию Б., заметно опаздываем. Не сразу находим аудиторию, открываем двери, несколько нескромно проходим мимо лектора, ищем удобные места.
А теперь на зимнюю школу, готовим тезисы, они у Ю. вылазят за страницу, и вообще проблемы с форматом. Заходим в зал – всего пара человек, а время уже пришло.

Наш математик читает лекцию по биологии, аденин-гуанин. Мне приходится внимательно записывать – ведь сдавать экзамен.

Иду в банк, а он за мной. Резко сворачиваю под арку и за угол – так он не успеет отследить, куда я зашел. Однако в помещении банка обнаруживается, что на мне нет пиджака, а ведь там были все мои деньги. Ничего, сотрудники верят на слово, составляют ведомости, там суммы с пятью нулями.

Я решил сам себе сделать укол-прививку. Это совсем не трудно и не больно – нажал шприц, правой рукой в бицепс левой (иначе не повернешь). Только вот никто не узнал об этом, как же быть с сертификатом? Разве что сохраню пустой шприц, он будет доказательством.

Профессор Т. взял мою рукопись на проверку. Я думал, что правка будет символической, но нет: статья сильно раздулась. Однако от этого не легче: он дополнил слишком много чужого, даже постороннего материала, не знаю, что с ним делать.

Захожу в свой кабинет, а они уже компьютер включили, какое-то математическое руководство на экране.

Было 60311 яиц, из них 50000 полиция смогла переложить, но в результате все равно революция.

У нас Английский театр

Музей гнозиса. Касса. Дискуссия.

Опять мне предстоит защита диссертации, уже через полчаса, в руках пачка прозрачек, причем не тех,  о чем говорит не знаю. Просыпаюсь с этим грузом снова и снова. Впрочем, что же это я: это никакая не защита, обычная конференция.

В Петропавловской крепости ряд факторов может вызвать проблему: питание, карма…

На первом этаже в институте, где гардероб, комната Ф. Хотим туда зайти с ней, а у него несколько иностранных студентов, он их развлекает, приходится ждать. Мы сначала стоим за дверью, потом заходим, а он выходит, опять ожидание. Возвращаемся – опять не удается вставить ни слова. Разглядываю его книги, там синий труд Мамардашвили.

В нашей машине фашисты, с ними не справиться, придется стрелять.

В качестве благодарности мне предлагают в подарок калькулятор. Говорю, он на компьютере есть.

Собираюсь, переодеваюсь, почему-то оставляю вещи и верхнюю одежду возле центрального гастронома. Там подходит женщина, силится вытащить у меня со спины кошелек, но я не даюсь. Возвращаюсь, теперь почти все в порядке, только кепка забыта, может быть, между этажами?

Мехико. Карантин. Железные двери, магнитный замок защелкнулся за мной. Спасти ребенка.

Нужно передать ей документы, она за стеной. Волны по ту сторону застывают как лед, как бы их растопить.

Дерево комментариев (их не менее 10) – это о детях человечества.

Возвращаюсь к себе из квартиры напротив (она тоже моя). Дверь не заперта, навстречу выходит Ю., затем Э., еще кто-то. Говорю, хорошо, что здесь научное собрании.

Вариант притчи о монахе – через окно.

Конкурс стихов. Читаю пару четверостиший, но забыл их, кажется слово холопы.
Просматриваю почту: письмо от Л., и еще просьба оргкомитета конференции – сократить тезисы на 189 знаков (или слов?).

Пришли их новые книги, их даже на вахте задержали, там списки составляют. Помогаю Г. нести одну из сумок по этажам до их комнаты, говорю: Теперь основные трудности и начинаются. Хотя будет и хорошее.

Пора мне собираться, упаковываю сумки, одну свертываю и сую в другую. Он что-то меня не торопит, хотя время вылета приближается. Решаю узнать, как с регистрацией, нет ли задержки, иду по коридору, пока оставив вещи в комнате. Там, в конце спуск в аэропорт – как в метро, люди уже толпятся, навстречу мне знакомый С. из Красноярска, говорит: пора.

Он держит на ладони маленького ребенка, размером с игрушечного солдатика. Я предлагаю всем читать молитву ради всех живых, она возносится.

Составляем вдвоем  с ней текст. Я для скорости пишу от руки на листочке, она потом перепечатает, или с голоса запишет.

Едем на трамвае, до цели только одна остановка, причем короткая, но что-то притормаживаем- пробки. В ожидании я пересел поближе к выходу, и она тоже… Мест красивые, холмы, на них отдельные римские арки, потом их все больше. Хотя новоделы, интересно. Впрочем, и здесь люди живут – вот школа, стадиончик.

Пытаюсь заменить негодную карточку. Не доходя до банка, захожу в военный магазин, обращаюсь к доброй полной женщине. Она вставляет ее в своей аппарат: все работает!

Однажды я вонзила в себя меч. И что из этого вытекает. (Лк. 2:34?)

Единство мира – единство кота. И сознание

Два кота во дворе. Одного из них жалко – он грустный, ложится на спину.

В ходе процедур она неожиданно ставит мне прививку в правое плечо. Спрашиваю: Это Лайт? А бумагу дадите? – Нет, это обычный Спутник.
Как мне теперь получить сертификат и код на земном плане?

Он неожиданно дарит мне два лекарства, в том числе Арбидол – капсулы в прозрачном пузырьке. Спрашиваю: Сколько стоит? Деньги потом отдам. – 77 рублей. – С трудом нахожу в бумажнике две смятые пятидесятки. Он не глядя берет и кладет в карман.

Пришла А., с ней отношения теперь сложные, я только слушаю ее разговоры из своей комнаты, потом выхожу попрощаться.
Вместе с Ш. получаем Нобелевскую премию, только нужно правильно оформить бумаги.
На кухне жарим котлеты, все ими заставлено, плиту почему-то повернули к подоконнику.

Нужно бы привести дела в порядок, а я отвлекаюсь на красивые виды, гуляю где-то по горам…

Я в библиотеке. Поднимаюсь на второй этаж, где обычно выставка новых поступлений, - там пусто и темно, пустые полки. Хорошо, что внизу что-то есть – немного полистал старый журнал Знание-Сила большого формата. И замечательно, что теперь можно сюда приходить свободно – зашел и вышел, без всяких документов.

Рано утром, еще 8 нет – звонок с восточным акцентом: мне нужно передать вам посылку, часы. – Может быть, телефон? – (с некоторым сомнением) Скорее аккумулятор.
Так мы и не договорились.

Удается объяснить свойства только при учете фононного вклада.

Мне нужно в свою комнату 412, я поднимаюсь на лифте, но по ошибке оказываюсь на пятом этаже. Ничего, так даже лучше для конспирации, спускаюсь по лестнице на четвертый. Боюсь, что ключа у меня нет, но комната приоткрыта. Захожу – кровать разобрана, вещи валяются на полу, справа чужая кровать – подселили какую-то женшину. К. объясняет – это на время пандемии, придется мне идти домой.

…Выхожу из квартиры, возде лифта вижу Р., но не успеваю с ней поздороватья. На улице возле ограды компания детей-подростков-беспризорников с палками. Их главарь – взрослый мужчина в кепке – идет ко мне. Не надо гулять в темное время. Ощериваюсь. Я тут тоже недавно ходил в такой кепке.

Голубые батарейки с вечера. Перед своей смертью батарейка в часах разогревается, обжигает руки, как гибнущая вселенная, которая вспыхнет сверхновой.
…границу девочки и чтобы подрались

Автобус со Студенческой 2 идет без остановок. Миссия.

Она спрашивает о природе света – ей нужно к экзамену. Объясняю ей двойственную природу, волны и кванты.

Она говорит: А через год приступить к репетициям, потом будешь режиссером или актером – в зависимости от того, кто лучше. – А если оба хуже? – Тогда без сохранения зарплаты.

Снится спектакль советских дипломатов, организованный при переходе границы – пытаются оглушить ударами по голове.

Идет защита диссертации Е., причем двойная, сначала предварительная в классе, затем в большом зале. Оба раза мне выступать оппонентом, наконец-то будут меня уважать. Я в джинсах.

Мы вместе с ней просматриваем мой телефон. Она видит в почте сообщение от своей сестры, быстро открывает и стирает его – там напоминание о ее (сестры) дне рождения. В принципе его можно восстановить.

Рассказ проявляется из тьмы какими-то выпуклыми образованиями, которые остаются неясными, мысли не преобразуются в слова и буквы. Однако за всем этим чувствуется сакральный сюжет.

…Вот так и проходит проверка здоровья. Если все в порядке, тебе немедленно вернут два доллара и отпустят с миром…

…Прежде чем идти на пляж, решаю зайти в институт за вещами. На проходно нужно пройти под арку, там небольшой список молодых сотрудников и воззвание к ним – какие-то комсомольские дела.

В такую погоду идем на пляж, облачно, но может рассеяться. Задерживаюсь возле прилавка с эзотерической литературой, в она идет вперед, я потерял ее из виду. Интересно, заечем она ушла и не оглянулась. Здесь действительно выход к морю загорожен, иду налево – там берег заставлен кроватями, ее нет нигде. Делать нечего, снимаю обувь, камни теплые.

Смотрю на куст с засохшими свернувшимися  листьями и понимаю – это сон. Теперь можно смотреть на руки, они чуть белеют, но что делать дальше.

Говорю ему: если до конца года не будет результата, придется уйти во тпуск без содрежания.

Нужно установить, как звали тюремщика Лермонтова (после дуэли?), но он не был комендантом. Надо бы еще узнать номер квартиры. С легкой руки сразу вытаскиваю в подъезде газету, в ней находится информация. Хотя там не всё, она садится изучать, а я иду дальше.

Для борьбы с войском дракона понадобится много обуви. В наличии с этой целью есть много целлофановых пакетов-бахил, их нужно подбирать по размеру – а то примеряю и рвется на пятке.

Я смогу установить на Украние гармонию, если мне предоставляют список – правительство с участием всех политических сил и партий.

Упорно заполняю ведомость на квартплату, постоянно ошибаюсь в написании цифр, тройки похожи на пятерки, приходится зачеркивать каракулями и писать заново (лучше уж замазать белым?). Наконец в графе за электричество получается сумма 3316 – с учетом коэффициента цены 1.11.

Л. говорит: нужно обязательно достать фирменную пластинку, кажется Beatles. Идем с ним на рынок – а он закрыт. Тогда отправляется в дворик вблизи киностудии, там расставлены парты, лежат кое-где конверты с красивыми обложками, людей почти нет. Подозрительно все это, за столом сидит капитан с погонами. Что-то выбираем, нам говорят: теперь по правилам здесь нужно провести ночь, спать в закутке.

Взамен одного жеребенка придет другой, следующее поколение.

Ухожу с банкета, - уже поздно, а они только начинают. В дверях мне преграждает дорогу С. Из вежливости спрашиваю, как дела, какие проблемы с пандемией. Он: это в теоротделе надо узнавать.

Она топает ногой. – Зачем ты убила бабочку? Положим ее на стол, в стороне от пролитой воды, она высохнет, оживет.

Доходим с М. до моего подъезда, он говорит: надо же, обстановка как в 1973 году. Оглядываюсь и с удивлением замечаю – всё в снегу, странно, с утра еще была золотая осень.

Мы слышим вас, поем слова,
Родная сторона, печальная земля.

Хотя сейчас середина, ночи, звоню К., чтобы объяснить: произошла его путаница с С.

Прихожу на работу, а моя комната открыта настежь, заходит молодой человек. Выясняется: здесь в 11 будет собрание математиков. Говорю, это не заставит меня уйти. Да и у них что-то не складывается, никак не соберутся. Ложусь себе на диван, остальное уже сквозь сон.

Она мне назначила процедуры, их проводит П. – не знаю, где. Она берется проводить меня, заглядываю в комнату – никого, стоят кровати, покрытые простынями. Хотя под ним возможно кто-то есть, сходу не понять. А еще мне на уколы, сижу возле кабинета, приема нет, наверное перерыв до 14-00. подходит А., он наглый, прорвется первым.

- Может, мы часть денег разыграем, а остальное оставим на потом?
- Пауль, я же сейчас из молочного магазина…
(Садится за столик перекусить.)

Собрание, представляют ее. Юшков, а ну-ка добавляйся.

Академия в Киеве. Трудно дышать, только пыль в воздухе, нужно освободить лицо, опустить маску, хотя бы щель.

Л. привел ко мне целое стадо кошек. Теперь жить в этом мире, не знаю даже, как их зовут.

На собрании ко мне подходит Е. с просьбой: еще разок придти в школу. Из уважения к нему соглашаюсь, он очень рад – уже и не ожидал, делает у себя отметку. В каком качестве – члена жюри на олимпиаду? Что взять с собой? – Нужен бюст Ломоносова. – А у меня большого нет. Во сколько подойти – в 22 часа? Нет, в 11, это дата – 22.10. Числа путаются перед глазами.

У нас с М. тяжелое испытание на какой-то гуманитарной кафедре, нужно философское осмысление математических категорий теории вероятностей. Этого требует огромный лысый профессор, сидя за столом – как на экзамене. М. уходит, мне приходится решать проблему, буру методичку, иду в другой корпус.

Мне тут пришла записка, предлагают придти на собрание, будут интересные люди, в том числе один переписал от руки мою книгу. Смотрю программу – там кая-то шиваистская музыка, надо думать…

Сначала скромный серый норвежский домик на картинке в интернете, но оказывается – он на фоне небоскребов. Развертывается в видео, начинается бурная культурная жизнь по всему пространству дома, оргии. Это огромная русская чайхана.

Проводим семинар, произношу обвинительную речь насчет А., хватило бы сил.

Мы на берегу пруда, одного парня мы еле спасли, откачали. Вижу, как это происходило – он входит в воду купаться. Я сам зачем-то иду по камням, едва прикрытым водой, потом с трудом возвращаюсь. Хотя через верх не набираю, ботинки не выдержали, промокли, ногам холодно.

Провожаю В., ходим по институту, затем по парку. Удивательно, но парк оказывается многоэтажным – как торговый центр. К нам еще третий присоединяется, все кончается посиделками в ресторане, на столе бутылки водки пива. Всячески пытаюсь ограничить, уговариваю водку не вскрывать. Наш маршрут вовсе запутывается, им еще на Ленина-Московскую, а мне уже пора уходить, предупреждаю их об этом, но никак не соберусь встать.

Ю. просит разобраться с формулами для кристаллического поля, стоит ли <Sz^2> или <Sz>^2. Первый вариант более естествен, но на всякий случай проверяю, он дает мне лупу – скорее второй. Листаю статью, трудно что-либо понять.

У кота появился рыжий отлив, надо налаживать с ним отношения.

Распределяя энергию блага меж городами

Бессмысленно сижу возле монитора, перебираю короткие стихи с японскими размерами стрелочкой слева, настоящие и имитации – они сами появляются, автоматической подборкой из интернета. Прямо сплин какой-то, нужели я не способен ни на что полезное.

Ради чего была написана эта статья и задумано ее расширение вверх?

В трамвае проводим встречу с иностранными учеными. Неожиданно для себя говорю на хорошем английском: Это сложная многоэлектронная система, но ее можно исследовать на кластерной модели 3-5-7… атомов… - Вот и посадите на эту задачу вашего нового молодого человека.

Новая телебашня совсем близко, точно как разрушенная, там площадка для экскурсий.

Смотрю, на железном заборе вывеска: База Петриков. Хорошо бы для смеха сфотографировать, но не на что. Из какого-то авантюризма проникаю внутрь на территорию, может пройду насквозь, потом направо – к своему дому. Остановка трудовая, по грязи ходят грузовики. Какой-то мужик лезет на крышу домика, увидел меня, хрипло кричит: Уходи отсюда! – Ладно, ухожу, -приходится идти прямо, к ближайшему выходу – на Первомайскую.

Обсуждаем с Н. проблему Кондо, на экране много пересекающихся графиков. Он: вроде бы при низких температурах все просто. Я: да, ниже температуры Кондо функции вещественны, но ведт все мечтаю продлить на высокие температуры. А там функции становятся многозначными.

Помогаю ей донести тяжелую сумку с картошкой. Заходим в ресторан, она садится за столик, но там только одно свободное место, мне приходится сесть на диван.
Дома у нее бегает котенок. Спрашиваю, где же мой знакомый – большой серый кот. – Да вот он, выходит с угла дивана. Ластится, мурлычет, но в руки не дается. Идет гулять на улицу, а ведь был домашний.
Это сказал Тут Вонг.

Октябрь, Октябрьская площадь, Октябрьская революция – одно и то же. 

Он просит меня посмотреть книгу в магазине, ее название не помню. Иду туда, там в купе пара верующих, начинаем разговор. Главное – спасение, но понимать его можно по-разному, это как пунктирная нить.

Разговариваем с М., тут приносят пакет, говорят: вам обоим. Нет, лично мне. Вскрываю, думаю из французского журнала J. de Phys., труды конференции.  Оказывается, из JMMМ, кипа листов, папиросная бумага, по поводу моей старой статьи, еще с 1 февраля – точки Дирака… Как раз для отчета пригодится, вроде отзыв положительный. Но нет, там замечание: рейтинг вашей статьи сразу упал в 15 раз. Причина – нет персональных данных. Что делать?

Спешим на поезд, бежим к нему назад по перрону. Он какой-то странный, только локомотив, и вход в него по узкому коридору, еле протискиваемся. В просвете бар-ресторан, бармен разливает напитки, кажется пиво. А направо и назад дверь, за ней огромная застеленная кровать, все лежат вповалку. Такой вот спальный вагон. Похоже на сцену в Замке Кафки?

Сидим за столами, наукой занимаемся, уравнение для щели. Она подходит, что-то подписать, кажется меня не замечает – с той же прической, как много лет назад. Потом он обрачивается – свосем старое лицо, просит антибиотика, а у меня нет.

Мы в библиотеке, он говорит, что меня выбрали выбрали в Верховный совет РСФСР. Только мне надо заполнить небольшую анкету, там ничего страшного, насчет социального положения. Зато мой статус повысился, надо вести себя солидней. Мы идем с ним в гардероб, одеваемся, а затем по городу. Он уходит вперед, затем теряется – не ожидал такого, вроде серьезеый человек.

Иду за ней в толпе, но это не она – несмотря на ее голубые одежды.

Известно, что улыбка – дар божий, на этом фоне все пройдет – и жар, и грязные одежды.

Решаю переночевать в общежитии. Захожу, а там уже кого-то подселили – вторая кровать застелена, а на ней стоит большой будильник. Он будет ночью громко тикать, а рано утром разбудит. Нет уж, лучше пойду домой.

Сегодня праздник 8 марта, надо бы купть цветы для всей семьи. Только надо внчале на работу, может сначала зайти за ними и вернуться домой? Иду сложными путями – цветочных ларьков не замечаю. Дохожу до Куйбышева – там несмотря на выходной толпа народа, рабочие идут на заводскую смену в проходную. Наиболее активные махаются – как бы мне не попасть под горячую руку, вот один уже нацеливается на меня, ходит вокруг.

Ажиотаж вокруг переиздания книги КФ, из динамика вещает радио Голос Америки – как первую новость. Давно надо было проявить инициативу. Л. ходит по комнате неодетый, слушает с недоверием. И я встаю – уже утро.

Мы собрались на пляж, надо торопиться, вот они уже подъезжают на троллейбусе – остановка через улицу. Оставляю свою большую сумку на углу, перехожу. Мы на берегу, смотрю на волны, она идет купаться. Только с тревогой поглядываю вдаль в тот угол, видно плохо (там еще наши мешки с овощами) – ведь в той сумке у меня бумажник со всеми документами, могут начать копаться дурные люди. Впрочем, это какая-то комедия, на перекрестках клоунессы разъезжают на мотоциклах. С трудом понимаю – я сплю в замкнутой комнате, поэтому опасности никакой нет.

В этом выражении я несколько раз неправильно раскрываю скобки. Это сопровождается вспышкой и крахом.

Я научился летать быстро, даже слишком, а теперь важна тонкая настройка – я слишком далеко устремился на запад. Теперь бы вернуться, вдалеке мои спутники на шоссе мерцают красным. Внизу болота, а силы уже не те, медленно.
Дальше вместе идем в книжный магазин. Продавцы говорят – уже закрыто. Мы просим – нам бы только взглянуть. Ладно, вот они у кассы – можно на время взять с собой бесплатно, положить в рюкзак. И дальше в зале – но там книги уже не интересные, слишком советские.

Она говорит: сварила манную кашу, кладет мне в тарелку – такая рассыпчатая. Это хорошо, но она ошиблась – каша рисовая, я такую есть не буду. Ладно, может быть рыбки. Она: нам бы погулять, поговорить часа полтора о важном, Ultima Thule – предельная реальность. Смотрим на карте – от Москвы до Тулы можно пешком. Но мы ведь не в Москве.

Стихи идут колонками, но рассыпаются, трудно ухватить, наконец получилось  самое короткое:
Сказал Жак Левер:
Я полевел,
На улицах наших
Не вижу кваса.

Мы в горах, подобные прозрачным теням, это встают издалека олигархи. Возможен полет. Однако бежать нельзя – опасно: замечаю, заглянув, что я на краю неприметного обрыва, чуть не разбился. А там так мило, растет травка…

Надо бы поесть, иду в столовую на этаж. Удивительно, а она исчезла – на этом месте обычная комната.
Наконец встаю в длинную очередь за едой, неожиданно она пошла быстро – появился второй мальчик на раздаче. Прошу пирожное и стакан чая, а пирожные уже кончились.

Он говорит мне: пора уже тебе определиться, иметь по этой задаче свое мнение. На стене план расписание, разделенное на две колонки. В левой первым стоит мой пункт.

По квартире скачет кошка, одна, затем вторая, и черная собака дог, прыгают на постели.

В конференц-зале ветер – хотя теплый, все равно беспокоит, надо бы укрыться. Осталось 5 пельменей, делиться ли ими.
Интеграл столкновений с магнонами в антиферромагнетике – слишком много членов на доске, ПА придется долго возиться с ними, и А. подключился.

Учимся ездить на санях в собачьей упряжке по городским снежным площадям. Осваиваю искусство поворотов. Только ведь собак и кормить нужно.

Она написала дополнения к книге С. Я оправдываю ее перед директором: получилось вполне разумно, хотя все придется теперь менять.

Проходят соревнования по плаванию среди преследуемых и раненых богов – кто из них сможет уйти в открытое море и обрести спасение. Здесь стреляют, нельзя верить никому. Я примеряю на себя их разные облики.

Мне нужно попасть в наш институтский секретный нейтронный центр. Решаю пройти через дальний боковой вход, к счастью карточка сработала. Попадаю на пустырь, разрытые траншеи, вдалеке жилые пятиэтажки – дома сотрудников. Никого, только встречаю незнакомую девушку. Подхожу к искомой комнате.

Только ненадолго оставил портфель с сокровищами на лестнице в подъезде – а волшебник его уже опустошил. Устремляемся в погоню за ним. Он упирает на наше милосердие, создает образ черного кота: думает, мы не станем его обижать. Но мы кота поймали, положили на спину, все вернули.

В отделе кадров нам с А. говорят: набрали мало баллов, посещаемость плохая.
По квартире скачет кошка, затем вторая и черная собака дог, прыгают на постели.

В конференц-зале ветер – хотя теплый, все равно беспокоит, надо бы укрыться. Осталось 5 пельменей, делиться ли ими.
Интеграл столкновений с магнонами в антиферромагнетике – слишком много членов на доске, ПА придется долго возиться с ними, и А. подключился.

Учимся ездить на санях в собачьей упряжке по городским снежным площадям. Осваиваю искусство поворотов. Только ведь собак и кормить нужно.

Она написала дополнения к книге С. Я оправдываю ее перед директором: получилось вполне разумно, хотя все придется теперь менять.

Проходят соревнования по плаванию среди преследуемых и раненых богов – кто из них сможет уйти в открытое море и обрести спасение. Здесь стреляют, нельзя верить никому. Я примеряю на себя их разные облики.

Мне нужно попасть в наш институтский секретный нейтронный центр. Решаю пройти через дальний боковой вход, к счастью карточка сработала. Попадаю на пустырь, разрытые траншеи, вдалеке жилые пятиэтажки – дома сотрудников. Никого, только встречаю незнакомую девушку. Подхожу к искомой комнате.

Только ненадолго оставил портфель с сокровищами на лестнице в подъезде – а волшебник его уже опустошил. Устремляемся в погоню за ним. Он упирает на наше милосердие, создает образ черного кота: думает, мы не станем его обижать. Но мы кота поймали, положили на спину, все вернули.

В отделе кадров нам с А. говорят: набрали мало баллов, посещаемость плохая.

Ю. читает доклад о взаимодействии с дискретными двухуровневыми системами – бездисперсионными модами, рисует на доске графики, видно нефермижикостное поведение. Этим еще Брэгг занимался, сидя в лаборатории, – бескорыстно, он же был материально обеспечен. Говорит, статья готова но лень ее писать. П. отмечает: я его раньше только 5-7 минут слушала. Она и в мой адрес делает замечание. Глупые вопросы.

Он решает застрелиться на месте сокровищ, чтобы положить конец общим бедам. Но что-то несколько раз промахивается.

У нас на турбазе возникают трудности, вплоть до проблем с едой. Директор распродал все имущество, даже вертолет, а мяса в столовой нет как нет. Ему хорошо – он вегетарианец, а бедные повара силят за столом и доедают картофельное пюре. Уходя и стоя в дверях, слышу: МВ его критикует. Но я-то знаю: он хороший.

У нас теперь есть алгоритм. С его помощью можем теперь, например, вычислять число е. Говорю, а 100 знаков может? А тысячу – как в анекдоте про Чапаева?

Это так, и на берегу меня (Меня?) не следует бояться. Достаточно против меня коллекции из трех бочек.

Что теперь делать с использованными лодками? Можно их снова передавать в аренду, но с возвратом – они уже помечены.

Напряженно ждем нападения перед входной дверью. Она открывается сама, входит Ш. Он по очереди обнимает нас. …Прячется под ванной.

В новом Законе может исчезнуть положение об отставке уставших губернаторов.

Теперь я ночую и сплю прямо на ул. Первомайской, чуть не на проезжей части. Просыпаюсь, встаю – под ногами малая милицейская машина. Не повредить бы, а то отвечать придется.

Мне дали проект на экспертизу, я говорю замдиректора Н.: это работает, но направление для меня слишком техническое. А автобус уходит, он во втором, свободном.

Хожу вдоль первого этажа торгового центра – типа Гостиного двора. Там разные школы. В одной из них мне положен номер, только там простыни нет, могут быть с документами проблемы. Объясняю: когда-то же она была.

Хорошо воспетый ум (и добродетель), чтобы достичь блага.

Пора домой, может быть подвернется трамвай. Иду к нему через занятый солнцем пустырь – красиво!

Собираюсь на прогулку, однако портфель пустой, в нем одни книги. Ничего, если что – сниму лишнюю одежду, положу туда. Замечаю, что в квартире ничего нет, даже тапочек, осторожно возвращаюсь в недоумении.
За стеной голоса. Говорят, тут КБ может ответить на любой вопрос. Ведь не каждый же может стать Наполеоном? – Каждый, если в сильной связи.

Бумаги ЕТ – условия упругости – уравнения Стонера.
Женщина страдает насчет своей вины в гибели мира: меня не уволят? – Нет, говорю, вы только практики.

Новая книга ВИ – смотрю всякие интересные формулы, в том числе исправление амплитуд рассеяния на магнона. Он окликает меня, когда хочу уйти с М., тот пропадает с сотрудником. Ну и ладно. М. возвращается, готов продолжать разговор, ВИ предлагает купить еще один экземпляр.
Главная цель – чистый стол.

Пытаюсь записать сообщения на бегущей в высоте ленте, но забываю. Возвращаюсь и снова читаю: Роза пятидесятых. Свидетель с горы храбрых.

Мне дали проект на экспертизу, я говорю замдиректора Н.: это работает, но направление для меня слишком техническое. А автобус уходит, он во втором, свободном.

Хожу вдоль первого этажа торгового центра – типа Гостиного двора. Там разные школы. В одной из них мне положен номер, только там простыни нет, могут быть с документами проблемы. Объясняю: когда-то же она была.

Хорошо воспетый ум (и добродетель), чтобы достичь блага.

Пора домой, может быть подвернется трамвай. Иду к нему через занятый солнцем пустырь – красиво!

Собираюсь на прогулку, однако портфель пустой, в нем одни книги. Ничего, если что – сниму лишнюю одежду, положу туда. Замечаю, что в квартире ничего нет, даже тапочек, осторожно возвращаюсь в недоумении.
За стеной голоса. Говорят, тут КБ может ответить на любой вопрос. Ведь не каждый же может стать Наполеоном? – Каждый, если в сильной связи.

Бумаги ЕТ – условия упругости – уравнения Стонера.
Женщина страдает насчет своей вины в гибели мира: меня не уволят? – Нет, говорю, вы только практики.

Новая книга ВИ – смотрю всякие интересные формулы, в том числе исправление амплитуд рассеяния на магнона. Он окликает меня, когда хочу уйти с М., тот пропадает с сотрудником. Ну и ладно. М. возвращается, готов продолжать разговор, ВИ предлагает купить еще один экземпляр.
Главная цель – чистый стол.

Пытаюсь записать сообщения на бегущей в высоте ленте, но забываю. Возвращаюсь и снова читаю: Роза пятидесятых. Свидетель с горы храбрых.

Жестокая игра в портативные шахматы под ее началом. Ходы нельзя записывать. Однако мы сами сажаем ее на поводок, радиус 10 метров.

Б. угощает меня сухофруктами, но от сушеных лимонов и апельсинов я отказываюсь – побаиваюсь аллергии. У него есть корыстный интерес, он хочет вернуть книги. Я объясняю: они в библиотеке, и А. может знать.

Собираюсь на экзамен, уже нужно торопиться, еще переодеться.
Возникает идея, говорю К.: у тебя вид внушительный, ты войдешь в салон автобуса, всех оштрафуешь, и нас тоже, но нам потом деньги вернешь.

Пишем с Б. бумаги для М. Говорю, мы тут суетимся, а он пребывает в радости. Идем по двору института, возможно его встретим.

Вокруг пруда, но он стал очень большой, как же вернуться. Пытаюсь определить верное направление по тени – похоже, идем на юг.

Должники в храме как собаки – они никогда не изменят своего воззрения. И на Украине, и в России – хотя по-разному.

На олимпиаде нужно сразиться с империалистическим агентом, своего бойца выставляем.
Только тайно, через нижнюю плоскость, во втором порядке порядке по антиферромагнитному обменному взаимодействию.

Чемпионский танец на фигурном катании называется тын-пын.

Нашу семью подвергают репрессиям, для начала меня хотят выселить на другу квартиру, но я не соглашаюсь. Несколько экземпляров эзотерической книжки закупили, тираж аж 10000, хотя в мягком переплете.

Он везет меня на лодке по реке Исеть – места знакомые, Плотинка, но хочет показать мне в неожиданном ракурсе объявления на берегу о культурной жизни местных тусовок.

- Ну и по Чехову могу разговаривать.
- Здорово, окаянную Раду знаете!

В счет оргвзноса можно забрать книгу Абстрактов. Она в трех толстых томах, какая-то странная, динамическая. Ищу упоминания о себе по авторским указателям в конце каждого тома – кто что сказал в процессе текущего заседания.

Накормят рыбой, но она растекается по столу, уже поздно.

Спите? Вставать и танцевать! Не знаю, стали ли управлять ядерной физикой, но восстаниями масс точно!

С правым ботинком все нормально, он в образе кота ночует в аквариуме, выгнав оттуда дракона. А вот левый уже прохудился, буду тренировать новый, я это умею.

Эта книга действительно сыграла важную роль в истории эзотерического движения, но в отличие от открытой версии Plenta ее не разрешено свободно переиздавать.

Клеточный яд во время сна разрушает душу и тело, но и от него можно избавиться.

С поездкой не получилось, зато можно путешествовать по городу, открывая новые места – В. ведет, подъемы в горки-парки, глиняные дорожки…

Если много посадить кошек, деревьев и цветов, то все станет ясно!

Собираю вещи, пора уходить, а тут новость: МА пропал. Решили его телефон пока не сдавать, подождем до вторника. Есть основания для оптимизма: он накануне и особенно перед этой встречей был такой рассеянный.

У тех насекомых нижняя часть тела до пояса такая же, как у этих людей.

Хармс был большим энтузиастом Бога
(и еще с десяток пунктов не запомнил)

Для преображения неживого в живое нужна формула. Помню ее номер в книге – 111. Листаю, но такая формула не находится, похоже ее вовсе нет. Это понятно – во сне обычная логика и не должна соблюдаться.

Меня просят из отдела снабжения подписать бумаги на получение книг. Спрашиваю, куда ставить подпись. Там еще будет ряд пунктов – расходы на актерскую игру и амортизацию.

Болезнь Бога нужна как повод, чтобы начать мировой пожар, изменить вектор развития мира на обратный.

Лежу на перекрестке, подходит росгвардеец в форме, говорит: нужно уходить, будет взрыв. Пробую уйти, дергая дверную ручку института, но там сложные переходы, как попасть в свой корпус?

Перед глазами проплывают все новые отрывки от Н., которые касаются биографии и учения, - свободным стихом, без знаков препинания. Этот материал нужно дополнить, расширить и публиковать, желательно без сокращений. Это территория свободы, никакой цензуры.

Перед моими глазами пробегает огромная поэма про роботов. Кое-что совпадает с написанным мной ранее, новые куски копирую в файл, чтобы потом переписать по-своему. Но как их вытащить из сна? За окном раздается шум и лязг, который окончательно будит меня.

Во время заседания на конференции ко мне подходит председатель – говорит, нужно срочно подойти к телефону, кто-то из родственников при смерти. Бегу к окну, поднимаю трубку, у аппарата Е. Она ничего не говорит по существу, только спрашивает: вам по какому телефону звонить, по этому? Нет, отвечаю, лучше по сотовому, и называю почему-то старый номер 1167238, который уже не существует…

Ожидается реформа – упрощение старой орфографии. Нам с М. нужно изучить мнение народных масс по этому вопросу. Она боится идти одна, тогда я ее провожу. Это небольшое двухэтажное здание во дворе, типа детского сада. Найти его непросто, на месте сориентируемся.
Спрашиваю у директора: как теперь нужно в официальных документах в причастиях насчет двойных н – можно оба варианта, или директивно? Будем учитывать волю народа. Команда Адмирала.

Возвращаемся в здоровую роту с песней, приветствуем командира. Больные хотят в здоровую роту, здоровые – в больную.

Пали добро, старик, в котором вы живете.

Звонок по несуществующему телефону: ВЮ, здравствуйте!
Как мне отвечать?

Когда же дым рассеется, окажется: есть смысл и польза и в том, чтобы лечить на корабле астму.

Много в небе сверкает дымами, мало крии – блестят глаза.

Получается однако, что когда мы видим порно на городских часах, появляется шанс открытия.

Иду вдоль ограды парка, впереди человек в зимней шапке, тем похожий на К. Догнать его, поговорить?

Забота УрГУ, презентация f-screen. Меня приглашают на заседание, но я не член совета.

Обращение горожан: готовность ввести плату ради выдачи своих врагов.

Хеджирование под 4%, плюс НДС.

Идем с В. по каменной набережной, он собирается купаться, уже разделся. Вот и М. подходит, узнаю его – только он в разноцветных платьях, в облике Ксении Собчак. Впрочем, когда приближается, обретает обычный вид, тоже раздет по пояс.

Оказывается, есть старая книга с переводами, в том числе моим, и статьей-предисловием Ю. Вот она, в красном переплете, просматриваю оглавление.
АП говорит: теперь новая работа, надо написать дословно. Вот черновики, с меня 12 строк.

Учитель снова появился в мире, только пока не хочет встречаться, ходит в компании пары своих учеников, вижу их издалека. Завтра после обеда встреча возможно все-таки состоится.

Заходит, вижу только спины, вижу только волосы, спрашиваю: девушка, как вас зовут? – Сергей. – Оборачивается, теперь понимаю, что это медведь, говорю: уходи. Уходит, руки пусты.
(Такой вскоре ответ в магазине, когда меня спрашивают: мужчина, вы ничего не купили?)

Он говорит: я качественные места в статье проработал, ты уж закончи, как-то закругли результаты, хотя бы перебежками.

Посылают на три программы – женевскую, поэтическую и инженерную. У меня спрашивают совета, я предлагаю пока первую, а потом как получится.

Готовим книгу про стрельцов – они представляют собой образ и архетип святых. Материалы нуждаются в обработке в пространстве компьютера и на бумаге. Чтобы освободить руки, запихиваю бутерброд в карман пиджака. Туда же бумажник, а то бутерброд рассыпется.

Только собираюсь уходить – пришли две бандероли, там магнитные пленки от АК, с просьбой ко-что расшифровать. Придется нам с И. этим заняться.
И еще ответ от ИС: мол, назначил себе роль бодхисаттвы.

Религия ставит основные вопросы, а философия их решает. А потом наоборот.

В. увольняется из института, он переходит на административную должность в университете. Почесу-то приходит попрощаться именно ко мне, даже обнимается. Приглашает меня заходить на новое место работы, надо бы телефон попросить, но как-то неудобно. Идем с ним по коридору, тут у него оказывается еще один, старый кабинет в отделе, там стоят книги, сидит его заместитель К. Потом он уходит в соседнюю комнату собираться. Я вступаю в разговор с К., но то говорит: время кончилось. Смущенно ухожу.

К нам пришел какой-то парень, ему нужно что-то на своих сайтах сделать, причем на моем компьютере. Замечаю, что с ним что-то не так. Да, говорит, мне бы поспать, хотя бы часа три-четыре. Это много, но все же провожаю его в соседнюю комнату, даю укрыться.

Все больше примеров недостойного поведения постковидных больных – они даже сражаются на ковидах.

Два брата Тюдора находятся в противостоянии и конфликте. Один их них проникает в подъезд и ломится в квартиру второго вместе с тем человеком.  В этот момент последний наносит первому брату страшный удар. Теперь и второй беззащитен, в большой опасности.
(Аллегория трех пророков?)

Фотографии кончились, остался закон

Надо бы ехать, но что-то не так с трамваями – нет никаких, кроме восьмерок, да и те уже скопились, застряли на остановке Оперный театр, целых четыре. Ничего, то собрание необязательное.

В египетских источниках обнаружена причина смерти: разговор о формах Солнца.

Надо бы в библиотеку, но пока идем на берег моря, пускаемся по крутизне. Купаться холодно, просто полетаю над поверхностью вод.

Не поверили рассказу, поставили тройку.
Говорю: И в мою квартиру через балкон стреляли, щепки летели, я слегка поранился, даже кровь была.

Обсуждается документация делопроизводства у крымских татар. Они настаивают, чтобы она шла на английском.

Прохожу мимо киоска Союзпечати, там сидит продавщицей моя знакомая А. Действие перемещается к нашему институту, туда по крылечку поднимается большая толпа – родители с детьми, скоро праздник для них. Я собираюсь в свою комнату, но все равно все слышно. В боковом коридоре опять садится на стул А. – она будет ведущей. Сначала, говорит, нужно решить несколько вопросов, первый из них: как зовут кота?

Отвлекаюсь  - замечаю на газоне раскиданные старые гривенники, еще шестидесятых годов. Начинаю их подбирать – за некоторые годы могут редкими, ценными. Тут же вижу болгарские монеты. В это время раздается взрыв, защищает только корпус троллейбуса, прислоняюсь к его борту. Система безопасности дала сбой.

Выходим вместе с С. из трамвая, дождь, холодно, и тут я замечаю, что забыл ботинки. Хотя вот они – в рукаве куртки. Достаю, пытаюсь надеть, неуклюже подпрыгивая. С. берет фотоаппарат, начинает снимать – сразу много кадров, серией. Снимки сразу же попадают в ФБ, гляжу – там уже несколько откликов.

Аналитикам заплатили на исследование до $10000, и они вывели: самый плохой политик в зале (публичном пространстве?) выглядит лучше, чем самый хороший – в одиночестве.

У меня, оказывается, боснийский паспорт – это единый документ для въезда в Европу. Возле стола контролера образовалась очередь – у всех в паспортах название государства Босния обозначено неправильно, оно сложное и изменилось. Вот и я подхожу, проблему надо решать. Можно совсем заменить паспорт, но это обойдется в круглую сумму. Гляжу – у меня на этой странице есть пустое место, можно бы поставить штамп, но они не хотят. Ну и ладно, говорю, тогда вообще не поеду.

Из ванны с водой вылазит большой кузнечик то ли саранча, сушится на стене. Действие переносится во двор, смотрю издалека, как к нему по поребрику подбирается кошка Сима.

Нужно доказать, что змеи могут свободно жить в формалине – демонстрируется наглядный пример, она крутит головой в баночке.

Они говорят обо мне: он всегда объяснит своими подсказками вопрос экзаменуемому, и мы вынуждены того отпустить.

Строят декоратор имени, посылают меня на подвиг. Даже пославший не знает, где я – прячусь в лабиринте за каменными грядами, как в окопах и блиндажах первой мировой. Бросают наугад камни, и я в ответ. Чтобы не выдать себя, перебегаю с места на место, делаю из-за укрытий броски по кривой.

Сложное возвращение. Здания на площади прохожу насквозь, сесть бы на транспорт, да улицы перекрыты. Возле университета стоит 27 маршрутка, может повернет, но смысла садиться уже нет – я почти возле дома. Подхожу к железной калитке, где домофон, а тут две женщины с собакой вперед меня.

Чтобы наблюдать за развитием ситуации, решаю заказать чашку кофе, беру чашку с подноса. Тут еще за ним умудряется девушка влезть передо мной. Женщина на раздаче упрекает меня: мало того, что приходят последними – еще не знают, что кофе подается в прямоугольных бокалах. Тщетно ищу такой.

Выборы идут своим чередом, но Рыцарь хочет изменить некоторые записанные пункты и убить меня.

Хочу отказаться от телефонного номера. Мне объясняют: нужно будет заполнить неподъемную груду бумаг на красных бланках, отказываться от украинского гражданства. А я ведь никогда не имел дел с Украиной, даже не был там...

Говорят, этот аппарат позволит приготовить пищу сразу в большом количестве – и надолго.

Обсуждаем гуру-йогу в религии Чапаева. Я говорю: не должно быть никаких желаний, только бескорыстное служение!
Он: Так-так. Считается, что меч никогда не делает безумных шагов в своей вечности, только беспокойство.

Утро провели на берегу моря, купаться еще рано, только немного хожу по воде, возвращаюсь в свою комнату. Стучится какой-то мужик, он устанавливает в соседней квартире (почему-то тоже моей) сигнализацию. Якобы я подписал бумаги о добровольности. Проблема в том, что сигнал не слышен, разве что в самой этой квартире, да и то только после сложных манипуляций.

Встречаю в коридоре институте А., обнимаемся. Говорю ему: давай напьемся, будем пить всю ночь, устремимся к высокому, возвысимся духом! Он: это как у Пелевина? – Что нам Пелевин, я тебе книги получше дам, пойдем ко мне в комнату. Тут еще крутится парень, похожий на С., только без бороды. Окликаю – вроде не он.

П. соглашается сделать работу всего за один рубль, она хорошая.

Я отношу заявление к Хрущеву, он внизу пишет красной ручкой: здоровья! Теперь у меня есть его автограф, надо сохранить для истории. Только я наверху листа неосмотрительно сделал свои пометки. Ничего, лист можно подогнуть и сфотографировать смартфоном.

Мюллер – Штирлицу: Чтобы задать лишь один вопрос, вас приходится провоцировать укусом змеи.

Идет построение теории, основанной на преобразовании Боголюбова. Я немного путаюсь – оно фермиевское или бозевсое, тригонометрические или гиперболические функции. Если обычный синус или гиперболический тангенс – так коэффициент всегда меньше единицы. А как же постройка моста? Она идет параллельно этому заседанию.

Мне нужно решить, оставаться ли на должности. Для оформления нужно пойти в административные службы, они располагаются в киосках во дворе института. Обхожу их с задней стороны, жарко. Слышу, как сотрудницы обсуждают включение вентиляторов – это делается с помощью кодового слова.

Модель Хаббарда – это как твердые биллиардные шарики, они не могут быть попарно в одной лунке, их надо гонять.

Тематика блошиного рынка постоянно расширяется. Обхожу здание, попасть внутрь нельзя – теперь все ограничено стеной и пленкой, язык птиц и рыб. У меня есть мандат.

Ранним утром пытаюсь еще немного заснуть. У меня в руках книга, возле киоска – человек, похожий на М. Окончательно станет понятно, когда он откроет глаза. Тогда передаю ему книгу, пусть с оговорками, что это сон.

Истории нашего концлагеря отличаются наличием или отсутствием запаздывания по времени (это из механизмов сверхпроводимости?). костюмы можно менять и отнимать друг у друга.

Укорочено время во дзене
Укорочено время в упоре

Мне нужно в кулинарию. То ли сесть на трамвай, то ли пешком. Хоть я и устал, последнее уже будет быстрее – на остановку крюк получится. Кулинария почему-то в здании Спорттоваров, почти ничего там из еды не осталось – все раскупили. Разве что предлагают сертификат на 1000 рублей. Это слишком много, спрашиваю, можно ли использовать по частям, например за два дня по 500. Продавщица мнется – мол, за ней тщательный контроль.

Прошу пане, будьте ласковы – не спешите, просто постойте. Так человек раскрывается, цели меняются. Он становится таким, каким был до творения.

Меня беспокоит последняя квитанция за коммунальные услуги – электричество и воду. Там отражена, как в социальной сети, вся наша последняя переписка, включая конфликтное обсуждение и эмоциональные предупреждения.

В новом мире книги будут дешевыми, но это trial versions, дальше их нужно будет ставить на зарядку, а это серьезные деньги. Вот взял том Достоевского, думаю еще вернуться за Декамероном. Плачу копейки, да и транспорт дешевый. Объясняю: сейчас масштаб другой, а раньше и зарплата в $10000 была не редкость.
Закат запредельного, я уже согласен, но еще пророчество.
Думаю написать стихи по мотива М., однако пока не складывается.

Идя по шкале времени, нажимаю на точки и смотрю возникающие картины и сцены. Это программа телепередач.

На вокзале проходит восстание масс, главный подземный вход перекрыт. Мы тщетно пытаемся пройти, но приходится всей толпой возвращаться, идем поверху. Он приведет изменников, провозглашает: со щитом или на щите. Он и правда позднее погиб.

У нас в отделе возможны серьезные изменения. АК после развода снова женился и хочет переехать в наш город. Тогда он сможет претендовать на место заведующего, составляя конкуренцию И.

На каком языке будет проходить изучение? Вы никакой не русский…

А вы знали, что КБ был большим политиком, владел всеми интригами? – Нет, я не общался с ним по науке. Мне Ю. говорил про другой взгляд – он был наивным, как большой ребенок.
А вот и он сам. Приносят посылку, в ней чашка и две ложки. Мне предлагают чай, но я отказываюсь – уже выпил воды, пойду пока посмотрю ТВ. – А мы выпьем. - Л. хочет взять себе эту чашку, а то будет обидно, если ее сделают общей.

Хотя я не работал, всей нашей компании в перерыв предлагают пельмени. Я голоден, но деликатно отказываюсь, как и остальные. Выхожу в коридор. Она все же приносит на тарелочке три штуки, деликатно кладет мне один на руку – чтобы не испачкать.

М.А. поводит занятия – странно, он обычно такой скромный и тихий. После официальной части он предлагает остаться избранным – процентов 20-25. спрашиваю, будет обычная лекция. – Да. Для регистрации нужно ввести программу на смартфоне. Это не так просто, нужно не только нажать кнопку, но и подождать, пока загрузится информация. Кто-то придет, заплатит, и будет поздно.

Окружают неземные существа, дети, вызывают падение на спину. Этот провал есть проявление гордыни. Знак – взмах волшебной полосатой палочкой регулировщика.

Л. собирается, одевается – ей нужно вести маленького ребенка. Я говорю: провожу, только надену зимнее пальто. Но она торопится – придется ее догонять.

Объясняю: из любого конечного предмета можно построить бесконечный. Это теорема Банаха-Тарского.

У нас фиолетовая рыба, похожа на угря, с блестками. Приходит Л., откусывает ее часть.

Дети во дворцах индиго. Правка текста обзора – желтые и фиолетовые пометки.

В лифте удается попасть в поток, красная кнопка – политика, американские космонавты, обнялись. Он стал делать отбивную, только 1 раз, 2 сек, дальше – на фольгу.

Я тут беспокоюсь насчет обмена своей квартиры. Она расположена при входе институт, в боковом приделе, хотя вахтеры пропуск все равно могут спрашивать. Захожу, там какой-то мужик расположился. Вызываю его в коридор, чтобы обсудить, как все сделать во благо.

Выхожу на перрон, затем никак не могу найти свой вагон поезда. Или это трамвай? Остальное забыл, только утром анекдот:
Едет чукча в поезде. Пошел в вагон-ресторан. Возвращается обратно и не может свой вагон найти. Проводница его спрашивает:
— Вы что, вагон не запомнили?
— Да нет. Помню. За окном еще березовая роща была.

Мы никогда не препятствовали переходу Мотта на пустых местах. Ледяные траектории, идем и возращаемся по тропинкам на заметенном снежном поле.

Кажется, я начинаю предлагать реплики за обе стороны.

Они вносят за меня плату за участие в выборах в размере 600 рублей. Я готов вернуть им деньги.

После некоторых блужданий решаем пойти в гости к Г. Я постепенно узнаю маршрут – мы по нему уже проходили, это район улицы Металлургов. В. сворачивает не туда, но я его поправляю – нужно идти через двор этого красного дома. Оказывается, у Г. большая семья (я думал, только старенькая мама). Они все встречают нас и провожают в холл. Мои друзья снимают ботинки, а я нет – будет холодно. Только пройдя барьер, снимаю пальто и отдаю его встречающим – пусть пока пристроят. Что-то нам ничего не предлагают поесть, не сажают за стол, так и толпимся.
Переключаемся на научную тематику. Л. говорит: осталось полчаса, распечатайте что успеете. Вот например книга – Эффект Кондо и кино. Я удивляюсь: зачем? Вроде этот текст у нас уже есть. Интересно, откуда у них принтер, если век не тот?

На стене высвечивается надпись: сегодня 20 апреля – день хороших людей. Объясняю С.: нужно составить таблицу свойств всех переходных металлов. Можно взять из книги, но нужно творчески переработать, внести необходимые сокращения, чтобы не было плагиата, добавить графики.
Проблема перехода металл-изолятор сводится к кубическому уравнению, нужно правильно вычислить его дискриминант.
Мы могли бы действовать решительно, но проблема в том, что и у меня сомнения. Ведь нет же такого права – убивать.

Бесконечность  нельзя выразить с помощью обычных чисел и алгебраических уравнений, - нужны дифференциальные уравнения, выражающие стремление к ней.
Есть западный и славянский пути. Первый выражается юридическим подходом, суровыми латинскими изречениями. Второй – афишами на театральные столбах на различные культурные и народные темы.

А мужская совесть есть? – Только домашняя.

Мне нужно подтвердить ссылку, звоню в институт в свою комнату, прошу открыть журнал JMMM на странице 823. Там слушаются, но дальнейшие инструкции не проходят – вмешивается голос дамы Б.

Шла собака по роялю,
Обернулась и упала

Если близок вечер
Духу будет легче

Не заплывай

25 нижних месяцев (таттв?)

Исследуем формирование плоской зоны на примере матрицы 4х4. Вначале нужно расставить элементы V на диагонали и – V вне ее, потом вводить дисперсию. Говорю, я бы начал с матрицы 2х2, в не хотите ли 8х8?
Отбрасываю шнурок со словами:
Надень хорошие штаны,
Измеряй-ка ботинки!

Хочу написать поздравление, а они мне говорят: лучше открытку, и запечатать ее коробочкой. А В. сокращает до двух слов – на апельсиновую корочку.

Идет заседание, я нагло сплю в самом углу зала, положив голову на стол. Под самый конец, к голосованию, просыпаюсь. Люди впереди начинают вставать, ходить, вижу знакомых. Говорю девушке через ряд: Все пропало, кроме ужина – это Шекспир, Король Лир (на самом деле неточно, - Укрощение строптивой). Она, не совсем расслышав, передает дальше: мол, санскритское изречение. Ее поправляют специалисты-филологи, разворачивается дискуссия.

М. собирается сдавать экзамен по истмату и политэкономии. Даю ему советы, рекомендую воспользоваться старым советским учебником – хотя вся эта наука и неправда.

Поступаю учиться, - правда, еще не понял, на какую специальность. Это будет отвлекать, занимать много времени. Надеюсь, при моем возрасте будет уважение и скидки.

Раскрываю неопределенность – разность двух комплексных дробей. Они кажутся почти одинаковыми, но знаменатели чуть отличаются.

Она говорит: Сейчас составляю расписание, расскажу о структуре романа, мне удобнее в выходные. Я: А отчетность будет? С обеих сторон?

Обсуждаем экспорт капитала. Задаю коварный вопрос, имея в виду высшее: А из Иерусалима он до сих пор есть? А из Рима?

Мне нужно пробежать по берегу реки, минуя террористов (зомби?) из параллельного класса, ищущих меня. Холодно, одежда спадает на бегу, но пока что все получается: люди расступаются передо мной.
(фильм Джон Уик вчера?)

Сидим на занятиях, осваиваем новый математический объект из теории множеств – Контору. Для нее на доске уравнение со сложным ядром, которое должно решаться методом последовательных приближений. Я многое пропустил, могу рассчитывать только на помощь соседки.

Набираю на телефоне контрольные показания счетчиков, но они как-то неправильно схлопываются.

Зачем нам идти на озеро в такую погоду, купаться все равно нельзя – достаточно в парк.

По коридору идет А. с букетом цветов – говорит, ничего не сделал, был занят своими делами.

На стене перехода моста на Восточной висит трагическая маска Ленина – страшная, как играли в древнегреческом театре.

Разворачиваем игру, но вот там в пространстве комнаты – темные углы. Все на дежурство – если только они не заберут телефоны по дороге. – Я согласен.

Звонок К., говорит что-то непонятное. – Значит, нет квазивырождения фаз? – Это самоликвидирующася ошибка.

Мы в аэропорту, вылет откладывается. Странно, что все без масок. Выходим погулять в город, возвращаемся – зал ожидания почти пуст, наверное самолет уже улетел. Куда нам идти?
Теперь мы с Л. идем по городу, он не спешит – мы уже сделали ряд дел. На площади нас начинают доставать прохожие, женщины прямо хватают за одежду. Они думают, что мы на футбольный матч, пытаются добиться от нас билетов. Мы и правда направляемся к какому-то входу на стадион, начинаем подниматься по трапу. Л. впереди, я отстаю, между нами вклинивается здоровый мужчина, он тормозит движение. Л. пропадает из вида, я спрашиваю мужчину, куда он пошел. Тот не знает, мы сворачиваем в коридор направо, попадаем в темную трибуну-лоджию…
(на следующий день случайно проехал мимо Центрального стадиона)

В спортивных целях гуляю по двору, доедаю тарелку гречневой каши. Пожилая женщина спрашивает, сколько времени. Из вежливости показываю ей запястье – часов нет.

Не нужно торопиться: придет новое поколение, из двух будет четыре. Вот уже и их портреты выстроились в линию.

У нас с ним начинается битва. Есть способ победить – обрезать его светящиеся нити, протянутые ко мне. Хотя бы на середине расстояния.

Проводим совещание, он подсаживается ко мне – в комнате только этот узкий валик. С докладом нужно вызвать Б. Становится холодно ногам – захлестывают волны. Он плывет среди строений, скрытых под водой, говорит: это я открыл их, сделал Европой.
Суд на мне, обоих ежиков надо отпустить – а то их продадут.

Листая монографию, судорожно пытаюсь найти раздел по нужному соединению для нашей встречи, но попадаются все больше методические главы, и оглавление не помогает. Все же произношу речь.
Назавтра она действительно перемешана с этой книгой.

Опять поленился, не записал, и что мне это дало? Все равно проснулся рано, все забыл, остались только смутные ощущения. Время есть, пытаюсь погрузиться, чтобы отдохнуть – и приближаюсь, уже близко к этому содержанию – значит, ничего не теряется. Но это только легкое касание, опять выбрасывает.

В киоске продают батарейки – красивые, разноцветные. Она идет в соседнюю кассу, платит 47 рублей (это семью семь, по цветам радуги), покупает. Они ярко-желтые, но когда разглядываю – вижу: две из четырех толстые, полномасштабные, как старые советские. Такие никуда в современную электронику. Советую ей поменять, но она не хочет. Ну да ладно, трата небольшая.

Возле дивана, где я лежу, начинает высокой волной дыбиться ковер – как живое существо. Объясняю: это явление природы.

Я стою у доски. Чтобы начать работу, написать нужные формулы, нужно ответить на вопрос, ввести пароль, проверочное слово. С трудом соображаю: weather – погода.
Тут появляется IT-шник, он рад, теперь и для него есть работа. Он предлагает заполнить на доске таблицу, в которой ряд девизов, в зависимости от возраста: пора умирать, не страшно, не время умирать…

Она говорит: надо бы провести торжетвенный прием для авторов книги – можно и у вас. Я говорю: пожалуйста, если не испугаются. – Испугаются конечно, ну и ладно. Кстати, еще книги готовятся? – Да, кажется у академиков М. и Т.
Я разумеется никак готовиться не собираюсь, пусть сами закупаются. А пока ее видут осматривать квартиру со всеми прелестями.

…Он себе в столовой набирает на поднос целую гору еды, какие-то огромные куриные ляжки. Не понимаю, как это можно одному съесть. Хоть бы со мной поделился, но он и не собирается. Придется мне идти в другую столовую, на 6 этаже университета. А время с ним я потерял, общий бесплатный ужин в 19-00, я уже опоздал. Поднимаюсь, ищу последние свободные столы, где бы меня накормили, там стоят несъеденные тарелки с манной кашей (так она стоит целых триста рублей). Только куда-нибудь подхожу – меня опрежают запоздалые гости, шансов все меньше. Ладно, соберемся все внизу.

Л. ругается, говорит: нельзя так располагать пульт управления, направлять луч по касательной к поверхности телевизора. А он только так работает.

Е. их пригласила приехать в гости в Израиль. Тут по радио объявляют: тур стоит 300 000 рублей. Я им объясняю: она хочет нас принять по официальной цене, денег заработать, это пять тысяч долларов. За такие деньги можно поехать из России и снять пятизвездочный отель.

Мы тут обсуждаем дипломатические задачи. Первым делом нам с Ю. нужно в посольство Ирана. Только я стал английский подзабывать. А они другим займутся.

Меня кормят, дают бутерброды с маслом. Он: а раньше в Швеции ты не увлекался. – Тогла я не распробовал, был период аскезы.

Мне нужно купить блок питания. Торговля идет в большом стеклянном здании. В нужном мне отсеке висит объявление: закрыто до 17-00. Однако девушки-продавщицы показывают мне образец со второго этажа, кричат, зазывают. Пытаюсь найти вход сбоку, но там пустой отсек, а за ним, говорят, совсем другой магазин.

Я их спрашиваю, можно ли косметически поправить угол квартиры, а то за нами долг 19 рублей. Они, подумав: ладно, так и быть, за тысячу сделаем. Я гляжу – там огромные трещины, стена в каких-то разводах и паутине, все равно ничего не выйдет.

На этой кривой намагниченности есть линейный участок

Нужно хранить память,
Свет равен двум светам
В демократической модели.

Он: после такого можно почить на лаврах. Говорю, все же за это точное решение стоит наградить его аплодисментами. Складываю ладони для хлопков, но никто меня особенно не поддерживает. С. скептически: Да… с 1983 у него было несколько прекрасных работ.

Объясняю, как устроено мнимое математическое пространство. Рисую на доске две оси, по оси абсцисс – только положительное направление. Даже единица – мнимая экспонента, вокруг нее можно крутить. Что-то слишком красивый у меня почерк мелом.

Есть Иерархия: Президент, Председатель Верховного Совета, Председатель Ученого Совета,.. А вот обычный профессор не при делах, тем более что Т. – известный диссидент.

Я организую ее творческий вечер в зале, проверяем микрофон – слышно отлично. Иду на задний ряд, миссия моя окончена. Впереди поклонники обсуждают английскую поэзию, возвращаюсь к ним. Он объясняет мне жесты, движение большого пальца: нужно смотреть на строение ладони, тогда все получится автоматически.

Я жалуюсь на здоровье, насморк. Она: вот все и прошло. Только повернулся на другой бок.

…Идем с Ю. по лесу, он останавливается возле дерева, топает ногой. Появляются грибы, только не очень благородные – типа волнушек, такие собирать не будем. Возле других деревьев похоже опята – странно, еще не сезон, впрочем их немного, только начало.

Обсуждаем проблему с С. Говорю, в это теории все закопано в какие-то архивы, нет явных исполняемых файлов – а вот в этой есть. Он выражает сомнения: слишком уж все весело. – Вот именно, пока весело, надо лействовать, а то зажмут в узкие рамки, ничего уже не сделаешь.
В подъезде возле почтовых ящиков пытаюсь отцепить от непонятных старых устройств зеленые телефонные провода – пригодятся для научной работы. Однако он припаяны – придется отрезать.

Как последний штрих запихиваю мешок с лекарствами в свою сумку.

Сказка. Он, заболев, взял с собой жить трех животных – медведя,.. и заботился о них. Да… сказал председатель профкома.

Во время совещания ко мне подходит А., просит совета. Ему поступила просьба о поддержке чего типа депутатского дела. Говорю, зависит от того, политика ли это или есть математическая конструкция.

Мне нужно получить свое пальто, а очередь в гардероб стоит большая. Находится выход: нас просят перейти к окошку в противоположной стороне зала. Я успеваю встать туда чуть не первым, однако передо мной женщина. Но она проявляет сострадание, отдает мен свой номерок.

Мне нужно сдать ключ, отъезд около часа. Спрашиваю женищину у поста в коридоре, та объясняет: Сдавать в комнате 112, но она сейчас в отпуске. Можете отдать кому-то из своих в комнате 10, они потом сдадут.

Мне делают анализ крови, говорят: показатели  никуда, вот целая таблица. Я: позвольте, вот прошлогодние, там все в порядке. – Это понятно, теперь держали гораздо дольше, целый час.
Ладно, пробирка в карман, а оттуда еще звонок по сотовому от Л. Нужно ли брать?

Наконец нам выдали тираж книги. Я рассматриваю экземпляры, что-то не так с бумагой – книга какая-то слоеная, часть листов желто-серые, ошметки выступают за переплет, приходится руками подравнивать, обрывать края под корешок. Говорю: по условиям договора бумага должна быть белая, это обман. Заглядываем на последнюю страницу с данными – там этого нет.

В статью нужно включить дополнительные ссылки. Это делается специальными командами в ТеХе. Однако за ними должна стоять материальная основа, выход во внешний плотный мир. Чувствую сильное напряжение.

Он рассказал об опасных действиях, предпринятых адвокатом: тот разбивал головы, любые.

Захожу в комнату к Ю., там новые молодые сотрудники. Хочу поговорить по научным вопросам, но вижу: они мою картоеку выложили, чуть не на выброс. Спрвшиваю, чем она им помешала, не понравилась? Говорят, освободить помещение, крайний срок один день. – Ну зачем так? Можно не торопясь, толстые журналы сдать в библиотеку.
Ладно, показывают мне новую книгу, хотя переплет уже наорван: про эллиптические функции. Говорю, это Т. может пригодиться – насчет колебаний маятника.

Нам проводят киносеанс. Хотя предварительно списки собирали, на входе в зал билтеов не проверяют – просто предлагают проходить на свободные места.
Тут еще заходит известный зарубежный физик Х., просит у меня книгу. Говорю, она на русском. М. говорит: завтра наверное соберемся на Гватемалу. – Я не знаю, что это такое. – Это где выставка оружия на улице. – А, это под Сысертью (или под Пышмой, вечно их путаю). Я там бывал, у меня даже фото есть, только фотоаппарат не захватил. Ты с компанией туда? – Не обязательно.
Едем в трамвае, тепло, солнце светит – первое марта, весна.

Самоудовлетворение… в рамках мечты городА не насыщаются

Я кормлю свои вещие сны.
Просветление должно быть больше жертвы и гибели.

Мне на экзамене по математике дают смешное задание – подставить правильную цифру в обозначение  SU(N).

Мы с Ю. разделились – он идет понизу, а я поднимаюсь на снежную гору. Ледники 6340 разновидностей, ошибки, но я тут. Наверху опять смотровая, уникальный вид. Все начинает рушиться, идет лавина. Меня спасают какие-то железные конструкции внутри горы – дзоты, оставшиеся со времен гражданской войны, построенные красноармейцами, - цепляюсь за них, удается удержаться. Ю. уже в подъезде, он не дождался меня.

Я решил уйти со службы. Говорю, жаль, что времена Вандеи прошли. Во дворе церкви на газоне лежит большая икона – вертикальное изображение святого, похоже типографская копия. Хотя тут свидетели Иеговы, есть и более ортодоксальная – католическая и православная традиция.

…Мальчики, которые проснутся, - они не только поймут, но и потушат пожар Земли. А как делить Нобелевскую премию?

…наличие расширить – и будет, будет… но муть, но пена…

Я на берегу, но пляжа нет – только крутая стена. Приходится карабкаться по ней, цепляясь за выступающие камни, ступень за ступенью. За мной следует мальчик, как бы не упасть назад, увлекая его. Вот наконец квадратная смотровая площадка – как на верхушке пирамиды. А дальше что, спускаться?

Надо бы как-нибудь достойно завершить отпуск, искупаться что ли. Однако не получается – одежда не та, да и погода, лишь покупаю пару румяных яблок. Возвращаюсь к своим, кладу их на стол – а там уже несколько таких есть. И ще несколько ягод желтой черешни. Пробую ее, прашиваю Т.: будешь есть? – Нет, я черешню не ем.

Семья сэра Френсиса Дрейка обсуждает способы отделаться от пиратского прошлого, освободиться от долга. Вариант – отдать государству 9000. Вот дети гуляют на площади Коммунаров, что на Ленина-Московской. Этот участок потянет на 900, нынче все подешевело.

Мне нужно получить справку, делаю заказ, а женщина куда-то уходит. Болтаюсь по зданию, тем временем покупаю масло. На столах эзотерические книги. Там еще учитель, но ему не до меня, он с родственниками, потом спит и уходит. Наконец она приходит, а все забыла. Я говорю, жду вас с 12 до 18.

Мы проезжаем на трамвае мимо двухэтажного особняка, охраняемого спецслужбами. Он на ходу выпрыгивает. Мне прищемило руку дверью, но я его не выдал. Они говорят: в том доме есть второй выход.

Структура бетона (дворец Навального?)

Молодой человек говорит: лягу в больницу. Я: ну а каковы твои дальнейшие планы на длительный период? Нужно ведь планировать стратегически, это как игра в шахматы.

Мне нужно на английский в университете. Расписания не знаю – висит на стене только для 2 курса, хожу по этажам в поисках аудитории – то ли четвертый, то ли пятый этаж. Попадаю даже на шестой, может там кафедра. Захожу класс, там за столом молодая брюнетка, здороваюсь (вообще-то стыдно, я на занятия не ходил, даже преподавателя в лицо не знаю). Однако что-то не так – в аудитории пожилые люди…
Меня направляют к тренеру, он будет проводить занятия по реабилитации. Но вначале с ним в схватку вступает В. Он силен и вначале уверенно побеждает тренера завхатом сзади. Однако затем тренер берет реванш, так что В. печален.

Битлз: рождение мира из музыки (почти по Ницше?).

Путин готов снять Кудрина, а Украину лишить контакта, если среди участииков тендера не будет украинцев.

Я на занятиях
Методы решения кубического уравнения.
Курсы stands rotation с последующим экзаменом занимают целый день
Спрашивают, откуда цитата. – Говорю, из первоисточника, из Кафки – они смеялись до колик, держась за животы.

Процесс жарки котлет таит ряд тонкостей, необходимых для избежания яда. Можно в его середине добавить фарша, будет алхимическое взаимодействие жидких и твердых фаз, все распределится неравномерно.

Она задерживает меня и всех остальных – хочет взять заранее все пробы. Зачем? Ведь потом все изменится. Объяснение: старается на данном этапе определить лучших.

Покупаем с Ю. одежду, белье – с размером не все в порядке. Он говорит: Председатель есть приседатель, я только председатель. Письмо в Магнитогорск. Меня будит звук будильника, которого нет, - возможно, с улицы.
В земной части коридоров… я потерялся… больше нет… только карьеры, роет ямы экскаватор, гляжу в пропасть, вода отсвечивает голубым… перерыв восприятия

Меня записали в поликлинику на прием на 11 мая, но ведь это выходной в связи с днем Победы, да еще воскресенье..

Мне предлагают доделать кольцо святого, расширяю отверстие в дереве круглым напильником. Предупреждают: нужно следить, чтобы не оставить слишком тонкий ободок, а то кольцо может сломаться.

Проезжаем на машине по полю, вижу чудесные колосья пшеницы – в них тысячи мелких зерен, явно нерукотворные. Делаем остановку возле книжного магазина: из окон видно много полок, но книги старые, советские, классика. Входим, но нас прогоняют – здесь одновременно библиотека, не должно быть путаницы. Пробуем с другого входа, а там прилавок, доступа к полкам нет…
Нас втроем поселяют на ночь для отдыха в комнату с двумя кроватями. Выбираю себе узкую, ложусь прямо в ботинках, укрываюсь тонким одеялом – пусть они сами разбираются.

Теперь мы на курорте, ищем место для ночлега. Заходим в рекомендованный дом, спрашиваем Максима, а его нет. Говорит, вас это помещение устроит? – а там шкафы наставлены в темном зале, за ними какие-то углы и коридоры. Понимаем, что в итоге достанется проходная комната, лучше поискать другие варианты.

Перерыв в лекциях, выхожу во двор. Мне бы искупаться, но одежда и полотенце на железном школьном заборе. Переговариваемся через него: дальнейшие занятия отменяются из-за карантина.

Чубайс назначается руководителем малых цифровых технологий

Они не слушают моих ценных замечаний, продолжают свой диалог

Они тут всю систему разобрали. Три цветных провода отсоединены, мне приходится обратно  соединять, лезть в железную коробку неудобно, туго винты затягивать. Толстый красный провод похоже вообще обрезан, надо зачищать. Интересно, кто такое мог за ночь сделать. А он тут рядом за столом сидит, своим делом занялся – когда мне нужна помощь.
Мне нужно починить сразу несколько приборов – не только компьютер, но и кассетный магнитофон. Задача – как присоединить его к компьютеру, вывести информацию о файлах на экран по кабелю. А монитора на магнитофоне нет…

Обсуждаем проблему Кондо, он говорит: есть решение Абрикосова 1974 года. Я: есть точное решение, там линейная теплоемкость и закон Кюри-Вейсса, что совсем нетривиально, никакой Абрикосов не поможет.

Хожу по Ашану, прицениваюсь к товару. Спрашиваю насчет носков, женщина говорит: Опять вы? Есть один зеленый, 40 рублей. – Нет, мне лучше пару. Еще бы мне блокнот, а предлагают книгу – всего 150. Смотрю – содержание слишком светское, что-то по бизнесу, и бумага плохая, серая.

Мы с А. играем в игру без алгоритма. Перед нами пиала с распаренными сухофруктами и овощами в компоте. Нужно по очереди вынимать что-то щипцами и съедать, можно и пропускать ходы. Я долго думаю, наконец выбираю отросток цветной капусты – наиболее диетическое, не повредит. Объявляют, что у нас теперь по 2,5 балла.

Обсуждаем у доски сингулярности плотности состояний. У них какие-то сложные теории, основанные на вычислительных методах. Я: А вы учитываете феноменологию? При определенных соотношениях обменных интегралов должно быть логарифмическое усиление. Л: Вот он нас и поймал. А. мне: Пусть они копошатся, у нас своя нетленка, надо публиковать.

У меня под диваном три (как сказать – пары?) электронных часов, не могу с ними разобраться. Одни подаренные, две других где-то нашел, их качество сомнительное. В принципе по ним можно не только узнавать время, но и смотреть кино. Однако не слишком получается – нажимаю на кнопки, а только темные экраны. По одним (которые исправные) хоть время удается смотреть, но оно выходит разное. Никак не могу проснуться, пора ли вставать.

М. идет моржевать (оказывается, пруд от нее совсем рядом), не одеваясь, неся кипу одежду и полотенец. Вижу, как она далеко заплывает по волнам хорошим стилем.

Мы переезжаем, проблема – как поступить с цилиндром сливочного масла. Можно часть отрезать, остальное оставить ему, пусть расплачивается. Она возражает: мы уже заплатили.

Иду по траве. В ответ на его критику моей походки говорю: Мое поведение соответствует моему состоянию. Ходить прямо как идиот – не продлевает жизненного срока. Много ты понимаешь!

Они решили поменять всю одежду. Смотрю – забрали, у меня теперь никакой нет, даже недавно купленной, просто голый стол. Иду в их комнату, собираю все свое в мешок для стирки, несу обратно, у него даже ремень оторвался. Он мне навстречу, видно хочет препятствовать, я говорю: Что ты как фашист в черной рубашке, я тебя проволокой – как розгой!
(Вчера читал насчет замены проволоки в маске)

Семинар с утра продолжается, а М. еще спит…

Я трех переросла

Его скорость больше скорости света в среде, поэтому в Европе лечит (от старости и смерти?) стариков… потеряла работу

Для того, чтобы подать в отставку, нужно предупредить за полгода.

Они показывают мне систему девяти центров, дают философские названия. Я говорю: должно быть семь нижних сефирот, значит два лишних, давайте вычеркивать; даже подбираем кандидаты. Или уж, если так хочется, 12 членов колеса сансары. На последнее они прям обижаются.

Славное место на этом ледоколе – даже для тех девушек, что были повреждены в битве (Титаник?)
Как говорится… воткнуть в это место ракеты

П. пригласил меня на экзамен в университет. Смотрю – все расселись за партами в большом зале, человек сто, это далеко не одна группа, как договаривались. Время идет, уже 15-00, а преподавателей нет, говорю – будем начинать. Вот за столом несколько девочек, говорят, они поумнее, посильнее. Подхожу, а они отнекиваются, пусть, мол, первым будет этот парень. Спрашиваю его про строение атомного ядра – из каких частиц. Он молчит, потом признается: я вообще ничего не знаю. Ну что ж, пишу на тетрадном листочке: н/з, незачет. А он ходит между рядами, что-то выпрашивает: я знаю соотношение неопределенностей.
Теперь доходит очередь до девушек, они мнутся, как будем отвечать – по билетам? Я: будут дополнительные вопросы на понимание. Они с кипой исписанных листочков…

Познакомился с ней на собрании, она спрашивает: А можно я буду здесь оставаться, мне некуда идти? Говорю, пожалуйста, только надо сидеть за партой тихо, опустив голову, не шуметь-не говорить.

Я болею, температура 38 по ртутному термометру. Все же выхожу в город. На улице на прилавках торгуют комиссионными книгами, можно и под заказ. Молодой человек берет стопку поэтов Серебряного века. Иду дальше – город резко обрывается (видимо это лишь декорации), начинаются пески-барханы. Осторожно ступаю по ним, вроде не проваливаюсь. За ними красивый обрыв, надо бы сфотографировать, нажимаю кнопку, но во сне может не получиться.
(Сюжет: Утром проверяю фотоаппарат. Кадр получился, хотя немного смазан, цвета запредельные.)

Мне задают загадку: что такое nick@nick? Объясняю: это nickname – кличка. Она только рада, вернется к нему.

Смотрю новое издание задачника Демидовича по матанализу. Даже там значительное место уделено ковиду. Подробно объясняется, как он распространяется по контурам водорода.
Мне нужно на прием в 40 больницу, там есть знакомая девушка. Но она сейчас в Петербурге, регулярно туда уезжает, как найти ее. Так и жду в коридоре.

Захожу в свою комнату в институте, а там за компьютером сидит А., мой знакомый, крупный олигарх по нефтяному бизнесу. Не сразу узнаю его (это ты? - вид какой-то скромный), да и он меня не стремится признавать. Он решил пополнить свое образование на каком-то техническом факультете. Вообще, теперь нам тут придется перепрофилироваться на математику. За вторым компьютером его сотрудник, будем с ним заниматься распределением простых чисел.

Смертельно опасное соревнование – кто доберется до цели первым. Я вижу: он уже выехал на своем автомобиле. А мне придется сначала разобраться с ней – отношения очень сложные. При встрече она стреляет в меня в коридоре, пока не кончились патроны, только тогда удается связать ее. Чтобы прояснить эти отношения, нужно решить дифференциальное уравнение. И нужно закончить слово. Я объясняю, что на самом деле вариантов только два: разделенный или разделенные.

Нужно внести разумную плату, хотя бы серебром. Они пытаются по очереди взломать код, но уже поздно. Я ухожу, унося свои книги. Двухстворчатую дверь закрываю за собой на обычный висячий замок.

Идет соревнование по гречневой каше. Каша загружается в пластмассовую канистру, выигрывает тот, у кого получится больше. У меня есть преимущество – я сам контролирую вес, и еще могу дополнять. Моя получается тяжелее грамма на три. Предлагаю поставить обе канистры на две чаши весов – их точность грамма полтора. Моя должна быть тяжелее. А что если еще будут проверять по вкусу?

Я на свой трамвай опоздал, сажусь на восьмерку, она идет немного за угол. Смотрю – на полу возле выхода, прислонившись к перилам, расположилась М. – вот так встреча! Первым начинаю разговор – как дела? Она подхватывает: Расскажу историю своей жизни с Сашкой Рогозиным, его уже нет… Замечаю, что я давно пропустил свою остановку, мы уже проехали площадь (вообще-то восьмерка тут не ходит), красивые серо-голубые дома.

Мы думали, что все потеряно, но оказалось, что И. на нашей стороне. Он даже готов сам платить по шесть тысяч, чтобы осудить каждого преступника.

Объясняю даме: массаж глаз недостаточен, нужно все лицо.

Нам нужно до обеда определить швейцарские дела, написать конституцию конфедерации. Никак не могу собрать народ. А затем Голландия – она ведет экспансию на Запад, судя по карте захватывает Европу. Но кто-то ее остановит, возможно, Испания.

Покупаем в пустом доме сувениры, в том числе открытки с черно-белыми видами Саратова – по 78 (дороговато будет). Говорят, этот дом не рухнет. А он все-таки рухнул.

Собираемся в авиаперелет втроем с М. и П. – похоже, в Петербург. Я предаюсь воспоминаниям – там разруха, все центральные станции метро закрыты, непонятно, как добираться. Машинально сдаем сумки, даже ту, что на плече. Как же я без нее? Да и у П. в багаже остались фломастеры.

Он приходит в мой номер со своими порядками – открывает окно, на кухне что-то включает. Что ж, я ухожу в другой – степень свободы имеется. Однако он приходит и сюда – тут уж мы втроем. Возвращаюсь обратно, а там его постель свернута, пристроиться ему негде.

Объясняю практику сверхчувственного восприятия зверям в соответствующем храме. Это не так уж сложно – достаточно коснуться лапой, дальше само пойдет.

В. говорит: только я умею держать паузу в стихах, могу это продемонстрировать в их кругах. Я: тогда запиши на смартфон, мы можем в сети опубликовать образцы. Ищу опции на своем телефоне, наконец нахожу – записать разговор. В это время ему звонок на его смартфон от какой-то Мариты. Он объясняет ей: вот, заехал, а теперь не могу вернуться – понятно почему, и ограбить могут.

Уравнение в единицах скорости света легко решается, и кусок пирога.

Никак не могу заснуть, пытаюсь всеми силами, даже выхожу на улицу. Хотя еще темно, на юге виден краешек восхода, значит выспаться не успеть. Подхожу к доске с объявлениями, что бы такое написать полезное перед внутренним взором…

Мы в номере гостиницы втроем обсуждаем научную тематику. Один рассказывает про корреляции, я ему говорю: это наверное у вас многоэлектронные операторы. Другой – про классическую физику, затухание Ландау в плазме, это будет взаимодействие миров.

Настраиваем на балконе фототехнику, всякие провода. И обычная столовая вилка, но она падает вниз, безвозвратно потеряна.

Они говорят – язва, проверяют – шесть на восемь, мол осталось несколько лет. Я говорю, тогда надо решать проблему с проливами, хотя бы один нам. И Швейцарию включить в СССР – чем она лучше Калининграда.

Иду по университетскому коридору, захожу в аудиторию. Говорят, готовьтесь – сейчас придут вас фотографировать в четырех ракурсах. Мне это не подходит, такой метод слишком дорог, в другом месте будет дешевле, иду дальше. В коридоре на столах раскиданы книги, а продавцов нет – можно брать свободно. Например, стихи Гоголя – книжка-миниатюра.

По ошибке ставлю на газовую плиту большой кувшин с фильтром для воды – вместо чайника. Туда же брошено лекарство от коронавируса, то ли сухая вакцина. Раствора получилось слишком много, концентрация малая. Но он весь предназначен для элиты.

Случилось происшествие: кто-то на лыжах на проспекте, на проезжей части столкнулся с трамваем. Лыжи теперь сломаны, сложены крестом. Несу обломки домой через гору, скрываюсь, - меня теперь ищут, хотя вероятно это сделал не я.

В. стоя читает стихотворение: огонь над крышами… Я узнаю: это Рембо, есть переводы и получше.

Страсти по визе, а билетов так и нет, разрешение он не подписал, Л. ищет другого. Пока прыгаю в окно первого этажа – можно погулять.

У них там новые формулы для точки магнитного порядка, только они вычисляют ее последовательно, по интервалам.

Его приняли на работу, а он все ключи под кайфом сожрал.  Приходится теперь всем, особенно религиозным, выходить на работу даже в выходные дни.

Приключения желтого чемоданчика. Попросил его у И., чтобы перенести бумаги. Отдаю его пустым – он стоит в углу, превращенный в старую раскладушку.

Сидим в аудитории, они пускают по кругу анкеты за 2019/20 год типа листка учета кадров, чтобы мы дополняли. Хотят что-то еще узнать о нас – сами не знают что. Пребывание в Ленинграде? Знание немецкого языка? Видимо нечто стало хуже. Она говорит: мне не должно быть хуже, должно быть невероятно лучше! (Стиль Трампа?)

Учебник по алгебре лежит в верхнем ящике стола над бумагами, я прошу А. разрешения им тоже пользоваться. Осторожно вынимаю.

Прыжки через огонь и три меча – она готова
Посвящение в ислам, лента через плечо

Он оскорбил женщину, и герой его убил. Они начинают его преследовать, стрелять. Заказываем автобус, и чтобы дороге была освещена. Идем жаловаться к герцогу, а он похоже как раз разговаривает по телефону с обидчиками, придется все ему объяснять, кто виноват.

В здании внутренний двор, похожий на исламский. С одной стороны еврейский книжный магазин то ли библиотека, он пока закрыт, приходится второй раз зайти. По стеклом также вырванные произведения из советских журналов без обложки, цены в шекелях смешные. С другого входа английский магазин, что-то типа колбас.

Притча о магнитофоне. Вот он старый, кассетный, лежит в разобранном виде на диване, внутренности раскиданы, занимает полезную площадь. Нужно чинить, проблема с транспортировкой. Отправлю-как его в Штаты, там ему и место. А инструкция для конспирации на норвежском. Так и оформлю.

Гуляем в компании с С. и  Ю., идем по трамвайным путям. Заходит разговор о Мастере и Маргарите. Несмотря на сомнения С., я объясняю: это однозначно индуизм. Неумолимо действует карма, особенно это заметно во второй части романа – где про Иешуа. Еще одно подтверждение – у Пастернака: Но продуман распорядок действий, и неотвратим конец пути…

…Предстоят похороны, а по слухам она возможно жива – тела нет. Приходится мне предупреждать приглашенных знакомых о возможных неожиданностях. Веду с А. на прогулке осторожную беседу, деликатно намекая насчет мистики в данной ситуации. Впрочем, он человек опытный – поймет. Наконец время ритуала пришло, встречаю знакомых в институтском коридоре – они все же пришли, захожу в зал. Гроб стоит, но кто в нем?

Знакомлюсь с дочерью важного лица. Она невысокого роста, с ней есть о чем поговорить, что-то в области биологии. После разрушения нашего научного центра ее отец строит новый, он завладел территориями. Он суров: надевает ошейники на студентов, которые нарушают дисциплину – не ходят на занятия, а собираются на свои тусовки в период пандемии.

У нас во дворе автобус, там принимают объявления о знакомствах. Есть и такое же окошко при входе в подвал. Женщины подходят, стучат, но все закрыто.

Принимать эти средства вместе с занятиями наукой. И девочкам достанется.

В Магните уценили батоны, поскольку они заражены с вероятностью 2-5%. Аналогичные проблемы в трамвае, где я еду.

Они тут собираются выселять Ю., только СВ может помочь…

За границей действует тройственное правило.

С. почему-то оказывается соавтором нашей статьи, нужно ему послать на утверждение. Он пишет на бумажке адрес, только какой-то очень длинный и сложный. Еще говорит: ламе О. с женой негде жить, им нужно на долгое время, хотя бы месяца на три. Я в раздумье, как им помочь: а на короткое время не подойдет?

Снова триллер, меня посылают в парк, где действуют демоны, приходится от них скрываться. Затем я оказываюсь перед дверью, где действую некие правила. Если, прибегая к небольшому обману,  сорвать возле нее с демона маску, он движется беспорядочно, становится неопасен. Демон Максвелла?

Мышке, говорю, дал посвящение, - теперь она котов не боится. И сам стал летать.
Ночная жизнь в осеннем парке, пока тепло – летают листья, где ни остановишься – задеваешь удочки, просят подвинуться.

Купил в валютном магазине бутылку пива, хочется еще потратить деньги на что подороже. Беру открывашку за целых 5 долларов, это просто бело-голубой пластмассовый гардеробный номерок с цифрами, горлышко бутылки нужно в его дырку. Дома открываю ее. Но пить пока не буду – не сезон, холодно. Впрочем, В. просит, наливаю ему немного. А дальше он сам, наливает еще для Н., больше полбутылки нет как нет, тут уж я возмущаюсь. Ты, говорю Н., мне коньяк купил? – Нет. – Ну и ладно, несу пиво на кухню, - прятать от них в холодильник, а он совсем пустой – его Л. оттаивает. Еще какие-то пельмени готовит.

Что-то наша компания застряла в прихожей, я иду в свою комнату. Туда прорывается незнакомая женщина. Она явно не в себе: принимает меня за своего сотрудника, начинает кричать, что я без маски. Затем срывает со стену картину в ярко-желтых тонах. Выставляю ее, приходится жаловаться своим.

Получаю письма о местоположении Е. – теперь адрес изменился, она в институте не одна. Встречаю ее в холле – она собирается уходить. Я говорю, здесь еще много свободных помещений, вот у меня кабинет рядом, пустим. Она с улыбкой прощается, не пропадайте.

Вклад в свободную энергию универсален даже для бесконечных корреляций!

Я вместе с Г. в поселке Семь Ключей, мы обсуждаем совместные проекты. Должны еще подъехать Л. с компанией. Как-то они добрались, сюда из города есть вип-бизнес-маршрут. Слышу их голоса за дверями института, не могут меня найти. Здесь я, - говорю. Пора нам на прогулку по этому краю. Можно и прикупить кое-что: в холле продают яркие персики по 11 р., за штуку еще баночки засахаренной земляники по 150 р.

Рассказываю К. о способах излечения, ведя его под руку к дивану – почти как Мессинг.

Делаем совместно с В. доклад по редкоземельным магнетикам. Он начинает, народ слушает как-то недоверчиво, в нужный момент и я встаю, говорю свое слово.

На билборде Института белыми огненными буквами плывет инструкция насчет масок, в стихах (жаль, что я не запомнил). При входе на вахте лежат списки допущенных, в основном философы из университета. Беру из коробки желтую красивую маску, вахтерша помогает ее поправить.

В научных трудах Ф. Андерсона и американской фантастике – вся история советской философии. Успеваю пролистать толстый том в черном переплете, что-то уловить, говорю: освоил. Ты, говорит, лучший математик. Наша статья по переходу металл-изолятор теперь снова обширно цитируется, пусть есть и получше. Этот расчет уже никому не повторить, хотя все выглядит как игрушка.

Спускаюсь по горным тропам, по швейцарским водопадам. Вроде бы зима, снег, но местами пробиваются вихревые потоки, что демонстрирует подлинность происходящего. Не все замерзло, не все потеряно. Однако ногам холодно, когда попадаю в воду.
Для общего блага я полностью признаю вину.

В поезде тесно, подъезжаем к станции – стоянка пять минут, все выходят на прогулку на станцию. Я тоже выхожу, но почему-то оказываюсь с другой стороны вагона, между поездами. Правда, можно пройти между вагонами к станции, однако это опасно: как только тронемся, состав обретет целостность, промежутки исчезнут, вагоны сомкнутся.

Для свободной прогулки осталось еще минут 20. Иду в темноте по ледяной кромке замерзающих луж, заглядываю в светящиеся окна магазинов на первом этаже. На вокзале теперь новый порядок – открылся огромный пустой зал, где дают представления варьете. Все места стоячие. Бесплатно ли, да и наш ли это город?

Мой гнев – почему иностранный язык. Хлопаю дверью.
Проблема экспоненты – нужно ли возводить в степень показатель при многократном применении, или ограничиться произведением. Решает Римский-Корсаков.

Лекция по физике начинается в 12-00, мы еще вполне успеваем, нужно только найти место. Студент-негр показывает дорогу в подвал, там римская аудитория. Я думал, что мы придем первыми, но она уже полная, сидят девушки со старомодными прическами. Сажусь ближе к окну. Лектор в смущении, пока молчит, явно хочет рассказать что-то эзотерическое. Раздает свои ксероксы-методички с запретными знаниями, но мне не достается, даже не подходит.

Все основано на ксерокопии обзора по неупорядоченным системам, хотя эта тема для нас не главная. Впрочем, можно попробовать найти хвосты плотности состояний, у них не получилось.

Мозг состоит из трех областей, которые однако пересекаются. Чтобы создать затравку для управления, пишу на карточках три текста, сдавать аккуратно.

В. умер, в парадном зале установлен гроб, он под покрывалом, мне нужно внести данные в его документы на компьютере. Возвращаюсь в комнату – все изменилось: она пуста, голый паркет, он в черном пальто и в берете. Ложусь рядом, получаю от него посвящение – что не успел при жизни.

Чем больше эпидемию стараются сдержать, тем она злее, злее.

В каком-то курортном месте иду с горы, вдруг оказываюсь на выступе, который загибается вниз – обрыв. Спрашиваю пожилых отдыхающих, как действовать дальше, как спуститься. Если бы точно знать, что это сон, можно было бы прыгать.

Рукопись книги нужно сдавать уже сегодня, однако у меня сомнения: на некоторых графиках в разных приближениях есть противоречия, линии разного цвета пересекаются по-разному. Это корреляционные эффекты?
Чехия, Прага, 1944

Мне нужно успеть на собрание, иду на юг незнакомыми дворами, адрес у меня есть, только номер комнаты точно не помню. Осталось минут десять, как раз успеваю при выходе из двоа калитка – я оказался на запретной территории. Стоит охранник, говорит, что я должен зайти с другой стороны. С трудом уговариваю его пропустить меня, позволить выйти. Он хочет проводить меня в канцелярию, я говорю: нет, мне на заседание. Впрочем, путь все еще неясен, подходят коллеги – будем звонить начальству.

Разбираем стол Ю., там в стопке огромная книга Прокла, на благородной плотной бумаге, светло-желтого цвета (это как раньше Библию печатали), похоже на математический справочник, необычным мелким шрифтом. Вот что надо читать!

Сую в дисковод компьютера кусок кекса. Думаю, подогреется –  как в микроволновке, а он рассыпается на крошки. Путин вовремя отказался принимать республики Прибалтики в состав Советского Союза.

Индокитай – что-то по мотивам фильма

В институтском дворе группа молодых людей проводит проповедь. Они разложили на столиках свои рекламные журналы, расставили прямо на земле высокие цилиндры – свитки Торы. Спрашиваю их, серьезно ли они занимаются учение Христа и еврейским языком. Они честно признаются: судя по вчерашней вечерней пьянке – не очень.

Обсуждаем на занятии число i в степени i, народу это непонятно, обращаются ко мне за помощью. Прежде всего, благодаря свойствам мнимой единицы нетрудно доказать, что это число вещественное – достаточно поменять ее знак и перевернуть дробь. Дальше можно взять логарифм – видно, что он вещественный, поскольку логарифм i чисто мнимый. Правда, может возникать многозначность.

Засонщики помогают людям спать.

Ведем М. в больницу, он весел и неадекватен. Первые четыре этажа лечебные, но мы поднимаемся выше – на пятый. Там небольшое помещение за железной дверью, где санитары делают ему укол, он сразу становится спокойнее.

Здесь, в этом зале, друзья, которые давно накоплены.

Выхожу из института вслед за коллегами из какой-то экспериментальной лаборатории. Выход совершенно нестандартный, через подвал, потом через всегда открытые ворота, здесь никакого пропускного режима – буду знать, может пригодиться. Они похоже живут рядом, идут в свой подъезд, я механически поднимаюсь за ними, но тут соображаю, что это бессмысленно, спускаюсь. Дальше может быть хорошая прогулка, но точной дороги не знаю. На пути должна быть река, кажется я ее вижу, но нет – только улица, застроенная новыми зелеными домами. Заглядываю с моста вниз – там какая-то ярмарка-выставка, модные предметы быта, но есть и полки с книгами, пытаюсь сфотографировать. Кажется, я попал на Уралмаш, хотя дороги подозрительно широкие. А вот и река, она разливается в большой пруд, мне бы дойти до узкого места. По мосту ходят троллейбусы, но я даже не знаю, в какую сторону возвращаться – сориентироваться по солнцу по странам света не совсем получается. Почти наугад спрашиваю пожилую женщину, не в той ли стороне вокзал. Она подтверждает.

Учусь технике быстрого плавания при помощи нового гаджета с моторчиком. Вначале все получается, но потом что-то идет не так: я неправильно нажимаю кнопку на лодыжке. Нужно еще правильно организовать среду, - лью на пол воду ведро за ведром, но она только разливается по поверхности и уходит через щели в полу. Пожалуй, придется идти в обычный бассейн.

Чтобы спастись на этой планете, нужно подтянуться, цепляясь за трубы отопления. Вначале передаю свою сумку. Не верю я им, сил может не хватить. Чтобы все верно рассчитать, нужно знать ускорение свободного падения g. Впрочем, оно обычное. Остается манипулировать с плотностью тела, можно заполнить его сухим орехом.

Был проведен тест на карте мира: труба некой длины с пушистым отверстием определяет доходы каждой страны. Когда все выловили, оказалось, что это обратная труба, ведущая вниз. Теперь все сначала.

У меня сегодня плотное расписание: встречи в институте (нужно успеть к 13-00), еще университет – там должны провести обследование-миографию (изучение проводимости). Туда попасть трудно: территория окружена,  дворы перекрыты, на вахте строго, разве что поможет рериховский значок, который мне дали на этот случай. Иду по улице Свердлова, взлетая по неровным лестницам.

Иду по ул. Малышева, пытаясь найти свой банк. Здесь многое изменилось, дома разрушены или ремонтируются, покрыты красными транспарантами с названиями новых банков, которых здесь не было. Пожалуй, мне не дойти но нужного.

К одномерным медным соединениям тоже можно применить гибридизационную модель. Тогда через щель (или ширину пика) можно определить восприимчивость, а также кинетические свойства.

Провожаю  А. по ул. Куйбышева, - последние теплые дни, колосятся травы, раздолье для прогулок студентов. Оказывается, ему нужно лечить зубы. Он исчезает в боковой пристройке, набросив на голову платок.
Числа Фибоначчи задают мир, надо бы узнать их связь с высшей алгеброй, теорией колец, посмотреть в Википедии. А. математик, но он не знает. Фибоначчи объяснил в веселой логике, почему человечество не могло произойти от Адама и Евы. (Обычно обсуждается задача о кроликах.) «Относительно операции кругового умножения множество натуральных чисел образует о-кольцо Фибоначчи».

Оператор нашей жизни описывается уравнением Фредгольма

Хочу немного отвлечь и развлечь раненого Ю., открываю словарь на букву g – таких слов совсем мало, один столбец с небольшим. Предлагаю ему назвать хотя бы 10 слов на ж, географические названия не считаются, на zh – тоже не то. У него получается только одно слово.

Л. решает уплотнить книги на стеллажах, чтобы освободить местов комнате. Он заполняет все свободные места на полоках. Ярко-желтые журналы JMMM отправляются на задний план, теперь мне их не достать.

Во времена гражданской войны девушку насильно ведут в здание, остригают, запирают, сажают за стол. Здесь она должна научиться играть в шахматы. Вероятно, это биография Веры Менчик.

Меня загоняют на сборы. Дали подписать классическую правду. Я не смог отказаться, придется ждать вызова. Даже из здания нужно выйти до 23 часов. Мне показывают схему – набросок, сделанный от руки.

На этой дорожке парка нужно лечь на спину и поболтать ногами для отчета об окончании гранта. Особенно это касается молодежи – как они станут действовать, когда нас не будет.

Произношу публичную речь на несколько ломаном английском – опыта давно нет. Рассказываю о Голландии, потом о Южной Африке, о бурах, принесших туда как цивилизацию, так и угнетение народа. Объясняю, что их язык весьма близок к голландскому. У слушателей возникает сомнение и насчет сроков – говорят, не больше века. – Ну что вы, эта история со времен великих географических открытий, триста-четыреста лет.

Артикулируя, перепечатываю немецкий текст до мозолей на пальцах. Содержания не запоминаю, встречается Исландия.

Мне нужно познакомить Б. и Л. при посредничестве С. Однако момент упущен, Б. дома нет.

Она направляет на меня револьвер и произносит гневные речи. Тут подходит другая женщина, гнев первой обращается на нее, она стреляет. Патроны закончились, она возвращает мне револьвер со словами: раз у тебя есть другие отношения.

Заметный релевантный стол – проверка проходит без питания в Америке. М. сделал заявление и уехал – у М. так работает.

Мои куда-то ушли, кажется они в театре, я пока шатаюсь по двору. Мимо проходит ЛД, зовет меня в гости к себе, говорит: В. скоро подойдет. Усаживает меня на диван, предлагает поесть, а я правда голоден. Дает тарелку,  картошку с мясом, только есть не очень удобно – прямо на коленях, она разве что салфетку протягивает. А вот и мои толпой вваливаются.

М. и Т. ведут свои беседы, и меня привлекают, затем предлагают прерваться, уходят за угол киоска, слышу их голоса. Время уходит – видно им не до меня.
Работать и спать можно здесь. Дело однако в том, что данный район Томской области расположен на границе с Турцией.

Разбор этики Кьеркегора для внешнего и внутреннего (в буквальном смысле) употребления. Ее применяют китайцы, летают драконы.

Мне нужно найти в городе спокойное место, чтобы позвонить другу. Захожу в парк, иду вдоль ограды – здесь должно быть поменьше людей. Собирается туман, видимость пара метров, это и есть расстояние до ближайшего человека – дальше уже идти некуда, все мы как в шахматных клетках. Жертва оленя Куру (или Руру?).

Стою возле университета на Ленина, Ю. мне свою книгу выносит, говорит 500 р. Даю тысячу, а сдачу она не вернула.

Я тут проповедую свою теорию насчет приближения Н1, Л. благосклонно соглашается ее выслушать – когда мы уже гуляем на крыше, видно я его уже достал. Однако до двух нужно успеть в столовую. Там котлет уже нет, дают пельмени за 32 коп., черный хлеб и кекс – непонятно, сладкий или нет. Боконизм – только формальное учение, оно никого не спасает. За всем этим стоит учение Америки.

О. заходит в мою, квартиру, просит шерстяные носки. В четыре часа ночи отключат воду.

Только кровью бывает трудно прописать оценку в общественных местах.

Заказываем журнал в библиотеке, а статья не та. И компьютер увели, нужно вниз за ним.

Хожу по ленинским местам, специально сюда приехал. Это какая-то деревня, но огромная библиотека, там можно заказывать научные журналы. В общем ничего мемориального не видно, может быть ближе к станции? Иду туда, все больше сараи.

Л. приводит цитаты из Ницше по довольно мирскому поводу.

Сижу себе, подходят две красивые кошки. Одна говорит мне: я против вас, называет по имени. Не придаю значения, но она незаметно кусает за ногу. Ничего, ушла.

Хожу по почтамту между окошками в тщетных попытках сдать документы и бесплатно позвонить. Они заняты либо закрываются.

Новое развлечение в практике йоги то ли телекинезе – нужно, держа в руках сосуд с жидкостью (возможно, это жидкий азот) усилием мысли поднимать или опускать ее уровень, как у термометра. У Е. это хорошо получается, она передает сосуд М. Он тоже неплохо делает, ведь я его когда-то таким штукам обучал. Наконец передают мне, почему-то у меня в руках фужер с чем-то типа шампанского, получается только поднять жидкость через край, - хорошо, что на стол поставил.

Произношу речь в защиту белых людей. Они ничего не жгут, проявляют сострадание, блаженны как миротворцы. В этом собрании то ли вообще меня не слушают, то ли проявляют подозрение и недоверие.

ЕГЭ 40 лет, осень, дождь. Вокруг города трасса-кольцо. М. уже прошел эту кругосветку, предстоит и нам. Пока отношусь несерьезно, пробую подняться на следующий уровень по веревочной лестнице. Потом думаю спуститься назал, но обратной дороги нет – вслед за мной лезет еще человек. Он каким-то образом оказывается на самом верху первым, а я не могу переступить порог. Он зовет на помощь, я как-то подтягиваюсь, все тело болит. Дальше крутой перевал, как будем спускаться?

Захожу в свою квартиру, только пустая комната, голые стены. Два следователя, мужчина и женщина, что-то измеряют своими приборами. Я: Что?!
Она приводит меня в пустоту и пламя.

Передо мной бегает серая меховая крыса – с большой головой, будто составленной из лоскутов мягкой ткани. Бежит в другую комнату, затем возвращается, прыгает со спины на мою одежду. Прошу помщи у А., она смахивает крысу, топчет ее. Справшиваю: А нельзя было ее впустить? – Нет! – Все собираются.

Пока ничего не желаешь, надо бы разобраться. Селиверстов

Ходим по лесам, наша цель – найти Изумрудный грот. Вот серый тоннель, и кажется то, что нужно – красивые и высокие деревья с ярко-зеленой хвоей на пути. Как ни странно, это большая, но в целом обычная комната, у стены большой стол, рядом обитое белым кресло. По стенам стеллажи с книгами – в основном старые библиографические справочники. Побродив, замечаю, что есть и нормальные книги – труды Кастанеды. Это полки помечены табличками – библиотека Изумрудного грота. Двигаюсь дальше – вижу обычный город с многоэтажками, комната открыта ему. Теперь уже ничего необычного. Пытаюсь сфотографировать остатки красоты, но остается лишь пара немощных сосен, к тому же вечереет.

А. подходит ко мне в вестибюле института, поздравляет с днем рождения, говорит – это новый этап в моей жизни. Приглашает меня на семинар по буддизму (ранее он сделал по этому поводу рассылку по почте). Что ж, приходится идти за ним, хотя у меня в институте остались неотложные дела, вряд ли успею вернуться. Впереди по лесной дороге идет знакомая женщина – выходит, и она туда же. Еще встречаю Ю. – оказывается, и он в курсе (не ожидал от него таких познаний), идет с нами. Говорю ему: хорошо бы найти хотя бы одного ученика без задатков учителя…
Начинаем занятие. Для порядка интересуюсь: можно ли использовать специальные термины, будем ли переходить к тантре? Остается смеяться – как Далай лама.

Я убежал из острога, хожу-брожу в простой крестьянской одежде с рыжей бородой от деревни к деревне. Только вот зря женская рука сняла с моей правой щиколотки бронзовые кандалы. Всплывут они еще.

Мы уже сыграли Гамлета, я в главной роли. Теперь другая пьеса – по моим произведениям. Однако мне нужно добежать по мосткам через пруд до берега – на сцену. Если не провалюсь – можно начать представление, будет театр одного актера.
Читается пьеса о судьбе Алексея и его невесты В. Вначале он выскакивает с докладом об электронных расчетах, но это другой Алексей.

Доклад «повара» Пригожина о применении топологии в теории сплавов. Получается очень ярко в буквальном смысле – все сияет.

У меня на сотовом звонок – проявляется фамилия Пятигорский и сразу сбрасывается. Наверное, он хочет позвонить по скайпу, но не получается. Перезвонить ему по стационарному? Человек авторитетный, из вежливости надо вспомнить, как его зовут. Мне подсказывают – как-то типа Ильхан. Что-то не так. Григорий? Александр?

У нее дракон с именем, он прилетает по зову. Я не называю его по имени, чтобы экономить волшебную силу.

У нас тяжелые переходы по улицам и подвалам, возможно Исход. Еврейский юноша совсем обессилел, идти не может, подставляю ему плечо, идем вместе. Обсуждаем с ним евангелие, знает ли он по-гречески?
Затем начинается собрание за столом у Р. (кто это такой – знал, но честно забыл). Я встреваю, говорю, здесь все едино, видно даже по созвездиям – это банальная кАббала. Они переглядываются, хотят уличить меня в безграмотности, мол правильно кабалА. Я: Ну и что, от этого легче стало? Не важно, как мы живем, важно, как мы понимаем.

Термодинамический переход в оцк решетке – таинство – свадьба. М. читает лекцию и проводит обсуждение в детском саду.

Неправильный знак в спектре состояния рассеяния бозона на фермионе. В результате кот ушел в подвал и погиб там.

Вслед за эпохой научной жизни в в Европу всегда приходит эпоха фанатизма.

История любви. Она отказала ему. Теперь он весь вечер держит ее на расстоянии, соблюдая приличия, несмотря на все ее попытки что-то изменить.

Собака способна сделать мое фото, но для этого ей нужно подплыть ближе – через глубокий ручей.

Ассистентка со смешным именем Фы Ты пришла 76-й. Теперь ее свойства будут рассматриваться в обязательном порядке. Книга тяжело называется, но приводит к таянам времени.

М. уже два года как живет в Италии, принимает посетителей лишь изредка за своим столом. Мы составляем для него стихотворные меморандумы, проводим чтения. Так начинались обе мировые войны.
В этот раз я зачитываю доклад, включающий цитаты из сакральных текстов и сновидения, получается как-то с запинками.

Смотрю, идет торговля марками, за стеклом выставлены яркие серии. Цены какие-то несуразные, по несколько тысяч, а набор марок Монголии вообще 94000 с копейками. Поясняю спутнику: в каталогах такие цены может и есть, но продать по ним не-воз-можно. Он: цены эгоистические, как и на оборудование. Я: однако гранты по таким ценам все равно выдают.

В институте готовится праздничный спектакль. Гляжу, у Ю. в блокноте монолог, который он должен выучить. Но самая большая нагрузка на другого актера, у которого несколько ролей. Он должен умереть, чтобы ослепнуть, и ослепнуть, чтобы умереть. Есть и еще один актер, но он не сумел раскрыться.

Доплываю до уровня буйка, чувствую что-то твердое под ногами. Это бетонный квадрат размерами 10х10 метров, возможно бункер как в фильме Остаться в живых. Я сообщил в милиию. Благодаря ее помощи удаось избежать огласки в средствах массовой информации.

Я у С., при мне ружье, нужно еще будет переводы сделать, Ж. поможет.

С температурными показателями некогерентных вкладов нужно аккуратнее, тут нужен РГ анализ. Могут получиться и тривиальные критические индексы.

Пособие только 10 дней.

Проникнуть в иной мир через самолет с передних рядов – утратить самость до крушения, шагнуть в окно.

О. получила наследство, спрашиваю ее: Теперь будет жить немного полегче?
Ее мама тоже здесь, она между мирами.

Говорю К.: этот поляризационный оператор можно использовать для расчета туннелирования, формулы – из обзора.  Здесь могут быть важные применения, аналогично спинтронике. Он: сколько понадобится времени? Я: нисколько, только дома этот обзор не могу найти, безуспешно перекладывая бумаги. Придется искать в институте. Прошло уже полгода…

Буду принцем государства небесного, возьму тебя туда.

Чтобы избежать неприятностей, кладу на телефон деньги, сразу на 26 часов.
Теперь я могу смотреть, как они цепочкой идут по дороге. Вроде бы все в порядке, но впереди опасный участок, где какой-то мужчина разжигает пламя.

Он подходит к нашему столу и начинает брать куски торта, нарезанного полосками, - говорит, для своих. Я наконец возмущаюсь: оставьте хозяевами. Он онимающе: а, хозяева это вы, - и уходит. Осталась только половина, я пробую, - это горький бородинский хлеб.

Эта зловещая волшебница Катерина неведомо где. И безобидная Надя за столом.

Квантовая бессонница. Квантовое беспокойство. Каждый получит свое.

Сразу излишки… материи

У нас заседание в корпусе больницы, похоже это Медгородок, но улицы кривые. Мне нужно корпус 338, а номера двухсотые. Вот наконец 336, а за ним и мой – как серая крепость.

Ныне должна проявиться как иерархия избранных, но резко превратится в шпагат на отдельных счетах.

Благодаря спин-орбитальному взаимодействию, на полюсах сферы квазичастичные полюса исчезают и образуются провалы.

Он приносит кусок обоев с нарисованной веселой рожицей, говорит, если бы знал – принес кусок побольше.

И приглашает яркими красками
Нас посетить мир иной.
- Для Христа это было важно

Куда делись окопы?

Подтверждаю: недавно мы выбросили автомат в мусорный ящик. Теперь результаты смотрите в эфире.

Захожу в море, волны затягивают меня далеко, с трудом выбираюсь на берег. Одежда защитила меня, почти нет следов воды, но холод чувствуется. Фильма не будет, в 21-00 отъезд, только собираю в спичечные коробки камушки, шурупы отдельно.
Дома уже раздают картины – маслом на пластике. Первую уже подарили, даю и вторую, говорю: первая тоже была моя.

Огненная дуга. Почему не пишете, Ю. жалуется, что не получает. - Пишу.

М. приехала, почему-то раньше не зашла, наверное устроилась в гостиницу. Хочет обращаться к риэлтеру, говорит – всего 80 тысяч. Интересно, зачем ей здесь квартира? Л. пока дома нет…

Для нас совместной любви быть не может. Мы даже созданы… кентавры

Эти материалы нужно еще утвердить в ЦИК, они пойдут на подпись. Там два черных графика-рисунка, они позволят усовершенствовать самосогласованную теорию в высших порядках, без всякого разложения спиновых операторов.

Ушел с заседания, а потом возвращаюсь – оказывается, забыл на парте бутылек с валерьянкой. В зале уже идет профсоюзное собрание. Председатель, такой кудрявый мужчина, обращается к коллеге: Ты уж о нас позаботься. Тот: Раньше у меня было неограниченное время, теперь только 38 минут. Как уйду с поста, займусь.

Есть ли криминал? Отказали вначале – для простой кубической и треугольной решеток. Однако для двуслойной гексагональной годится.

Идет заседание ученого совета, у них получилось значение, отличное от единицы. Приходится читать им целую лекцию про развитие науки о числах. Вначале они были только натуральные, все остальное – от лукавого. Затем появились отрицательные, дробные, иррациональные. Выход в комплексную плоскость позволил решать любые уравнения. Или вот эпсилон-разложение – оно не ошибается, когда полагает единицей.
В Саратове в архивах НКВД найдено письмо Тани – там тоже получилось нецелое значение коррелятора, они пытаются использовать его против нее.

Экзамен назначен на 8-30, приходится рано вставать. Оказывается, зря – вместо него в большом зале проходит конференция, неизвестно когда закончат. Ладно, иду в аудиторию, сажусь в левый ряд – там посвободнее.

В этом серпентарии немедленно арифметика

На почтамте получаю перевод. Однако с меня наоборот хотят взять деньги, операторша показывает мне таблицу, где много чисел с нулями за прошлые месяцы. Я: вроде по закону пени не положены. Она: да, но это моральный, добровольный долг. Ладно, вот придет Валера – разберется. Тут еще М. – у него та же проблема. Валера только запутывает ситуацию. Возвращаюсь к ее столу – а она уже ничего не помнит, посылает обратно.

Приводим в порядок дела, обсуждаем, что нам делать с Ж. Поскольку М. очень занят, его нельзя долго отвлекать, заканчиваем разговор по дороге. Идем через лесок, там крики – варан поглощает белую голубку. Выходим на пляж. Там бы искупаться, да переодеться негде. Узкая полоска суши под горой, люди толпятся, воды мутны и глубоки.
Это сон, можно пробовать вращать руками, но те ли это руки…

Идем на экскурсию по городу, доходим до дома Бажова. Не успели толком посмотреть, надо бы вернуться, наверное в следующий раз. Обратный путь лежит через горы, в долине красивый вид, но моря вопреки ожиданиям нет. Нас обгоняет И. на красивом автомобиле: Привет, мальчики! - Ладно, она по крайней мере багаж довезет. Впрочем, желтая сумка у меня в руке, она легкая. Дорога круто поднимается, впереди ледяной пик, мне его не одолеть – даже если поднимусь, не спуститься. Однако это сон, простым усилием воли я на месте, еще только вахту пройти.

Оставляю в комнате портфель, обхожу институт. Смотрю из коридора – столовая открыта. Тут ко мне подходит какой-то полузнакомый, говорит: можно бесплатно брать бефстроганов, если сказать, что от меня, от З. Я: можно сейчас? – Нет, сегодня нельзя, заявки кончаются, только завтра. – Ладно, возвращаюсь в нашу комнату. Там мне показывают какое-то издание, - говорю, что католическое. И еще я книгу Рамакришны (?) в прошлый раз взял, надо бы вернуть.

Рукопись нужно зааязать шнурками в папку, пусть там и пребывает, как незаконченная стройка.

Существующая смерть
Сменяется жизнью

Разговариваем с БХ на тему творчества. Он говорит: можно писать, когда сквозняки (революции?), потом неинтересно. Я: это еще у Льва Толстого сказано – насчет движения масс. Обмениваемся с ним видовыми открытками, у него они какие-то поврежденные, чуть ли не обглоданные.

Стопки журналов мешают спать.

Сегодня есть средство очищения от болезни… по-еврейски… завеса
А вы еще не… с лучами идет огонь жизни
Кинжала такого может и не быть

Это целый роман. Конец уже восстановлен, тайна Кафки раскрыта. Только середина пока не прописана.

Он говорит мне: нечего бояться, не надо выходить на тротуар, можно двигаться на лыжах по проезжей части – все равно возле университета на Ленина машины не ходят, да и путь по диагонали короче.

Н. обсуждает со мной возможность поездки в Париж на конференцию только вот как заполнять анкеты – от руки или на компьютере. Образец передо мной.

Для старта работы нужны 16 тест-систем. Чтобы начать семинар, идем к председателю. Однако выходим не из той двери лифта, приходится обходить. Наконец нужная, комната 509, стучимся. Похоже, у него посетители.


Черная… меняет облик, если соединить.
Слишком волшебные сны – в других понятиях, а потому не проходят границу, их не записать.
Все-таки думаю: не занести ли в зал пишущий меч, чтобы привести объекты нам во зло?

Цифра изотопа 2 заполнила миры.

Опять они проводят у меня свой экзамен, я буду мешать, придется уходить из собственного дома. Спрашиваю, надолго ли. Говорят, хотя бы до 8-15 утра.

У меня впервые в жизни чемодан на колесиках и с выдвижной ручкой. Растерянно хожу с ним – то на улицу, то обратно в офис, где бы его оставить? Может быть ближе к вахте, там хотя бы под присмотром будет.

Как К. стал национальным героем. Он выделил сингулярность, аккуратно собрал коэффициенты – и результат оказался конечным. Правда, некоторое уже погибли, но теперь все будет иначе. Я занимаюсь этой задачей всю ночь, просыпаюсь – она снова возобновляется.

Правильно они отметили: получив коммунизм, все всем мстят.

ВМ идет на войну, нам показывают кадры его боевого пути. Странно, по возрасту он не подходит, сейчас еще не стар.

Экзамен по английскому языку. Его нужно сдать до защиты, которая 9-го числа. Материалы в библиотеке, дверь в эту комнату закрыта, но мне дают ключ – можно взять до шести информационных единиц. Плюс тайные инструкции в книжке, которые закопаны. Достаю ее, разгребая землю.

Что-то надо сделать с этой территорией. Чтобы построить ворота и получить линейный вход, можно выделить магнитную неустойчивость – тогда сингулярности не будет, можно войти по прямой. А разрезать на манер пифагоровых штанов было бы неверно.

Может ли Трамп добиваться своего, прежде чем начнет душить?

Мне дали интернет-ссылку, я зашел по ней – там я связанным сижу на стуле как мишень в окне.
(Вызываю огонь на себя?)

Люди, которые мало работают, получат многократные инструкции.

…Придется нырнуть и всех спасти, и выйти из-под удара. А дойти до головы дракона – особое удовольствие. Похоже правда… популярная до сих пор неидеальная.
Когда немцы осаждали Сингапур, генералы сказали: русские у ворот, - и пришлось отступить.
Рельсы застыли от нашего дыхания, лучше побыть дома, чтобы рассвело, а пока наблюдать взрывы салюта.

Объясняю К.: нужно учесть нелокальность, импульсную зависимость лямбда-члена. Это решит все проблемы магнетизма.

На самолетах важны только первые метры, когда велика возвращающая сила тяжести.
А: нужна статья 1901 года, напечатанная в Анналах. Я: на бумаге вряд ли найдем, нужно искать скан в интернете.

Идем в столовую, а кассира нет, без нее неудобно делать заказ. Мой спутник устает ждать, ему наливают тарелку борща, второе как-нибудь потом. Тут и я решаюсь, прошу налить немного, с четверть порции – пусть кому-то еще достанется, ведь эта порция последняя. Раздатчица наливает мне розовую жидкость типа компота в стакан. Закусывать приходится сладкой булочкой.

Герман Греф на арене.
Наука дала искусство превращения соленой воды рыб в память воды и крови.

В кинотеатре проходит оппозиционное собрание Института. Наша группа охраняется своей дружиной, но ей противостоит отряд губернатора. Тем временем мы стоим с К. в сторонке, разговариваем на отвлеченные темы. К. бурно жестикулирует руками и ногами, какое-то из его движений кажется одному из губернаторских воинов неприличным. Он подходит и начинает больно выворачивать мне руку. Я не теряюсь, кричу начальнику их отряда: Ваш подчиненный нарушает все законы! Это оказывает свое действие.

Заходим в элитное кафе, раздевалка как у меня в коридоре. Официант груб, говорит, нам здесь не место. – Нам бы поесть. – В ответ он применяет приемы самбо, выворачивает руки. (С утра и правда болит.)

Они просят у меня заказать кофе. Сам я не пью, но покупаю для них две порции. Женщина за стойкой протягивает мне два тонких белых пакетика – кофе растворимый, не фонтан. Расплачиваюсь не деньгами, а советскими марками – они в цене, даже сдачу дают. Выхожу на улицу, мои друзья тоже. Не знаю, насколько они довольны.

На Ленина два книжных магазина, один уже закрыт, сменил профиль. Во втором хотим купить восьмитомник за 1200, переплетено как один том – что-то из советской литературы. Протискиваюсь в окошко, но за ним пусто, продавец в другом – как часовщик.

Пишу отзыв: …в отрыви воды и лирики… Он поправляет: в старости? – Нет.

Мне проехать всего-то пару остановок, а трамваи что-то не идут. Наконец появляются два, один за другим – и оба четверки. Они заворачивают с Ленина за угол, придется немного возвращаться, а после долгого ожидания уже лень. Поэтому переориентируюсь на автобусы, сажусь на номер 15 – авось довезет. В салоне спрашиваю насчет маршрута – говорят по Малышева, значит промашка вышла, я ничего не выиграл. После поворота едем как-то странно, водитель останавливается возле поликлиники и несет туда какой-то пакет – похоже, операции с наркотиками. Я выхожу, не дожидаясь официальной остановки – все-таки возвращаться ближе. Однако местность совершенно незнакомая. Я в лесу, вижу – бедная бабушка торгует под деревом, на нем поясняющее объявление. Теперь вернуться еще труднее. Меня нагоняет какая-то женщина, спрашиваю, верно ли иду в город, в нужном ли направлении. Но она не проявляет готовности помочь, у нее другие цели.

Пихаю всё в принтер – свои рукописи и черновики, старые перфоркарты, даже пластинки засохшего сыра. Что-то проходит, а что-то выскакивает обратно – как в счетчике купюр а обменном пункте банка.

Пора нам уходить из института, одеваюсь. Он делает мне замечание: неправильно. Не могу понять, в чем дело, но похоже, что действительно так: рубашка опустилась слишком низко. Застегиваю еще раз. Остается надеть ботинки, но в этом углу комнаты уже собрались какие-то иностранцы, мешают.

Нужно подготовить путь по этой местности. Снежная траектория означает евангелие Матфея. Эта линия заметена, поскольку оно теперь не входит в школьную программу, приходится расчищать.

Выбираю для Л. велосипед. На выставке их сотня, есть обычная модель и новая, складная-переносная. Однако старой модели не будет, нужно с ним советоваться.
Для оформления заказа мне нужен конверт. Тут приходят дурные новости: это невозможно, началась реформа. Бумажных денег с ноября не станет. Крах долларовой системы.

Мне выписывают лекарство, дают книжечку-методичку с названиями и рецептурой применения: частототал, хехоль… Спрашиваю: это от головы?

В. говорит, пришла мысль:
Более тщательно следить за умыванием,
Отвернуться на молниях, вернуться на закате.

Курорт Гудуреску под Сухуми

По Первомайской теперь ходит автобус, можно проехать хотя бы одну остановку, я устал. Но она составляет всего метров 50, лучше пойду прямо.

Режиссер прямо умер от восторга – что это действительно возможно, восстанавливать спектакль. По одному билету, я тихим голосом.

Смертельное разложение по малому параметру.
Не будь эталона, все жители России попали бы в ад.

Готовлю для них кофе, он должен быть красного цвета, что достигается закуской. Для сравнения предлагаю растворимый напиток – полностью бесцветный и прозрачный. Они говорят, он и по запаху никакой.

Он говорит мне:
Твои дела и действия – слом черного и белого, нарушение восприятий, ложь движений губ, fate.

Встречаю С. в парке. Он первым начинает: Нужно читать, осмыслить, разбираться. Объясняю: Можно все десять раз прочитать, даже начать понимать и говорить, но и после этого должно пройти долгое время, прежде чем раскроются каналы – это как прорастает дерево с многими ветвями.

Мой маршрут сложен, но можно различить следы на снегу по ул. Восточной, проходящей по диагонали. Затем данные можно записать на компьютер.

Мы с К. назначили встречу после обеда, а пока я завершаю свои дела, захожу в поликлинику. Там мне берут кровь из вены, в этот раз нужно больше. Врачу, совершающему эту операцию, нужно отлучиться, в комнате остается только ее сын. Кровь продолжает течь, я прошу остановить ее, но он не умеет. Тут неожиданно приходит К., удивляется, что я здесь делаю. Говорю, я сюда ненадолго зашел, к сроку буду на месте. Он: а О. говорит, что ты тут с утра торчишь Я: я и правда с раннего утра еще раз заходил, он меня случайно видел. Ну да ладно, чтобы не терять зряв ремени, начинаем обсуждать научные темы. Говорю, у меня несколько ключевых слов, по крайней мере три, первое – спиноны… (остальное забываю)

В парке ходим порознь, нахожу порезанные грибы. Наконец на аллее на выходе встречаемся; на обочине, чуть внизу, вижу сначала один, затем целый ряд благородных грибов (правда,левее они плавно переходят в мухоморы). Показываю – на еду вполне могло бы хватить, но их жалко. Пусть подрастут хотя бы до следующего раза.

Насекомые рождаются с генетической памятью предков, которая в их хитиновом покрове.

Покупаю торт Наполеон и еще какие-то продукты. Думаю, как это упаковать, чтобы не перепачкать сливочным маслом. К счастью, в кармане находится огромный полиэтиленовый мешок. Благодаря внутренним поворотам удается изолировать покупки. Продавщица не помогает, говорит: Я лишь даю теорию. Ухожу, а она кричит вслед: Не забудьте перевести часы, время изменилось.

Злодей на перроне, но он же смотрит на него самого, стоящего, из окна поезда. Что это значит?

Подорожники пойдут

В острове, который мы желали, всегда есть сила, чтобы мы начали действовать.

ДорОгой Алахани будет слив войны.

Спор с ВВ при занятии онлайн – нужно ли давать свободу обучающемуся.

В институтском коридоре книжные полки, там на высоте работает К., хочу его отвлечь, но получается неудобно. Наши помещения есть и на крыше, здесь можно проводить заседания, хороший наклон и вид красивый.

Пусть труды мои не читают, хоть бы насморк не усилили.

Научился кататься на скутере по квартире из одной комнаты в другую, ловко поворачиваю в узких проходах.

Шквал заявок об обычной испанке. Все хотят загрузиться в связи с вирусом, глядя на рекламу.

Вначале все было прилично, а теперь порой сразу два ножа плавают по квартире – где же безопасность?

Если не получится – тогда вам ревень. Вы когда-нибудь сидели между крестом и ревенем?

Мне прислали из университета статью для развития, что-то методом ренормгруппы. Почему-то мои инициалы указаны неправильно. Приложена инструкция из Журнала квантовых точек. Предполагается жанр миниобзора, включающего в себя даже черты оригинальной статьи. При посылке дополнительных материалов лимит – до 23 кг.

В спектакле хан Хочубей и все присутствующие будут славить героя, победившего вирус.

Энтропия Ляпунова. «Принцип Онзагера и функция Ляпунова применительно к описанию энтропии биологических систем в представлении Пригожина». «Прямой метод Ляпунова в оценках топологической энтропии».
Постоянная С как вычет, интерференция. Передача состояний – технические возможности уже есть, электроника приспособлена от головы к голове. Три тома сочинений и статья, нужно бы к ней вернуться. МВМ участвует, Меркель еще пришла и спрашивает, но у меня есть право хранить молчание.

Мы уже спустились во двор, но меня просят принести забытое. Поднимаюсь в подъезд, с трудом ступаю по лестнице – ботинки наделись не до конца. Захожу в квартиру, там какой-то мужик развалился на диване, носки по комнате раскидал. Говорю ему, что я хозяин квартиры, мне только на пять минут – снять информацию с компьютера. Он не очень верит. Я: можно позвонить, удостовериться, женщина, что квартиру сдавала, подтвердит мое имя-отчество. Он: я много уже звонил, теперь стало дорого. – Ну я могу позвонить. – Ладно.

Нам нужно уезжать, трамвай отходит в 8.26 (я заранее проверил, провожая его). Спускаемся в вестибюль института, но М. задерживается – затевает научную беседу с А. Кроме того, у него много вещей, в том числе чайник и мешок картошки. Он намекает, чтобы я помог это ему нести. Это непросто – крышку от чайника приходится упаковывать отдельно. Мы уже опоздали.

Ключ от батареи отопления включает любую систему, решает всё. Нужно справиться, собираюсь искать его в институте. Лучше идти туда попозже, с наступление темноты, чтобы было поменьше народа. С другой стороны, нужно успеть, пока Он не пришел. У меня в кармане есть другой маленький ключик, но это похоже муляж.

Он делает мне уколы. Спрашиваю, может лучше таблетки, хотя это дороже? – Нет, говорит, дешевле.

Мой юный друг и брат:
опасностью дивана
оказывается излом.
(и правда в разложенном диване опасный провал – трещина между мирами)

Проводим семинар сразу на двух уровнях. На верхней полке говорит В.Е., давно ушедший.

В Алжире и Тунисе самые дорогие автомобили: разобьешь – не расплатишься. И страховка не поможет.

В. соблазняет А., предлагает ему бросить все и уехать в Южную Америку – там можно без всяких трудов защитить диссертацию. Я предупреждаю А.: дешево ему не отделаться, будет расплата. Если даже не материальная, то карма потом настигнет, придется отрабатывать.

И последний полет в баре: поняли, что построено в святом месте, сидим, не танцуем.

Три воина – русский, японец, британец – клянутся не проявлять жестокость. Но именно они становятся героями битв, начиная с Халхин Гола, Суэца и Сингапура.

Пытаюсь найти по справочнику Рыжика-Градштейна конечные суммы обратных степеней. Мне нужна третья, а там только седьмая. Плюс дзета-функция Римана.

Обсуждаем с А. научные планы, он стоит в проеме двери. Напоследок спрашиваю, хорошо ли он знает биологию. Но он не слышит – уже ушел.

На первом этаже университета народ стоит у дверей аудитории, говорит, будут вкусные блины. И мне бы не повредило, но я хожу по этажам в поисках слушателей. Скоро и занятия для меня, надо успевать. Когда возвращаюсь, блинов уже не светит – все незнакомы.

Заканчиваю статью. По ней плывут большие куски чужих текстов, нужно их приводить в порядок.

К нам приехал в гости Пратчетт. После моих замечаний по поводу его его выступления подарил мне свою книгу. Сказал, что это честь для него – он давно обо мне слышал. А Л. подарил две книг с зеленой обложкой (что-то о Законе). Правда, они у нас уже есть.

Идем на крутую фирму – договариваться о публикации книги. У нас представительная делегация, включая начальство. Они там ведут свои переговоры за праздничным столом, а я отвожу местного руководителя в сторону и по-деловому объясняю важность задачи. Вот уже демонстрируют титульный лист: издана в Великом издательстве. Я, соблюдая деликатность: это немного не вдохновляет.

Его предел был бога Мамбы, Манауского двора. Никакой предел не наступал 200 лет, а потом Михаил Дмитриевич.

Нашим руководителем количества слово придет в район, хотя он большой – глаза во все стороны

Простая теория возмущений на доске

На конференции доклад про электромагнитные структуры внутри морских чудовищ, демонстрируются цветные фотографии в разрезе. Есть ссылки в  авторитетном журнале Nature, только это слово написано как-то странно - типа NatIre.

Я в тюрьме (видимо, фильм Последний император). Здесь действуют суровые законы. Спим на жестком полу, нельзя ложиться ногами к остальным. Кто-то сострадательно говорит: да ладно, пусть поспит. Однако я послушно разворачиваюсь – все равно заснуть очень трудно.

Отправляюсь в поход по городу, одна из целей – букинистический магазин. На двери объявление: дни приема вторник-четверг, для работы с книгами иметь ИНН. Сегодня воскресенье, да и полки пусты. Даже согреться негде.

Июнь дается не зря. Код: три тройки. Перемены… Перемены… Ненависть… И цзин?

И. рассказывает, как народ ко мне относится – ждет чудес и даров. Впрочем я – уже дар. Тогда я в свою очередь вспоминаю сон: мы собрались в кабаке на Ленина-Тургенева, где раньше типография была, вино лилось рекой.

Собираемся играть в Магараджу. Это такая шахматная фигура, которая умеет ходить как все остальные, очень сильная. А мне оставили только ладей и слонов, зато у меня белые, первый ход. Вопрос еще в том, какова первоначальная расстановка фигур – важно, чтобы мои слоны не были заперты, нужно сразу начать давать шахи черному королю, пока Магараджа не вступил в бой.

Нам нужно успеть – пересечь парк на лошадях, чтобы выйти на угол Ленина-Луначарского. Я предлагаю прямой путь по диагонали, но они боятся неровностей местности и оврагов, выбирают небольшой привычный обход. Говорят, запас времени есть, но тут они ошиблись – накапливается фатальная ошибка в десять процентов.

Ошибка генерала: он не ушел в своем президенстве экономических реалий. В результате его место заняла жена. Однако никто не собирался убивать доблестного героя…

Он знал, что у меня есть привычки, но чтобы сформировать историю личности – нужны суровые условия, и он ждал их.
Дурацкий фокус – куда уж без осознания.

Делим грейпрфрут, его не так много, надо бы купить еще, но мне жалко. Тогда она протягивает мне кусок побольше: на тебе.

Мы заключили контракт, А. проделал большую работу. Он разложил листы с рисунками по всей поверхности стола. Надо только устранить ошибки, убрать лишнее путем магии – пустив огонь, как выжигают тополиный пух.

Просто такая практика с воздушными шарами. Запускаем, отпускаем и притягиваем вновь.

Для меня играют джаз. Колебания ритма.

Проходит обряд смены власти императора. Я должен провести его вместе с супругой по кругу в пустой комнате (правда, какой-то диван мешает). Однако это чистый ритуал – их тоже нет, я один, идет игра с тенями.

Преждевременно сорвать цветок сна, не дав ему распуститься.

М. проводит лекцию о дыхании. Чем дальше, тем меньше мы понимаем про тайны человека. Мне надо бы тоже что-нибудь рассказать, но нет свободных прозрачек, - листаю свою папку, все они исписаны.

Батареи занимают полкомнаты, а за них только кошка прячется. Надо будет совершить подвиг, убрать их!

Вода все же чуть отступила. Братьям не нужно опускать руки. Доступ в магазины. Bronehmers.

Опять же перевернуть на экране реальность с ног на голову. Спектры изменить на карту города.

…Он пошел в науку, ведь учителей (это по Стругацким?) тогда не готовили. И вот ему говорят: Мальчики! – Какие мы мальчики? – но острое понимание потихоньку приходит.

Спрашиваю его: куда едешь? Он (неразборчиво): …в Сибирь, на Дикий Запад… Я: там же нет Института теоретической физики, тебя возьмут в плен, чтобы основать его.
…На станции Тамбовский проспект, вместе с девятью пассажирами, был в поезде,... – не могу до конца запомнить сложную фразу, там еще много чего.

Прилежные цитаты. Их надо в хорошую категорию.

Мы печатаем книгу в типографии неофициально, даже документов на вывоз нет, но это все не так страшно, простительно, можно забирать. Далее проходит презентация – в виде выступления хора. Я отмечаю некоторую сухость этого мероприятия: хотя женщины в хоре есть, женского начала не хватает, можно бы их и больше пригласить. Есть еще способ: добавить поэзии.

Всякие конференции удобно проводить в Риме, передо мной целый список преимуществ: хороший климат, нет русских шпионов…
Каков смысл англйского глагола faip (в сети не находится) – вейпы?

Несмотря на карантинный запрет, собираюсь на городской пруд. Светит жаркое солнце, люди купаются. Беспокоиться мне нечего, ведь это сон. Однако возвращаться сложнее, ясность теряется, путь тяжелый – в гору. Идти приходится переулками, даже захожу в здания, чтобы замести следы. В одном из них становлюсь участинком преступления, с кем-то расправляюсь. Дома меня уже ждет следователь, пытается запугать меня пытками, но доказательств у него нет.

Он говорит: еще много экспериментальных данных. Я: ну и давай свою рукопись, учтем. Но он куда-то уходит.


…Мы разместили пиратов на своем корабле – на койках, прямо на открытой палубе, но он теперь перегружен, может пойти ко дну. Тогда их придется убирать по одному.

Иду на центральный рынок (а ведь его давно не существует). В одном из павильонов за прилавком торгует знакомый академик. Захожу, тепло здороваюсь, поздравляю с наступившим Новым годом (это еще с какой стати?), спрашиваю, как там у них в нынешней ситуации…

Матрицы, матрицы

У меня есть ранее неизвестная статья Нагаока по проблеме Кондо. В ней ему удалось выполнить интерполяцию и установить связь с точным решением Вигмана. Надо бы ее перефотографировать, М. просит рукопись.

Те, кто занимаются бегом, смеются над ветром, который проносится в лаборатории.

Нужно попасть на самолет к 11-00, но мои компаньоны что-то не торопятся даже выйти из дома, хотя уже близко к 11. Наконец попадаю в офис авиакомпании, чтобы завершить оформление билетов. Клерк говорит, что рейс решили провести по московскому времени, так что еще два свободных часа. Ну ладно, выхожу из трамвая на площади – можно часть пути пройти пешком. Гляжу – на больших часах опять без десяти 11.

В нашем конференцзале проходят выборы в Академию наук, идут выступления. Объявляют очередного кандидата – Акунина-Чхартишвили. Он встает откуда с бокового ряда (раньше его и видно не было), скромно раскланивается. Может быть, сфотографироваться с ним?

Чтобы построить виртуальную реальность, нужна функция двух переменных f(x,y). Соответствующее дифференциальное уравнение имеет второй порядок. Однако после разложения до квадратичных членов и дифференцирования второй аргумент может пропадать. Так мы водрузим знамя в самом аду, не меньше.

Пытаюсь настроить новое интернет-соединение через модем. Слышу тихие звуки и невнятную речь откуда-то из розетки. Затем ясно: если ты в сети, я тебя научу, как устанавливать пароль. Все разрываю, чтобы не причинить вреда.

Человек есть единственное животное, которое нельзя спасти, - сказал…

В качестве наказания-штрафа за всякие переходы, за выход на улицу они теперь убивают твои возникающие женские образы, рассеивают их в пространстве.

Я тут главный, но мои права оспаривает С. Приходится мне идти в воду и плыть подальше. Он думает, что я поплыву на запад вдоль берега – там он меня и поймает. Однако я плыву вдаль, на Мальту. Жаль только, что у меня с собой нет контрольного пакета -  сопроводительных бумаг.

Говорят, в дендрарии рядом с институтом проходят занятия по йоге, иду туда от нечего делать. Убеждаю себя по дороге: главное – сохранять устойчивость. Однако вижу: занятия какие-то странные. Женщины лежат под стеклом в теплицах, как в хрустальных гробах, и выполняют крутящие движения ногами, а остальные только глазеют. Рядом похоже вообще занятия по аэробике – какое-то падение нравов. И еще непонятный звонок по телефону.

Наконец я в компании разбойников-бандитов, при свете Луны добрался до нужного места Байкала, узнав его координаты, которые суть женские имена. Теперь задача запомнить их. Берега высоки, бурные волны мешают мне двигаться дальше.

Иду на книжную ярмарку. Это не совсем законно – тороговля за деньги теперь запрещена. Можно бы оформить это дело как книгообмен, но мои руки пусты, я забыл свои книги. Помещение представляет собой большую квартиру со сложными извилистыми корилорами между темными тороговыми комнатами. В последних стоят высокие забитые доверху шкафы – ничего особенного и интересного, обычные советские книги, зря я переживал. Выхожу из лабиринта, тут еще торгуют разложенными на земле монетами.

В лесу под деревом два звереныша. Один из них дышит, беру его с собой. Дома вместе с мамой кладем его в кастрюлю, пусть растет. Смотрим – он скорее насекомое, длинный и тонкий долгоносик. Если он заболеет, мы спасемся, хотя бы на время.

…прошел по краю барьера
а вообще-то реализации не было и нет

Ругаю А. за отсутствие научных результатов. Он говорит, что подождет, пока ему будут представлены дполнительные данные. Я: неужели трудно самому диагонализовать матрицу 2х2?

Надо мне опять на юг города, там доклад. Троллейбус довозит в довольно странный район. Стоит белый микроавтобус (возможно, скорая), на борту написан адрес: Злодея. Какие-то странные короткие улицы-тупики, например Романовых, по ним никуда не доберешься. Мне бы на знакомую улицу Чапаева, но боюсь, что будут преграды. Попытаюсь сориентироваться по интернет-картам и геолокации.

Нужно подняться на верхний этаж, но пока жду, оставив портфель в лифте, пусть катается свободно. Подходит какой-то мужчина, видно командировочный, с бородой. На первый взгляд знакомый, а пригляделся – нет.

Надо бы ее уволить. Никто не брал во внимание наш средневековый доход. – Ну и ладно. – Но она собиралась разгласить банковские данные.

Нам надо пройти этот городок насквозь, дальше будет широкая дорога. Однако отвлекаюсь, когда пересекаем центральную улицу: слишком уж колоритен Среднеуральск с его советской атрибутикой. Идут троллейбусы, красивые фактурные вывески. Хочу сфотографировать кафе Campuchea, примериваюсь с разных сторон, меняю перспективу.

Наш трамвай остановился, надо пересаживаться. Однако навстречу не идет ни одного, даже вдали не видно, ждем уже целый час (кстати, непонятно, зачем нам в обратном направлении?). Наконец трогаемся, с трудом доехали до Восточной, за одну остановку платить не хочется. Тут входят амбалы с кондукторскими сумками, хотят наложить штраф. Это мои одноклассники.

Новейший секретарь-помощник.  Определив номер, по которому вы звонили, и удостоверившись, что вы говорили чепуху, он в дальнейшем не разрешит вам звонить по этому адресу.

Прихожу на экзамен по философии в зимней одежде, подхожу к столу не раздеваясь. Я слишком известный человек.
Надо бы решить проблемы с изданием. - Я бы рад вам помочь, но сейчас не у дел. Есть у меня знакомые – семейная пара, уже на пенсии, они могли бы поспособствовать. – Хорошо.

О пастыре грешном замолвите
Если расставить буквы, получится Шапокляк. Чихотная

Самая большая любовь – к смерти

Возвращаемся с В. по сильно фрустрированной дороге. Дело опасное, я иду первым, он просит узнать насчет дешевого бензина. Нужно как-то пролезть через пролом в железной ограде, я торможу. Он говорит: ладно, я сам, - и исчезает. Теперь иду один, скатываюсь по высокой горке. Сверху нападают птицы, защищаюсь корзиной – типа той, что дают в универсаме. И на них находится управа – пикируют самолеты (возможно дроны – следят за самоизоляцией?). Снизу что-то кричит старушка. Наконец я дома, В. так и не пришел.

Начинается семинар по моттовскому переходу. Я говорю: это у вас легированные полупроводники, мы хотим настоящие, чистые системы! Тем не менее, нас загоняют на заседание. Обычная презентация, цветные портреты авторов…

Надо бы поговорить с К., но он все занят со своей компанией. Мы с С. уже собираемся уходить из института, как и вся толпа сотрудников. Однако задерживаемся в холле, чтобы прилечь отдохнуть на деревянную скамейку. Сюда же идет Н., он по должности устал больше всех – ничего, места для всех хватит. Передохнув, о незаметно исчезает. Наконец появляется К., на ходу заканчивая разговоры. Подходит сам – теперь его волнует только тема сельского хозяйства, разведения пшеницы. Я говорю: электронная теория тут не при чем, это чистая механика – как срезать колосья.

Она рассказывает сложные вещи. Одного рубля хватит богатому только на приправу, среднему на мороженое, бедному на пропитание.
Мне опять нужно ехать к 12-00, сажусь в переполненный трамвай, он тормозит, не успеть, так что платить не буду.

…печать неопаленная? Может солонину?

Обретаю идентичность тела и способность действовать в мире благодаря паспортным данным.

Сейчас объявление о конференции на каждом грузовике – пожалуйста приходите, с 2 до 7, время докладов свободное!

Нам нужно встретить Н., помочь ему сориентироваться. Впрочем, он на своей машине, нас тоже подвезет. В ее стекло стучит какой-то работяга, грозится разбить стекло, качает права. Н. как обычно вежливо советует ему прийти на прием.
Едем по городу, маршрут знакомый. Заезжаем в книжный магазин. На дальнем прилавке брошюрка по решеткам Кондо. Не могу дотянуться, прошу продавщицу помочь. Смотрю цену – 2.50 евро. По содержанию – какой-то самиздат, грубые самодельные рисунки, субъективный авторский подход.

Использование белых людей для укрепления системы рабства

Мне нужно взять материалы для К. в своем рабочем кабинете. Подхожу к закрытой двери, но как-то через нее вижу: там открыто окно, гуляет ветер. Странно, как А. исчез из запертой комнаты, прямо детектив.

Долгие разговоры с врачами, не у дается задать нужных вопросов, они меняются за столом и исчезают. Выхожу на улицу, хоть кого-то встречу. Навстречу ВС с женой. Он идет в здание, оставляет нас вдвоем. Говорю, кажется мы знакомы. Она: да, мы встречались в домоуправлении в Краснолесье.

Опять экзамен по гуманитарным дисциплинам. Мне дают маленький листок с пропечатанными вопросами, у меня не хватает знаний, да и слишком все абстрактно.

На остановке Первомайской сажусь на трамвай с неизвестным номером. Сначала спрашиваю через подножки, свернет ли на Ленина, какая-то женщина подтверждает. Ничего подобного, он идет прямо, аж до Куйбышева (странно, на этой линии нет такой станции). Выхожу, хорошо хоть – за одну остановку можно не платить. Обстановка незнакомая, почти чисто поле, черная земля, в жилые районы ведет большой мост. Не сразу нахожу параллельный железный путь - обратно в город. Втискиваюсь опять в неизвестный трамвай, он везет по неведомым районам. Ларьки, ларьки, пересечения маршрутов... Надо бы космическую карту посмотреть.

Он наконец пришел, будем танцевать

Нужно, чтобы В. расписалась в приказе, прошу ее подняться, только не помню точно номер комнаты. Вроде бы 347, выхожу в коридор, лязгают двери, номера плывут – скорее 350.

Обычно мы не можем различить на небе ближайшие к нам звезды – мы различаем их только по яркости. Однако функция bald на смартфоне позволяет это сделать благодаря измерению параллакса.

К нам приехали гости, В. хочет купить что-то для них к чаю. На улице холодно, так что далеко идти не хочется, по дороге только кулинария кинотеатра Космос. Поднимаемся на второй этаж - грязное помещение, сидит какой-то мужик, стол весь в крошках, порезан большой кекс. Показываем на кусочек – сколько стоит? Он, не глядя: 245 рублей. Я: это больше тысячи за кило получается. Тут уж и В. не согласен, уходим.

Л. читает с балкона свои стихи. Я слушаю, пробую деликатно обсудить: можно бы отшлифовать до совершенства, есть повторы слов, например – мне хочется. Однако она обижается. Ладно говорю, закроем тему. Ухожу сквозь тьму, к 19-00 встреча на пляже, хотя насморк.

Идет заседание. Подходит ко мне парень, просит выступить оппонентом на защите его диссертации. Я почему-то соглашаюсь, а время идет, как-то все забывается. Подхожу к компании молодых людей, гипотетически узнаю его – он в парадном зеленом пиджаке по случаю. Говорю, мне хотя бы автореферат посмотреть. Он достает из портфеля брошюрку – пропечтатана плохо, на скверной бумаге, что-то про методику измерения температуры (про вирус?). Похоже это не моя тема, не физика твердого тела, но он говорит: совет к защите принял. Совет конечно какой-то другой, ну да ладно.

Судьи … как лососи.. в болоте находят жизнь

Большое помещение, типа ангара. Чтобы мне выйти, меня проводят, откроют ключом дверь во внешний мир, прямо на остановку. Только вначале нужно пройти обследование (прибор лежит у них на столе), а результаты получаются не очень, хотя и не страшно.

Собираюсь со своими в Ленинград, только план получается сложный и неясный. Они сначала собираются на представление, а я прямо на самолет, встретимся где-нибудь в городе. Собираю сумку, особенно беспокоюсь насчет зарядок для гаджетов. Выхожу, уже пора – вылет в 19-00, а они что-то не торопятся. Стою себе на улице, а автобуса все нет, высматриваю его – точно не знаю, где остановка. Прохожу вперед, вот подходит, но похоже другой – не в Кольцово, а в некое Кол, номер 6. Видимо я не успеваю на регистрацию – уже 18-20. А они на что-то рассчитывают – какая-то петля времени.

Сижу себе спокойно, почитываю книгу. А они возле окна, женщине не нравится, что я за ними наблюдал. Решают отомстить, посылают серебряными часами луч света мне в глаза, хотят ослепить. Ну а мне что, заслоняюсь книжкой.
На самом деле это рассвет за занавесками.

В отличие от зверя, осьминог отказывается делать выбор, решая задачу Буридана.

Стоящий на пути – человек мира, для такого на болоте кочки появляются.

На соседнем балконе голубая кошка напряженно готовится к прыжку. Лежа на своем, я стараюсь подвинуться, чтобы она не промахнулась. Однако раздается шум. Кричу домашним – надо ее спасать. Внимательно смотрю вниз. Кошки нет, лишь мелькает серая тень.

Что-то за дверью мешает спать. Встаю, оказывается в соседней комнате включен телевизор. Пытаюсь выключить, но пульт не помогает, только мигает изображение. Тогда с силой выдергиваю вилку.

Спасти шесть щенят

Мы занимаемся не методами, а конкретными экспериментами и результатами

Нужно бы подучить доклад, но в портфеле нет даже распечатки, придется экспромтом.

…Говорю С.: он занят десятком задач, оттого ничего и не помнит. Подъезжаем на машине к Спорттоварам. Что за скопление людей? Это открытие нового памятника, Алые паруса Грина. Обнимающаяся чугунная пара, тонкие фигурки, через решетку можно разглядеть табличку с написью. Есть в этом что-то ритуальное, туда будут приходить как на молитву.

Мне нужно передать К. пачку рукописей. Их нужно классифицировать, причем лишние могут не поместиться в его портфель. Водораздел проходит по границе коллективизированного и локализованного магнетизма, которые отмечаются символизческии значками зонной структуры; их можно наблюдать только под лупой.

Учитель жив и опять взялся за свое. Ходим с ним по торговым точкам между лотками, прицениваемся. Пытаюсь задержаться, посмотреть советские марки и старые монеты.
Как я буду объяснять другим эту мистификацию?

Выкапываю спортивный снаряд с тремя полыми ножками и переношу его на другой берег, чтобы наполнить их снегом. Зачем это? Ведь снег лежит кругом, везде.

Он тратит время и деньги, а мы – иллюзии.

Семья АП просит посторожить их ребенка в инкубаторе, пока они пошли в универсам. Они должны вернуться через десять минут, если что – каждую минуту переворачивать его с помощью кнопки. Однако время идет, их все нет, система разлаживается, я теряю контроль над ситуацией. Ребенок выползает в виде влажного шарика, приходится переставлять блок, переставший работать, в другое место. Тут приходит какой-то мужчина, в его руках тепловизор – видимо, для исправления положения. Для проверки он направляет прибор на меня, мне это неприятно, я отворачиваюсь.

Из какого-то непонятного азарта я иду через запретные институтские помещения, где проходит ремонт, стараюсь не задевать стены. Трудный участок пройден успешно, осторожно открываю последнюю испачканную дверь, но тут меня замечает главный инженер. Мне бы успеть скрыться, но меня задерживает директор, дает поручения по поводу конференции. Приходится бежать, вот я и в холле. Здесь девушки проводят регистрацию, продаются старые монеты, хотя явно фальшивые.

Живая голова черной кошки

Я оказываюсь свидетелем преступления на углу вблизи парка – там компания мучит какого-то человека. Сообщаю знакомым, выезжает команда следователей, но находят лишь следы на траве. Далее начинается собрание, на него приводят группу преступников, обвиняют их в убийстве. Они с ненавистью смотрят на нас.

Мы спим группой в большом широком ящике, он даже не разделен на секции-гробы. Мой полный сосед занимает слишком много места (откуда-то знаю цифры в сантиметрах), к тому же дует (я лежу с краю). Прошу его подвинуться.

На банкете пьем коньяк из моей бутылочки, ее быстро разливают, остается только на донышке. С. пьянеет, начинает говорить обидные речи в мой адрес. Впрочем, имеет право, - от него принесли целый кувшин бледного коньяка.

В подъезде спускаюсь на лифте из других измерений, по дороге меня сильно обижают. Потом зацепляюсь за перила, от моей куртки тянутся длинные нити. Надо бы сходить за ножницами, чтобы их обрезать.

Изинговский переход и валентно связанное состояние

Выходим на прогулку в город, но что-то пошло не так – идем левее правого пути. Обстановка как в Вавилоне, каналы пересохли, в них нет воды. Зато здесь лучший в мире песок для пляжного отдыха – голубовато-серый, очень мелкий. Рядом лес, под деревьями вижу полудрагоценные камни – сердолики с красивым золотисто-коричневым орнаментом. Подбираю их, продолжаю раскопки, ворошу землю. Приближаются какие-то мужчины, похоже охрана. Велю Л. быстро спрятать мою добычу в сумочку, но она медлит, и один из них захватывает ее в заложники. Я не теряюсь, приставляю пистолет к его груди…

Значит встречались мы на пути,
Вот и сложилось, куда идти.

У нас букинистические магазины закрыли, но вот иду по подземному переходу – стоят шкафы, доверху заставленные книгами, возле них какой-то мальчик крутится, ведет разговоры. Гляжу – на самой верхней полке два тома Франца Кафки, по виду сильно потрепанные, старые. Думаю, не посмотреть ли, но слишком высоко. Мальчик объясняет: это собрание сочинений, тома 1-2 и 6, в первый вошла неопубликованная ранее новелла Роза. Можно купить всего по 50 рублей за том, причем ответственность за подписку на следующие тома они могут с меня снять. Надо бы все-таки посмотреть, оказывается (вижу снизу) – книги совсем новые, на отличной белой бумаге, только обложки старые.

…Машины, вершащие судьбы мира,  решили ускорить вращение бытия, чтобы люди погибали от сжатия и столкновений, а затем прибегнуть к ложным обвинениям. Тогда придется выпустить из тюрем оставшихся в живых – их тайных сторонников. Но я разоблачаю этот заговор.
(вероятно по мотивам фильма Меняющие реальность)

Мы в заключении, здесь суровые уголовные законы. Чуть что – могут обрить наголо. Протестуя против них, отсаживаемся за отдельный столик, мстить не будем. Маша разносит еду, но мы отказываемся, объявляем голодовку. Сначала нас четверо, но потом один уходит, соединяется с коллективом, вместо него подсаживается уголовник – наверное, пытается наладить отношения.
Мне все это надоедает, решаю уйти. Есть у меня квартира, в которой можно укрыться – в нее можно попасть только через переход под мостом. Туда никто не попадет, никто не узнает, если только М. не начнет распродавать мой хрусталь – он появится на рынке.
Прохожу опасный путь, поднимаюсь по лестнице. Пытаюсь открыть дверь, а ключ не подходит. Ну да ничего, у меня целая связка.

Навальный стал ездить на мопеде, теперь за ним не успеть.

Проходит защита диссертации по зонным расчетам. Она приобретает неожиданный поворот: выходят какие-то смуглые молодые люди, говорят не по-русски, критикуют соискателя: он проявил недостаточное уважение к еврейскому народу. Похоже, дело дрянь. Думаю, не выступить ли мне в защиту, сказать, что это не по существу научной ценности диссертации. Тут на трибуну поднимается женщина, начинает речь…

Нужно начертать: Любовь Авраама – его смерть.

Спешу попасть в лифт вслед за Л., но дверь за ней захлопывается. Это меня не устраивает, с усилием окрываю створки – кабина пуста. Такое мне тоже не подходит, повторяю операцию – теперь видна шахта. Приходится идти пешком по гряному подъезду.
На следующий день: лифт в корпусе А с утра не работает, ближе полудню действительно захлопывается перед моим носом.

Вокруг нашего пруда ходят разные звери, но им грозит опасность. Это небольшое инопланетное существо, какое-то морское, похожее на рог, передвигается быстро. Его открытый рот – звезда, черное отверстие, которое способно засосать и погубить все живое. Даже львы шарахаются от него, огнестрельное оружие бессильно.

Мы покидаем собрание, так и не внеся плату за потраченные литры бензина. Добрая женщина говорит: ладно, молодые люди, в следующий раз зайдете, заплатите. Мой напарник устремляется в винный магазин, покупает бутылку. Все бы ничего, но там оказывается старик, который присутствовал на собрании, - теперь мы попали под подозрение. Я хочу возместить долг за счет полученной сдачи, - 200 рублей, как раз 10 процентов, этого должно хватить. Протягиваю ему две купюры – теперь я прощен, собираемся уходить. Однако моего спутника старик не прощает – сует ему сзади в рюкзак эти 100 рублей.

Где-то на южном море, возможно в Одессе, происходят события гражданской войны. Один из советских районных руководителей распоясался, стал бандитом. Мы получаем задание: приехать к нему на катере и ввязаться в конфликт. Только все должно выглядеть как его инициатива, его вина – тогда можно будет его свергнуть, снять вышестоящими инстанциями. И катер в ходе разборок лучше не топить – он еще послужит.

Занимаю очередь в регистратуру, а на самом деле она продолжается с другой стороны колонны, где подбегают студенты. Извиняюсь.

Смерть роты святых

Провожу оплаты в банкомате, в моих руках целый веер купюр. Подходит МК-в, хватается за одну их них, тысячную. Вначале пытаюсь уговорить его в шутливой манере, затем с силой выдергиваю.

Иду выносить старые пластиковые бутылки на мусорку, старюсь обойти компанию агрессивных молодых людей. Однако один из них, знакомый, идет наперерез и вступает в драку. Что ж, мои ответные действия эффективны.

Включаю почтовую программу, она начинает крутиться, смотрю – принимает 800 мегабайт, столько не выдержать. Пытаюсь остановить, нажимаю на кнопки. Наконец это получается. Однако принято уже 400, сплошной спам, они окружили меня плотным синим кольцом.

Передо мной светильник из стопки огней. Пробую гасить их хлыстом, они немного бледнеют, но совсем погасить не получается.

В салоне троллейбуса пробиваю абонемент и зачем-то кладу его в стопку документов возле кабины водителя. Входит контролер, проверяет билеты. Начинаю рыться в этой пачке, все время попадается не то. Ему надоедает, он уходит.

То ли ехать одну остановку на автобусе, то ли пешком до соседней улицы Некрасова. Похоже, это уже Казахстан. Здесь магазинчик, где осыпают кучу местных золотых монет. Я собираю их, поручаю купить Л. – всего двести новых российских рублей. Еще несколько советских рублей с изображением молодого Ленина. Стандартные 1970 года, к его столетию, я предлагаю не брать, обменять на более интересные. Впрочем, на следующем шаге мы берем владельца магазина в плен – все достанется бесплатно.

Часть апостолов в Петербурге казнили, чтобы избавиться от плохого климата, но не помогло.

…Насмарку, если отойти от престола… Ш. зовет меня в читальный зал библиотеки, чтобы заняться редактированием. У нас две версии перевода этого текста – один на бумаге, другой на моем смартфоне. Я подхожу только ненадолго, мне уже пора идти.

Пишу отзыв в стихотворной форме, набираю прямо на смартфоне. Получается хорошо, даже отступы как у Маяковского. Однако просыпаюсь – ничего уже не сохранилось. Только музыка, да и то похоже галлюцинация.

Вечер памяти СВ, уникальные фотографии, на одной из них он даже с бородой.

Все старые сотрудники несут мне свои характеристики. Там какая-то ерунда, вычеркиваю. А ведь мне нужно успеть к 8-36.

Есть места, где достаточно назвать имя умершего, и не нужно платить: галочки будут поставлены, звезды зажгутся сами.

У меня два дела: запустить квартирантку и получить консультацию врача, вот и хожу по разным домам.

Откапываю из-под земли екатерининские пятаки (днем псевдосеребряные рубли предлагали купить барыги).
У стола регистрации перебираю пачку писем, среди них – адресованное СС, почему-то из Physics Letters, что она туда написала?

Сижу себе мирно в библиотеке, и вдруг оказываюсь вовлеченным в плановую дискуссию – рядом со мной двое, и на противоположной стороне трое. Напротив меня как раз главный редактор журнала Сноб – вроде бы человек культурный, только лицо рыхлое. Тема обсуждения касается материализма и идеализма. Говорю, почему бы и нет – мир состоит из волн, есть дальнодействие и близкодействие.
На моей стороне одобрительно кивают, хотя не совсем понимают, а противники встают и уходят – видно, обиделись. Мы продолжаем обсуждать: насколько короткими должны быть волны.

Проводим раскопки в лесу. Неглубоко лежат сверкающие камни. Если копнуть поглубже – пустоты, там старые пачки макулатуры. Советую не заморачиваться, отхожу в сторону. Вижу яркий красивый пейзаж, светит солнце, на деревьях желтые грибы.

Устраивают тут пир горой, даже поваров пригласили. Лучше бы вспомнили В.Н.

У Беляева Бог вообще был хулиган – резко стал убивать людей на расстоянии.

Обсуждаем текущий уровень зарплат. У ОБ повышение до 200 тысяч, это восстановление справедливости.

Нам нужно выбраться с вокзала. Есть вариант – по ветвям дерева, но он оказывается тупиковым. Тогда выходим на привокзальную площадь. Здесь проходят демонстрации, свирепствует полиция.

В театре ко мне подсаживается девушка. Она не слишком знакома (кажется, фамилия Мороз), обращается ко мне по поводу корректуры статьи. Пока я с этим разбираюсь, смотрю – на ее месте уже сидит мужчина.

Мне нужно заполнить анкеты на группу знакомых, распределить их по двум коммерческим вузам, один из которых более престижный. Пишу кучу бумаг, даже решаю задачи. Не будет ли это необратимо, удастся ли им потом поменять решение?

За стеной шумят соседи, невозможно заснуть. Затем хлопает дверь – возможно кто-то ушел, будет тише. Однако шум возобновляется. Нужно что-то делать, зову на помощь В., он стучит в стену – не помогает. Выхожу на лестничную площадку, там возле лифта сидит женщина – похоже моя соседка. Она разговаривает по телефону – старому, с диском для набора и трубкой на проводе. Пытаюсь привести ее к ответственности, но она не слушает, только улыбается. Встает и заходит ко мне в квартиру, достает с полки бокал, наливает вина и пьет. От такого я просыпаюсь. За стеной опять шум.

Перед отъездом проводим в компании обсуждение свойств металлов. Я вмешиваюсь в спор: дело в том, что у каждого в голове разные образы – у кого-то локализация в обычном, у кого-то в обратном пространстве. Он: вот в калии все ясно, а в железе такая путаница…

Идет заседание, подготовка к зимней школе. Председатель – академик И., только он очень молодой, прямо ангел (а ведь его десять лет как нет в живых). Он достаточно суров, критикует АБ, делающего доклад по спин-поляронам (я тоже из этого доклада ничего не понял, он пролетел мгновенно). Говорит, тут нужны более серьезные подходы, приближение Ахматовой могло бы привести к открытию.
Пытаюсь разобраться в этом мире. Хотя он очень устойчив, все-таки другой, - возможно, из него будет трудно выбраться. Резко открываю глаза, просыпаюсь.

Суфийская секта подвергается серьезным преследованиям, могут даже отрубить палец на руке. Отсюда вероятно и их тайный знак – скрещенные пальцы, который скрывает возможное повреждение. Мы с И. в букинистическом магазине, у нее пальцы похоже в порядке. Здесь много залов, в одном из них нахожу том Мекканских откровений – издание в мягкой зеленой обложке. Она находит другой том, возвращаемся за первым. Сравниваем, какой лучше купить – оба сильно повреждены.

Вместо всяких поликлиник – просто на работу, вначале пешком, случайные встречи, объятия, затем в троллейбусе, из которого нужно выбраться, собрав одежду и вещи. Да и это неважно – в окна видно необычно крупные надписи, памятники. Кажется, уже проехал нужную остановку, поворачиваем…

Он: не стоит распыляться. Я говорю: это наша тема – корреляционная щель в изоляторах с промежуточной валентностью.

Хотя на улице прохладно, ярко светит солнце, после трудной работы хорошо бы сходить на море. Купаться не буду, а то бы за плавками пришлось возвращаться. Однако география города Новороссийска сложная, не совсем ясно, в какую сторону идти. Можно спуститься вниз, там вода в прямой видимости, но похоже это просто активное болото. Пытаюсь разобраться по картам разного масштаба. На одной слишком изрезанная береговая линия, непонятно – где юг, а где север. На другой похоже перспектива искажена – совсем рядом Австралия и Япония. Вот такой важный город!

На Ленина трамваи один за другим проходят мимо остановки. Не хотят останавливаться, это возмутительно. Народ идет за ними параллельно, прямо по проезжей части. Мне ехать всего одну остановку, до почты, но из принципа прыгаю на ходу в дверь. И другие за мной, один даже через крышу в кабину водителя. Вагон забит, может не успеют спросить плату, но притормаживаем на перекресте, кондуктор подходит. Достаю из бумажника карточки, раскладываю веером, никак не найду нужную. Оказывается проще проснуться.

Редактируем научный текст, мой соавтор придирается – надо бы культурно обозначить производную по импульсу. Говорю, это набла, перевернутый треугольник (в техе \nabla). Он сомневается. Ищем по компьютерному поиску в наших файлах-статьях, получается не сразу. Я расстроен: столько времени и сил убили.

Гуляем вокруг университета, мне рассказывают что-то по восточной философии. В ответ толкаю речь о числовой символике Махабхратаы: после избиения спящих осталось пятеро пандавов и трое кауравов.

Собираемся большой семейной компанией вместе с ВН в поход. Договорились, что я заберу ее на фирме в городке Чекистов, остальные пока идут ко мне на квартиру. Пока я жду ее в этом квартале, много чего происходит – встречаю старую знакомую, какие-то похороны. Наконец она появляется у двери подъезда, говорит, что свободна только до 15-00. А позвонить нельзя было? – Где ж я найду телефон. – Ладно, нужно всех предупредить. Ищем их, видим Л. Она в большой красивой шляпе.

Мне нужно разобраться с карточкой, снять хотя бы тысячу. Теперь код сложный, тройной, есть еще код вахтера. Развалившись на стойке, ввожу 15, 1… Цифры вспыхивают красным цветом.

Н. думает о самоубийстве, пишет распорядительную бумагу. Я аккуратно сворачиваю лист пополам (хотя свовсем ровно не получается), незаметно отнимаю у нее и круглые ножницы – единственное орудие. Спрашиваю, не хочет ли она посмотреть фильмы по Агате Кристи, она с радостью соглашается, спрашивает, сколько всего серий. Их очень много, думаю как проще найти – взять записи с компьютера, или в интернете?

Новая технология – из экрана телевизора или компьютера можно доставать материальные предметы, включая мебель. Пробую построить для себя стеклянную кровать, основную раму уже вытащил. Однако здесь нужна помощь, мне ее обещали, да что-то не торопятся. Иду за ними – они заперлись в своих комнатах и в ванной. Возвращаюсь – телевизор все втянул обратно.

На заседании невысокий седой ученый муж с переднего ряда поворачивается ко мне и спрашивает: вы что-то хотели от меня? Вы так пристально смотрите. – Я извиняюсь: просто задумался.

Сидим в классе, какой-то восточный человек приподнимается и что-то шепчет мне на ухо. Не разбираю, прошу повторить. Понимаю только с третьего раза: МГ умер. Все встаем, даже женщины.

Эта собака большая и красивая, с человеческим розовым телом, а голова рыжая, на шее красный бантик. Веду я гулять вниз по подъезду, она оглядывается.

Нас вызывают к выступлению, выхожу на сцену, начинаю речь первым.
Кривая намагниченности в зависимости от температуры – спадает резко.

В парке проходит лекция, вспоминают В.А., а его нет. Говорю, он там за оградой разговаривает, могу его позвать. Но они посылают какую-то девочку.

Огромный кристалл пирита, куб весом с тонну, достанется не мне, а ему. Потому что ему не нужно делить на ноль. А я лишь спотыкаюсь о него.

Иду по своей слишком большой квартире, планировка странная (выходы с двух сторон коридора), оставляю следы ботинок на мокром полу. Пытаюсь что-то найти в ящиках столов. Меня кто-то преследует, надеюсь – он выйдет вперед, а я назад, но так не получается, запутываюсь в проходах.

Мне назначено лечение зубов, приходить в 9-25, интервалы приема – 25 минут. Процедура происходит публично в зале, нужно выходить на сцену. Вот вышла Е.С. – моя знакомая, время еще есть, мне еще нужно в кабинет номер 9, ухожу на его поиски.

Иду домой по Первомайской, решаю срезать угол через парк, хотя на самом деле это отклонение в сторону. Вижу в стороне стаю кошек, а может и собак. Путь становится все труднее, почти что болото, иду по кромке, вдоль какого-то забора. Пожалуй, пора вернуться, признав свое поражение. Вдруг из глубины поднимается женщина, говорит мне: сядь. Останавливаюсь, она продолжает: у меня здесь вчера пропали документы. Отвечаю, мол я здесь вообще в первый раз, поворачиваюсь и ухожу прочь. Попадаю в плотное пространство, как в стену.

В квартире не включается свет, погасли электронные часы, хотя холодильник работает. Пробую манипулировать с часами, переставляю, отсоединяю от сети и включаю снова, они ненадолго зажигаются.

Пробую посмотреть время на наручных часах, нажимая на кнопку, но они разрядились, лишь на мгновение удается выбить вспышку – 7-52. Но это сон, через несколько минут пробую еще раз. Они и правда разрядились, на больших уже 8.

Пытаюсь найти силу для потенциала, убывающего как куб расстояния. Это навязчиво, результаты разные.

Купил новый телевизор, поставил на рабочий стол – такой черный квадрат, как бездна. Смотрю – а он явно меньше заявленных размеров, вовсе не 26 дюймов. Меряю – еле 24 см, а потом и вовсе сжимается до размеров почтовой марки.

У Н. проблемы с научным продвижением, реализацией своей идеи. Предлагаю ему перейти в университет. Шучу: будешь генералом без погон, генералом в штатском.

Большая релятивистская теория упорядочения – разделить спину обнаженного человека (можно женщины) на квадратики, заштриховать черные поля, как на шахматной доске, посадив на стул. Мне нужно в институт, чтобы передать рукопись. Однако возникают задержки, попадаю только к 18-00, с большим опозданием, рабочий день уже кончился. Тем не менее, на этажах полно народу, праздник-фестиваль-конференция. Слышу голос, меня упоминающий: он пришел, и Л. здесь. Поднимаюсь на третий этаж, в комнату секретарши НН, но ее нет, сидит М. с тросточкой, говорит – она еще не ушла. Оставляю рукопись на столе, иду дальше…

Теперь нужно поесть, вот вроде бы приличное заведение – похоже на белый корабль. И внутри все в белом, предлагают единственное блюдо, типа хинкали. В нагрузку какой-то дорогой гарнир, либо оливковое масло – за двести рублей. Спрашиваю, нельзя ли без него. Говорят, никак; есть в этом что-то мессианское, такой вот соус. Приносят и режут белые полоски на тарелке, чуть ли не в моих руках.

Я в своей квартире, это сон, но обстановка как днем, те же ощущения и органы чувств, правда немного серые цвета. Получается завязать шнурки на ботинках (это как у Кастанеды?). Правда, не полететь – энергии не очень много. Рассматриваю записи – как бы их перенести в явь. Фотоаппарата нет, да он и не поможет, сам останется здесь. Постепенно устойчивость теряется, колеблюсь между мирами, пора просыпаться.

Возвращаюсь с прогулки, иду мимо большого завода, гляжу – ручейки. Пытаюсь обойти, поднимаюсь на возвышение – а там воды все больше, заливает всю поверхность. Похоже, она соединяется с нашим прудом, ее не миновать. Осторожно отступаю, туфли все равно мокнут.

Опять записал отвратительным почерком, причем только во сне, после чего все забыл, кроме последней фразы, в отрыве от остального бессмысленной, да и та недолго продержалась. Недиагональные переходы.

Провожу занятие в классе, читаю пояснение к какой-то французской книге. Забегает и выбегает обратно толпа первоклашек. Остается пара моих знакомым, им все это тоже не очень интересно. Ну и ладно, зарплата и так идет.
Идем вместе на вставку в храм. Она уже закрыта, приходится переступать через заграждения.

Прихожу к себе в квартиру, а хозяйка тащит навстречу ящик с книгами, похоже хочет избавиться. Не ожидал такого плохого отношения. А еще старый телевизор стоит, надо что-то решать – новый я принес.

Катаемся на лыжах, перешагивая асфальтовые ямы.
Пролистывая ленту, пытаюсь найти верный адрес.

Сейчас курортный сезон. Спускаюсь к воде по ступенькам, на них сидит полная женщина – преграждает путь, обхожу. В нашем маленьком пруду можно купаться, звучит грузинская музыка, перемещаюсь из одного участка в другой. Меня предупреждают: за каждое купание – шесть рублей, но это уже поздно – я закончил. Надо только собрать вещи, не забыл ли летнюю одежду.

Мне нужно идти, успеть. Предстоит пройти через корпуса института, вход теперь устроен сложно – через второй этаж, а для посторонних посетителей – снизу. Миную двор, какая-то сингулярность, оказываюсь на улице. Обстановка не совсем знакомая, где же улица Комсомольская, по которой мне нужно двигаться? Какая-то табличка есть, но дальше – Пушкина, которой здесь вовсе не должно быть. Во дворе спрашиваю женщину-почтальона с пачкой писем, она должна знать – не отвечает. Другая дама начинает объяснять, но слишком неопределенно. Говорит, так можно попасть только в курицу.

Есть промежуток свободного времени, иду в сберкассу, там очередь, спрашиваю, кто последний. Женщина говорит: я, только знаете, мне всё будут пересчитывать…

Они повредили мой велосипед, а я сожгу их корабль, выходя от них на улицу.

Собираемся в отпуск, нужно разобраться с компьютерами, он барахлят, я тут еще один подержанный прикупил – в комиссионке, всего за 500 р. П. их всех выключает, да еще запирает поворотом своего ключа – теперь мне уже не включить. И еще у меня в руках горсть монет, не знаю, куда их деть – то ли в карман пиджака, то ли в жестяную банку сложить, да и ее не нахожу…

Ищу в лесу грибы, но не собираю, а только отмечаю. Их уже много, показываю – вот и с этой стороны муравейника.

Пространство свертывается листами.
…Что бы он ни делал, какие лайки ни ставил, прощения заслужить не может. Помню, как он заместил мистические данные.

На выставке проходит художественная акция – часть участников берут других в заложники. Посетив это мероприятие, немного посидев на скамейке, собираемся ехать дальше – на Уралмаш. Надо бы на трамвае прямо с вокзала, но идем на Ленина, сделаем круг, это будет лучше обзор.

В аду наша свобода,
Но (воздух) пустой

В Краснодарском крае уникальные насекомые, они целебны. С другой стороны, режут даже стекло. Или это дождь за окном?..

Эта рукопись в трех частях. Правлю сам, что могу, в третьей – сплошная лирика. Отношу на стол О. (она за секретаря?), пусть доведет дело до конца. Уже 18-00, не ушла ли она с работы?

Нам надо собираться, но А. с родственниками застревает, пьют чай во дворе. Придется мне уходить одному, но и это не получается. Действие перемещается в мою квартиру. За окном тучи, на море уже идти не стоит.

Ко мне в квартиру приходит А., говорит: будем работать, и я буду тут жить. Даже намечает место, где поставит свою кровать. Это будет тесно, лучше я уйду в другую комнату. Спрашиваю, во сколько он встает, - говорит, в 6-08, это для меня рано. Так и разгуливаем, одетые по-домашнему, а на кухне возле холодильника какая-то незнакомая девушка. Еще приезжает из Петербурга Л. (а ее давно нет в живых), тоже устанавливаю раскладушку, не удивляется присутствиию А., будто он здесь давно. Никак не получается подробно с ней поговорить.

Проводим обсуждение с профессором Мейерсом, он интересуется моими результатами, речь идет о совместной работе. Почему-то разговариваю по-английски, хотя он отвечает по-русски, без акцента. Я говорю, статья уже написана, предъявляю рукопись на папиросной бумаге (само содержание не запоминаю, проскакивает). Он: продолжим в следующую субботу, пока что я буду занят. Садится на свою желтую машину и уезжает (мог бы меня подвезти до центра города).
Делать нечего, решаю зайти на заседание конференции – пропуск-бейджик у меня есть, хотя вход на территорию преграждает охрана. За оградой серые развалины, непонятно, как к этому отнесутся иностранцы. Пытаюсь проникнуть, охранники говорят: нужно идти по переходу, через второй этаж. Так и делаю, но совсем запутываюсь: по переходам и этажам бродят ученые, ищут зал заседаний. Стены чем-то заляпаны, ремонта нет – обстановка как в полуразрушенном старом советском ПТУ.

Разбираем кинетическое уравнение, как туда входит фермиевская функция и как идет интегрирование – не так все сложно. Про это еще нужно рассказывать группе негров. Занятие проходит на скамейке в парке, но сегодня они не пришли. Хотя вот подходят делегацией – будут жаловаться, что непонятно.

Иду по каменному руслу пересохшей реки, мне нужно к воде, но прямо не пройти, местность заболочена. Самый лучший вид на пруд – с насыпанных искусственных гор. Высочайшая гора Офлайн состоит из черных шариков рассыпающейся пемзы,  поднимаюсь почти отвесно, загребая шарики, вот я и на вершине. Видно, как вдоль берега идут городские автобусы, направляются в новый район. Спуститься нетрудно – достаточно отпустить руки, плавно съезжаю к подножию.
Стоя на остановке, объясняю Ю., как добраться туда, но еще не время.

Гуляем с М. и А., надо бы еще разобраться с ошибками в статье. Они отмечены на двух листах бумаги, которые скомканы у меня в кармане. Достаю, пытаюсь вспомнить – а листы чистые. Впрочем, видна стандартная шапка – как на бланках. Возможно, записи поблекли, стали секретными, как молоком – нужно прогладить утюгом, чтобы они проступили. Немного видно на просвет, или при ярком свете – будто карандашные записи. Похоже, для М. это не очень интересно. Говорит, лучше завтра зайду к тебе почитать Красное Колесо Солженицына, если есть. Найдется, отвечаю, только могу быть занят часть дня, о времени договоримся.

На моем письменном столе послание от незнакомца, обращенное ко мне и В. Это комментарии к моим стихам, буклет с прикрепленными фотографиями – на них он с бородой, похоже священник. Как оно могло попасть сюда, в закрытую квартиру? Неужели М. принес?

Нужно добраться до института, жду автобуса 25, а его нет. Троллейбус 19 тоже годится, но его отменили. Вопреки нашим уговорам Ю. решает ехать на первом попавшемся, с трудом втискивается в него – а он идет на вокзал. Садимся на другой автобус (Ю. почему-то опять с нами), хоть немного подвезет, гляжу, - а за нами 25-й, только какой-то странный, маленький и старый.

Здесь важна симметрия положительной и отрицательной частоты.

На Главном проспекте пробки, стоят машины. Бросаю в кузов одной из них (невысокой) мусор, она для этого и предназначена. Однако водитель заметил, ему что-то не так. На всякий случай сворачиваю в боковой переулок, чувствуя – меня преследуют. Затем еще поворот. Вижу, мои ботинки начинают разваливаться и застревают (как сапоги у гвардии Наполеона в болоте Ватерлоо). Пересаживаюсь на велосипед, но оторваться не удается. Одно из колес отваливается и катится далеко вперед…

Рассказываю лекцию о религии – ее ненужности. Потом говорю: все наоборот.

Идем в лесопарк на лыжную прогулку, выходим из автобуса – все замело белым, но заметны лыжни. Только тут соображаю, что у нас только рюкзаки, а нужны лыжи. Идем в домик, где их выдают, там небольшая очередь, разносится слух – хозяин не любит лиц физического труда, их обслуживать не будет. Пока что сажусь в углу за столик, думаю: похожи ли мы на таких?

Собираемся на далекую прогулку с учителем и Л., выходим из двора на улицу. Начинается сильный дождь – вижу по каплям в лужах, я такого не люблю, хочу возвратиться за зонтиком. Они это как-то не одобряют, идут себе вперед, к трамвайной остановке, - надеюсь, что они меня там подождут. Поднимаюсь в подъезд, беру зонт, за компанию переодеваюсь – надеваю плащ, спускаюсь – а дождь уже кончается, просветы голубого неба. Их уже конечно нет. Глупо стою на остановке, переодеваю обувь, для удобства сажусь в трамвай, еду непонятно куда. Мне нужно только одну остановку, но ведь заставят платить…

Пытаюсь позвонить Н., трубку берет ее мама, разговаривает любезно. Однако разговор с Н. как-то застревает. Что-то вспомнив, звоню второй раз, теперь трубку берет отец, говорю: я на минутку. Оказывается, что разговоры заняли больше часа, а это дорого. Всплывает диалог: Ваша лучшая строка? – Украденное солнце.

На нас нападает вредный старик, получает от меня сдачу. Затем он предстает в образе поэтессы в парике, сидит и плачет. Я его утешаю.

Мы на празднике, я как-то разминулся с друзьями – встретил АЕ. Он жалуется: болит горло. Предлагаю ему для лечения свой физиотерапевтический аппарат – с условием, чтобы вернул. Он пытается записать мой номер телефона, но все время ошибается. Не получается и в память смартфона – он переполнена, проблема не решается. Тем временем праздничные толпы растут – везде бесплатный вход, но уже никуда не попасть.

Для обреченных смерть столь же великолепна, как и теория перерождений.

Долго готовим салаты из огурцов, строгаем полоски и дольки. Дают большую плошку, основное в ней – вкус сметаны, еще вылавливаются кусочки печенки.

Собираемся толпой в холле института, распределяем дачные участники.

Выходит доктор Крюк.

Дают нам разные блюда, в том числе грибы со свининой, но свинину я отвергаю.

У меня в гостях Абрикосов и Дзялошинский. Л. тянется их сфотографировать – все-таки члены Академии. Они: нужно спрашивать разрешение. Я тоже снимаю, они превращаются в портрет на шкафу – трудно дотянуться, чтобы фотографировать без искажений.

Достаю из стопки книг старый микрокалькулятор. Он красивый, цветной. Показываю и говорю: вот прежний смартфон. Они замечают: он подрос. И больше не заряжается.

Чтобы немного заснуть, отправляюсь в институт, сажусь в лифт. С трудом выхожу – дверь загорожена стулом. Вспоминаю: можно на всякий случай зайти в канцелярию. Спускаюсь по лестнице в подвал, ищу нужную дверь, а там все таблички другие, канцелярии на месте нет. Думаю спросить знакомых, идущих навстречу, но при приближении они куда-то исчезают.

Они меня пытаются уничтожить разными способами – заставляют опасным образом прыгать в воду с пирса между ними (тоже мне акробатика), посылают отравленные стрелы (напоминает книгу Иова)… Уже запястья горят от этого. А может быть, просто холод.

Во сне мне можно все менять, воздействовать. Даже еще им не сказал, что я депутат Верховного совета.

Спускаюсь к морю, а путь лежит через шахту. Там совершенно ободранная кошка и маленький котенок, надо ими заняться, поручаю это Л.

Снова стала важной для меня докторская диссертация Н. Внимательно читаю ее, механически делаю поправки. Всё пригодится для моего доклада (что-то я морально расслабился).
…Теперь в машине Н., набивается еще несколько человек. Надвигается туча, поедем в Москву. Обсуждаем с ним вопрос интерполяции между слабым и сильным магнетизмом – это можно получить из его формул. Попутчики пробуют открыть окно, но в лицо моросит дождь. И еще дают тарелку жирных щей (видел вчера в сети). С утра это не очень, но во сне можно, хлебаю.

Опять диссертация (зачем? ведь у меня уже есть). Кое-что надо дописывать, складываю в толстую папку черновики – свои и чужие, отрабатываю оглавление.

…Он побежал за мной и попросил пройти испытание на приборе за плату. Не зная другого способа отблагодарить его и помочь материально, я согласился.

Можно устать распределенно по разным темам и периодам времени.

Бело-розового котика взяли в лес, он там убежал. Прошу его вернуть, мне приносят черного.

Игра на пересеченной местности, на горках и кочках – как шашки, но с выбыванием живых людей.

Попытки присоединить коаксиальный кабель к компьютеру, чтобы получить интернет.

Я завел специальную тетрадь для черновиков, предоставляю ее всем, это чистая благотворительность. Там не только поэзия, но и все письма, отправленные с Рамблера. Возник ряд проблем – как передавать ее друг другу, некоторые уже отказались-отделились, в том числе две женщины.

Проходит занятие, вначале я на задней парте, затем пересаживаюсь. Действие переходит в пустой зал, там проходит лекция А.Б. Вижу впереди знакомых, в том числе М.В. с дочерью (откуда, раньше у нее не было?). Слышимость плохая, кто-то задает лектору вопрос, по-видимому хороший и смешной, но я не понимаю. А.Б. объявляет: спасибо всем, кто проводил меня. Это его последняя лекция?
Выхожу из зала, одежда со мной, но не вся, нужно бы еще попасть в главное здание института. Иду по переходам, теряю ориентацию. Выхожу на улицу в не совсем знакомом месте, мне надо вернуться в институт, туда ходят троллейбусы, но я не понимаю, в какую сторону двигаться.
…Я снова в переходах, мешают перекрытия. Наконец оказываюсь в тупике, запертым спереди и сзади. По ту сторону деревянного креста рабочие, спрашиваю, что мне делать.

Ужас Кентерберийский

Показываю Л., как расстегивать и застегивать рюкзак. Молния не очень хорошая, остаются непрошитые места, процесс становится рискованным. Тогда с большим трудом и напряжением полностью расстегиваю, можно начинать сначала.

Смотрим с дамой книгу моих переводов, ей это не слишком интересно, ее беспокоит проблема авторских прав. Листаю еще, там подробные карты Индии. Говорю, лучшее место – Гоа. Она возражает – уже была там.

...Преступников двое – мужчина и женщина с горбатым носом. Их заманили в отделение милиции, они укрылись за спинкой дивана. Стреляем в нее, но эффекта нет. Тогда опускаем туда письмо, обращенное к ним, но они уже куда-то исчезли. Идем к начальнику отделения, он ругается: у меня тут всегда чисто, а вы в грязной рабочей одежде. Подходит главный герой, здоровый парень, похожий на Гошу Куценко, говорит начальнику: давай малявку, я заслужил, все сделал.

Известный буддист АП проводит занятие, пишет на доске формулы. Мне кажется, что он перепутал операторы рождения и уничтожения, пробую его поправить, но не получается, говорю: все в порядке.

Нужно возвращаться с Уралмаша, еще заехать к Ш., это далеко. С транспортом трудно, выхожу к трамвайной лини. Темно, даже не знаю в какую сторону ехать. Вижу полосатого котика, беру на руки, он мурлычет, потом уходит. Идет трамвай 9 – явно не мой, затем, прямо по рельсам, плотно набитое такси...

Сижу в самолете в среднем кресле. Спереди встает грузный мужчина мексиканской внешности, это Карлос Кастанеда. Он подходит ко мне, здоровается за руку. Говорю по-английски: мы много раз читали Ваши книги. Он: я много слышал о Вас.

Семинар проходит где-то в Петербурге, в директорском кабинете. Уже выступал коллега из Москвы, предлагают мне, но я уступаю свою очередь коллеге из Донецка.
Обсуждаю с местной дамой, как правильно – шторит или штырит. Говорю, первого слова вообще нет.

На конференции какой-то сумбур, доклад никак не может начаться, возник получасовой сдвиг, нужно его чем-то заполнить. Пытаюсь объяснить женщине-организатору, что она не понимает соотношение газовой постоянной и константы Больцмана. Наконец меня вызывают, иду к сцене со своими листочками, а на экране изображение расплывается полосами – как в испорченном телевизоре.

Иду к врачу, нужно успеть к 14-30, это молодой мужчина с бородкой, сидит в комнате на стуле перед пустым пространством, ничего не понимает, толку никакого, только бумаги.
Через пару ночей снова нужно идти к сроку, но тяну, так и не собираюсь.

Я уже не в первый раз в этом малоизвестном районе города. В него можно спуститься с севера, а покинуть непросто, разве что уехать на автобусе 43. Хочу показать его знакомым, но что-то идет не совсем так. Вначале прохожу через ряд дверей и пустые залы. Здесь должен быть музей, а оказывается частное владение. Наконец выхожу наружу, открывается вид с высоты, вижу указатели. До жилых домиков еще добираться и добираться – преграждают путь котлованы и пустыри. Иду налево, там красивый вокзал, стилизованный под старину. На автобус теперь не попасть.

Есть непрерывный ряд переходных состояний между мирами, как есть непрерывный переход между трубчатыми и пластинчатыми грибами, например, между масленком и  опенком. Типичным представителем является моховик.

Мир Беллини – это не от слова белый, скорее итальянское.

На табло высвечивается расписание конференции, мне дают вступительное слово про спиноны.

В рукописи В., где скрыты тайны, есть пробелы, целые пустые листы,  академик не может в ней разобраться. М. говорит: Еще одно усилие – и мир откроется. Отвечаю: Нет, не откроется. Он бездонный.

Живая материя имеет более высокую размерность, чем окружающий мир. Поэтому трудно совместить эти пространства при выходе наружу или при попытках взаимодействия между живыми существами.

На нас организована облава, целью которой является дочь-наследница богатых родителей. Вначале ловят в трамвае, но мы уходим в заднюю часть вагона, чтобы смешаться с толпой. Дальше действие продолжается в кинотеатре Салют, подключаются женщины-профессионалы с железной хваткой, которые насквозь зачищают пространство. Однако как-то спасаемся.

Хочу продемонстрировать свое искусство бега. Снимаю часы, даю их Ю., прошу засечь время - он остается в своем магазинчике на Первомайской (там еще раньше были радиотовары и мастерские). Спускаюсь по ней вниз, к морю, проникаю к пляжу через калитку, при этом ни разу не касаюсь ногами земли. Возвращаюсь, сделав небольшой круг, лечу мимо красивой железной двери – Заочного отделения Института философии и права. Однако никак не могу найти дверь магазинчика, а время уходит…

Змея плотным кольцом охватывает мою левую руку. Мне не освободиться, но это сон.

Удивительная ситуация на рынке велосипедов: спрос опережает предложение.

Преждевременно проходят выборы, какие-то полузнакомые люди, они меня откуда-то знают. Потом посторонних выгоняют из зала. Предварительные результаты видны только по поиску в интернете, вижу их искоса на экране.

Закончил статью, сохраняю ее в сети. Тут же выскакивает текст с иероглифами, это статья на ту же тему. В принципе хорошо – это подтверждение, что я на правильном пути. Однако приглядевшись понимаю – это автоматический перевод моей статьи на китайский, они его используют в своих целях.

Исследую свойства ряда чисел и людей, переставляя пустоты.

Погода резко изменилась – только что можно было купаться, а теперь все тропинки замело снегом. С трудом иду по набережной по направлению к стадиону. По льду пруда идет маршрутка номер 4 (откуда здесь такое?), может быть на обратном пути куда-нибудь довезет…

Надо бы куда-то выбраться в отпуск, хотя бы в Турцию. Договариваемся с С., он легко организует путешествия, с друзьями может получиться две пары – как раз на две комнаты. Для этого спускаемся в подвал института, там выдают путевки. Говорю, проще всего в Анталью, там можно жить спокойно, хотя на развлечения особо не выберешься. В этот раз купить не получается, выходим, по дороге С. опять куда-то пропадает.

Крутящаяся медная лампа – выполнит ли желания

Гуляем где-то по Заречному, тут горки, издалека видно Храм-на-Крови. А вот бывшее здание Пединститута, теперь тут музей, висит мемориальная табличка. Отсюда произошел и Лесотехнический институт. Насчет фото тут не разрешено, надо бы спуститься к морю. Вижу проход в железном заборе, но когда спускаюсь – его нет, приходится с трудом открывать калитку. Я на пляже. Погрузиться глубоко в воду удается, а летать не получается, - энергии сна все-таки не хватает.
А потом какая-то компания в хате, методичка для воров, с потолка свисает электрический провод с вилкой.

В нашем академическом дворе проходит собрание. Вначале выступает Л., она теперь ректор университета. Еще через человека – моя очередь. Я планирую читать цикл своих стихов про дядю Степу в современных условиях, чтобы развлечь публику. Выхожу, начинаю издалека: мол, не обижайтесь, если будет остро. Однако с неприятным удивлением вижу, что на моих листах только газетные вырезки, к стихам перейти никак не удается. М. кричит с места: давай к делу!

Начинаю читать лекцию – то ли по науке, то ли по философии, говорю: логика, философия, математика способны управлять и оперировать многими мирами, физика же – только одним. Так уж устроена наша реальность.
Народ возбужденно переглядывается – похоже готов к аплодисментам.
Мы же без труда можем победить эту волчью власть.

Наконец решаю забрать свои листы с записями, что лежат на углу Первомайской-Луначарского – там ненадежно, погода скоро испортится. Лучше положу их дома на полку, там же лежит Квентин Дорвард.

Пока мы тут разговариваем, машина на турбазу может уйти, отправление объявили в 8-30. И точно – во дворе ее нет, не могли пару минут подождать. Звоню – говорят, они уже далеко. Можно теперь разве что на такси до Верхней Пышмы, а там на автобусе…

Ю. вместе с Б. в маленькой кабинке под потолком, делает оттуда доклад по гранту. Интересно, как они туда попали – неужели через узкий люк? Я бы рекомендовал больше внимания обратить на научную сторону вопроса.

Револьвер плохо работает, пытаюсь вскрыть его ударами молотка, но только оставляю вмятины. Однако удается заглянуть внутрь – там сложная система шестеренок.

Несем с Ю. свои книги в библиотеку. На углу вскрытый системный блок компьютера, пинаю его. И еще старые китайские приемники. Поднимаю их – пригодятся, они включаются и транслируют восточную речь и музыку. Иду вперед и остаюсь один – кажется, я прошел лишнего, свернул не туда.

При устройстве на работу в Голландии нужно первым делом показать умение стрелять из электронной винтовки. Первый выстрел нужно в молоко, говорят – лучше в коридоре, чтобы зря не шуметь. С этим я справляюсь, стреляю в потолок, но дальше гораздо сложнее – требуется поймать в видеоприцел красную точку-зайчика, а его в окошке все нет. Мне кричат: у тебя винтовка переключена в ферромагнитный режим. Переставляют какой-то рычажок, но толку мало. В раздражении стреляю в косяк двери.

К. говорит, что у него осталось только шесть тысяч. Спрашиваем, куда он вообще девает свои большие деньги. Отвечает – всё отдаю детям, они меня моют, это меня устраивает.

Учитель жив, мы с ним встречаемся в мерцающем промежуточном состоянии. Опять те же заботы о ценах на новые книги.

Выходим из подъезда, но на улице холодно. Говорю, мне надо вернуться, надеть еще синюю курточку. Они: надолго? – На две минуты, а дальше можете хоть стрелять в меня.

Города благоустраивается, даже в Литературном квартале на каждом шагу кабинки для переодевания, как на курорте. Захожу в какой-то деревянный дом, похоже там магазин. Я уже купил для друзей альбом-папку для творческих записей, раскладываю его на столе, теперь он превратился в потертый рулон-карту. Ко мне подходит девушка с восточным разрезом глаз и  радужно-фиолетовыми волосами, пытается договориться о будущем сотрудничестве…

Для нас разговоры с людьми – как работа с документами, мы имеем на это право. А вот для посторонних…

…
[Троя] выпивала и [п]ала

Прохожу вдвоем с дамой в зал, надо нам через таможню. Она торопится, забегает вперед, теперь между нами несколько человек. Вот она уже выходит на свободу, а меня теперь не выпустят – мои документы остались в ее портфеле.

Порядок и дисциплину в нашем многомерном мире контролируют геи.
Эта картина видна в цвете, в переплетении пространственных нитей.

Гуляя в парке, обсуждаем с М. важные научные проблемы. Хорошо, что у меня с собой книга Собельмана – такую сейчас задешево не купишь. Там в разделе 4.6.4 (и в английском издании тоже) как раз по делу, в том числе про нуль-заряд в ренормгруппе. Чтобы удобнее листать книгу, я снимаю варежки и оставляю их на газоне – потом подберу. Между тем М. идет в хлебный магазин, что напротив калитки (теперь его уже нет, там какая-то фирма). Я его не жду, иду обратно в парк, обхожу пруд, но варежек не нахожу. Только на поребрике у чугунной ограды вижу кожаные перчатки, это не мои, их клюют голуби. Более того, это лежит человек, раскинув руки.

В этой суете чувствую себя как герой сказки – король провалов.

У меня на квартире поселилась посторонняя семья, ее поведение перешло уже все границы, несмотря на документы. Захожу в соседнюю комнату – отец семейства курит, а мои друзья табачного запаха не выносят. Говорю, пора отселяться – в ближайшие… Он уточняет – годы? Нет, дни. Выдергиваю у него изо рта и тушу цигарку, но он держит в руках вторую – от которой прикуривал.

Нужно спасти твоих жураторов

Идет лекция-семинар по матанализу. Я с трудом справляюсь, допускаю ошибки, а уж парню, сидящему за партой, совсем тяжело уследить. На часах 11 вечера, надо бы домой позвонить, предупредить. Однако никак не могу набрать на сотовом номер – все время опечатки, не получается их исправить, не могу стереть неверное. Наконец в командной строке выскакивает число пи.
Это топологический инвариант?

Удивительно, как паразиты готовы принять режим бумажки

После шторма галька на берегу исчезла, пляж стал песчаным, это очень удобно и мягко. Однако холодно, пытаюсь попробовать хотя бы голыми ногами в полете, почти сразу возвращаюсь. Некоторые все-таки купаются.
Появляется учитель, он все тот же, хотя лицо похудело и потемнело, обгорело, с щетиной – как у Киану Ривза. Говорит, освобождение – это разврат. Чтобы безопасно идти против ветра, он дает мне простынь, я закутываюсь. Получается довольно колоритно – как в одежде привидений, хорошо бы сфотографироваться. Однако он отвлекается, ему не до того – надо звонить в Амвэй, опять он за свои авантюры. Хорошо, говорю, первая же прибыль, 25000, мне, - в счет долга.
Вот мы уже в здании, из него непросто выбраться. Пару дверей преодолеваем, теперь на пути высокое окно. Чтобы пролезть через него, нужно залезть на столь, видимо снять обувь – это уже надоело. Ищем другой, легальный выход, спрашиваем у вахтеров-охранников. Они добрые, говорят: ключ можно взять у Клавы.

Присутствую на заседании Верховной рады, обсуждаются вопросы о языке и мире. Некая седая женщина хочет объявить себя диктатором, я возражаю. Начинаю скандировать: мир, дружба! Меня поддерживают.

И еще, как сказало одно лицо,
я хочу разобраться в несколько раз.

Обсуждаем с М., какие Магниты закрылись в южной части города. Я там давно не был, а у меня их вокруг полно, как и Пятерочек.

Учительница просит рассказать о планетах и их божествах. Класс затрудняется, а я знаю, кричу через полуоткрытую дверь: Меркурий – бог торговцев.

Тяготение есть радость. Присутствует следователь. Просыпаюсь на прогулке, нам раздают бокалы. А. спрашивает: что такое брют? Объясняю: это шампанское.

Идем по жаркой Москве, лучше бы перейти на теневую сторону. Вижу там на газоне – валяются наручные часы, у них три золотые стрелки. Третья – для секундомера. Завожу – она движется, причем в обратную сторону. Чуть поодаль стоит механический будильник, еще рядом – непонятное устройство с золотым циферблатом, в котором просвечивают шестеренки. Это хозяйство я уже не трогаю, идем дальше, в темноту…
Они предатели русской литературы – остались одни абстракции.

Инструкции по вычислению гипергеометрической функции могут быть оформлены как акции. Номера показаны мелким шрифтом внизу страниц, подозрительно только, что все они одинаковые. Прежде чем разливать чай, нужно еще проверить пробирки.

Приношу для П. исправления на дискете. Он занят явно не тем – считает что-то типа концентрации отравляющих молекул, с подачи А. Я говорю: здесь термодинамики недостаточно, нужно хотя бы уравнение Лиувилля написать. И вообще это путь к безумию. Дискета наконец читается, но там в файле мои лирические заметки. Ничего, тоже полезно.

У меня защита диссертации по философии, да и то все тихо, по рукописям. Это не мне нужно, а Е.
Пытаюсь ввести данные для А. в машину. Она не понимает, приходится подцеплять ноутбук. Она разговаривает человеческим голосом, взывает к какому-то Илье, мол у меня прав нет. Я ей: да пошла ты! Она вяло отругивается.

Мне обещали сделать энцефалограмму, плюс консультация (и ЭКГ тоже?). Как договорились, прихожу к часу, однако сначала нужно прослушать лекцию в зале. Уже темно, часов пять вечера, а дело не движется. После окончания лекции мне нужно пройти к другому входу, однако он заперт. Старушка-смотрительница просит подождать, пока уляжется пар, - говорит, три минуты. Тем временем мы развлекаемся разговором. Надо бы для Л. взять котенка, они и здесь гуляют, и на рынке есть, если что – я помогу, иногда могу зайти покормить. Прошло уже семь минут, дверь открыта, иду по длинному коридору, обмениваюсь приветами со старушкой, возможно уже поздно…

Мы в гору, они с горочки. Преследует страх. Спотыкаемся, вместе скатываемся вниз. Делить… осталось несколько минут…  половину или треть...

Строим на балконе (точнее, из него) пиратскую лодку. Одна каюта должна быть для умершего учителя. Я вытаскиваю стоящую у перил раскладушку, чтобы поставить ее в этой каюте. Ю. критикует меня – это преждевременно. Я возражаю: все идет по моему плану.

Встречаемся с Г. Ему не хватает на конференцию денег, просит взаймы под 7.85% (а в банке только 7.6). Надо бы сходить на обед и вернуться, принести ему.

Снова попадаю в планетарий, там на втором этаже комната, где наконец-то покажут качественное звездное небо (в прошлый раз только какие-то выставки). Но нет, просыпаюсь.

Неудачно оперевшись на подоконник, оказываюсь растянутым между между небом и землей, причем одновременно с двух сторон квартиры – западной и восточной. Приходится вызывать службу спасения. Дальше все путается, не знаю, как удалось освободиться, да и удалось ли? Как бы то ни было, наступает пора оформлять документы через интернет. Хотя сама услуга бесплатная, в окошке выскакивает штраф, 8811 рублей – за открытые окна, видимо за нарушение техники безопасности. Много ли это или мало, если сравнить с предыдущими тратами…

Что за Русский мир – ни Болгарии, ни Шмогера не находится.

Звонок от ЕК по городскому (номера не узнаю), одновременно разбираю эзотерические книги из багажа, получая указания.

Оформляем документы к докладу на выборах. Только некому принять – Ольга Алексеевна вышла. Поэтому идем вниз, в столовую – а там тоже ничего не дают. Поднимаемся обратно – оказывается, нужны еще огромные анкеты, как бы не опоздать.

Шерар аль Хай – первое слово все-таки непонятно

На Луне есть древние скульптурные композиции – кажется, женщины и драконы. Нам поручено отбить и привезти две статуи. Жалко разрушать, но там еще останется.

Собрание на открытом воздухе, обсуждаются проблемы перевода. Поднимаю руку, дают слово. Говорю, перевод – это не только разные языки. Это и перевод ощущений в слова, в стихи, в краски на холсте…

У нас в центре города сделали выставку – квартал гитлеровской Германии. Здесь их трамваи, вывески на проводах, плюс вывезенные ими изделия из уральского чугуна. Можно приглашать сюда знакомых.

Возвращаюсь из трудного похода на высокой скорости, с размаху оказываюсь на руинах Александрийской библиотеки. Отсюда открывается отличный вид с крутого обрыва (еще бы пару шагов – и провалился бы), за спиной развалины древнегреческих мраморных столбов. Здесь очень опасно, зато будет о чем написать, как проснусь. Я уже забыл путь сюда, не знаю, как спуститься, для простоты просыпаюсь.

У меня пачка советских рублей. Часть выбрасываю с башни, часть сжигаю, но все равно много остается.

Приехал коллега из провинции, излагает свои идеи. В разговор вступает Ю.: в обзоре вся эта экзотика разоблачается, там ругань по делу – никаких вихрей!

Механическая модель тела, похожая на манекен, - на ней можно отрабатывать свои движения.

Приносят мои книги, их можно раздать на конференции хорошим людям, - на мое усмотрение, хоть один экземпляр. Но книг несколько. Вроде бы содержание тождественно, но размеры отличаются. Проверяю число страниц – совпадает. На последней странице большой список опечаток – неужели в тексте они не исправлены?
Заседание начнется с утра, в 8-52, на Коперника 8. Это далеко, но предоставят транспорт, нужно ли так рано вставать? Прошу не тушить свет, чтобы прочитать программу на стене. Смотрю заголовок: они решили заменить секцию по электронной структуре на Конференцию Малой Лжи.
Через пару дней вижу в сети сообщение о сериале «Большая маленькая ложь».

Как же можно наполнить
Толпу безумцев делами? – сказал Гораций.
Металось раздвоенное тело. Я в парке, он тоже. В нем зло, он вооружен и идет по непредсказуемым траекториям. Наконец возле института удается пересечься, уложить его на землю. Делаем ему операцию, зло вынуто, он удивленно открывает глаза: Что-то изменилось в программе? Запись будет продолжена.

Среди интеллектуалов, однажды прикоснувшихся к бирже, теперь разговоры только о ней. И наоборот – среди торговцев отныне стремление к высокому.

Можно организовать сингулярности во времени и пространстве, переводя их друг в друга операцией логарифмирования. Получаются щели-провалы на пути.

Если построить квадрат abba и разместиться в диагональных клетках a, можно найти защиту. Это видно и из представленных официальных бумаг-примеров, где начертаны такие таблицы.

Мы расположились вокруг пруда. Я достаю ритуальное фигурное изображение, похоже мандалу. М. просит показать его всем. Я поднимаю его высоко над головой и передаю по кругу. Только за него зацепились мои четки, одной из 108 бусин, никак не могу отцепить. Прошу сделать это, если кто сможет.

В нашей больничной палате практически тюремный режим. Обращаюсь к сестре: нельзя ли обратиться к вашему Председателю? Она: и я могу передать.

Идет собрание в библиотеке, я стою в сторонке, при входе в зал. На доске мелом отображена дискуссия с академиком М: Нужно учесть позицию меньшинства в проблеме ВТСП! Он: что же, всем идти в баскетбол играть? Надо же проект заканчивать.
Хочу подержать позицию молодежи. Чтобы не было лишнего скандала, ищу листок, чтобы передать записку. Только не могу сразу найти – на столике какие-то театральные билеты. Наконец получается. В прениях пауза, подхожу в оргкомитет. Там какой-то почти мальчик, похоже инвалид. Объясняю и записываю: Не бывает, чтобы все умные и один дурак, бывает наоборот…

Мне нужно принять К. в институте в вечернее время – таково его желание. Подхожу к окошку вахтера, пытаюсь договориться. Она ни в какую: К. не является сотрудником Института. Я прошу связаться с кем-то из начальства. Она обращается наверх в какие-то охранные структуры, а надо бы к замдиректора по науке. Говорят, теперь и мне самому придется несладко. Однако К. доволен: нет проблемы, визита не будет.

Пытаюсь объяснить суть своих научных работ корифею, бывшему коллеге. Он подсказывает: тут самое важное – неравенство Коши-Буняковского, константа К как сумма обратных значений. Мне бы еще пять минут на другие темы, но он явно устал, его лицо горит. Придется отложить.

Мы на заводе, надо бы уходить. Иду по цехам, по лестницам, ищу нужные двери, не все они открываются. Наконец последняя, я почти на воле, там меня ждут друзья. Они стоят и ругаются с вахтером – она не хочет отпускать, говорит, хотя бы немного бензина принесли. Ну это уже наглость, мы просто уходим. Идем по уралмашевским улицах, смотрю на витрины – там запоздавшая новогодняя ярмарка. Наша дама все спрашивает, как мы отсюда уедем. Никаких проблем – вот конечная остановка шестого троллейбуса, на этом кольце чисто и светло. Один уже стоит, правда в нем лошади, мы туда не поместимся.

Начинается игра с использованием шифров. Вот и вот игра, другой не смог бы повторить.
Надо в столовую собираться, да еще правки в статье. Сейчас я песни начну петь, а то голова кружится.

Наступила пора отъезда, собираемся. Подходит автобус на 12-30, хотя расписание сомнительное, да и остановка не та. А как же черепаха? Две недели проживет, оставим ей еду, кот не будет обижать, если что – лапки в панцирь. Все-таки меня мучает сомнение: почему она такая маленькая, ведь ей должно быть много лет? – Нет, говорят, ее тебе только что подарили на день рождения.

Они должный оформить бумаги по моему образцу, но где он? Роюсь в стопках, не нахожу. Да, его уже отнесли на подпись, теперь приносят. Там указаны мои данные, включая количество больных зубов.

Сгибаясь, захожу в подвал, закрываю за собой задвижку. Но кто-то ломится – это уборщица. Открываю дверь, она начинает свое дело. Даже мои снятые сапоги обрызганы водой.

Я в библиотеке, у меня белая книга в мягком переплете, сдать бы ее, но проблема – в профессорском зале идет прием товара, народ в ожидании. Все-таки прорываюсь, но библиотекарша отвлекается на другие дела. А мне бы вычеркнуть из списка только одну книгу, которая уже исчезла – она ее забрала.
Тут еще заседание, в кулуарах просят объяснить доклад П. – формулы по динамической восприимчивости. Как будто судилище! И еще К. со своими результатами по эффекту Холла. Нет, надо уходить. Предлагают бесплатные билеты в Москву, но потом оттуда добираться, крюк получится…
Выхожу на просеку, она уводит в сторону. Мне бы выйти на шоссе, которое на Химмаш, там можно сесть на троллейбус. Но как-то не попадаю, оказываюсь в промышленном районе. Это Лондон, здесь высоко летают птицы. За мной вырастает стена из мелких камней (интересно, как она держится в воздухе?). теперь мне не вернуться. Впрочем, хочется досмотреть, что будет дальше, но из сна все время выбрасывает.

Вот небольшая комната, пустая, напоминает ящик, похожа на ту, что в доме где я жил. Отопления нет, но просят 1500 за этот день. Что же это, 45 000 за месяц получается?

Толкаюсь в приемной, в коридоре, заполняю декларации,  бланки старые. Тут еще двое хотят подойти к столу без очереди. Сколько всего? 7294

Ход спецзаказа кормил завод по обеспечению героя.

Вот мы и в Швейцарии – в каком-то пригороде, типа общежития. Дела сделали, возвращаться еще рано. Предлагаю все-таки посмотреть страну. Спрашиваю по-английски у местной высокой женщины, она отвечает на ломаном русском. Я радуюсь: You can speak Russian. Она говорит, двадцать минут до центра города на 15-м трамвае, - конечно посмотреть башмачки, Эйфелеву башню (это малая такая?), местных значков купить… Ну это мы лучше пешком дойдем, по травке вдоль трамвайных путей. А то транспорт – 4 евро, триста рублей по-нашему. Да еще с детьми – дорого получится.

Будем учиться у нашего архиепископа, он термостроку умел держать.
Это такой динамический образ, красная точка.

Центры жизни. Кошке можно давать огурцы, лучше разрезанные. Она разрывает их на кусочки, используя задние лапы.

Войти в здание ЧК, пройтись по пустым комнатам, ломая все двери: мне главного шпиона!

Проигравшие конкурс забирают из моря обратно кусочки сахара и съедают их.

…Прошла свора мутантов с живыми чертами

Памятник Л. Толстому тоже снесли. Зря они его забрали в квартиру.

Мы с В. начинаем службу в армии, прибываем на станцию Бедолага. Старшина проверяет наши тетради с научными записями, местами почерк не очень, много лишнего, обещаю привести в порядок. В. начинает печь пирог. Я удивляюсь: что, уже началось личное время? Надо бы расписание повесить на стенку. Как бы то ни было, один из 365 дней службы прошел.

Разрыв с И., ну и ладно.
Наступил день отъезда. В норме вечером. Правда тут реально не кормят. Предлагают еще в 12-30, через час. Это вместе с шаманами, им нельзя доверять.

Мне нужно забрать свое личное дело, написанное различными врачебными почерками, не очень разборчиво. Оно лежит в коридоре на перилах, крышка с его коробки падает между лестничными пролетами…

Служительница дает директору К. ружье и говорит: надо наконец разобраться с котом. Бедного кота уводят, но вскоре они возвращаются. Директор говорит: я и стрелять-то не умею.

Сон под гильотиной
Вхожу в административный квартал с данными. Здесь у каждого свой отсек, подъезд или домик с выбитой на табличке фамилии. Вот, например, фамилия известного практика буддизма Р.

Оформляем с Л. какие-то бумаги в конторе, она признается: я тут в одном месте по ошибке вместо себя тобой расписалась. Нужно бы возвращаться, но она вспоминает: вдобавок к укропу время купить георгины. Хорошо, я готов, подхожу к окошку, широким жестом заказываю три – по 24 рубля. Лучше бы заплатить карточкой, но с ней что-то не получается, достаю бумажку в 500 рублей. Парень-продавец ее уносит – и никаких георгинов, возникла проблема: купюра подозрительная, старого выпуска, еще без защитных полос, только с фиолетовой штриховкой. Хорошо, что никто меня не арестовывает, можно в любой момент уйти. Выходит женщина культурного вида, показывает мне двухкопееечную монету – светло-желтую, совершенно фантастическую. Мол, разве можно такими расплачиваться? Да еще всплывает история с той подписью. Гляжу с тоской на скамейку, где меня ждет Л. Но нет, это уже не она, а книги, разложенные для продажи.

В перерыве иду с друзьями на обед, но они превращаются в белую кошку и котенка. Что ж, иду в магазин Магнит один. Там на столике я обычно храню деньги, завернутые в салфетку. Разворачиваю – а вместо них кость.

У меня много научных идей, их доказательство – самолеты в небе, но они улетают.
Я в своем кабинете, но его временно должен занимать великий ученый О. Запираюсь изнутри, а он пытается открыть дверь ключом снаружи – не получается. И я не могу отпереть – мешает его ключ, пытаюсь ему это объяснить. Наконец выхожу в коридор, мы знакомимся (его зовут Алексей), обнимаемся. Нам еще отчеты писать.

Гуляю по лесу, вижу ямы-шурфы. В одном из них утка добывает камни. Вслед за ней приходят местные молодые научные работники, выбирают ценное. И я в другой яме кое-что себе беру – это перспективные агаты, если их очистить. Заглядываю и в уткин шурф – там еще лучше, яркие-цветные, прямо ювелирные изделия в форме детских игрушек. Нет, их брать не буду – это нечестно. Ухожу со своей добычей в мешке, да и то оглядываюсь.

Смерть Дзефирелли. Верблюды и выкрутасы

Во время конференции объявляют: сейчас будет экскурсия в галерею Уффици. Я громко радуюсь: это же Италия! Организует мероприятие моя знакомая Л., однако она разъясняет: всего 12 участников, осталось три места. И похоже я в это число не попадаю. Ну и ладно, все равно с галереи вид только сверху.

Звонит мой сотовый, высвечивается фамилия А.Г-н. (кажется, это моя заочная знакомая). С вами будет говорить редакция Литературной газеты. На экране вспыхивает красный значок с восклицательным знаком – это предупреждение, но все равно надеюсь на что-то хорошее. Появляется разгневанное лицо главного редактора, он начинает разнос: этих событий, которые указаны в вашей книге, не было и быть не могло! И показывает мне переплет какой-то книжки по краеведению. Возмущаюсь: А я тут причем? Давайте я вам буду звонить и предъявлять претензии по поводу развязывания Карибского кризиса.

Они тут между собой делают открытия насчет динамического хаоса, а я как статист. На ресепшн меня спрашивает портье; тут А. просил напомнить о себе К., замолвить слово. (Это напоминает финальный эпизод из Замка.) Кажется, они преувеличивают мое знакомство с К.
Чувствую жажду, пью стакан за стаканом. Затем из гуманных соображений хочу отмыть бокал, чтобы отдать его портье. Однако вода на донышке  все время окрашивается в малиновый цвет.

В гардеробе института сквозь приоткрытую дверь вижу лица М. и Б., они обсуждают свои проблемы, а мы с Л. идем дальше.
Гуляем с Л. по городу снов, туда и обратно по главной улице, здесь в переулках старые магазины, забитые книжные шкафы. Южные районы были бы еще интереснее – там много новостроек. Но и здесь происходят важные события. Вот в Доме культуры идет проповедь о здоровом образе жизни. Мы смотрим снаружи: на стене барельеф, это лицо движется в такт речи.

Женщины ждут не собак, а сны.
Меня приглашают на йогу, а я скромно сажусь на молитву.
Скромная женщина из Армении теперь со мной

Идем с Ю. в сторону вокзала, к Челюскинцев. Там теперь высокий остров Баран. Можно бы подняться на него – с этой стороны есть проход по мостику, а так нужно обходить весь Юго-Западный район. Однако он не хочет.

Из-за двузначности решений появляются новые правила соответствия.
Ты не сможешь сражаться по новым правилам.

В разгар лета сквозь окно видно: валит снег, метель. Как же нам идти на пляж?

Подхожу к пруду в парке. Он обмелел под жаркими лучами солнца, вода покрыта коркой соли, начинает закипать. Как тут жить рыбам? Пусть уходят подземными протоками в озеро Шарташ!

Выхожу с доклада на конференции. Оказывается, прямо за нашим зданием море – синее, бескрайнее. Это очень удобно, можно сидеть и созерцать. Для этого на берегу есть гладкий выступ, похожий на большой язык. Сажусь, только голова кружится, немного страшно соскользнуть и упасть с высоты. Вижу перед собой какой-то образ – блик, переливающийся сиреневым и фиолетовым. Вот бы его сфотографировать – наверное, получится, это не иллюзия.

Два голубя клюют морского змея. Впрочем, видна лишь его голова и шея, возможно это черепаха. Наконец они добиваются своего – уходят вместе с ним под воду и не возвращаются. Гремит гром, змей всплывает. Вид у него уже неживой, окраска бледная, в мелких пятнах, будто линяет, хотя голову держит. Его начинают клевать два воробья. Это какое-то пробуждение кундалини?

Надо бы встретиться по работе с Ю., только его телефон не отвечает. Тогда собираюсь уходить, но все-таки поднимаюсь в комнату, где его сотрудники. Вношу им в рукопись правки (спрашиваю, можно ли красным карандашом). Работа здесь кипит, хотя и разговоров много. Шучу: это Смольный, где решаются судьбы революции, не то что Института. Приносят еще пять стопок-томов. Это уже чересчур, кладу их подальше, на стул П., которого сейчас нет (он тут числится, и я тоже). А вот приносят и новое издание моей книги, только там под обложкой еще вторая часть – других авторов…

Иду в гору, на дорожке стоит слепой, дальше не пропускает, говорит мне: капля коньяка не повредит. Трудно от него отделаться. Вот идет какая-то женщина, он переключается на нее. Я ухожу вверх, оглядываясь, а он сворачивает с дорожки, - не видит, куда идет.

Сражение 112-113 своих и чужих неважно

Провожаю М. до подъезда, там недавно жил ушедщий И. Интересно, не занял ли М. его кваритру. Поскольку философский разговор продолжается, заходим вместе. На лестничной площадке есть столик, там я удобно размещаюсь и веду записи в блокноте.

Идет сражение, мы в полуразрушенном здании, пора уходить. Он говорит: ты пытаешься выйти из игры, да еще уничтожить подчиненных. Ответ: мы сделали больше, чем другие.

Спрашивает, где ложка для ботинок. Говорю, у меня без шнурков, она не нужна.

У нас вождь с армянской фамилией, нас четверо. После очередного конфликта скрываемся по реке на катере, они догоняют и даже обгоняют нас. Единственный выход – с размаху въезжаем на сушу и пробуем бежать в чащу, сквозь сухие колючие ветки. Теперь нас трое, один отказался идти дальше, ушел в свое помещение.

На полу медные монеты. Не хочу их собирать, но они превращаются в прямоугольные слитки, номинал – 20 рублей. Набираю стопку, кладу в ящик стола.

Нужно закрывать весь набор статей, новых поступлений не будет – спрашиваю об этом у Ю.
Слово ненароки не существует, нужно бы его вычеркнуть из рукописи.
Близкие этой художницы погибли, ее можно понять.

У нас с Е. хорошие отношения, он подвозит меня на такси – ему по дороге в университет. Однажды у его знакомых встречная просьба – привезти пробу воды из Москвы-реки для научных исследований. Впрочем, может быть и из Невы. Спрашиваю, в пробирке или банке, где лучше брать, можно ли в центре города, годится ли там экология. Может на Васильевском.

Монолог: У некоторых героев Игры Престолов, скажем Серого Червя, настроение как у раков из кипятка. У меня же радость.

Белая пустыня, покрытое льдом озеро. Здесь проходит чемпионат по футболу. Зрителей практически нет, да и команды маленькие – несколько далеких точек. Однако это удобно богатым наблюдателям – без помех видно голубое небо.  На берегах три дома необычной архитектуры, похожие на замки. Надо бы уже уходить, будут проблемы с транспортом, но хочется сделать крюк, подобраться к ним поближе – не зря же мы с М. сюда приехали.

Перед мостом холодно, надо бы взять свитер.

Монах и студент пишут стихи. Первый – обличительные, едкие. Второй – обтекаемые, рыхлые, абстрактные, более гуманные. Несмотря на сомнительное качество, они никого не обижают.

Толпа собирается на улице. Это команда КВН СССР – такое объединение нужно, чтобы избежать санкций против России (РФ).

Проходим в темную галерею на втором этаже, здесь редкие иконы. Фотографировать их запрещено – вот монахиня проверяет фотоаппараты и телефоны у туристов, стирает кадры. Оставляю вещи и рукописи в боковой комнате, там же и фотоаппарат – может не заметят. А вот маленькая женщина, движется как робот, ног не видно, тоже следит за порядком. Кажется, в мою комнату поставили вторую койку, на ней сумочка и какие-то научные материалы, форточку приоткрыли, комары залетали.

Их не отпускают за границу, речь даже идет о казни. Чтобы спасти их, говорю: у них есть долг передо мной, они должны жить, чтобы отдать его.

Ю. говорит: несмотря на все его успехи, его разговоры о духовной практике нужно делить на шесть.

Можно ли получить налоговый вычет, если сжечь миллион?

В ходе циничного выступления священника хочется сказать: мы тут о серьезных вещах пытаемся говорить.
После победы материи Гамлет имеет вес.

На приеме врач спрашивает, есть ли у меня военный билет, нужно для документов. – Где-то есть. – Тогда потом позвоните, продиктуете мне номер. - Пытаюсь записать ее номер телефона, но на бумаге все расплывается, исчезает, ручка перестает писать. Говорю, трачу ваше время. – И свое.

Иду по берегу моря, это я сам себе придумал. Вижу – вода отступает, идет большая волна, цунами. Вода накрывает меня, все бегут с пляжа. Теперь брюки промокли, ноги мерзнут. Впрочем, говорят, это еще не означает разрушение берега.

Идет разговор и переписка по материаловедению. Достаю свою книгу – странно, там есть соответствующий материал с подробными таблицами, хотя я его не писал; похоже, чье-то дополнение.

Драма на вершине скалы. Скоро здесь будет расщелина, помощи ждать неоткуда. Если еще будет ребенок. Может быть лучше сразу прыгать вниз. Но в последний момент зацепиться руками за острые камни – выход найден. Сдавать это место в аренду, тогда средств хватит на всё.

Ухожу от погони из здания на улицу, плотно закрываю входную дверь поворотом дверной ручки. Теперь придется стрелять – семь раз, столько осталось жизни. Такая Игра престолов.

М. спрашивает меня: Что нового? – Нового нет, все уже известно, возникают лишь комбинации. – Что известно? – Законы, управляющие миром.

Я думал, что будет так, но оказалось больше – у японцев целый поток.

Она стоит на пороге и говорит мне в связи с планируемой работой: еще с годик можешь пожить свободно.

В комнате вдруг оказалось много пыли, необходима уборка. Собираю ее веником в волокна, смотрю – внезапно формируется черный диск, похожий на газовую горелку. И быстро распадается в прах. Пробую еще раз, говорю Ю.: смотри. В этот раз эффект держится дольше, только краешек от диска отваливается, но ему неинтересно.

Три женских статуи входят в противоречие с исламом

Прихожу в поликлинику на консультацию, там очередь в регистратуру, хотя и небольшая. Я сижу в сторонке, вперед меня устремляется группа людей, но я их не пропускаю. Передо мной только одна девочка, она застревает надолго – начинает всех обнимать, говорят у меня менингит. Наконец я перед регистраторшей, она начинает обсуждать со мной общих знакомых. А дальше советы – нужно ехать в Сирию, там есть волшебный камень. Пусть дорого, но это уже будет гарантия.

…бросаю все отходы в водоем – в один, в другой, они превращаются в лаваш – в каравай с дырой посередине, и совсем он не мокрый.

Доклад на конференции прошел, дальше свободное время, отдыхаем в домике. Можно и поесть, - в киоске выдают еду, в том числе пирожки. Однако просят деньги, хотя и советские, не рубли, а копейки. Это неправильно – оргвзносу уже заплачен.
Сидим за столиками, служанка разносит холодное золотистое пиво цвета в хрустальных бокалах, беру несколько на наш стол. Ю. хочет наградить ее драгоценным камнем такого же цвета из (янтарного?) ожерелья. Это не вызывает у меня энтузиазма – ведь она просто выполняет свои обязанности. Он настаивает, сам расстегивает ожерелье, несет камень к ней.

На японском берегу между скал видны пираты, вот они скачут в нашем направлении, с кем-то у же расправились. При мне весь мой запас денег, однако не так уж страшно. Логика такая: если сохранилась эта запись, значит деньги до конца не заберут.

Мантра М. позволяет избежать мести летчиков, используя данную ими клятву.

Передо мной выстроился хор. Заменяя его участников, будто нажимая на клавиши, можно управлять миром.

…Уже второй день продолжается защита диссертаций. Пока итог печальный, 8:4 (как во вчерашнем фильме 12 разгневанных мужчин). Нас за столами сегодня меньше, даже Н. нет, хотя он вроде научный руководитель. С. говорит: можно с ним связаться по скайпу. Вначале выступает какой-то египтянин, за ним наш человек, что-то по модели Андерсона. К нему у меня много вопросов, материал явно сырой, выводы непонятны, только выписаны уравнения. Он ведет себя довольно нагло, говорит: вы не понимаете, это лишь заготовка, проект. Я сохраняю великодушие, спрашиваю о имеющихся публикациях, дальнейших планах. Ничего разумного добиться не могу.

Звонок из института, что-то неразборчивое. Уже было кладу трубку на стол, но вдруг из нее голос учителя: Привет... Он жив, сегодня спокойный и добрый. Чтобы у меня не было сомнений, что это именно он, рассказывает некоторые детали, которые знаем только мы двое – о вещах, которые он оставил мне на память. Насчет его мнимой смерти: он использовал практики йоги, лежа в гробу. Говорю, погода хорошая, может встретимся как-нибудь во дворе, или я доберусь до его храма. Он как-то уклончиво.

В институте выступает еврокомиссар. Говорит, слабых и больных будем увольнять.

Хочу подарить А. свою книгу – их целый ящик. Достаю из него, а получается что-то не то – какой-то поэтический сборник (тоже мой, но его жалко, самому нужно), потом поврежденная книга (вчера такую листал – старое издание Киттеля)…

Громкий голос В. У меня в руках горсть монет. Осторожно кладу их стопкой рядом с кроватью. Все-таки любопытно, подсвечиваю фонариком – это обычные новые российские рублики, кажется еще и полтинник, тоже мне богатство.

В новом микрорайоне запускают трамвай. Он идет по сложной запутанной траектории, обходит все важные дома, даже идет по балконам. А жаль, тут было тихо, милые асфальтовые дорожки.

Сказание о каменотесе, сделавшем из полуострова остров

Меня выбирают в КПРФ, результат – печатный бюллетень с многими графами – выдают в конверте. В итоге я не прошел, но почему – непонятно, не могу до конца прочитать и разобрать. Вроде бы и голосов хватает, и содержание доклада высокое.

Пишем мирный договор, это непросто, свиток бумаги его не принимает.
Возможны дополнения – по максимальному значению предыдущих попыток.

С откровенностью твоих стихов трудно конкурировать.

Замечаю, что во сне повторяются некоторые события вчерашнего дня (разумеется, не реальной, а сновидной ветви жизни), но некоторые детали все же удается изменить. Говорю об этом М., но он меня не особенно слушает.

А как с этой девушкой получилось? – Я в первый же день ее документы подал. – Вот на этом вы и сгорели. Сначала была только одна специальность, большой конкурс, а потом стало много. Но ты сам можешь подать резюме, принимать к себе на работу. – А Вова Силуанов работал?

Опять конференция в Париже, в основном время проводим за праздничными столами. Объявляют перерыв, после него еще будет чай с пирожками. Выходим из аудитории прогуляться по улице. Здесь сложная система коридоров, ходят люди разных наций, повороты и стены под непонятными углами. Возвращаюсь, сажусь за свой стол. Почему-то я один, на столе блины со сметаной – что-то не то. Вероятно я спутал, попал в другую аудиторию, а дело теперь не поправить – время уже подходит, нужно на вокзал к 18-00. Что ж, беру с собой поднос с блинами, доедаю их по дороге. Я снова в городе, пытаюсь попасть на транспорт – вот на площади метро, трамваи номер 18, почему-то с русскими маршрутными табличками. Ничего, пока длится сон, можно посмотреть Париж, разберемся.

Критическая статья о поэтическом творчестве М. опубликована в Комсомольской правде. Он приносит целую пачку газет, я их раздаю на своем балконе. Смотрю, там проблемы подняты глобально, материал разбит на рубрики и колонки, собственно про М. цитат мало. Да еще вопрос о гонорарах – с  семидесятых он вообще не выплачивались, это вопрос совести. Начинаю одеваться, пора вставать, он тоже собирается уходить. Подхожу, утешаю его: чтобы понять стихи, нужно обладать собственным опытом. Он говорит, у них еще диаматическое течение. Не сразу понимаю, переспрашиваю.

Вижу на газоне красивые бронзовые монеты, начинаю их собирать – они подозрительно легкие. Перехожу на другую сторону улицы, чтобы не светиться, зацепляю уголочек ногтем – да это элитные шоколадки в обертке. Пробую на вкус – ничего особенного, молочные. Возвращаюсь, может быть там все-таки настоящие остались. От взглядов посторонних меня надежно защищает стена, расположенная под углом. А шоколадки отнесу Д. – на день рожденья.

Я приколот спиной как бабочка, почти не могу встать и пошевелиться.

Нам нужно вернуться, обогнуть залив и косу. Иду через парк на остановку, там народ уже собирается, готовим плот. Знакомый учитель притащил тяжелую коробку с макаронами.

Открываю тайны вай-фая. Для этого нужна только обычная электрическая лампа накаливания. Если нести ее по верному направлению, по лучу, она начинает мерцать голубым цветом. Или даже иногда волосок вспыхивает желтым (это лучше получается с другим вай-фаем, который на кухне). Однако доигрался – стекло лампочки начинает оплавляться, становится мутным, появляются дыры. Казалось бы, это не должно мешать, но эффект свечения пропадает.

Заработанные деньги не исчезают, нужно только выбрать правильную поляризацию.

Говорят, учитель жив. Спрашиваю А., точно ли, видела ли она его. Да, говорит, заходила к ним, он сидит дома, не работает. И я вижу его образ в меховой шапке. Что мы теперь будем с этим делать?

Хочу записаться на прием к неврологу, встаю в регистратуру (маленькое помещение, дверь и окошко как в нашей кассе). Очередь проходит довольно быстро, только с последним мужчиной задержка. Он подробно объясняет, что может и не прийти – высока опасность самоубийства. Наконец уходит, регистраторша спрашивает уборщицу: есть кто еще? Я подхожу к окошку, объясняю свое дело. Она: талоны есть только через месяц. Я на все согласен, говорю – можно часов на шесть? Но возникают новые проблемы: вы с восьмой парты? Только на семь утра.

Открыта тайна: при случайной встрече и столкновении, казалось бы безобидном, возникает третье темное лицо, выглядывающее в промежуток, как на картинах Босха. Оно и может вызвать гибель.

На берегу на стенде висит новое объявление: за возврат утерянных предметов, особенно произведений искусства, от 300 рублей, теперь полагается определенный процент.

Маленькая кукла на вершине Останкинской башни. Возможно, это только макет – я свободно работаю с ним.

В кои-то веки прихожу на занятия с утра, к 8-00, расписания не знаю. Оказывается, это немецкий язык, я на нем ни разу не был. Урок проходит в современном стиле, по комбинированной методике: читают, пишут, слушают записи, готовятся к экзамену. Преподавательница наклоняется ко мне: а вы зачем здесь? Впрочем, без агрессии, почти обнимает. Я, говорю, немецкий немного помню со школы, что-то могу понять, хотя язык сейчас сильно изменился. Спрашивают, приду ли завтра, - я как-то уклончиво. До 15-00 долго ждать, придется без обеда. В общем, складывается мнение, что я оторвался от коллектива.

Маленький цветной попугай живой, но почти неподвижен, - как игрушечный, резиновый. Ему требуется совсем мало еды. Аналогично ведут себя фрустрированные системы.

После триллера просыпаюсь, но вся память о нем быстро куда-то уходит, погружается в глубину. Ну и ладно, буду спать дальше. Но не тут-то было – меня будит звонок в дверь, очевидно ложный.

У К. в руках Библия. Подхожу к нему, объясняю методику истолкования. Готов даже поработать с произвольным стихом. (это почти повторилось наяву)

Я в японском аэропорту. Здесь сложно, никаких объявлений. Захожу в комнату персонала, спрашиваю, куда идти дальше. Отвечают что-то неопределенное, я кланяюсь по их обычаю. Иду по серой лестнице – как на нашем вокзале, она выводит в город. Это уже Германия, стоит автобус. Спрашиваю, идет ли он обратно в аэропорт. Пассажиры в салоне подтверждают. Благодарю на двух языках – английском и немецком.

Хозяин может положить обстоятельства в определенную емкость, но не может их обратить против себя. (теологическое?)

В дальней комнате звонок телефона – это Максим. Ю. берет трубку и говорит про меня: его нет. Но я все же подхожу, вспомнить бы еще про Максима.
(через несколько дней по ТВ говорят: это теперь самое распространенное имя)

Опять триллер, спасаюсь бегом от погони, отстреливаюсь – это дает только временный эффект. В руках мешок, его содержимое превращается в золотые монеты. Пока они на мосту, сворачиваю с проспекта, там зеленая зона, через нее перелетаю к реке, перехожу ее. Им будет трудно ее преодолеть.

Подхожу к двери оздоровительного учреждения, что на Первомайской. Здесь бывшее кафе. Свет не горит – видимо закрылись после вчерашнего шабаша, на двери объявление о позднем начале работы, с 10-00. Все же с усилием открываю ее. Дальше нужно как-то пролезть, либо внизу, либо через плотные шторы. За мной идет старик, пропускаю его вперед. В темном помещении, справа на возвышении за столами сидят разгоряченные женщины, вероятно ведьмы, - похоже, кафе окончательно не закрылось. Мне тоже подают еду, что-то белое, холодное. А потом приносят какой-то пирог. Говорят, это темная пища, весьма полезна для здоровья. Только ее надо смешивать с первым блюдом, с холодным. Пробую – кажется, помогает, покалывает кончики пальцев.

Надо бы на встречу в 17-00, но мои часы встали – показывают без 15, и так уже давно. Так и не попадаю.

Мы с М. в автобусе, разговор не закончен. Вот наша остановка, пора выходить, я иду к дверям, а он не встает с места. Говорит: я проеду до площади (это через остановку), помнишь как мы там в книжный ходили? Я готов на компромиссный вариант: доедем до следующей, там пешком, - но он ни в какую. Тогда, говорю, выхожу, как-нибудь встретимся. Действительно дохожу до площади, не поздно ли, надежды не очень много, - он неверное прошел раньше. Устраиваюсь между книжных полок, чуть не ложусь на землю, - а вот он идет, все-таки узнает меня.

Надо править корректуру, там неправильно стоит фамилия С., - а вот он на берегу пруда. А Л. уезжает, не успеем сдать до праздников, но ее это не беспокоит.

Вместе с А. ищем себе место для работы в длинной комнате, почти коридоре. Он говорит: нужно найти место силы. Иду по левой стороне, возвращаюсь по правой, чуть не доходя спотыкаюсь, - здесь устойчиво сбивает с ног, да и пол поврежден. Теперь пробует он – вообще падает набок, не ушибся ли. Задача решена, но устраиваемся в другом месте, подальше. Правда, там темно, как читать?

…Опять догоняю автобус, нужно возвращаться. Но он сворачивает куда-то не туда. Заправка кончилась? Нет, говорят, дело хуже – спустилось колесо, будут менять. Я стою на подножке, что-то держу ногой, пока так – ничего плохого не случится. Однако нога соскальзывает, сыпется горсть медных монет. С автостанции возвращается дама, спрашивает: где тот высокий мужчина? - Видимо, про меня, без меня не обойтись. Тем не менее, все опять заходим в салон, теперь там тесно, много моих знакомых, начинаются разговоры.

Для какой-то рабочей надобности я переписываю ее дневник. Она в том числе рассказывает о встрече с В. в начале своей учебы.

Они приехали издалека, а я сплю в другой комнате. Они занимают комнату рядом, диван и кресло, отдыхают. Между тем выхожу на берег озера (оно совсем рядом) в тапочках, они промокают.

Стою в небольшой очереди насчет налоговой декларации, перехожу от одного окошка к другому (это как в универсаме). Как раз моя очередь, но тут принимающая женщина куда-то уходит. Я пока листаю альбом с цветными иллюстрациями на прилавке. Она возвращается, спрашивает: Когда ваш срок? – Через месяц. – Тогда заполните медовую справку. Явно она не хочет работать.

Немного поговорив с М. в кабинете, собираемся уходить, по дороге обсуждение продолжим. Тут вваливается еще один сотрудник (фамилию не помню) со своими вопросами и апломбом – очередная задержка. Вроде бы все разрешилось, но он подходит к окну, открывает его, встает на подоконник и вываливается (это вчера в фильме за борт корабля выкинули). Входит комиссия, нужно составлять какие-то документы…

Границы и открытая бесконечность в диалектике, одно через другое последовательно

…Что-то в спектре потерялось, проиграно, утеряно, - так было необходимо. Как не перепутать с паром в жидкости… с самодувом.

Есть прибор для изменения личностей. Его можно использовать только вдвоем, и тут есть определенные хитрости. Целесообразно подбирать пару с некоторым ослабленным личным качеством, чтобы оно в ходе практики совершенствовалось. Иначе может происходить перераспределение хорошего в паре, типа вампиризма.

Оказывается, в библиотеку можно войти сбоку, это удобно – не привлекаешь к себе внимания. Толпится народ, на стеллажах выставка – нобелевские премии советских ученых за далекие годы. Помогаю подобрать материалы, а то его уволят, если он не будет писать хотя бы такие работы.

Она сказала: в открытии должна быть честь смертей.

Она долго не начинает экзамен, обсуждает со мной посторонние темы. Даже билет, небрежно написанный мной от руки, затерялся где-то на ее столе. Наконец спрашивает кого-то другого: А теперь про пятый позвонок. – Я не имел такого аспекта в опытах прошлой жизни.

С. говорит мне: нужно разобраться с картотекой. Это сложный набор ящиков. Я: лучше в электронном виде, тогда и ссылки активные будут.

Из окна автобуса вижу его – того, кому могу помочь. Выхожу, вместе разбираемся с проблемной ситуацией на рынке. Перед прощанием понимаю: это непонятный образ, трансформированный, в том числе в смысле гендера.

Мне назначено петь в опере. Представление происходит в большом зале, все рассаживаются по своим местам на стульях, я даже занимаю себе два места – не знаю, правильно ли. Раздают книги с либретто, даже с полными текстами. Моя партия под номером 45, может быть это просто слова, которые нужно зачитать с места, тем более что петь я не умею. Нужно будет только вовремя открывать книгу. Напряженно листаю ее и не могу найти начало – судя по оглавлению, здесь пропечатаны несколько опер. Ничего, мое вступление не сразу, буду следить за ходом спектакля, постепенно войду в курс дела.

Думаю завести ежика – они такие хорошие. Но говорят, их нельзя оставлять одних, будут скучать. Говорю, буду брать с собой на работу. Там разрешаются три вида зверей: щенки, ежики и коровы. Тем более, что ежики тоже дают молоко.

После собрания по столам раздают еду в пластиковых тарелках. Порции небольшие, но блюда разные, вегетарианские. Рядом со мной пустые места, можно взять несколько.

Опять в доме горят розетки, плавятся вставленные в них гаджеты.

Завершаю занятие-семинар некоторыми техническими подробностями (нужно выделять синглет), но меня не особенно слушают и понимают. Ничего, доведу вычисления сам. На прощание говорю главное: живите! Ухожу, оставаться на последние пары нет смысла.

Захожу в банк, чтобы продать старые немецкие марки, но потом передумываю – в нем курс всегда невыгодный. Иду дальше к Комсомольской, там закрытые ворота, ключа от них у меня нет, но как-то все же попадаю к трамвайной линии. Захожу в пустой вагон и выхожу обратно. Тут ко мне подходит невысокий мужчина, берет под руку: посмотри на расписание трамваев, в нем есть законы, нужно их связать с твоей физикой. Я: у меня есть только пара минут. Однако он не отстает. Тогда я спешу к воротам – как раз впереди идет местный мужик с пивом, откроет, можно проскочить. Он за мной, пытается запереть меня между створками ворот, но я успеваю пройти, а он сам остается запертым. Бегу домой.

Передо мной река или канал, по нему транспортируют камни из каменоломни, похоже на Самбатион. Чтобы создать подъемную силу и протолкнуть эти камни, обойдя пороги, к платформе привязывается канат; его поднимает в небо летающий остров наподобие свифтовского Лапуту. Настройка происходит не сразу.

Получил два авторских экземпляра переиздания УН – сделано хорошо, добротный переплет. Там есть новые главы на философские темы, написанные другими людьми. Указан авторский коллектив, возглавляемый некой Г. Меня в нем нет.

У меня целых десять тысяч, но Д. говорит: нужно будет их перечислить на счет одной дамы, она потом отдаст. Я: а если что случится? Он показывает на этот случай несколько книжечек с нарисованными цветными долларами и евро.

Нам поступило письмо с угрозами от какой-то радикальной исламской организации. Они могут ворваться, стрелять через дверь, сломать ее. Л. говорит: можно спуститься через балкон в магазин, что на первом этаже. К сожалению, балкон запечатан – зимние холода. Тут еще заходит С. Я шучу: это хорошо, теперь каждый человек пригодится – лишний ствол, на худой конец лишняя палка или копье.

Подхожу к окошку, мне нужно купить несколько билетов на всю нашу компанию. Есть дешевые по 300 и дорогие по 500. Можно покупать по одному, но я беру сразу – три дешевых и один дорогой (для кого?), возможно места будут рядом. Только вот никаких бланков мне не дают. Может быть нас занесли в список?

На научном собрании экспериментальный доклад, кривые и графики, точки и символы. Хотя это меня касается, быстро надоедает. Докладчик спрашивает, еще? Я говорю: хватит. Оказывается, дело происходит в автобусе. Народ начинает выходить через переднюю дверь, но кто-то входит через заднюю. А на экране теперь мультфильм. Пора в столовую.

Иду по парку, попадаю в какое-то общественное здание. Раньше из него можно было выйти к реке, теперь все балконные двери закрыты, тщетно пытаюсь открыть балконные задвижки. Ну ладно, иду по коридору, выглядывают дети: Че ты? – Ничего. – И они бросаются за мной. Бегу по боковой лестнице, затем по второму этажу, - кажется, это наш институт.

В. угрожает опасность – его собираются арестовать. Веду его на другую квартиру, в принадлежащую мне комнату. Это недалеко, только перейти через трамвайные пути в Городок Чекистов. Входим осторожно, еле открываем комнату ключом. Остальные комнаты заняты, старики и дети. Квартира старая, даже нет звонка, и в этом проблема, так просто не попасть, - кто-то должен услышать и открыть. Также мне для связи с В. нельзя пользоваться мобильным телефоном – его номер наверняка уже взят на заметку, прослушивается.

Мне нужно успеть первым – он уже готовит подарки, несет торт. Врываюсь в свою квартиру, становлюсь перед ней на колени, говорю, какая она хорошая, фактически делаю предложение.

Принимаю участие в конференции. Активно делаю замечания, сидя на задней парте. Кто-то говорит про меня: Судя по отражениям, он пахан.

Мою сумку забрали – отец пошел на рыбалку. Как я поеду в командировку? Так и иду через перекресток, нарушаю правила. Там белые дорожки, цветные лесенки, скоро будет праздник.

У нас появился слуга. Он без спроса распоряжается документами. Вот купил нам куда-то билеты, говорит: благодарности не надо, я на свои деньги. Я шепчу на ухо отцу: он нас обманывает.

Чтобы заполнить пробелы в отчете, нужно всех зверей бросить в воду. Начнем с рыжей кошки, она хорошо умеет плавать, хотя не любит, - быстро выплывает, теперь сушится, мурлычет.

Нужно встретить Г. на вокзале, она должна сообщить о времени прибытия. Или самому позвонить, они уже подъезжают? Только мои волшебные часы не включаются, правда их у меня несколько. …Мы с ней в итальянском городе, кажется Генуе. Только это не сам город, а его светская витрина. До самого города идти еще минут десять, но у нас получается гораздо медленнее – это в сторону моря, через лес. Попадаем в какой-то пансионат. В комнате много коек, почти все заняты; она выбирает у окна, а мне остаются на выбор две крайние, возле двери, да и то одна оказывается креслом. И еще надо повесить тяжелую одежду – как я ее донес?

Гость говорит мне: сейчас еще зайдет моя родственница, кажется тетя. Она уже на третьем этаже, тороплюсь ее встретить. Но она поднялась выше, дверь лифта захлопнулась, приходится метаться, бегу к своему этажу. Ба, да это О., старая знакомая моих родителей! Она с многочисленными вещами, баулами, даже с пустыми стеклянными банками (наверное для заготовок), - собралась у меня жить, хорошо если недолго, но похоже настроена всерьез. Вот против банок я решительно возражаю – лучше их оставить в подъезде, они против наших традиций! Тут появляется мама, правда совершенно в другом, чужом облике, и вступает в спор, горячо подтверждает мои слова!

Иду по парку, подхожу к трубе, она лежит как бревно – это некая граница миров. Здесь проходит обсуждение, говорят: дочь М. выходит замуж за Т. Я: поздравляю! Т. отвечает: это они должны себя поздравлять.

У нас собрание в одноэтажном домике в соседнем дворе, рядом с детским садом. М. проводит семинар. Посреди доклада вспоминает о каком-то деле, выходит, я вслед за ним, - думаю, увижу, как он будет возвращаться. Однако получается не так просто, его всё нет, я заплутал, еле нахожу это здание, сталкиваясь с женщинами, идущими в детский сад. Заглядываю в окно – там кажется пусто. Захожу, но нет, - заседание продолжается, разговор о расчете точке Кюри. Хрипло и неразборчиво пытаюсь вставить критическое замечание, М. меня не понимает, переспрашивает. В это время бойкая блондинка громко вмешивается, явно не по делу, встает, срывает обсуждение. Какой-то аспирант, молодой, невысокий, решительно говорит: ну хватит, - и бьет ее по лицу. Но и она не промах – начинает поединок, быстрыми движениями блокирует ему руки и легко касается его лица. Джамбо не стал бы так… Говорят, это все-таки был мужчина.

Вытащить слона из болота, - это его, графа, окончательное решение.

Только под самое утро вспоминаю свой сон и рассказываю В. Это фильм «Перестрелка», он очень жестокий, единственное оправдание – он как современная «Игра Престолов» (ничего себе рифма). Тут понимаю, что на самом деле фильм и такой разговор были и раньше, перед этим – наяву. И только тогда просыпаюсь.

Если пойдете на фирму – придется заключить контракт на кота: 80% принадлежит компании.

У меня волшебная книга, она тяжелая, в твердом переплете, пока оставляю ее дома. Л. настаивает, чтобы я сделал татуировку на левую руку, получается большая, до плеча, красно-синяя. Как мне теперь с ней ходить? – даже рукав не закатаешь в теплую погоду. Говорят, вывести ее невозможно, но это не совсем так – можно осторожно счищать. На том месте, где носят часы, образуется желтое пятно, растет, надувается, получается небольшой ларец в форме дворца. Я его осторожно снимаю – кожа чистая. Он продолжает расти, в нем большая книга. Приоткрываю ее – шрифт готический.
Теперь мы с Л. в парке, она спрашивает: это та самая книга? – Нет, эта в мягком переплете, а та вероятно уже исчезла. – Очень хочется ее посмотреть, можно? - Нет, безопасней будет донести ее до дома. Беру книгу под мышку, теперь она в папке, несу домой.

После всех перипетий идем втроем, израненные, но не подавая вида, на новое мероприятие. Проходим через белый зал в классическом стиле, как в дворцах Петергофа, туда пропускают по карточкам метро. В следующей комнате нужно расписаться в списке участников. Я делаю это первым, без страха.

На совете делается сообщение по йоге. Мне предлагают каждый тезис иллюстрировать показом асаны – хотя бы символически, намеком, наклоном. Я пробую, но старый коврик рвется.
На собрании в зале лектор делает сообщение об индексах цитирования, пишет на доске и мою фамилию, правда инициалы разные. Народ слушает недовольно, начинает одеваться (у всех с собой зимняя одежда) и устремляется к выходу. Я тоже надеваю пальто, но из вежливости остаюсь сидеть. Все толпятся у двери, но тут из соседней боковой комнаты (там тоже проходит доклад, развернуты белые экраны) девушки начинают выносить бутылки пива. Народ опять недоволен – не больше одной на человека. А мне много, я беру только маленькую рюмку, оно светлое, некрепкое.

В собраниях сочинений Стругацких и Тарковского можно найти неожиданно смелые мысли, хотя они изданы еще давно. Это такие синие томики в твердых тисненых переплетах малого формата.

Я быстро делаю неразборчивую запись в блокноте (интересно, как я это разберу и вспомню? даже забыл о чем). А Л. рассматривает на полу карточки с напечатанными фрагментами текста – он из них составит свое произведение.

Разговариваем с П., прощаясь. Я говорю, дела совсем плохо – ничего не доводим до конца, завалы копятся. Он: нужно посчитать еще систему BNi5. Я: не понимаю, почему расчет методом DMFT нужно рассматривать как исследование конкретного вещества. – Это же обычная геометрия. – Для обычных металлов возможно, но не для переходных, там же вводятся дополнительные потенциалы.
Садимся с ним в автобус, мне скоро выходить, а вся одежда в руках. Какой-то мужик щупает карман моего пиджака, это очень подозрительно. С трудом выхожу, протискиваюсь, надо одеться. В руках у меня синяя куртка, явно не моя, отдаю ее обратно. П. зачем-то выходит тоже. Показывает мне остановку возле типографии – отсюда отправляется автобус в город Пушкин, три раза в день.
Проходим мимо университета, на газоне Квантовая электродинамика Лифшица-Берестецкого (впрочем, если присмотреться, что-то другое). П. говорит – не нужна. А еще на возвышении большой и необычный серебряный екатерининский рубль, с цифрой 1. Я его перевертываю, но говорю: лучше не брать, это подстава. Проходим, оборачиваемся – а там уже какой-то молодежный фестиваль, концерт. Подходим к киоску с фруктами. Советую П. купить для здоровья – можно грейпфруты, помело, только есть все понемногу, по дольке. – А бананы? – тоже можно. Он просит отрезать кусочек попробовать. Говорит: у меня тоже было первое образование, торговое.
Здесь, на месте площади, еще организовали открытый плавательный бассейн, входить сбоку, вначале была очередь, потом она рассасывается. Спорим о благоустройстве дна, я: лишь бы можно войти в воду.

На улицах потоп. Ю. предлагает мне экскурсию – проехать по городу на машине с шофером. Я соглашаюсь, доезжаем до восточной окраины – где оптовый рынок. Я говорю: обратно могу добраться сам, на автобусе. Но шофер меня не отпускает, мол, он знаком с моими трудами, хочет проводить. Заходим на книжную ярмарку. Там недавно была пиратская рукопись моей книги, даже еще ненаписанной; просматриваю стопку – ее нет. Он говорит: у меня своя типография, я мог бы опубликовать какой-нибудь новый текст. Я оживляюсь: у нас в школе тоже была типография, мы на уроках труда набирали буковки вручную. Даже для пробелов нужна была полоска. Он смеется – теперь все проще. Я: наверное, можно вставлять готовый текст с компьютера, или даже диктовать с голоса…

За мной погоня, нужно пройти по улице Луначарского, мимо серого здания Пентагона. Оттуда из окон стреляют. Я беру с собой молодую спутницу – так надежней и безопасней.

Вы глядите на талант
Как быть честным, смелым, добрым.

Спускаюсь по лестнице подъезда, а внизу муж с женой принесли свои вещи, грузят коробки в лифт. Я в раздумьях стою между этажами, надо бы им помочь, даже спрашиваю, но они уже справились.

Едем к Донбасской, уже долго, явно больше 20 минут. Но ему обязательно нужно попасть на то собрание в клубе, не бросать же. Наконец заходим в помещение, там на первом этаже торговля старыми книгами, - это явно не то, что он хотел. Цены бешеные, тысячи, хотя это еще издания советского времени – альбомы соцстран по искусству, тогда это были копейки. Как-то начинаем теряться, да и киоск закрывается.

Распечатка-программа начинает бледнеть, видимо копирка была совсем плохая, то ли специально так придумано. Информация пропадает, а это обидно – я старался, она важная. Как-то удается усилить, нанести новый черный слой, и отдаем ее.

В букинистическом магазине появилась книга УН-16, неизвестное мне издание. Переплет сзади поврежден, стоит 149 рублей. Начинаю листать – я такого не писал, темы и даже названия глав другие. Колеблюсь, было ухожу, но возвращаюсь и все-таки покупаю.

Он (врач?) не станет сразу резать живот, нет. Он сразу будет трезв.

Я знаю этот сюжет заранее, но все же пытаюсь что-то изменить со стороны. Идет война. Меня предали родственники, я должен попасть в плен и рабство (мотив, похожий на Похищенный Стивенсона?). Сижу с ними на скамейке на остановке, но это обман – меня увезут к несчастью. Сзади, через дорогу останавливается другой автобус, там все может быть иначе, бегу к нему, но не успеваю. Так что попадаю куда положено, мимо Дома Инвалидов, это где суворовское училище, сам захожу в двери. Там на меня накладывают бинты и гипс. Прошу не так туго, офицер-полковник относится с пониманием. В конечном счете, это все равно пойдет на пользу – для физического развития.

Он провел 19 лет в затворе и обманул всех.
Этот период… код донесут люди.
Я мог бы вычислить 20-27 и 27-36 без оскорблений.
А не оскорбились ли они?
Это гендерный вопрос.

Опять начинаются занятия, захожу в университет. Сначала в столовую, заказываю кашу. Однако мне подают нечто совсем другое, какое-то мясное блюдо (спрашиваю: гуляш?). Я недоволен, прошу заменить, платить не хочу. Впрочем, уже конец рабочего дня, касса закрыта. Иду к лифту, чтобы подняться на пятый этаж, узнать наконец расписание. Кнопки вызова не откликаются, более того – срабатывает сигнализация. Чтобы меня не задержали, быстро иду к боковой лестнице.

Мне предстоит сложный день, далекий поход по делам, надо бы поесть. В кастрюле манная каша, из нее едят по очереди – прямо большой ложкой, одной и той же. И мне приходится так. Доедаю всю, до дна – она пригорела, подогревать уже нельзя.

Я в вагоне поезда, надо бы пойти поесть. Почему-то пытаюсь выйти через окно, оно не открывается, все смеются. Тогда иду в другой вагон.
…Глажу сонного кота, он потягивается и произносит: болею чем-то. Несу его на кухню, показываю всем. Он артикулирует: мили-ция, а затем вообще начинает четко разговаривать.
…И занимали радости Христа. Не от Христа плакатная-де радость, ой неспроста…

Собираю мелкие розоватые алмазы. В буфете бледные чебуреки, я соглашаюсь только на половину. К тому же опаздываем на поезд.

Глажу на диване котенка, он мурлычет, передает свою силу. Затем перестает, ему надоедает – кусает за палец острыми зубами. Выступает капелька крови, но ранки вроде бы нет.

Возвращаюсь в университет на новый семестр после каникул. Особенно не планирую ходить на занятия, времени жаль, но узнать надо. Возле нашей аудитории 236 стоят люди, а внутри кто-то посторонний. Пытаюсь выяснить расписание, на стене в коридоре над столом что-то висит, но это другие группы. Наконец находим бумагу с информацией, начинаем переносить на доску. Начало в 10-30 (уже зашкалило), занятие по какому-то органическому соединению EDTC(…), я тоже должен принять участие в организации. Спрашиваю, это химия? Нет, говорят, физика – и приводят выражения для чисел заполнения по Хартри-Фоку. Дальше философия – по Пиру Платона. Еще бы найти расписание на завтра… А пока иду к директору, у него новая тема – расчет кристаллического поля, я в этом мало что понимаю.

Я на уроке алгебры, легко и быстро решаю все задачи. Учитель никак не соберется подойти ко мне, - подсаживаясь за парты, занимается с другими. Смотрю, у них в тетрадях другие темы, что-то эзотерическое. Наконец он подходит ко мне. Я путаюсь в своих тетрадях. Он говорит мне: в статистической физике две подсистемы; глубину нужно прижать, и ведут учительские танцы к зарождению сознания.

Я на занятии по проблеме ЯМР и т.д., лекцию почему-то читает К. Вначале он оглашает план и спрашивает: кто готов осветить все эти вопросы? Я смело вызываюсь, он: нельзя же так, - и начинает сам. Я внимательно смотрю на формулы на доске и делаю замечания… На выходе меня обгоняют коллеги, слышу их разговор про меня: всем важно его мнение.

Нужно позвонить домой и сообщить о неприятностях с Л. в университете, - придется с ним идти туда еще раз. Собравшись с силами и мыслями, набираю номер, начинаю разговор издалека. В диалог вклинивается посторонний голос: сегодня последний экзамен.

Помогаю Ю. оформить бумаги на статью, он сам не справится. Он говорит: а теперь прочитай по существу.

Мне поставлена задача – всякими обманами сбрасывать больших насекомых с высокой башни. Сначала приходится трудными путями карабкаться туда, поднимая их.

На занятиях перерыв, спрашиваю, когда начнется следующая пара, где-то в 13-40? Мне отвечают уклончиво. Преподаватель говорит, что за оставшийся час не успеть изложить учение Платона. И еще нужно сдавать экзамен по иностранному языку, но я как-то избегаю.

История потерянной записи – не пойдет – курсив – ДНК

Пишу формулы, положив тетрадь на окошке, объясняю иностранному ученому применение вторичного квантования.

Я в гостях на вилле у С. Это старая академическая квартира, номер 106, но расположена она на острове (он просматривается весь, если выйти на веранду), на возвышении, есть спуск к морю. Мне уезжать в 13-30,  а пока он приглашает меня купаться, сам уже идет, а я торможу – вода холодная, всего 14 градусов, и одежды подходящей нет. Впрочем иду, хотя бы на море посмотреть, а потом и поплавать удается – вода прозрачная, чистая. Возвращаюсь, меня хорошо кормят, даже розовый десерт со сливками. Кажется пора в дорогу, мои часы уже зашкаливают, но их часы показывают другое время, гораздо раньше. Он дает мне флешку с экзаменационными вопросами. Я все знаю, могу рассказать хоть сейчас. И еще его жена незаметно мне передает вторую флешку – со своими личными материалами. Похоже, ехать уже только завтра, будет жарко – 28 градусов, но в автобусе не настолько.

Опять я на трамвайной остановке, у моста на Восточной, уже почти все прошел, до института осталось ехать одну, а тут какой-то затор. Все-таки сажусь, а вовремя выйти не получается – трамвай заворачивает не туда, целых две остановки лишних. Зато теперь есть попутчик – А. Есть выбор – либо ехать дальше по большому кругу (это минимум полчаса, жалко), либо пешком – направление задано, не ошибешься: справа красивые высокие горы, они не дадут свернуть с пути. Но тут, судя по звуку, мы оказываемся в поезде, который везет нас по узким переулкам (удивительно, как он там помещается – и человеку пройти трудно). Наконец попадаем в тупик, выходим, надо как-то дальше добираться, причем со мной уже не А., а Б. (интересно, как произошло превращение), он рассудителен.

Идем по дороге на собрание, встреча назначена с точностью до минуты, надо бы принять возвышенный вид. Вдалеке в поле бежит какой-то тайный зверь с квадратными формами, похож на кошку. Прибегает к нам, он весь в грязи, оказывается, что это кот. Л. хочет его очистить и взять к себе (это уже не первый раз).

Помогать и выносить мертвых

Нужно сходить за марками, то ли на стадион, то ли на базар. Иду из какого-то проулка, потом лечу, превращаюсь в летучую форму, чтобы меня не поймали, попадаю в квартиру. Для обороны у меня есть компонента – две ложки, которыми бью преследователей по лбу. Пока они мирно лежат на полке шкафа, лучше врагам их не трогать.

Ночью не спится, хочется пить, а на кухонном столе только старый бокал с зазубриной и отбитой ручкой. Ничего, сгодится.
Проходит еще мучительный час. Теперь я в тюрьме, здесь все едят и пьют. Надо бы и мне сходить за чашкой в соседнюю камеру. Там обстановка и компания поприличнее, одна из кроватей не занята – нужно место для проведения конференций (кажется, на еврейские темы). Над ней полка, там и стоит посуда, вот и мой знакомый бокал. Достаю его, а он уже не тот – стал одной из чашек фарфорового сервиза, слишком благородным, ставлю его на место. Да еще карниз для занавесок отваливается, приходится его поправлять.

Раскладываю на пианино распечатанные бланки электронных билетов. Один из них надорван, а посадочных талонов вовсе нет – как же мне оплатят командировку? Тут выходит женщина, приглашает назавтра в поход. Я отнекиваюсь, спрашиваю о времени: с раннего утра?

Работаем с ручным лазером, от него световые пятна на стене. Еще нужен порошок, я размалываю его в ступке, нужно, чтобы он искрил. Но получается недостаточно мелко. Учитель пробует пропустить исходное вещество через ручную мельницу-мясорубку. Я говорю: пригодится алхимическая терка, она позволяет достичь состояния пыли, как-то ее видел в продаже в киоске, может быть и в обычном гастрономе. Вот туда и идем, заходим через почту  с Ленина, дальше по длинному коридору вдоль Толмачева, ищем нужный отдел.

Делать байнес

В большом зале заседание, выступления. Каждый должен идти по проходу к сцене и по дороге продемонстрировать свой номер, рассказать свою историю, сопровождая ее научными фактами. И меня вызывают, но я не тороплюсь – одет не соответствующим образом (где бы переодеться?), да и речь не складывается. Пока можно выпить шампанского, вот оно недалеко на столике, подхожу, наливаю себе из одного бокала в другой.
Оказываюсь за столом в компании женщин. Говорю одной из них, С., что она выглядит хорошо, здоровой, правда устала. Вторая спрашивает: почему ты мне этого не говоришь, не спрашиваешь, как я? Она обижается и уходит.
Теперь уже лечу по коридору, вначале с трудом, затем свободнее, по разным этажам института. Постепенно становится интереснее, пол устилают розы. Надо бы еще что-то придумать, пока есть время, но мутные окна в пролетах закрыты. Мне напоминают: можно пробовать насквозь, так и поступаю, лечу наружу. Там дождь, но что-то меня от него защищает, какая-то невидимая одежда. Когда же он закончится? Гляжу на небо, там есть просветы, но солнца пока нет.

Идем по нашему парку, странно – вдруг речка, которой здесь никогда не было. Но рядом белой аркой мостик, можно перейти.

Маленький ребенок потерялся, оказался оторванным от семьи. И вот спустя несколько лет он видит своего отца в закрытой машине. Он стучит, кричит: папа, папа! – но его никто не слышит. В отчаянии он немного отходит, ему советуют: можно купить жевательную резинку, она поможет (зачем, может быть прикрепить записку к стеклу?). Он встает в очередь к киоску, она большая и движется медленно. В это время вся семья уже собралась в машине, она трогается и быстро уезжает…

На небольшую вращающуюся платформу можно бросать игральные кубики-кости. Они пластмассовые, а вон на полу лежит деревянный.

На базаре акция – можно купить комплект из 47 книг за смешные деньги, оптом. Я смотрю – продают что-то похожее, квадратное в закрытых серых холщовых мешках, но нет уверенности, что это то самое. Какой-то мужик зовет меня идти дальше. Проходим до границы рынка, к мосту, который перегорожен какими-то железками, - ступать на него опасно, ноги сломаешь. Мужик уходит я остаюсь один. Здесь стоит павильон-гараж, в котором продаются эти же книги, уже по одной. Спрашиваю насчет наценки – говорят, небольшая, 15%. На жестяной стенке вывешен список – в основном ничего интересного, детективы, массовая культура…

Мы с ней на ярмарке, играем в какую-то непонятную азартную игру, необходимую для исцеления. У очередного прилавка продавец пытается обвинить ее – она что-то взяла без оплаты, нужно выйти в тень. Я говорю: все должно быть записано. Смотрим в его блокноте – там столбиком записи, по 30 рублей. А у меня есть выигрыш – 1500 рублей, хотя только раз и не так уж много. Он говорит: повезло же тебе. В общем, я за нее ручаюсь, но они недовольны.

Один монах сотворил себе своего погибшего брата кумиром, поддерживая святой воплощенный образ богослужением, совершая священнодействия.

Толпимся в библиотеке, достаю с полки стакан, чтобы выпить воды. Кто-то уронил несколько значков. Собираю их и раскладываю на столике, один из них – Комсомол-2018.

- Я не умею болеть, нужно болеть тяжелее.
- Да, нужно учиться создавать высокое напряжение, идти до конца.

Раньше Н. ходил на лыжах, и лекции там читал. Его и находили по лыжам.

Все звери и домашние животные объявили забастовку и не хотят есть. Даже черепахи.

Погода аномально жаркая, но солнца уже нет, мгла, можно идти купаться. Однако не могу собрать вещи. Л. говорит: завтра идем на дачу к М. (это моя новая знакомая и, как ни странно, похоже его родственница), приготовь все упражнения, какие знаешь.

Идем вместе с М., ему надо лечить собаку, она прижимаясь сидит у него на шее. Подняться в квартиру к врачу довольно трудно, в подъезде тесно. Приходится заполнять много бумаг, срок ее жизни исчисляется днями или месяцами. Я говорю: если бы она обладала сознанием цели, то выздоровела бы. Спускаться еще труднее – по балконам и каменным выступам на стене дома, и в новый поход, едем на трамвае мимо мемориала. Мне трудно, а у самого М. сил немерено, я говорю: как у Ставрогина или даже Базарова – все они такие.

Одна женщина попросила своего знакомого поработать в театре простым техником. Больше его не видели. Опера называлась «В Кольском полуострове».

На стене большой плакат – объявление о торжественном заседании под эгидой церкви, организует знакомый священник В. Хотя посещение обязательно, я туда не пойду, о чем и объявляю.

На торжественном заседании в актовом зале некто начинает читать с места поэмы Пастернака и Заболоцкого, никак не может остановиться. Сначала с ним вежливо, приглашают на сцену, но он вырывает микрофон и опять за свое. Тогда его выводят под руки, а концерт продолжается, на сцену выходит веселая толпа исполнителей. Я говорю соседям: что, оперетка лучше?

Мне говорят, будет контрольное мероприятие УГМК. На выбор два варианта: либо приходить в нормальной одежде, либо в спортивной, лазить по деревьям. Когда? 11 января. А можно не приходить?

На большой встрече в актовом зале всплывает история с собранием сочинений. Делайте вложения, подписывайтесь, по мере заполнения материалом цена будет расти, сейчас она составляет всего 20 копеек за том. Озвучиваю все это как театральную сцену, обращаясь к женщине-председателю. Следуют одобрительные аплодисменты, хотя и не слишком бурные. Выхожу, думая, как использовать этот сон дальше…

История Моисея, рассказанная по-английски. Миф о Сизифе от корки до корки. Свинья вылазит из бездны. Волна забывания.

Мне нужно к начальнику подписать бумаги, остальные подписи уже есть. Внизу ждет Ю., он готов пойти сам, но я вызываюсь быстро сбегать – это шестой этаж. Вот уже последний пролет лестницы, дальше прохода нет. Нужно подтянуться, подняться по железной цепи. У меня не хватает тренировки, да еще руки заняты, временно сдаюсь.

Мне подарили современный радиоприемник. В нем много клавиш и движков не совсем понятного действия, самая главная – настройка тембра. Я его выключил, поставил в угол, но он все равно что-то показывает на темно-синем экране.

На берегу пруда стоит накренившийся железный ящик, покрашенный в белый цвет. Там должна быть моя одежда. Приоткрываю его – там кисти крупного винограда. Закрываю обратно, а то бежит мороженщица, волнуется, это ее ящик.

На полке очень маленькие котята, высотой со спичку, и штабель миниатюрных книг соответствующего размера, в том чисел собрание сочинений Проспера Мериме. Интересно, книги будут расти вместе с котятами? Вдруг это просто игрушки-имитации, надо проверить, открываются ли страницы. Беру одну, но вся конструкция рушится – ни книг, ни котят.

Ходим с В. по торговому центру в помещении бывшего книжного магазина. Там много комнат, много мебели, но в шкафах как раз стоят книги – старые советские издания, от Шекспира до забытых писателей. Однако В. нужна поздравительная открытка, он никак не может выйти, от неопределенности и я не могу почитать книги. Тут еще продавец предлагает: могу вам помочь, 100 рублей за букву. Нет уж, уходим, спасибо, в следующий раз. А В. правда вернется.

Идем втроем, затем с М. прощаемся. А. говорит мне: с тобою трудно вообще иметь дело, долго выдержать, особенно женщинам, у тебя непрерывное страдание. Я объясняю: такой подход позволяет все делать в два раза быстрее, за жизнь достичь в два раза больше. Потом начинаю целую лекцию: вот на Востоке диалектические переходы между страданием и радостью, недвойственность, это тоже эффективно.

Мы вчетвером проводим обсуждение по теоретическим  расчетам в тесной комнате. Они решили выйти на улицу, покурить. Я было за ними, ключ у меня, но вместо этого попадаю на конференцию, встречаю М., он что-то рассказывает, я слова вставить не успеваю, потом…
Сидим в зале, доклад никак не могут начать, уже зашкалило на полчаса, проектор не включается что ли. Хотя это неудобно (я сижу не с краю), как-то выхожу. Дело происходит в одном из корпусов нашего института, но в каком, неясно, не могу сориентироваться по странам света. Если выйти за его территорию – уже Москва, причем какие-то задворки. Где-то есть и выход на главную улицу, да никто не может толком объяснить дорогу. Вот наконец улица с красивыми барельефами, можно бы их сфотографировать, но особого смысла нет, это сон. После блужданий вижу море, оно постепенно окружает и занимает весь город. Можно и подняться, полететь, получается красиво.
*
Перед глазами чековая лента. На ней напечатаны строки стихов, афоризмы, оглавления, рассказы, что-то по йоге. Читаю, но связать в целое и запомнить не получается, буквы и слова меняются. Потом лента складывается вдвое, текст внутри, уже ничего не видно.

Мы вместе с М. в парке-дендрарии, возле каменной горки. Нужно туда залезть, я карабкаюсь вверх, пытаясь попадать ногами в ступени-углубления. Он уже наверху, на травке, мне никак не помогает. Вся конструкция шатается, одна из каменных плит отваливается и падает на землю. Ничего, никто не пострадал.

Он обожает ездить в Париж на эволюцию – там организуют по четвергам, по теории Дарвина.

На ученом совете поздравляют К. Он встает, с благодарностью все принимает, и объявляет: все могут прийти на праздничный обед. Я в некотором недоумении: только что видел, проходя мимо, что банкетный зал небольшой, человек на десять. Тут поднимается какая-то энергичная девушка и зовет всех быстрей занимать места, толпа устремляется за ней. А я иду не торопясь, вместе с К. и его дамой. Оказывается, он даже толком не знает, куда идти. Проходим мимо какого-то зала, но я вижу, что это не то, нужно подняться этажом выше. Идем, попадаем на место, но накрыто не в зале, а в холле, обстановка как в обычной столовой. Подают три блюда, первое не помню, на второе картофельное пюре, сладкий белый десерт. Мои компаньоны быстро справляются и уходят, я не поспеваю за ними. Десерт я уже съел, стоя доедаю картошку.

Я участвовал в обеих мировых войнах, в первой – пассивно, во вторую был уже больше вовлечен.

Использую смартфон для очень сложной операции преобразования в пдф. Он все сделал, нужно только нажать на кнопку подтверждения, можно также внести благотворительную плату. Но я случайно задеваю экран. Он переходит на другую страницу, белую, а кнопки возврата нет.

Спасаясь из тюрьмы то ли лагеря, бежим, летим вдвоем с ней. Он преследует нас со своим смертельным оружием. Мы уже у ограды, пока скрываю ее в снегу, а сам занимаю позицию поодаль. Вот и он, я пускаю навстречу ему волшебную пулю. Он пытается отбиваться от нее как от мухи, но не получается – раздается взрыв. Огненный смерч опаляет и меня, едва не захватывает, падаю в сторону. Она спрашивает: жив?
Это по мотивам сражений Рамаяны.

Мы с Ю. на берегу пруда, там же лежат старые перчатки. Он просит меня принести их – пригодятся. Они хорошие, кожаные, светлые, синего цвета, но не могу выбрать – их целых четыре. Пока я думал, они исчезли, - сцена переместилась в комнату, там кровать, на ней кто-то лежит. Он и подобрал, забрал перчатки.

Рассказываю Ю. о Первой (Великой) и Второй мировой войне, о жертвах, которые с энтузиазмом приносило население Германии. Но он похоже меня не слушает. Тогда я замолкаю на полуслове, начинаю листать газету. В соседней комнате верещат электронные часы. Иду туда, пытаюсь остановить, не получается. Пора вставать.

Проводим в классе общую медитацию. Сижу за партой в правом ряду, слева от меня Б. слегка касаюсь его, как Путин Трампа. Потом он пересаживается на камчатку, там удобнее, ко мне садится А. По стене мечется яркий разноцветный луч, им можно мысленно управлять. По окончании говорю: мы все-таки проиграли, слишком сильно было коллективное влияние.

Иду по темной улице, гляжу на длинные витрины, затем как-то попадаю внутрь. Продолжаю идти по узкому проходу, здесь похоже на общежитие или плацкартный вагон, люди спят на боковых полках. Оказывается, и я засыпаю, затем падаю с постели. В этом есть какое-то преступление, мой силуэт на полу обводят мелом. Ищем свидетелей, входит она.

Иду по берегу, холодно, на земле уже лед, но кто-то еще купается. На всякий случай заглядываю в смартфон, а включить не могу. Он требует какой-то пароль – видимо проник вирус. Пока не делаю опасных шагов, но он сам вспыхивает зеленым, появляются веселые картинки, заполняют весь экран.

Их тут целая группа, проводят какие-то психологические тесты, сами одеты вольно. Она в соседней комнате, ей уже пора уходить. Проходя мимо, она все же замечает меня, называет по имени: ты ли это, забыла фамилию. Я: это неважно, столько лет прошло. Все прекрасно помню, но называю ее имя с какой-то принудительной ошибкой, с запинкой. М.: кажется, вы у нас были. Она присаживается в кресло, закуривает, при свете становится видным ее лицо. Оно в морщинах, которые не скрыть косметике. Мне кажется – что-то не так, щелчком выбиваю окурок из ее рук, он летит прямо в платье. Я извиняюсь.

Идет погоня, мы кони. Бежим на верхний этаж подъезда. Там человек, он выдает нас своим шумом. Однако он может нам и помочь – он открывает окно. Мы спускаемся по веревке вниз, в глубину, в леса и пещеры. Чем глубже, тем меньше света. Но в мире людей темнота будет еще больше.

Мы знаем, как добр Дон Кихот, которого ты породил, но не знаем, каков ты. Живи в опасности.

Мама садится за компьютер и выписывает на листочек несколько адресов из моей почты. Говорит: а, Н. - это дочь Троцкого. Я: нет, по датам никак не сходится, ей всего 38, и вообще нехорошо читать чужие письма. Она: нет, она его дочь, и она об этом знает, у них была семья с 1963 года, они жили вместе.

Опять погоня, они на двух маршрутках, так с ними труднее справиться. Им удалось захватить и С. Хотя он в этой истории и главный, получилось это совершенно случайно – он просто вышел на прогулку, теперь они ведут его, беззащитного. После перестрелки вступаем с ними в переговоры, заключаем договор: им разрешено похоронить погибших прямо на этом месте, в сквере.

Чтобы переодеться, мне нужно найти свои штаны. Казалось бы, это нетрудно, комната почти пустая, но не получается, их нет. Никого не было, чтобы внести путаницу, разве что учитель заходил. Теперь нам надо идти с ним – предстоит битва. Не все складывается удачно, он ранен, ему тоже надо переодеваться. И только теперь замечаю, что он в моих штанах, они порваны.

У нас на конференции в доме отдыха прошли удачные мероприятия, все довольны. В ответ, в знак благодарности, я предлагаю женщине-организатору свою программу – духовные занятия, включая обучение медитации. Захожу к ним в комнату, обсуждаю детали. Придется снимать помещения, а у них это 500 000 в день, если считать все корпуса.
Конечно цены для участников будут другими, не то что наши банкеты, повыше, но оно того стоит, - ведь небо огромно.

На маленькую белую кошку надет светлый ошейник, он ей сильно мешает. Разрезаю и снимаю его, если что – потом склеят. А корона на ее голове остается.

У меня трудное положение – пришли мои анализы, они чем-то плохи, говорят: нужно делать операцию на костном мозге. Я: может проще их еще раз повторить. А пока пишу стихотворение в восемь строк памяти Мандельштама. Показываю этот листочек в здании Президиума руководителю-академику, он одобряет, говорит, включим в сборник. Из этого здания не выйти – попадаешь на опасную проезжую часть, он предлагает подвезти меня на машине до моего рабочего места. Надо бы мне еще купить билеты на поезд, здесь есть касса. Прохожу через пару запретных дверей, но найти ее не могу. Встречаю женщину из персонала, задаю вопрос. Она: кассир сегодня отпросился и ушел, уже в 14-00.
Что ж, теперь я в Москве, золотой денек, все мечты исполняются. Поднимаюсь на крылечко в антикварный магазин. Все хорошо, серебряные медальоны, но цены уже не те, покупать не буду. Иду дальше по проспекту, вижу указатель – Кузнецкий мост, вполне годится для завершения прогулки. Только на него никак не попадаю, оказываюсь в районе какой-то крепости. Кстати, видно верхушку старого серого здания, это Дом Советов, он у меня недавно был во сне. Меня окликает старая знакомая: пойдем посидим в парке (он как раз рядом с крепостью). Я: совсем времени нет, мне надо больше успеть пройти, завтра уезжаю. Она: это я тебя видела возле кассы с листочками (опять эти анализы).

Смотрю со стороны моря на берег, где-то здесь моя одежда. Перехожу через каменные пороги на другой пляж, тут море какое-то странное, в неподвижных белых вихрях-барашках. Видимо это снег. Мне говорят: вот самое красивое здание. Вглядываюсь – на том берегу среди прочих строений золотой дворец, есть в нем что-то исламское.

Сейчас при публикации статей приветствуется приложение под заголовком Человек года, мне такой труд показывают. Напишу и я в этом жанре, тем более что много повторов.

У Ю. возникла проблема сложения моментов, он хочет решить ее по справочнику – на работе есть, хотя Р. себе в комнату забрал. Я говорю: зачем так сложно, придется возиться с 3j-символами, лучше посчитать непосредственно на бумажке…

Вопрос звучит как неожиданный: возможны дубли в сельди?

Тогда худрук ударил Рому

Чтобы пройти к закону и устранить противоречия, нужно попасть на высокий чердак. Но вход наглухо закрыт голубой металлической плитой.

Сидим в зале, начинается представление. На сцену выходит популярная певица, говорит: исполню для вас три песни. Все в восторге – она немолода, но любима народом. На арену выкатывается трехэтажная повозка, из нее высыпают три группы людей – видимо, для предстоящих сюжетов. Однако певица близко подходит ко мне, я встаю, мы лицом к лицу, она вращает глазами…

Мне нужен сок граната, стоит 40 рублей, но так просто его не купить, только в собственную тару. Договариваемся на пластиковую бутылку, всего полстакана. И это приводит к драматическим событиям, хотя я проявляю гуманность, - не иду до конца, до смертельного исхода.

Мне нужно попасть в институтское помещение к А., это где-то сбоку, кажется на Академической. Он раздваивается – идет рядом со мной, однако помочь мне в поисках дороги ничем не может, знает только свою комнату в главном здании. Я говорю ему, может позвонить, чтобы встретил? Он: мне платят пенсию 500 рублей, зато могут снять за звонок до 15 рублей в минуту. Впрочем, телефон есть у меня самого, по этому номеру могу звонить бесплатно, но что-то не складывается. Где-то вдалеке идет Е., А. бежит к нему, пытается спросить, но похоже это не помогает. Вся эта путаница после возвращения с Канарских островов.

Мне нужно попасть в свой подъезд. У меня фирменная сумка из Чехословакии, в ней должны быть универсальные ключи, но никак не могу их найти. Потом вспоминаю: у меня же есть обычный ключ в кармане брюк. Тут подходят знакомые, они открывают дверь, я за ними, идем в лифт. Новая проблема: мы не можем задержаться в лифте, толпа выносит нас оттуда.

Прежде чем ехать в путешествие в отдаленный район города, нужно сделать несколько дел. Вначале забираю заказанный мной в кулинарии салат, он в упаковке, перевязанной ленточкой. Еще нужны настольные электронные часы. Спрашиваю продавщицу в киоске, какие у них дополнительные функции. Она видимо не понимает, говорит: можем сделать именную гравировку. Или девиз, например: Бороться и искать, найти и не сдаваться!

Пытаемся выйти на смотровую площадку – должен быть красивый вид на реку. Но мешают стены.

Триллер с погонями. Нахожу удачное решение: лететь вдоль здания управления военного округа. Здесь они не будут стрелять, им будет жалко повредить стены.
Оказывается, действуют две группы злодеев. С одной из них я веду долгое сражение в помещениях квартиры. В ход идут разные средства и яды. Наконец мне удается победить их, закидав моющими средствами в ванной комнате – это пострашнее атомного оружия! Они вынуждены покинуть этот мир через темный портал, поверх появляется вторая группа. Из первой остались только два брата, опоздавшие и застрявшие по эту сторону, но теперь они одиноки и бессильны; все мирно расходятся.

М. уходит, прощается со всей компанией, а мне говорит: еще встретимся в понедельник; видел тебя недавно во сне, в поездках. Я ему: точно, пару дней назад, там еще были катастрофы и всякие документы.

А. подводит ко мне Л. У нее дела не заладились, она извиняется. Начинаем обсуждать важность Торы в противовес накопившейся традиции. А вот С. после христианства стал совсем нерелигиозным.

Опять мне нужно в поликлинику, но я упустил момент. Прошло несколько часов, уже темнеет, врач ходит по коридорам, в его кабинете странные существа.

Был основан большой состав, он унес тысячи жизней.

С меня потребовали заполнить анкету в отделе кадров. Инспектор принимает в осеннем парке, застать ее – проблема. Все-таки нахожу ее на лавочке, отвечаю на кучу вопросов, потом нужно получить согласие церкви и подпись патриарха. И еще: не собираюсь ли я сдать свою квартиру. Я говорю: знаю я эти дела, это же копейки.

Скажите, где образ, - спасу!

Иду к В., его нет дома, но у меня есть ключ. Поднимаюсь по тесной лестнице на второй этаж, за мной какой-то мужик протискивается – и юркнул в открытую дверь передо мной. И за ним еще трое. Они укладываются рядком на пол, благо комната почти пустая, укрываются простыней. И кошки вокруг прыгают.

Сидя в ресторане, обсуждаем с А. его грибную диету. Он говорит, - полезно, - заказывает уже третье блюдо, похожее на кашицу, а я не слишком верю. Разве что попробую, а платить не буду.

В центре Москвы, где набережная, расчищено огромное поле, оттуда все видно, говорят – даже планетарий. Иду через него на работу, в институт. Я совсем без обуви, это же неправильно.


Вдвоем несем по лестнице за ручки большой высокий торт, заносим его в зал. Меня ругают, зачем я туда зашел раньше времени. Объясняю: чтобы сделать подарки. Возвращаюсь к себе, а из зала через дверные щели и створки уже слышно, как веселится молодежь, - как-то они туда проникли.

Мне нужно в Западный Берлин. Можно добраться на такси, но дешевле будет до его границы пешком, а там заинтересованные лица подвезут – всего за несколько евро.

Он исполнил все свои желания – побывал в Египте, на Кубе и на озере Таватуй. Это они мне говорят, чтобы вызвать зависть.

Мы в пустыне, в оазисе. Что-то можно взять с собой, провести через таможню. Дополнительно, за полцены – изображение (оно красивое, с лебедями). Но считается только то, что в тени, создаваемой стенами, ведь крыши нет.

Приезжающих на Босфор ожидают жестокие пытки. Им режут животы, извлеченные кровавые ошметки насильно дают в пищу другим жертвам (возможно, используется техника филиппинских хилеров, раны потом затыкают). Некоторые пытаются оправдываться: мы только хотели посмотреть здесь кино, - но это не помогает.

Женщина презентует монографию – Не надо ямы Фейнмана

Большая негритянка с сыном просится к нам переночевать. Получается трое в одной кровати, а утром смотрю – сын совсем взрослый.

На собрании акционеров директор объявляет: для спасения банка приветствуются самые радикальные подходы. Я с иронией говорю: желающие взяться за дело могут поднять руки. Но сам руки не поднимаю.

В магазине объявление: экологическая продукция, новые подходы. И мелким шрифтом про научные концепции. Я с иронией говорю: все богатство магазина создано такими эзотерическими идеями. Пытаюсь в шутку сфотографировать это объявление, но не получается – оно распадается на листочки, там речь о другом.

На земле позолоченная ложка, за ней серебряные. Рекомендую собирать их, но вот идут хозяева…

Памятка по безопасности. Эксгибиционисты приходят в белых одеждах

А.М. пришел без меня, провел собрание. Все же иду туда, меня встречает М.А., у него 15 кошек.

Едем на поезде, точнее снаружи, на внешних приставных полках. Это и хорошо, если забыли купить билет – можно соскочить на станции в любой момент.

С двумя бутылками вина в обеих руках иду через улицу, перехожу по диагонали. Меня окликает некто в штатском, говорит: 20 тысяч, видимо штраф. Игонрирую, иду дальше, но вот впереди еще один. Надо что-то с этим делать, проснуться что ли.

Теперь борются с коррупцией, арестовывают всякого, кто заходит в банк. Насколько это гуманно?

Диктую знакомой номер: 023-342-242, она что-то не воспринимает, приходится повторять.

А квантуются все населенные пункты. Например, ось квантования есть в Венеции.

Еле успеваем добежать на шестой троллейбус, он стоит вдалеке и готовится отъехать, бежим и садимся, а вот Л. что-то пропал. Но нет, он подсаживается на следующей остановке. Вроде бы все в порядке, доедем до дома, но теперь Ю. недоволен. По его просьбе выходим – он хочет пересесть на экспресс и купить мороженого.

Доклад написан на прозрачных листах, гелевой ручкой. Получилось чересчур плотно, слишком много информации на каждом слайде. И да, вначале текст был четким, а теперь начал быстро расплываться – видимо все-таки чернила неподходящие. Придется переписывать, сам я не справлюсь, даю поручение.

Я опаздываю, наконец подходит автобус. Но тут очередная задержка: он сворачивает за угол и останавливается. Нам выдают лопаты, чтобы выравнивать почву. Подходящего инструмента не хватает, мне достается какая-то кирка. К работе так и не приступаю – увязаю в разговорах.

Они хотят залезть в мой несчастный компьютер, но это не так просто. Говорят, сейчас придет Японец, они его вызвали. Вот он звонит в дверь, появляется на пороге – плотный, желтокожий, с раскосыми глазами и со всеми своими сверхспособностями.  Но я его не допущу, у меня пистолет, буду стрелять – вплоть до смертельного исхода.

[Христос] неоднократно бывал и на Урале – цитата из Нового Завета у меня перед глазами, но не могу найти ее по поиску в сети, что-то сбивается.

Мой компьютер стоит на берегу пруда. Почва неровная, сидеть за ним неудобно, приходится смотреть сверху. Да еще межну нами малеиький пластмассовый термометр, - показывает всего несколько градусов тепла, наверное врет. Пробую переставить монитор как-то поудобнее, поближе. Пожалуй, оставлю его здесь, это безопасно, а системный блок на всякий случай буду брать с собой.

Возвращаемся, мне нужно пройти к месту сбора и отъезда. Я в парке, есть разные дороги – то ли по тропинке направо, то ли выйти налево за ограду на улицу. Звоню по сотовому телефону, мне рекомендуют второй маршрут. Говорят, пройти мимо магазина и в здание бухгалтерии, будет слышно – народ активный, соберемся и доедем к двум часам дня. Точно, вот небольшой домик в глубине, открываю железную дверь, внутри голоса. Удивительно, но вместо ожидаемой толпы там сидят только двое, мои старые знакомые – вовсю квасят водку. Обстановка как в деревенской избе. Шутят про лошадь, и я присоединяюсь: Сейчас она откроет автомобиль задними лапами, и мы поедем.

Диссертант находится под судом. Захожу в приемную, узнаю, будет ли защита в этом месяце – ведь возможно я буду оппонентом.

Еду на поезде в последнем вагоне, в самом последнем отсеке. Очень удобно, никто не мешает: ты отделен от всех стенкой, и можно смотреть на мир через открытый конец вагона. Только вот проблема – когда выходишь на остановках, трудно пробраться обратно на свое место. Проезжаем Краснодар, старые и узкие темные улицы…

А ночью-то все равно обычными будете.

Просыпаюсь рано, еще темно; можно многое успеть, например, сходить в Пышму. Нужно куда-то на север или запад, как-то по шоссе. Пока хожу кругами, как узнать направление? Соднца пока нет, рассвет прикрыт облаками. Светит луна, отбрасывая мою тень, но по ней не сориентируешься. Возвращаюсь в холл на первом этаже, там М., приглашаю его с собой, но он не хочет – осталось всего два дня.

Мне предлагают мед, но я отказываюсь – возможна рекация аллергического типа. Лучше уж слабый алкогольный напиток, цвет тот же. Назавтра узнаю – медовый спас.

Произношу речь по истории Византии. Императоры и полководцы убивали и сменяли друг друга, но система оказалась устойчивой на целую тысячу лет – чуть ли не дольше, чем в Древнем Египте. После своего падения Византия дала начало новой европейской цивилизации. Откуда это у меня? А еще начинаю составлять доклады по современной науке…

Выбираю солдатиков из белого металла (похоже, недавно видел таких в сувенирном ларьке). Их позы и сюжеты одни и те же, только обмундирования относятся к различным эпохам, воинов можно выстроить в ряды по линии исторического времени. Я взял почти всех, оставляю лишь одного-двух, пригодятся для кого-то другого. Получился довольно тяжелый мешок. Теперь их нужно провести через таможню, оплата там же.

Идет конкурс чтения стихов, у меня всего аосемь строк. Прихожу с опозданием на свое место – рядом со знакомой дамой. Пытаюсь узнать у нее расписание, когда будет моя очередь, но она внятно объяснить не может.  Для чтения нужен диктофон, кладу его в передний карман рубашки.

Задерживаюсь на заседаниях, не могу и не успеваю позвонить близким. Наконец возвращаюь, а дома пусто. Беспокоюсь сам, но вот открывается входная дверь…

После аварии-катастрофы контейнеры разрушены. Из них выползают игрушечные машинки и устремляются к реке.

Взрослый человек может проявляться в любой форме, даже абстрактной, однако воплощение предосудительно. Пытаюсь записать эту мысль, но никак не удается включить освещение. Несколько раз пишу в темноте, но запись не сохранилась – это сон. К утру удается восстановить ее с пропусками и искажениями.

Стою в очереди в столовой, выхожу с подносом в зал. А там все как на стройке, загорожено ленточками – ход запрещен, присесть некуда, только сбоку к грязному столу.

Готовим презентации к докладу, используем монтажные приемы – переходы между фотографиями, которые крутятся и изгибаются. А вот черно-белое видео – ученые мужи на прогулке, все дымят трубками.

Наступающая масса идеологий
Порождает конфликт в каждом доме.

Семинар никак не начнется – мы собрались в помещении библиотеки и чего-то ждем, пока я смотрю книги. Затем выхожу на простор, навстречу кочевники на верблюдах. Дальше должен быть и наш взвод, но от него осталось только несколько усталых путников, вот они идут понуро через пустыню.

Напряженно готовлюсь к докладу, возникла проблема – в зале стулья установлены боком к экрану, придется все поворачивать головы.

Из института, из нашего Белого дома украли прибор для  кардиограмм. Составь список своих и отдай!

Уже получается ехать на велосипеде, только он пыльный, и торможу как-то странно – поворачивая колесо. Бледно-красная дорожка идет рядом с трамвайными путями. Теперь можно бы и в институт, только надо купить замок, чтобы оставлять велосипед при входе.

В трудном случае следует обратиться к полету, это рекомендует Библия – пророку Илии и другим. А вот жадность и приземленность необязательны.

Обсуждаем, как быть с пачкой творога то ли белого мягкого сыра. Несколько кусков от нее уже отрезали. Есть опасение, что если резать дальше, можно повредить свои зубы, оголить десны – эти две системы тесно связаны, одна проецируется на другую. Я говорю: где-то до сантиметра еще резать можно.

Нет переживания, кроме алжирского.
Ты спать ложишься?

Известная актриса и певица берет на попечение и воспитание маленьких детей – очевидно с целью увеличения своей популярности. Они должны быть негритятами. Но вот у этого пока только небольшое фиолетовое пятно на руке.

Подхожу к остановке, какой-то мужик кричит мне издали: смотри, поп на осле. Это действительно так, но я стараюсь не замечать, встаю в стороне, немного поодаль. Вместо автобуса подходит грузовик, толпа устремляется в него, люди садятся под брезент. Я спрашиваю: куда он пойдет? Мне отвечают: это только для подследственных. Что ж, сажусь на другой автобус.

В конференционном зале идут не научные заседания, а христианские песнопения и мистерии. Захожу туда с опозданием, свободных мест много. Женщина на колеснице объезжает зал, навстречу ей мужчина, они сталкиваются. Чем-то это напоминает встречу царя Эдипа, она имеет лечебное значение, и мне помогает. Затем гуляю по этажам в поисках выхода.
Вот на что я трачу рабочее время.

Иду по красной линии. Она написана масляной краской, уже немного потрескалась, спускается с высокого крыльца общественного здания.

Мы готовим лекарство, работают тибетцы. Я добавляю туда куски штукатурки, все получается не слишком удачно.

Хотя глубокая ночь, надо уходить: придут викинги, ворвутся в дома и будут грабить. Безопаснее идти на восточную сторону – там у них рестораны и они громить не будут.

Постепенно разбираюсь: чтобы получить достаточно денег для экономики, нужно применить диагональные матрицы. Четкость их постоянно возрастает, а свойства не нарушаются – убеждаюсь на простом примере комбинации матриц 2х2. При этом бедные страны отойдут на второй план, это произойдет даже с Францией.

На глазах у древних

Ведем с ним научное обсуждение. Он меня не слушает, игнорирует все аргументы, я обижаюсь и перестаю говорить – нельзя же так. Но все-таки закон Кюри-Вейсса, всплывают старые статьи, начиная с семидесятых, хотя это путаница, основное было позже.

Мне нужно лекарство для очищения тела и духа, хожу по разным залам и кабинетам, наконец какая-то строгая женщина дает его. На самом деле это лекарство для укрощения зверей. Теперь оно спрятано, кастрюля с прозрачной жидкостью стоит под ванной. Его можно использовать только один раз, больше принимать не буду.

Как построить дерево познания? Демонстрируется тумба (египетская гробница, ковчег с семенами?). – Эй ты, вот здесь познание добра и зла. Только это долгий процесс. Смешаться с толпой. (Это карусель на том дереве, по Маяковскому?)

Правая сторона улицы разворочена, стоило бы перейти, но я как-то вьезжаю по узкой полоске на велосипеде. Попадаю в ремонтную службу, хотя мне это и не нужно. Они кричат: интересно, он рубль заплатит? Выбраться отсюда не просто, открываю одну дверь за другой, но все же выезжаю.

Идя по набережной, выхожу к резкому повороту-мысу, опускаю руки к воде. Мои вещи и левый ботинок тоже оказываются мокрым – ничего, высохнет. Вдалеке группа людей занимаются гимнастикой. Меня спрашивают: куда дальше? Отвечаю: есть три направления, если бы не вода – было бы четыре.

У нас проблема со столами, с рабочими местами – слишком много желающих. Страсти накаляются, прямо осколки летят. Он говорит мне: ты ничего не умеешь делать. Я несколько удивлен такой настойчивостью, я же не против пускать за свой стол. Говорю: кто еще считает, что я ничего не умею, прошу голосовать. А. встает рядом со мной. Книги из шкафа превращаются в людей, своих авторов, они тоже на моей стороне.

Выбираю себе на прилавке логарифмическую линейку, у нее много функций, но слишком она большая и тяжелая, хотя короткая. Впрочем, расстояние мерить можно.

Разворот. История любви

Ворона как удав или древняя слепая змея из фильма «Чужой» – проглотила целиком голубя, видна лишь голова. Тот жалобно пищит. Я пытаюсь его спасти, нападая на ворону с палкой, но тщетно.

Твоя ошибка в том, что ты пытаешься жить по устаревшим законам, строя себя по ушедшим правилам гражданской войны. И чиновники рады возводить такую систему законов.

Мир заполнили воды, хотя дождь вроде бы перестал. Даже не переодеться, не дойти до ванной.

Мы вместе с П. и Л. идем по тоннелю, они далеко впереди, я отстал. Вижу – справа, по всему берегу растут грибы опята. Сам я их не срываю, немного жалко, но машу рукой спутникам, чтобы собрали для дома. П. занята, она беседует с подругой Т., а Л. возвращается, однако дело оборачивается не совсем удачно – за ним толпа пионеров, нам не все достанется.

У нас с учителем встреча на улице Ленина, на углу возле остановки, что напротив Оперного театра, но он решил отойти по делам, просит подождать. Подходит дама, спрашивает, куда пошел учитель. Я показываю направление, но она похоже не верит, идет в другую сторону. Мне надоедает стоять, гуляю, смотрю киоски – кругом православная литература. Странно, видимо такая ярмарка.

Наконец-то научная задача получила решение. Теперь мы с Л. перебегаем дорогу, нарушая правила. Входим во двор, слышится голос: это тот, кого мы ищем. Но это не нам, - милиция кого-то поймала и мучит в беседке. Л. не удержался, в шутку отдал им честь – тут они и его скрутили.

Учусь управлять умным конем. Въезжаем во двор, успешно пройдя ограждение с сигнализацией. Дальше нам бы снова на улицу через противоположный выход, но я поднимаюсь на свой этаж в квартиру, идем в угол, как дальше двигаться – непонятно. Приоткрываю форточку, конь устремляется туда, повисает и падает, вдалеке гулкий звук. Меня утешают: это естественный четвертый этап. Но я безутешен, падаю на лицо свое.

В большом зале сын задает матери трудные вопросы – за рамками приличия, на грани фола. Но я робот, мне стесняться нечего. Подкатываю к ним, и они находят у меня все ответы. Это общее информационное поле. Странно, что они сами не догадались обратиться ко мне. (Это про Гамлета?)

Очередной триллер, стреляют. Я скрываюсь во рву, прижимаясь к его краю. Когда темнеет и стрельба стихает, выскакиваю в белых одеждах, завывая как привидение. Они беззащитны, разбегаются как могут, – пташки попались в свои же сети. Вскакиваю на тройку лошадей и продолжаю свой путь навстречу врагам.

Наконец-то вижу Джомолунгму, вдалеке, немного в тумане. А рядом со мной еще пик, возможно искусственного происхождения, высокий и узкий, похож на башню из темно-синего стекла. На острой вершине ворона чистит клюв, будто собираясь ее сточить, как в легенде о вечности.

Идет заседание, защита диссертации. Защищается мой старый знакомый А. В. (странно, у него давно уже все степени есть). Мне дают толстенную переплетенную рукопись – непонятно зачем, вижу ее в первый раз, как я буду оппонентом? Впрочем, листая ее, нахожу знакомые темы, есть о чем сказать. Дальше дело еще интереснее – меня назначают председателем. При этом они как-то без меня справляются, все дела умудряется вести секретарь – она новая, мне незнакома. И явно нарушается регламент – после доклада никаких вопросов, пропустили этот этап. А еще мне делают замечание, что я должен был выступать по докладу, а не по рукописи работы, совсем запутались. Гляжу – в зале полно знакомых, дамы в шляпках. И защищается теперь не А.В., а М.А. (ему-то зачем?).

Мне прислали подарок – игрушечную кошку. Я вставил батарейку – и вот она живая, настоящая, мурлычет.

Меня попросили обратиться за помощью в институт, есть разные варианты. Я звоню Б., стоя у микроволновки, набираю на ней номер. Он сразу берет трубку, называет меня по имени, - видимо, есть определитель номера. Говорит, нашу статью отклонили. Что ж, я не удивлен, нужно бы только узнать мотивировку.

Я решаю вернуться из института босиком – моя обувь жмет. Меня подвозят на нашем микроавтобусе, за окном дождь. Выскочить бы в нужный момент.

А. говорит мне: ну, где-то в интервале 100-300. Я: нужно хоть одно конкретное число, все равно какое.

Дурной человек схватил нашего голубя и посадил себе под шлем, только перышки видно. Я срываю шлем и надеваю на голову своему товарищу. Теперь голубь в безопасности.

Обсуждаем проблему искусственного интеллекта, под рукой цветные провода и железные коробки. Только новым классам живых существ предоставляется гарантия.

Пример этого китайца нам не подходит. Он погиб в Лос Анджелесе, а сейчас находится в пространстве, в котором и существует, и не существует.

Идем вместе с С. и М., обсуждаем проблемы здоровья – мне даже уколы придется делать, они выражают сочувствие. С. в свою очередь говорит: у меня стол утащили, а потом он куда-то растворился. Я: вон столы на баконах, и еще на углу конейнеры стоят, видимо со столами. – Так они же закрыты. – Я размышляю: можно сбить замки прикладами.

В кои-то веки пришел с утра в институт, а возле дверей моей комнаты народ толпится, заглядывает. Спрашивают, здесь ли будет заседание Диссертационного совета. Говорю, такие заседания уже давно проводятся заочно. Мужчины успокаиваются, расходятся, но без спроса заходят какие-то дамы, раскладывают протоколы. Заседание все же состоится, - говорят, новое положение. Кто один раз пропустит, оставят без последствий, во второй раз исключат. Ну и пусть меня исключают, больше не буду приходить. Хуже другое – мой стол освободили, компьютер вместе с проводами унесли в смежное помещение (странно, такого вроде бы не существует). Ладно, иду туда, продолжаю дискуссию с коллегой, пока они заседают.

Экскурсионный автобус пришел на полчаса раньше, но почти все места уже заняты. Оставляю вещи и бегу в поликлинику, чтобы получить справку, но это не успеть. И автобус меня не дождется, хотя я и просил…

Кружим с нашими филологами по городу, заглядываем в книжные магазины. Я делаю записи, объясняю: теперь я занимаюсь народными песнями.

Проигрывается триллер-спектакль, связанный со смертью девочки. В первом варианте я виновен – поддался на корысть, но сейчас это исправлю.

Из-под песка появляется спинка рыжей змеи. Несколько движений в глубину и вдоль – и существо выходит наружу. Оказывается, это голубь, только с необычной большой головой, зубастый.

Под действием потока камни и валуны отваливаются от горы, температура воды 40 градусов – это опасно, грозит глобальной катастрофой. Я по необходимости перехожу этот поток туда и обратно, мои ботинки в дурном состоянии.

Мы с ней хотим попасть на море, проникаем на территорию санатория, идем по лестницам и через двери. Однако попадаем в столовую, где дают хороший обед. Она излечивает больного ребенка, сидящего за нашим столом, от денежного вознаграждения отказывается. Тогда, уже в коридоре, ей вручают бриллиантовое колье. Здесь же проходят мои занятия и лекции, мне тоже предлагают подарок (потом, на день рождения) – что-то четвертой модели.

Обсуждаем научные проблемы в институте, М. говорит: это сложное кубическое уравнение (я говорю: это не страшно), у меня болит голова, остаешься? Я: пойду домой. Но мы уже у меня дома, здесь еще М. (он с багажной сумкой на колесиках) и кто-то незнакомый, седой, невысокий. Этот последний катается на роликовых коньках, едет с кухни через коридор в комнату и падает ничком. Я подхожу, беспокоюсь: все ли в порядке. Он поднимается со словами: это второй кроманьонский будильник для меня.

Обсуждаем дальнейшую научную проблематику с С., ему уже пора, выходим вместе. Касаемся вопросов спинтроники, я думаю: для строгости нужно бы учесть вершину, а он эту фразу в тот же момент произносит. Отмечая это, добавляю: я еще умею двухчастичные функции Грина считать. Дальше нам во двор, но навстречу толпой выходят люди с вещами и баулами, преграждая дорогу, видно переезжают. С. как-то проходит, а я застреваю. Нахожу обходной путь, ищу коллегу на той стороне, – а его уже нигде нет.

…Ему никак не удается попасть мне в вену, чтобы осуществить лечебную процедуру. Речь идет о каких-то бумагах. Теперь он вызывает девушку-адвоката, чтобы засвидетельствовать мое поражение или гибель. Но я (или уже кто-то другой) поднимается с лицом, замотанным цветными тряпками, и наносит удары обидчикам. …Все оказывается веселым сном, просыпаюсь в хохочущей праздничной компании.

Первый цвет отдаем эпохе

Нам для кабинета нужно закупить лампочки, но для этого требуется разрешение Президиума академии. Их все-таки привозят, а вставить не удастся – это слишком высоко.

Меня собираются судить за нарушение нравственности. Это товарищеский суд, - все собираются у круглого стола, покрытого белой скатерти. Однако доказательств нет, свидетели молчат как рыбы – может быть, вообще немые.

Меня везут как эксперта на заброшенную голливудскую фабрику. Бульдозер расчищает путь, освещает аллеи. Первое задание – соединить в книжном шкафу старую рукопись – я выполняю успешно, это нужно владельцу бульдозера. Второе поручение дает С., который всё и организовал. Для этого нам придется вернуться. Что ж, хозяин соглашается.

Похоже, торт кончается. Он из скромности отрезает два тонких ломтика (один вообще на грани) – себе и мне. Я говорю: бери оба, я отрежу еще.

Если будут солнечные привязанности, предлагаю тебе, если лунные – оставляю себе, понятно почему (пути богов и предков).

Он говорит: у меня сухость во рту от этого сорта водки. Я: у меня недавно была без всякой водки.

Мы идем втроем на прогулку, но я отстаю. В определенный момент замечаю, что на мне нет правого ботинка, приходится возвращаться, переходить обратно через дорогу. Там их несколько, в тои числе чьи-то кроссовки (конечно по одному из пары), но вот и мой, надеваю. Теперь уже не успеть, иду домой, разве что хлеб по пути покупаю. Холодный ветер, хотя начало лета. Цитирую вслух: Унылая пора, очей очарованье…

Уже есть программы, которые позволяют при просмотре фильмов следить за конкретным человеком, крупным планом за главным героем, а не смотреть массовые батальные сцены, действа толпы (это к вопросу, как читать Войну и мир?).  Предлагаю взять патент на дальнейшее усовершенствование телевизора – это могло бы принести реальные деньги. Однако меня не особенно поддерживают.

Я встречаю его на лестнице, говорю: доброе утро! А он: это слишком стандартно. – Тогда можно брать понятия из разных областей и перетасовать их. Например, из оперы. – Разве опера делится на части? – Ну там увертюра…

Маленькая кошка залезает в большую тарелку с картофельным пюре, ест его, вся погружается в него, прорывает тропинки. Кругом на траве пасутся звери – лошадь с огромной головой, вдалеке бегемот…

Будешь петь заочно.

Шерлок Холмс говорит доктору Ватсону: Вот загадка. Женщина смотрит на невысокого лысоватого мужчину. Кто это? - ?? – Это ты.

Знакомый приносит мне письмо в мятом конверте, просит отправить. Адрес написан неразборчиво, но он говорит: пусть проверяют по GPS. Почему-то он уверен, что я пойду для него на почту, но я вовсе не собираюсь. К тому же уже вписываю другой адрес. Впрочем, иду.

Оказывается, черпахи умеют летать. Сначала планируют с дерева, потом набирают скорость и учатся подниматься под небольшим углом. Не только маленькие – вот взлетает большая, с вытянутым лицом и зубами акулы. Она похожа на автомобиль, используется как средство передвижения. Чтобы доказать, что я не хуже, тоже пробую летать тем же манером, постепенно набираю высоту, затем для наглядности застываю в воздухе в позе лотоса.

Меня попросили посетить мальчика в элитной частной школе. Она большая, входов несколько с разных концов улицы, я затрудняюсь открыть дверь и стесняюсь войти. К тому же там, за дверью, идут занятия, музыка, как бы не помешать. Есть пути и под землей, можно подъехать под железной дороге, как на метро. Наконец я попадаю туда, просыпаюсь, сворачиваю в рулон свою постель. Перемена, дети высыпают гурьбой, идут играть на горку, похоже здесь зима. Спрашиваю полного рыжего мальчика: как найти Т.? Он говорит: не знаю, его нигде нет. И добавляет: я атеист.
Наутро читаю в ФБ рассуждение про Итон.

Мы разделились на две группы, одну из них я везу на машине. Вообще-то я водить не умею, прав нет, еду по тротуару, попадаю в выбоины-колдобины, объехать их не могу, всех поворотов руля не зная, но вторую машину все-таки обгоняю – она идет параллельно с нами. Если что, скажу милиции, что учусь, хотя и это неправда. Подъезжаем к Кремлю, дальше удобнее идти пешком. Через площадь нам помогает перейти собака на поводке, умная и героическая. Это Белый Клык – он пережил смертельную опасность, но выжил!

На собрании коллекционеров сложная ситуация – нет взаимного доверия, да и денег у меня нет. Тогда придумываю новую стратегию – собираю всех вокруг стола и начинаю молитву. Они поднимают руки и песней провозглашают благодарение. А я ухожу, мне пора. Только один, опомнившись, следует за мной и пытается задержать. Я прохожу через металлическую калитку, его же стражники заключают в железную клетку.

Этого господниа следует считать предвзятым, это не уроки местного английского.

Историю определяют не народные массы, а один человек, соединвшийся в браке со злом.

На ученом совете выступает секретарша М. Она, не называя имен, клеймит сотрудников, не выполняющих своей работы. Ясно, о ком идет речь.

Вспоминаем за столом учителя, только вот М. никак не может верно вспомнить его фамилию, предлагает другую. А вот и сам учитель в ином облике, он говорит М.:
- Это проверка искусственного интеллекта, имитация. Пошел вон отсюда, без обид.

Мы обидели слепого, а теперь так случилось, что едем с ним в поезде. Нащупывая палкой, он подозревает меня и еще одного молодого парня – палка как раз попала между нами. Этот мальчик ведет себя неуверенно, так что подозрения с него не снимаются. В результате нас обоих высаживают и дают сопровождающего. Их ошибка в том, что он слишком интеллигентный, от него будет легко уйти. А пока идем втроем через призрачный город.

Объясняю женщине научную тему, что-то по диаграммной технике, но как-то нечетко, с туманными ссылками на книгу. Она не прощаясь уходит, исчезает за дверями – видно ей надоело ждать.

У меня хотят отобрать комнату в пользу милиционера. Тот приходит и заполняет бумаги. Хочет еще оставить себе наш круглый стол. Я возмущаюсь: уж это наследственное.

Пытаемся устроить гостей в разных местах города, получается как-то не так. Тогда отец предлагает вести в нашу нерезиновую квартиру, а нас выселить. Но гости не доверяют: это он так, чтобы получить плату.

Возникла проблема рассадить участников конференции по столам в кафе. Проще всего сделать это не по принципу взаимной симпатии, а разделяя по разным столам врагов. Тогда задача за несколько шагов решается автоматически.

У нас лестницы между этажами перекрыты заграждениями, даже не спуститься вниз. Должен быть выход по магнитным карточкам, но что-то они не срабатывают.

Бегу за автобусом номер 39, хотя это скорее троллейбус. Не получается в него запрыгнуть – сил не хватает, меня прижимает к стене дома. Впрочем, попадаю в какое-то пространство.

Чтобы жизнь была интересной, я выписал чек на миллион и бросил его в мокрый снег. Хотя он уже обналичен, - вдруг сохранится, кто-то может его найти! Вот тогда закрутится клубок историй.

Захожу в подъезд, там маленький котенок, - не играет, на ногах не стоит, прямо шатается, видно голоден. Спрашиваю девочку, почему она его не покормит. – Я не хочу, чтобы он вырос слишком большим. – Но все же дает ему еду.

Я ему говорю: у меня другой метод – я пишу не так, а когда все соберется, жизнь устроит. Он дает мне древнюю рукопись. Спрашиваю, когда вернуть. – Завтра утром, еще встретимся.

Какой-то парень распространяет книги. Вначале показывает мне красивый словарь, чуть ли не на шелковой бумаге, стоит 5600. Ну, это экзотика. Затем – антологию корейских текстов с иллюстрациями, с фотографиями буддийских учителей… - за 700, от академического издательства. Книга толстая, больше 600 страниц, смотрю на последней странице тираж – он не обозначен, видно большой. Спрашиваю: наверное, и у вас в магазине такую можно купить? – Он (посмотрев): да, за 560. – Странно, почему так дешево? – Потому что народ обижается, там сказано, что Бога все равно нет.

Записывая во сне, можно хоть что-то сохранить.
…Чтобы снять в крылышках вместо действий.

Тормозовщики

Я между двумя снами, просыпаюсь и возвращаюсь то в один, то в другой. В одном – письмо от Н., напечатанное на стене комнаты за шкафом, на шукатурке как на принтере, сообщает о приезде чере маленький северный уральский город. В другом – язвительный разговор М. с рыжим, кажется обо мне. Иду одеваться в другую комнату.

Появился шанс на спасение Европы

Моя посылка не дошла по назначению. После суровых разборок на почте А. приносит мне ее обратно. Это большой ящик, два экземпляра рукописи моей книги, главы разложены отдельно. Из каждой буквы взлетает муха, но если потереть слово, оно становится бледным и эффект исчезает.

Чтобы иметь в пути интернет, мне нужно взять с собой модем. Это такая небольшая микросхема, выковыриваю ее из платы, кладу в карман, как ежика. Часть проволочек-контактов обломилось, нужно будет припаивать. И вообще все это сомнительно – кажется, я уже не пользовался им более полугода, связь  могли отключить.

Масштабы по вертикали (пишу вретикали) и горизонтали разные, первый установлен, а второй пытаюсь изменить, но тщетно – они связаны программой.

Иду по нашему обобщенному городу, он сильно расширен. Прохожу улицы с незнакомыми названиями, никак не могу добиться нужного поворота. Вот наконец моя улица Мамина-Сибиряка, неужели она простирается так далеко? Все-таки заканчивается тупиком с какой-то лавочкой, как Via Dolorosa в Иерусалиме.

Не очень хорошо поступаю. Запираю Л. в шкафу. После ряда событий он выходит оттуда – живой, но утративший память.

Охлаждаю пробирки в банках с водой из-под крана. Потом мне предлагают научную подработку – следить за веществом в таких пробирках. Их могут мне присылать, или буду заниматься дистанционно, по скайпу. Зачем мне это? Будет ли плата?

Обсуждаю со служащей Сбербанка перспективы вкладов, у нее приятные манеры и хорошая квалификация. Видимо вкладывать в акции уже хватит, бесполезно. Не в птицеводство же. Остается только в оружие?? Договариваемся с ней о встрече: мне нужно не просто обсуждение, а решение вопроса. Она предлагает воскресенье, а я в ответ – пятницу. Она соглашается, на 11-11.15. Выход из банка какой-то странный, через прихожую-коридор, похоже на сарай. У дверей нищие, один требует подаяния, хватает меня за одежду. Вырываясь, я устремляюсь на улицу. Второй, с перекошенным лицом, хромая, гонится за мной, приходится просыпаться.

На книжной ярмарке присматриваю себе кое-что, но сразу не покупаю. Вот кажется синий томик Булгакова. Возвращаюсь – он уже отдельно не продается, только в комплекте-стопке, и не факт, что это та самая книга. И вообще эти стопки стоят перевязанными в моей квартире.

Какая-то дрожь в теле, надо бы смерить температуру. Ртутный столбик показывает 38, но он разорван. Нужен другой термометр!

Медичи вернутся и приумножат свое богатство. Тегиc IV подчеркивала родословную.

Втроем мы будем выступать в передаче, бумага уже подготовлена. Правда, ответственный градоначальник не сразу узнает меня (кто вы?), но потом соображает, что раньше пересекался со мной – я бывший Ларсен.

Мне удалось захватить сокровища, переношу их в сумках и чемоданах, но лифт что-то не приходит. Ждем полного сбора – не хватает бабушки с внучкой, они на горе, где идет война, бомбардировки и пламя. Отправляюсь туда, чтобы их вывезти. Вначале нужно их накормить, для этого в огонь бросают живых ягнят. Это был удар по Сирии.

…Отведав нашей пищи, группа рыцарей-кавалеристов, шатаясь и поддерживая друг друга, забирается в седла и, подбадривая себя боевым кличем, собирается напасть на Англию.

В столовой вместо полноценного второго дают какую-то вермишель с непонятными добавками. Хотя банкет, как бы платить не пришлось.

Сдаем экзамен по географии. Всем раздали билеты, а мне нет. Мы уже в огромном темном вагоне поезда. Наконец подходит женщина с папкой. Прошу у нее билет, а она просит заполнить анкету. Там нужно указать ученое звание. Я поначалу сбиваюсь.

Фотографирую на новый Сони, но он что-то не срабатывает, на экране ничего нет. Позирующим это уже надоедает, они расходятся. Может быть, крышка закрыта объективом? Пробую снимать с синего экрана телевизора, так лучше получается.

Читаю лекцию по биографии Эйнштейна, как он работал в патентном бюро, чтобы не отвлекаться на ерунду.

Подбираю в парке серебряную монету, немецкую, с изображением какого-то канцлера. Потом понимаю – это не случайно, некто прямо сейчас кладет их под углами скамеек. Собираю их, а потом нужно бежать от погони.

На пиру мне почему-то ничего не досталось, о чем и говорю. Тут же все начинают отрезать и приносить мне кусочки от своих порций – фрукты, сладости…

Дело происходит на Тайване. У меня битва с огромными насекомыми, они заглядывают в дверь. Первое я побеждаю. Второе – сколопендра, я отрубаю ей ядовитый хвост. Он светится синим и продолжает свое дело, но порознь от тела постепенно затухает. Третье, еще более ядовитое, я просто отправляю обратно за дверь, во внешний мир.

Начинается телепередача. Пусть теперь подойдут те, кто пережил страшное. Вот  образец смиренномудрия … - он поседел, шестьдесят лет безвинно просидев в тюрьме…

В домах провнившихся будут храниться большие и длинные атомные бомбы, причем не добровольно.

Вслед за слоем текста – пространство для светлячков, светящиеся и мерцающие точки…

[В небесах] летела ракета Никомах.
С неба упала Никомахова этика.

Смотрим достопримечательности по дороге на Химмаш. Налево река, но как-то удается пройти посуху, открывается храм. Вхожу, вверх по лестнице являются светящиеся образы. Коллеги бегут вперед, пытаюсь их фотографировать, но они как бы растворяются за стеклянными дверьми. Поднимаюсь сам. Там залы для собраний, развешана одежда. Да это же от церкви Живое Слово. Выхожу на улицу, теперь путь свободен, как в обычном городе. Оглядываюсь. Храм стал похож на дом, вроде Башни Вячеслава Иванова.

Перед уходом он заказал тортов, поставил все в холодильник.

Нужно торопиться. Проходя мимо ее переулка, бросаю ей план ядерного удара. Она устремляется за мной, обнимаемся на бегу, но мне бежать дальше…
Фотоаппарата у меня нет, но советская школа фотосъемки позволяет быстро снимать под углом. Беру телефон и фотографирую плакат с данными. Бешеный охранник музея колет меня штыком. Я ему в гневе: ты меня штыком под ребра?!

Если обвести замкнутый контур, человек уйдет, ничего здесь не оставив, без вычета, свободный и неповрежденный.

Открываю на кассе бумажник – там светятся новые, яркие 50-рублевки. Но все-таки расплачиваюсь старой.

Провожаю академика К. По дороге ему нужно зайти в свою поликлинику, что-то взять в тамошней аптеке. Здесь мы задерживаемся, я разглядываю полки с лекарствами и не только – похоже на библиотеку. Начинается вечер его памяти, идут выступления. Тем временем я листаю журнал с его биографией, выпущенный издательством Коммерсант. Узнаю удивительные подробности: оказывается, он был добрым, религиозным человеком, вегетарианцем, предавался аскезе и постам. Мероприятие заканчивается, теперь это мой отец. Он не хочет уходить, сейчас будет вторая часть – фуршет. Надо хотя бы позвонить домой, а то будут беспокоиться. Подсаживаюсь к нему за стол на свободное место, но там не накрыто. Жаль, должны принести что-то вкусное, например жюльен…

Выворачивание пространства через глаза. Локаталы.
Благотворительный белый и вкусный суп-пюре  в конце коридора. Большая кастрюля, а набрать нечем и некуда. Уходя, встречаю иностранцев, вежливо уступаю в дверях дорогу.

Где-то в нижнем помещении лама проповедует моим знакомым. После перерыва я из вежливости спускаюсь туда, занятие начинается. Однако слушателей теперь только двое – я и А., который синхронно переводит лекцию с тибетского (удивительно, не ожидал от него таких умений). Я удобно расположился на кровати (как бы не получилось невежливо – ногами к учителю). Однако мне быстро становится скучно, надо бы как-то незаметно уйти. Скоро появляется удачный предлог – лама делает перерыв, чтобы выпить кефира из небольшого квадратного пакета. Удаляюсь наверх, будто по делу, но они поднимаются за мной. Советую им хотя бы вести запись, чтобы материал не пропадал. Лама передает мне стопку карточек с тибетскими буквами, и я перекладываю ее в карман куртки А., висящей в прихожей, – только у меня чистые руки.

Надо бы мне попасть в университетскую библиотеку. Иду дворами, поднимаюсь на второй этаж, захожу с правого входа, он свободен. Гляжу – слева, как раньше, не войти – дверь заклеена газетами. Похоже, тут нечем поживиться, кроме гламурных журналов. Спрашиваю: у вас хоть каталог есть? Хотя бы в интернете? – Похоже, все пропало после ремонта.

Впервые прохожу по второму этажу этого здания, там общежитие, нары в два ряда. Попадаю в холл. Здесь на полу растекается пламя, в его центре какая-то горящая горка, похоже черепаха. Жалко ее, спрашиваю: это живое существо? – Нет. Здесь хром, он необходим для очищения, хотя отравиться все же можно.
Смотрю под другим углом: да, это какая-то механика, набор деталей. Записываю сон, но, как оказывается, делаю это все еще во сне. Ничего, какой-никакой способ запомнить.
Может быть, это про комьютерную мышку
http://www.stihi.ru/2018/02/17/2409

Наконец-то раскрыт секрет алхимии. Правда есть и проблема – что мы будем делать с золотыми слитками неправильной формы, не сочтут ли за контрабанду? На первом этапе готовится медный стержень, у него еще неоднородная структура и расцветка, белое и красное. Завтра надо бы закончить процесс, но, гляжу, вместо дела на кухонной плите жарят мясо.
(На следующий день читаю про каналы – красный и белый. И еще про спираль ДНК)

Едем на автобусе в Нижний Новгород на экскурсию. Улица Горького остается сбоку, на возвышении, а мы подъезжаем к закрытым старым воротам. Может быть, попадем в музей, а в книжный магазин не получится: я прошу пару минут, но руководитель говорит, что это займет час. Ладно, говорю, потом как-нибудь сам съезжу. – Да пожалуйста, сюда по шоссе ходит маршрутка номер 38.
Все собираемся в высоком вокзале, на столике соки и чуть начатая бутылка коньяка. Выхожу на рынок, у меня есть купон на 500 баллов, но на него дают только маленькую открытку с моим изображением…

Мы пишем стихи. Их потом нужно сдавать, положив в прозрачный планшет на возвышении. Мое стихотворение длинное, но короткими строками. Сдав, я забираю его обратно – хочется внести исправления. Теперь оно называется «Рассуждение против индивидуальных мышей в лабиринте». Листов белой бумаги уже найти не могу, осталась только серая. Постепенно просыпаясь, думаю: не буду его сдавать, я же свободный человек. Впрочем, и запомнить не получилось. Получился какой-то китайский сюжет…

В нашем научном городе революционное брожение, требования ниспровержения существующего строя. В зале бушует народ. Во главе движения – мои хорошие знакомые, с ними есть контакт. Спрашиваю: можно мне будет что-то сказать, если по делу? Иду к столу на сцене через коридор в толпе, вижу: проступают темные лики духовных вдохновителей движения – известных блоггеров-экономистов. Они похожи на голограммы из Звездных войн. Прежде всего мне нужно заполнить бумаги, лежащие на столе, расписаться…

А на тебя хоть раз нападали жандармы на собаках?

Чтобы развеяться, иду опять на вокзал, доезжаю до станции Электродепо. Там хорошее сочетание природы и технологических пейзажей, связанных с поездами. Иду по обочине железной дороги, справа красивые зеленые деревья. На пруд попасть не удается, захожу в помещение станции. Вход на второй этаж перекрыт. Электромонтер, пытаясь заменить лампочку, выполняет акробатические упражнения – как ниндзя, карабкается по стенам на потолок. На поезд мне не попасть, возвращаюсь к дому непонятным путем.

В пустоте корреляцонных подзон можно закалять, как в огне.

И у меня есть защитная оболочка, купол такой, только он невидим. Можно его настраивать веревочками.

На конференции что-то пошло не так, сбилась программа. Должен быть мой доклад, но говорят: лучше пусть будет без формул. Предоставляют слово П., он ставит на огонь кастрюлю. Она съезжает набок, кипящая вода заливает огонь. На этом заседание заканчивается.

Выхожу из метро в какую-то гористую местность, спускаюсь по тропинке – вижу - это же вход в спорткомплекс Олимпийский, Москва. Раз получилось по дороге, можно зайти. Здесь продают книги и старые монеты. Но с монетами у прилавка только один человек, причем выбор плохой. Он говорит мне: хозяин отошел, я за него, может теперь ты вместо меня постоишь? Я отказываюсь.

Я несколько опаздываю на заседание диссертационного совета, но без меню не начинают. Выбирают счетную комиссию, как раз останавливаются перед моей фамилией. Слава богу, пронесло. Правда, часть выбранных отсутствуют, но председатель полагает, что это неважно. Начинается проверка автореферата работы. Он очень длинный и сложный. Сам диссертант не понимает: что это такое тут написано? Говорю: это я включил побольше материала, чтобы знания не пропадали. Получается какая-то неудобная ситуация. Тогда подзащитный затягивает революционную испанскую то ли индейскую песню Гранада Куалтанту. Начинается патриотический подъем, все встают. Кажется, всё налаживается.

Получается? – Не очень. – Это и есть кондо-эффект.

Проходит урок физики. Учительница спрашивает: Почему во Вьетнаме свет максимально отражается? Я: Там свет идет горизонтально, перпендикулярно поверхности, происходит полное отражение светового пятна. Она возражает, начинает объяснение издалека: Итак, сколько всего элементарных частиц? 173. (Я: больше двухсот.) Раньше их было только несколько штук, все было в порядке, а теперь все усложнилось.
Какая-то тоска, жду, когда закончится урок (должен бы в 14-30).

Много всяких событий, но сейчас внимание обращается к батарее стеклянных банок, стоящих на полке. Они закатаны красными крышками. Обсуждаем, какова их топология. Вроде бы как у обычного односвязного замкнутого тела, этакого шара, но тут мне возражают. Действительно, под крышку в принципе можно проникнуть, а поверхность у горлышка ребристая (наверное, это про поверхности Ферми). К тому же второй тур выборов на носу.

В нашем дворе проходит спектакль. Это то ли современный Достоевский, то ли точка зрения его оппонента – Никодима. Режиссер неумолим – в представлении можно только участвовать, смотреть нельзя, он меня гонит. Осторожно обхожу двор по периметру, ищу безопасную позицию. Действие перемещается в самолет. Чтобы свободно дышать, отрезаю ворот своей рубашки.

Обмениваемся с П. научным опытом, показываем друг другу книги. Он мне Ригведу на английском, почему-то напечатанную сплошным жирным текстом, без разбивки на строки. Я ему хочу принести большой красный Советский энциклопедический словарь. Ищу его по своим комнатам, но без толку – видно кто-то забрал, да и других книг не хватает.
Приходится идти в библиотеку, она этажом ниже, но вместо нее попадаем в продуктовый магазин то ли столовую. Там на полках фрукты; беру пару ягод клубники, надкусываю, пробую. А вот крыжовник, - он говорит: некачественный, перемороженный. Уходим, но я все-таки возвращаюсь с порога – хоть и мелочь, надо бы заплатить. У прилавка выстроилась толпа, но я подхожу без очереди и отсчитываю положенную сумму – 21 копейку. Говорю – мол, без сдачи. Продавщица с улыбкой принимает.

Путешествие заканчивается, пора уезжать, хотя билеты еще не куплены. Сначала потолкались на вокзале, потом идем в гостиницу. Там тоже не фонтан – вчера в это время что-то сверлили за стеной, голова не выдерживала, лучше убраться подальше. Так и выезжаем экспромтом на машине, ничего с собой не беру, прямо в тапочках. Проезжаем прошлое нашего города, старые кварталы, - они в хорошем состоянии, побелены, никакой рекламы, прежние магазины, лет двадцать назад. Это получается эффективная машина времени. Въезжаем на нашем автомобиле по брусчатке на тротуар какой-то европейской улицы, чуть не задеваем прохожих, они шарахаются. Вообще-то так допустимо правилами, - если бы все ходили как полагается!
Хорошо бы хлеба купить. Вот стоит очередь, поднимаемся с ней на горку. На вершине где-то еще народ толпится, но никаких продаж, чистое развлечение. Очередь разветвляется, можно съехать вниз, как ребенок, по железной поверхности, но я предпочитаю спуститься по обычным ступенькам.
Горизонт темнеет, надвигается гроза. Вот и пляж, там полно людей под навесами и зонтиками. Надо бы искупаться, это последний шанс, если что – сниму мокрую одежду, так и пойду. Но тут попадаем в пустыню, где большая дикая кошка сливается с камнями. Тут уж не до приличий, можно чувствовать себя свободно.

Говорит радиоточка – негромко, но спать мешает. Это ты включил его? Вообще непонятно, у нас и линия давно отключена. Регулятор громкости не работает. Смотрю с задней стороны динамика, там какие-то провода. Не разобраться, пойду спать в другую комнату.

Я вам 40 на 14 и без калькулятора поделю – добавлю два, получится 3, потом вычту остаток.
Вы посылаете через Монидус? А я через Дульче Эспрессо.

это тигрюшки

Мы гуляем по Гавайским островам, маршруты хитрые, - нельзя возвращаться тем же путем, хотя стоят заборы. Я обращаю внимание спутников: кругом люди с белой кожей – даже те, кто с детскими колясками. Если прислушаться, в основном звучит наша речь. Это русские, у них здесь убежище, например, скрываются от призыва в армию.

Собираюсь дать ему немного денег взаймы, должны быть в бумажнике, но что-то не набирается. У меня же есть карточка, а в этих магазинах кругом банкоматы, вот и здесь на столе, это как в телефонную розетку сунуть. Вылезают какие-то пушистые рыжие 500-рублевки, как из принтера. А он уже уходит, виден далеко впереди, нужно догонять.

Мне нужно починить компьютер, стою перед столом, объясняю, будто виноват, как школьник. А он: вот главный инженер уйдет в отпуск, так они все как коршуны на эту работу слетятся. Я: видно потребуются затраты. А другой: нужно будет купить тиристоры на 70 тысяч, и еще маме денег послать… Мне трудно отказать ему.

Паяю что-то типа кофемолки. Приходит мастер, смущенно говорю: сделал как умею.

В него вложены большие средства, их хватит и при жизни, и после его смерти.

Ты сходи на пробежку, а потом мы тебя сфотографируем.

В большом тюремном помещении на потолке подвешен мешок. Мне дают поручение достать его, прорваться под градом стрел и прочую стрельбу. Победа остается за мной.

Он говорит мне, прогоняя с места на каменном пляже: зачем ты здесь, ты же ничего не умеешь.
Но я возвращаюсь прямо к его комнате и говорю через полуоткрытую дверь: зачем все это?

В университете на археологическом факультете сделано открытие. Они показывают мне спектрограммы, подтверждающие, что на Урале, даже в этом здании, есть останки древних славян и Клары Цеткин.

В парке на горе опять стреляют на поражение, нужно спасаться. Лечу вниз по склону – по кочкам, по уступам. Через ограду просто так не пробиться, здесь стоит заслон, вахта, только с размаху. Беру для надежности охранников в заложники и направляюсь в город.

Дома он не очень себя проявляет, а на работе мне помогает здорово – решает задачи хоть по теории множеств.

Самый опасный человек
Конечно брахман Соколов.

Академика Сахарова просят высказаться за материализм в науке, а он: вы знаете, столько хороших людей в деревнях, а они отнюдь не материалисты…

Это насчет Давида Буонарроти. – Наполеона что ли? – Нет, скульптора.

Пробую на вкус годность батареек, плоских и круглых. Во рту образуются ожоги.

У нас в городе тоже есть Екатерининские дворцы – старые, зеленые, похожие на Эрмитаж. Они подлежат реконструкции, а пока пусты, внутри только мусор; в них можно зайти бесплатно, или хотя бы посмотреть в окна первого этажа.

Отправляюсь в путешествие по городу. Чтобы было интереснее, хочу дождаться трамвая номер 19. Проезжают все другие номера (можно бы и сесть, но они забиты), да его и нет на табло, но все же приходит. Сажусь, расплачиваюсь карточкой. Кондуктор похоже неопытный, дает мне сдачу 52 рубля, я их возвращаю – мол, не мои деньги. Как и ожидалось, трамвай идет по новым районам – фантастическим, ранее не существовавшим.

У нас есть шанс сняться в кино. Стоит ли связываться, это надолго, времени нет, да я в нынешнем состоянии и двух фраз наизусть не выучу. Правда, главные роли уже распределены, может эпизоды попробуем? Как раз телевизор включен, чего там только не показывают. Решаем позвонить режиссеру, вначале узнаем номер через справку, как там его помещение называется?.. Уборная?

Мы тут неосторожно с одним человеком поступили. Он все-таки жив – лежит на повозке, стоящей на трамвайных путях. Но тем не менее поминки состоятся, на всех одна кушетка, поместимся ли сесть вчетвером? Пока нас трое, одно свободное место.

Ты мне столько раз обещал, а не заходишь. Потому что ты не природен!

Как он? – Нормально. Только дух вышел на похоронах.

Мы в городе Перми, здесь всякие чудеса, которыми заправляет некая Ирэн, надо бы ей помочь. На центральной улице фасад ночного клуба, но войти туда невозможно – витрины закрыты, двери нет вовсе. Пробуем войти со двора, но там бетонные лабиринты, ведущие куда-то в подвалы. Висит только перекошенная табличка бывшей автобусной остановки. Идем обратно. Можно пробовать обойти дом, зайти с другого с торца, но он большой, решаем проехать остановку на автобусе. Это не очень удачная идея – проезжаем довольно далеко. Возвращаться трудно, у меня на ногах уже нет ботинок, поэтому заходим в другой дом. Здесь что-то вроде зоомагазина, в запертой комнате показывают волшебных рыб. Как-то умудряюсь пройти без очереди. В комнате темно, пытаюсь записать происшедшее на подоконнике, но ручка пишет плохо, самое важное забывается.

У нас что-то типа фуршета, обмениваемся научными идеями и препринтами. Не успеваю, мне ничего не достается, пора уходить. Гляжу – на полу яичница с ярким желтком, может хоть ее прихватить, но зазевался – и ее нет.

В ход странствий по университетским коридорам и лестницами вижу на площадке слегка вращающееся яйцо. Видимо, кто-то потерял часть своей трапезы. Несу его в боковую комнату – и правда, две женщины обедают за высокой стойкой. Кладу яйцо на нее, оно останавливается. Они молча благодарят.

Мне нужно срочно делать доклад. Ничего еще не готово, только заметки тезисов успею, материалы беру с собой. Черновики, портфель в пыльном углу за телевизором, в нем старые тетради, еще для моральной приправы возьму томик Ницше. В общем, разберусь на месте, за лекторским столом.

В магазине Магнит теперь в награду за покупки вместо наклеек выдают валютные чеки Внешпосылторга, только нужна специальная карточка-удостоверение. Не могу найти ее на кассе, говорю кассиру: вы же меня помните, я у вас вчера масло покупал, - и показываю чеки, доставая их из бумажника. Она согласно кивает головой, но тут подходит старшая: нужна карточка.

Захожу в подвальный школьный гардероб (по-простому раздевалка), почти все места заняты. Но раздеться еще можно, дешевые места – 0.50, дорогие – 2.77. Там же стоит большая зеленая доска. На ней делают мелом волшебные рисунки цветов, которые сразу же оживают, приобретая объем. Их раздают, самые ценные – те, у которых первоначально есть разрыв, пустое пространство в ножке.
[Спустя пару дней сообщение: Наличие в школе платных и бесплатных гардеробов уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков назвал «сегрегацией». Как стало известно ЕТВ, в гимназии №;37 не только гардеробы платные, но и совершенно особенное отношение к вещам школьников. Всем известно, что дети могут терять (или забывать) шапки, шарфы, варежки, сменку, канцелярские принадлежности и даже учебники. Все это либо со временем находится, либо исчезает бесследно. В 37-й гимназии процесс исчезновения решили ускорить: они утилизируются.]

Гляжу – на углу Ленина и Тургенева кто-то разложил на газете мой мольберт с красками, да еще книгу – второй том Мамардашвили (существует ли такое издание в природе?). Краски бы мне и самому пригодились, хотя подсохли. Очевидно, это из нижнего ящика моего стола – забрали всё содержимое. Я подозреваю, кто это сделал, но не собираю – может быть, сам вернет. Вместо этого сажусь в трамвай. Он долго стоит на конечной остановке, ходит редко. Ем пока булку с сыром, хотя она, похоже, ненастоящая.

Хочу что-нибудь купить на дорогу в киоске, из подходящего только кока-кола. Протягиваю через узкое, как в банке, окошко купюру в 50 рублей. Меня просят добавить 50 копеек и возвращают монету в 10 рублей.

Некая волшебница написала статью о своем открытии – о воскрешении мертвых. Я ознакомился с этим материалом и нашел в нем ошибки, показал ей. На обсуждении в редакции я предложил сократить статью в шесть раз. Сама она на это заседание не пошла – сослалась на свою занятость. Пришлось звонить ей прямо оттуда для выяснения ее позиции, а она все отрицает. Тогда уж я рассказываю все правду, нужно принять какое-то решение коллегиально…

Мне приносят скомканный лист бумаги – это доверенность. Ее нужно разгладить и сфотографировать на ярком свету – хотя бы смартфоном, только он на подзарядке.

На улице Первомайской, на Вознесенской горке образовался тонкий слой льда. Он настолько совершенен, что, стоя на ногах, можно по нему катиться вверх, метров пятьсот. Это как новый Мюнхгаузен.

Котенка не стоит выпускать на улицу через трубу – он там собирает грязь.

При желании можно размещать, как в глубину, и перетасовывать даже большие наличные суммы, хоть миллионы, но только на надежных депозитах, - одобряю, - говорит он мне.

Пришел чекист арестовывать. У входной двери свернулась в клубок черная кошка. Он говорит: какая хорошая шапка, - и стреляет в нее. Кошку несут в комнату. Ей больно, она молча страдает, крутит глазами. (сегодня праздник ФСБ)

Возвращаемся с вокзала. Для интереса предлагаю пройти направо, необычным путем, а не через центральную улицу Свердлова. Однако дорогу преграждает разлившаяся река, серебрящаяся всеми цветами радуги. Это чуть ли не наводнение. Можно бы дойти до моста, но путь перегорожен какими-то рвами и заборами. Похоже, придется идти назад.

Здесь происходили быстрые изменения: леса становились деревянными орудиями и вигвамами, затем снова вставали леса.

На небе появляется радуга, становится ярче и двойной – две пересекающихся снизу полоски, похоже на георгиевскую ленточку. Хотим сфотографировать, но пока достаем фотоаппараты, она гаснет, теперь совсем обычная и бледная.

В этой квартире его убили выстрелами нацисты, но я могу повторить его судьбу и избежать гибели, если не воспользуюсь лифтом, а побегу по лестнице, перепрыгивая пролеты.
Несмотря на нацистский режим, римский папа проводит в дальнем отсеке подвала раннюю мессу, уже с 5-00. Мы опаздываем к началу.
С ушедшими уже не будет встреч на этих мостах и переходах, но невстречи вполне возможны.

Веду сложные теологические обсуждения, с некоторой страстью, но замечаю, что под пальто у меня нет пиджака. Так не годится.

Срубили таможню

Мы на Западной Украине. Здесь надо быть осторожным. По-русски не говорить, лучше издавать какие-нибудь неопределенные звуки типа мычания, объясняться междометиями. Одеваться правильно, вид иметь разболтанный, крестьянский (впрочем, у меня как раз такой).
Едем в автобусе, проблема – как заплатить гривнами, у нас рубли... Приезжаем в столовую, нас ведет седая женщина, которая все наши проблемы понимает. На выбор три очереди за тремя разными блюдами. Но мне это не нужно, лучше буду спать.

Даже всех выслушать не успели. Беседники были.
Лимонад со смыслом и лимонад вручную.

Пишу на зеленой доске формулы для энергии. Видно  плохо, меня просят вытереть доску, я говорю: будет еще хуже. Так и получается.

Учитель сказал:
Когда мы его назвали Аруша-секира, она и складывалась. Потому что когда мы будем говорить о научных достижениях…

Захожу в дом к друзьям, мне скоро с ними в дорогу. Меня просят немного подождать, а вместо тапочек дают книгу. Смотрю – на последней странице дарственная надпись одному из знакомых. Перелистываю ее, чтобы не повредить, осторожно ставлю ноги между корешков, передвигаюсь прыжками.
…Нужно нам попасть на прием к врачу, я предлагаю сразу, но меня уговаривают - для порядка сначала в регистратуру. Что ж, иду к регистратору, похоже это знакомый ученый. Подаю ему заявление, написанное крупными коричневыми буквами на внутренней поверхности чашки. Неразборчиво, переписать на бумаге?

Предлагают поездку в Запорожье – на день. Это мало, даже выспаться не успею.

Орнамент кота. Бывают ли дети в революции? - Тихий Дон хотя бы.

Сажусь в поезд, ищу себе подходящее место, иду по вагонам. Очередной вагон интересный – похож на купейный, но оформлен необычно: по четырем углам расположены кресла-кровати. Переход в следующий вагон загорожен заполненным книжным шкафом – непонятно, как идти дальше, хотя можно как-то обойти его справа. В этом есть и преимущество – не будет дуть, выбираю себе место напротив шкафа. Спрашиваю проводника: платить как за плацкарт?

Нелинейная и зеркальная природа сна отражается рядом кривых поверхностей.

На стене выделен темный квадрат, похоже на потайную нишу. Товарищ незаметно нажимает на какую-то кнопку – и из этого места строится большой шкаф. Он уже заполнен – инструментами, крепежным материалом, есть даже статуэтки каслинского литья. Спрашиваю: А у тебя такой есть? – Нет, я не собирал бонусы, вот и не достался. – А можно обратно, собрать и разобрать его заново? – Он отвечает тихо, неразборчиво: ни за что.

- Нет ничего важного – вот я ничего и не публикую.
- А если ничего не публиковать, никаких результатов не будет. Тут есть диалектическое противоречие.

Захожу в класс, еле протискиваюсь, он уже набит взрослыми людьми. Хорошо, что есть знакомые, - потеснившись, меня устраивают на задней парте. Молодая учительница начинает урок: Именем Циолковского объявляю… - …Всех пленными, - пытаюсь сострить я.

Собираем вещи для поездки в машине. Кладем пакеты с едой, а вот упаковка антифриза. Он ни к чему, жидкость выливаем, но пакет раздавливаем и оставляем – на нем инструкция.

Встаю после бессонной ночи, на часах 9-30, иду на кухню, чтобы поставить чайник. На столе очистки огурцов. Странно, я огурцы давно не ем, может, это кто-то другой намусорил? Но никого не было, значит это сон, можно что-то сделать. Отправляюсь в путь по городу-поселку Шале, она непрерывно переходит в поселок Кузино. Иду между старых пятиэтажек, слева дым – вдалеке горят железнодорожные цистерны, пламя небольшое, но яркое. Зато справа боковая улица ведет в Екатеринбург – видна Вознесенская горка, проезд по Свердлова на вокзал, здание Газпрома. Нормально, во сне так и должно быть.
Захожу в музей, там витрина с украшениями, за стеклом ягоды – из драгоценных камней то ли стеклянные. Во сне последнее обстоятельство не так важно, поэтому без угрызений совести достаю и пробую их. У клубники приятный кислый вкус, а вот ягоды малины бледные, почти прозрачные, и вкус соответствующий. В комнате стоят столы, за ними сидят двое знакомых мужчин. Возможно, это куклы – музейные экспонаты, решаю их погладить. Они оживают, тут вся картина рушится, перед глазами плывет лента текста. Ничего не запоминаю, да и полезного мало, приходится открывать глаза. На часах 8-30.
…И на следующую ночь – встаю, иду в соседнюю комнату. Кто-то оставил там свет. Вот и он появляется из ванной, говорит: сейчас соберется большая компания.

Мама была права: одна зевота – и что несколько слоев стены.

Мороженое называется Белая башня. Оно в красивом цветном вафельном стаканчике, даже мне можно его есть.

Едем на поезде с запада, через другие страны. Какие – проверяется по языку вывесок. Только что была Белоруссия, теперь надо спрашивать, говорят, Пермь. Но это всё советские города – видно по ларькам и автоматам, где торгуют газировкой. Можно погулять, между домами спускаюсь в промзону. Но вот беда – наш вагон отцепили, дальше он не пойдет. К счастью, скоро будет электричка (правда, часть багажа осталась в старом поезде). Она довозит прямо до трамвайной остановки. Дальше мне надо в коммерческий вуз, договариваться насчет занятий. Внизу в буфете мне предлагают бокал шампанского. Видимо, мне надо подниматься на пятый этаж, надо спросить, не изменилось ли у них, успею ли до пяти – до конца рабочего дня?

В столовой мне предлагают роскошный обед. Спрашиваю, не острые ли приправы. – Нет, сладкие. – Но я успеваю только попробовать…
…Обхожу зал с пустой тарелкой, и тут вспоминаю, что для меня уже накрыто. Но на столе только грязная посуда с остатками пищи. Восклицаю: где мое второе блюдо?

Обходим большой торговый зал по кругу. Прозрачный пластиковый контейнер с вещами я оставил у стены, поглядываю на него издали. Пару раз возвращаюсь – все в порядке, но вот отвлекаюсь – он пуст. В тревоге говорю спутнику: надо что-то делать. Собираются сочувствующие.

Мне пора читать лекцию, но сначала надо приготовиться, переодеться, прошу подождать минут десять. Возвращаюсь с конспектом и толстой монографией Магнетизм в комнату – а там уже все спят, расположились по кроватям, на людях устроились кошки с котятами.

В букинистическом книга по математике в виде набора узких табличек – всего 100 р. Хотя дешево, покупку откладываю – всему свое время. Выходим из магазина, чтобы вернуться. Общее руководство за 1000 я уже купил.

В табачных и других ларьках теперь плотным рядом установлены стулья, так что помещается 10 человек. Это позволяет решить проблему безработицы.

Меня зовут в поход в дальний район с иностранным названием – пешком, хотя я предлагаю часть пути на автобусе, чтобы не уставать. Проходим старые кварталы, вот огромная церковь, заходим внутрь, там бродит черная кошка. Постепенно я начинаю понимать, что мы здесь уже были, шесть лет назад, только в сумерки, в темноте, а сейчас все-таки светлее. Фотографирую окрестные храмы, но снимки получаются черно-белыми – видимо, неправильные настройки. Как-то мы все разбредаемся, остаюсь один. Подхожу к вокзалу – там красная вывеска: Орловская. Фотографирую и ее.

Надо спускаться с Вознесенской горы, но все перерыто, какие-то коридоры, заграждения, грязь. По дороге теряю свою спутницу. Внизу попадаю на трамвайную остановку, что в Пионерском поселке. Здесь раньше был старый деревянный дом, где внутри было много интересного, кажется и билетные кассы. Теперь его разрушили, на этом месте новый, сверкающий белизной, состоит из двух отделений. Вход только один, в центре в левую половину. Захожу, там книжный магазин какой-то секты. В продаже в основном брошюры обслуживающих ее современных философов. Цены неразумные, 300-600 р. Но сверху есть и полка «старых книг» - Новый завет и святоотеческая литература, все по 28 р.

Текст, содержащий искажения, недопустим, поскольку выводит из времени. Например, нельзя говорить строют.

У нас опять улицу раскопали, теперь вместо проезжей части будет постоянная огороженная яма. Проводим собрание в подъезде, я говорю: как им удалось оттяпать полдвора? Ведь это огромных денег стоит.

Иду по улице Свердлова, вспоминаю недавний разговор о монетах. Вот и правда на заснеженном газоне, что со стороны проезжей части, пара монеток – никелевые, старые советские. Очищаю, разглядываю – по 10 копеек, хотя кажутся больше. Через несколько шагов нахожу еще, покрупнее – значит, все неслучайно. А дальше интереснее – старые ценные рубли, расколотые иностранные талеры… Между ними горит свечка.  Собираю себе в боковое отделение сумки, правда не все – пусть часть останется, боюсь что-то нарушить, да и что люди подумают. Иду дальше к остановке Совкино, потом соображаю: надо бы заметить это место. Пробую возвратиться, но не тут то было: все изменилось, теперь здесь какая-то галерея, комиссионка или блошиный рынок, справа полки, а товар разложен на газоне, украшения, драгоценности. Этого я конечно трогать не буду.
P.S. Включил случайно ТВ – день обмена монет, акция в Иркутской области.

На луне пыльные бури, но мы высаживаемся первыми. Следом из корабля выходит недовольный высокомерный американец.

Голуби тут ручные. Вот один садится мне на руку, а потом и на голову, всю ее охватывает лапками. Хотя у меня другие заботы, да и в чем-то это опасно, надо использовать, сфотографироваться с ним что ли. Достаю телефон, только лишние окошки не закрываются. Ничего, протягиваю его знакомой, она человек опытный, сумеет. Меняю позы, однако снимки получаются какие-то не те – похоже, меня на них вовсе нет, только она с подругой.

Спрашиваю по дороге соседку: почему вы все время шумите? – Да вот, он приходит пьяный. – Но потом, подумав: Я отказываюсь от своих слов. Мы делаем замечательные вещи.
Сувениры и правда красивые, цветные.

Применяем в работе задачу о пятерке. А проезд в трамвае теперь четыре копейки.

Заходил учитель, коротко, по-деловому. Оказывается, он жив, просто имитировал свою гибель. Надо будет всем сообщить. Вспоминаю: незадолго перед этим рассматривал советский юбилейный рубль с изображением какого-то святого римского папы. На самом деле это был учитель, такое предчувствие.

Кто-то добровольно подменяет меня в тюрьме, и я на некоторое время обретаю свободу действий.

Мне на день рождения дарят путешествие по городской Италии. Предстоит сделать круг от моего подъезда и вернуться домой на праздник к 18-00. В принципе часть этого маршрута до моста на ул. Восточной знакома. Нужно только обходить промышленные районы, а временами приходится подниматься на другие мосты и спускаться по лестницам. Зато с высоты открываются красивые виды города. Фотографирую их, хотя с некоторым сомнением: удастся ли забрать снимки из сна? Дальше немного теряюсь, - чтобы успеть возвратиться, надо свернуть на боковую улицу, которая для меня новая. Однако на ней интересно – стоят современные скульптуры. Вот памятник Высоцкому, правда типа карикатуры, приземистый, с искаженными вытянутыми чертами лица. А вот возле железной дороги памятник слону (огромный, металлический, ребристый). Снимаю два раза, но наступает тьма – кадр явно не получится.

Идем в сумерки по Москве, улицы широки и пусты. Трамваи ходят, но это такие деревянные домики – современный стиль.

Жаркое время года. В награду за проделанную на Востоке работу администрация местной гостиницы предлагает мне (ну прямо как Джеймсу Бонду) порцию холода. Ее можно либо непосредственно привести в действие, либо зачислить на денежный счет. Однако для этого мне приходится проделать сложные аналитические расчеты, хотя бы в логарифмическом приближении.

Жесткие и умеренно болезненные импульсы снов усиливают дыхание и яркость красок, увеличивают плотность тела. Пытаюсь запомнить и записать это ощущение, но записи уже есть, только перемешаны.
Музей аэрокосмической техники открыт в отдельном зале, в переходе стоит охрана, через стеклянные двери высоко на стенах видны фотографии-экспонаты. Вход бесплатный, воскресенье, вторник, среда. Сегодня воскресенье.

Мне предстоит поработать в Калифорнии. Вопрос как туда лететь – на запад или на восток, хоть как получается долго. И климат жаркий. Правда в комнате холодно – на потолке кондиционер, и расставлено много кроватей. Надо будет попросить условия получше. С собой беру обычную тетрадь, в которой записаны необходимые научные данные и уравнения. Бумажные листы для работы выдают на месте, там на обороте пропечатаны этикетки молока.

Помогаем старушке, выводим ее из болезненного состояния. Попутно вывожу сложную динамическую формулу, жаль не запомнил.

Притча о трех тарелках каши, похожа на сказку о лисе и двух медвежонках. Здесь очень важен баланс, поскольку речь идет о духовной пище. Можно сначала каждому поесть из своей тарелки, а затем выравнивать по справедливости, а можно сразу начать перекладывать и смешивать между двумя тарелками (третья стоит отдельно).
«Возьми три зеркала, и два сначала
Равно отставь, а третье вдаль попять,
Чтобы твой взгляд оно меж них встречало».
(Данте, Рай)
Зависимость от того, чему внутри поддаваться нельзя.

Знакомый хороший врач пообещала мне вылечить несуществующий зуб. Меня привязывают к креслу, в рот помещают вату, и велят дышать ртом. Тем временем она размешивает в большой белой миске пасту. Я доверчиво, как дурак выполняю все указания, чуть не час задыхаюсь, хотя это сон.

В городе Киеве разбираю старые буддийские книги. Мне обещают показать город, а багаж отвезти на вокзал. Выхожу на площадь, гид, седой мужчина, уже едет в автобусе - вижу его в окне. Сажусь в другой автобус,  едем, смотрю на городские виды. Надо заплатить 12 копеек, люди просто выкладывают по стопке монет на столик. У меня полон карман мелочи, тоже подбираю монеты, но соображаю, что у меня советские, с орлами - как-то политически неудобно получается.

По просьбе организаторов конкурса как член жюри читаю стихи знакомого автора. По условиям нужно декламировать вслух и обойти квартал. Стихи довольно слабые, вскоре слова даже совсем пропадают, я перехожу на счет дыханий. Возвращаюсь к столику жюри, ставим четверку. Расписываюсь в протоколах карандашом, получается неосторожно, подпись занимает всю нижнюю половину листа.

Читаю Робинзона Крузо сразу на трех языках, проходя по полю и перевертывая белые листы. Смысл искажается, получается какая-то пародия, я смеюсь.

Мне нужно сделать доклад на конференции, а все материалы остались в другом пространстве, можно сказать – в другом сне. Чтобы попасть туда, мне нужно уйти с заседания, но будет ли перерыв? Понимая всю иллюзорность происходящего, просыпаясь и засыпая, я, тем не менее, вынужден как-то приводить дела в порядок, иначе беспокойство совсем лишит меня отдыха. Доклад удается сделать, но в сильно сокращенном виде.

В моей комнате проходит рок-концерт, чувствую тяжелые удары. Прошу своевременно закончить – хотя бы к 21-30.

В нашей институтской комнате задержался Эйнштейн. Хорошая возможность с ним сфотографироваться, хочу сделать это по очереди с коллегой. Однако не выходит – карта памяти фотоаппарата показывает переполнение. Думаю, это не случайно. Тогда снимаю на сотовый телефон. Получаются какие-то фривольные кадры – на фоне пляжа и полуодетых женщин.

На улице ветер сгибает деревья. Облик двора уже не будет прежним. Вот две огромные сосны по очереди надламываются и рушатся. Но ведь раньше мы их во дворе никогда не видели, их просто не было. Такова реальность.

В нашем отделе сдают зачет по прыжкам в длину. Результат не так важен, важнее участие, - нужно хотя бы перепрыгнуть через перевернутую парту, стоящую в коридоре. Я смело подхожу и прыгаю, используя свой прием – опираюсь на руки, а ноги обходят сбоку ножки парты; получается неплохо. Говорю, хотите, могу прыгнуть и гораздо дальше? – На сколько? – Да хоть на сто метров. Ведь я умею летать ногами вперед, лежа на спине. Вот и лечу до конца коридора, затем по соседнему этажу здания в противоположном направлении, только никак не могу вернуться...

...Они его отпускают на мосту, и тут же посылают к нему для наблюдения спецагента. А этот агент им: прежде всего, не хотел бы иметь дело с такими дураками, как вы.

Провожу воспитательную религиозную беседу во время сеанса в кинотеатре. Меня спрашивают: Значит, исход – то же самое, что изгнание Адама и Евы из рая? Тогда первородный грех лежит только на христианах? Отвечаю: Нет, на всех, но христиане по крайней мере знают о нем и имеют шанс что-то сделать, а остальные работают втемную.
Тут ко мне подходит уборщица. У нее в руках записная книжка, очень похожая на мою, она смотрит на меня с подозрением. Я достаю и раскрываю свою, там записи, значки и формулы зеленым цветом – совсем не то, что у нее. Она смотрит с большим интересом, говорит: еще, еще! Я захлопываю книжку: любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

В эпоху Ивана Грозного все было не так просто. Один из основных этажей Кремля заняли неподвластные ему стрельцы, царю пришлось довольствоваться боковым корпусом – его как раз видно из окна.

Прозрачная сверху дверь в соседнюю комнату, через которую приходят сны, закрыта. Я крепко держу ее, немного дальше открытое пространство, холодно – зима. Там собирается целая армия щенков, молодых псов и котов – все они хотят есть. Несколько уже прорвались в мою комнату. Если кто-то собирается пройти на ту сторону, нужно приоткрывать эту дверь, и к нам опять проникают звери.

Смотрю на свой дом через двор, он маленький, серый. Объясняю спутнику: вот в таком ракурсе я его вижу во сне.

Захожу в Дом ученых, там, в зале, вместо работы играют в шахматы. В прихожей толпятся молодые люди, они хотят купаться, но вход в водоем узкий, можно только по трое, поэтому образовалась очередь. Один из них, постарше, похоже пьян. Директор хочет его вывести и вынести его одежду. Предчувствуя трагическое развитие событий, я тороплюсь помочь, одеваюсь, но в спешке успеваю переодеть только один ботинок, так и выхожу наружу в разных, темном и светлом. На траве, между деревьями поставлены в ряд столы, за ними плотно сидят люди – в разгаре банкет, они смеются. Я осторожно иду к озеру – так, чтобы не было видно моих ботинок.

…И море отдало 600 человек – это мародерство наоборот.

На стороне Азефа была вся либеральная интеллигенция, именно она дала ему деньги на самые громкие дела.

Бегали, сами себя обманывали золотом… Что за получатели!

Деревьям можно делать спектрограмму. Она выглядит как тест ДНК – набор черных линий, гуще или реже, на листе бумаги. В процедуру входит укол, но он не строго обязателен – только для четкости изображения. Результаты вывешиваются на дереве – на разной высоте за разные годы. Рядом – фотографии авторов исследования, тоже в разном возрасте, начиная с 1951 года. В окончательном виде получаются светлые столбы с квадратным сечением.

Этот мальчик вундеркинд, вступает в ту игру, что он играет, хотя вслепую, он не при чем.

Нужно ехать, а я веду машину плохо и медленно, он говорит: поменяемся местами, я сяду. Замедляюсь, подгоняю машину к обочине, но он заставляет меня пересечь полосу и встать на левую сторону, к трамвайной линии. И я выражаю недовольство: зачем это?

Я проехал на маршрутке на юг Москвы, стою на большом мосту, вижу силуэты в тумане. Налево большой универсам (забыл название), направо цель моей поездки, какая-то ярмарка (тоже забыта), маршрутка возвращает меня в прежнее место.

Стою в очереди в столовой, надо бы поесть, но меня все время отвлекают делами и разговорами, уводят с раздачи, я пропускаю свою очередь, на железных путях болтается пустой поднос. Все блюда уже закончились, хотя бы рисовой каши, да и та осталась пустая, без масла.

Беру с полки книгу, похоже это новое издание моей – название то же, хотя она в мягком дешевом варианте, для зарубежных читателей, типа Имка-пресс.  Но нет, это критический материал по ней, с подробным разбором теологических аргументов, местами агрессивный.

Идем по Москве, я обнаружил там очень интересные места. Но сначала надо отдать анкету по коммунальным платежам. Учитель приносит ее в здание церкви, на второй этаж, а ему какой-то мужчина объясняет: Нельзя делать пропуски в ответах или просто ставить прочерк. Ведь здесь небольшая неточность может привести к серьезным последствиям.
Я жду внизу, там темно.

Взаимный документ – юридический термин, возникает при случайном совпадении претензий друг к другу, одновременно появившихся у двух сторон.

Идем по шоссе к югу. Вот старое деревянное двухэтажное здание на пустыре, здесь можно свернуть к берегу, даже пролететь немного, чтобы быстрее увидеть сверху. Насыпан песок и по-современному организовано пространство для отдыха – оно разделено высокими, стоящими на камнях зеркалами с магическими китайскими иероглифами. В каждом отсеке можно уютно расположиться, как в своей комнате, правда на несколько человек. Спутник говорит мне: лучше прогулка вдвоем с женщиной, что-то ее давно не видно.

Из трех слов остались два: уничтожить цену.

Идем с новой знакомой, гуляем с пятого этажа на седьмой, потом на крышу. Она рассказывемт мне сон, а я в ответ свой: вот, надо человека привести в мир. Ему это будет опасно, но остальным благо.
Во дворе встречаем полосатую кошку. Я говорю: такие бывают ласковыми. Рассматриваем внимательнее – она трехцветная, с рыжими пятнами: тоже хорошо. И тут оказывается, что на самом деле это три небольших кота, они защищают друг друга.

У нас в актовом зале встреча с отцом Александром, с ним хорошо побеседовать. Хочется подарить ему на память книгу, говорю: сейчас принесу, схожу в свой кабинет, вернусь через пять минут. Он: это нельзя, меня на столько не отпускают. – А через две минуты можно? – Да. – А пока можно подписать свою книгу, мне на память.
Бегу к себе на третий этаж, вместо лестницы – настил из деревянных палок, эти ступени тащат вниз, как на эскалаторе. Успею ли?..

Есть такая игра – передавать текст по кругу, меняя в нем по одному слову, как в испорченном телефоне. Но я говорю: у нас будет другая игра, мы будем дополнять текст, это способствует успешной творческой работе.

Идем себе вдвоем с товарищем по набережной, холодно, ветер. Мимо нас спешит девушка, очень легко одетая, даже в шортах. Дальше она снимает обувь, похоже собирается купаться в проруби, если такая еще есть. Товарищ замедляет ход, чтобы посмотреть, и тут ее компаньон, - он явно недоволен, - бросается на меня сзади. Я просто останавливаюсь, он держит меня за плечи, но скоро отстает. Смотрю вперед – мой товарищ уже далеко ушел.

Вот, я знаю этот сюжет, сейчас у нее будет злодейство. Но нет, она поступает совсем иначе, в этот раз исправилась.

Пожалуйста, могу с тобой пройти и на второй этаж церкви, мне не страшно. Только надо подняться по единственной верной лестнице. Да и где его найдешь, этого священника, там полно кабинетов, идут занятия. В коридоре на полках бесплатные брошюры – о вреде Игры престолов. А выходов полно, можно через черный ход, хотя там грязно.

Говорю, могу на спор пройти через рукотворное грязевое болото, - ведь я умею летать. Только там ожидают опасности, меня начинают ловить, приходится разворачиваться.

Нужно передать в наш мир рукопись ушедшего: он внезапно появился в своем кабинете, все удивлены. Как это сделать? Хожу туда и обратно, пробую разные способы, ношу тетради, роюсь по библиотечным полкам. Можно перенести информацию на ткань одежды, но и на ней ничего не видно.

У нас на улице ремонт труб отопления, дорога перекопана. Иду себе осторожно по левой стороне в парк, особо не думая. Через минут двадцать возвращаюсь тем же путем, передо мной огромная яма, она огорожена, в ней идут работы. Что-то случилось, возможно, я попал во временную яму, прошел целый день, меня уже потеряли.

Да, это хороший  выбор – родиться недалеко по расстоянию и близко по времени. Если его предоставляют.

Делаю переводы для зарубежной поездки руководителя, его документы на ветхой бумаге. Говорят, поскольку мы опаздываем, лучше перевести еще на один язык – для надежности, тогда проверка пройдет быстрее.

Мне нужно провести урок в школе, но возникает масса препятствий. Класс пустой, нет даже парт, конспект занятия не готов, завуча застать не могу, директор занята разговорами по телефону. Тем временем я распинаюсь перед коллегами насчет организации работы учителя. Мол, массу времени занимает оформление ненужных бумаг. Говорю: буду делать это крайне халтурно, пока меня не уволят.
Все сроки уже прошли, но вот в класс начинают входить ученики. Как ни странно, все они в возрасте, вполне себе большие дяди и тети. Да и несколько парт откуда-то появились.

…Мы как игрушечные машинки в Парке Культуры имени Горького – ездим по металлическому полу, сталкиваемся и сражаемся друг с другом, не зная, что нас движет единая энергия, что питаемся через антенны, которые искрят о железную решетку сверху.
Мы как тучи над зеркалом пруда.

Встречаю ночью знакомого в книжном магазине и говорю: как интересно, я думал о тебе сегодня днем.

В рамках устрашения организуется партия Судей (транспарант на крыше).

Несем в сумке рыжего котенка, чтобы искупать его, он сбегает. Идем мимо гаража – на его крыше начинается пожар, чтобы все заметили происходящее.

Женщина проводит мне в квартире дизайн, стиральную машину переставили в ванную. Комната освободилась, совсем пустая, только плафон, покрытый желтыми цветами и конфетами. Интересно, сколько это будет стоить?

Проходит эзотерическое собрание на лужайке. Председатель, осуществив магические манипуляции с некими предметами, говорит: Ты, который в шарфе, будь нашим поваром! – И все присутствующие начинают скандировать мое имя. И я действительно нащупываю на себе шарф.

Принимаю экзамен по географии. Чувствую – ничего они не знают, только на картинки умею смотреть. В качестве последнего шанса думаю предложить им фазовую диаграмму из монографии по физике твердого тела, пусть хотя бы обозначения объяснят, тогда зачту. Листаю книгу, а нужная картинка не находится…

В киоске, что у нас во дворе, продают торты. Вчера с утра не удалось купить – у них не работала программа расчета стоимости. Подхожу снова, молодой человек делает расчет, дает мне распечатку. Что-то не нравится мне результат, начинаю проверять. Появляется сомнение в правильности подхода: цена пропорциональна размеру исходной спирали. Выражаю возмущение организацией и стилем их работы. Нужно бы найти инструкцию в методических указаниях. У нас дома еще сохранилась стопка пособий по физике для поступающих в вузы, там должна быть эта информация. Только вот нужная брошюра в самом низу…

Наблюдаю через открытую дверь: в комнате среди дружеской компании сидит мальчик. Он владеет неким секретом, который поможет разрешить важную проблему. Но мальчик хитрый: взамен требует себе подарок, вероятно какую-то игрушку. (Напомнило Стругацких, «За миллиард лет…»)

Подхожу к организаторам насчет моего доклада, а мне говорят, что он разбивается на три дня, на три части. Что ж, сегодня напряжение будет меньше, хотя дело затягивается.

На балконе, который запечатан еще с прошлой осени, стоит учитель и строит гримасы. Видимо, мне нужно выйти на улицу, а для этого надеть брюки. У меня получается как-то не так, они соединяются в замкнутую топологическую конструкцию. Это называется бутылкой Клейна. Звучит песня-пояснение:
нам звонили под часами
под часами
под часами
даже если под часами
под часами
под часами

По полу рассыпались какие-то детали, даже есть старая радиолампа. Я объясняю: главное – это собрать учеников. Потом уточняю: это только говорится так.

Меня оставляют до конца полета в рубке самолета, вероятно для порядка. Это довольно большая комната, здесь можно даже поесть. Правда, заходят люди из соседних кабинетов – ошибаются дверью.

Чтобы встретиться коллегами, мне нужно пройти по переходу в другой корпус института. На каждом повороте путь преграждают полосатые ленточки – некоторые натянуты, а некоторые уже лежат на полу. Он испачкан известкой – похоже, идет ремонт. Я смело перешагиваю через все препятствия, даже успеваю раньше срока. Чтобы провести время, захожу по дороге в боковую комнату. Уходя, пытаюсь закрыть ее, но никак не могу подобрать ключ.

Оказывается, наша книга о небесах написана на византийском, а при попытках перевода сильно бледнеет – в буквальном смысле, как видно уже по напечатанной аннотации.

Я ж тебе говорил на практике: не смотри ты на меня.

Пробую лететь через окно, но оно сложно устроено: первая рама, вторая, наконец третья…

Нас собрали в зале для награждения. Повестка дня большая, вызывают по одному, может быть всех сегодня и не успеют. Пытаются как-то наладить логистику, разбивают на секции по буквам алфавита, разводят по отдельным комнатам…

Даже в этих областях сознательного бытия идет некая кармообразующая деятельность, впрочем позитивная. Завязываются контакты, читаются книги, проясняются их страницы…

Мне надо пройти через вахту, открываю бумажник, чтобы найти пропуск. Там слишком много карточек, я безуспешно тасую их, разворачиваю веером, - нужная постоянно исчезает. Мы с вахтером смеемся.

Наша делегация на праздничной ярмарке, здесь за мелкую монету можно купить оловянного солдатика. Мне денег не жалко, даю продавцу сразу три белые монетки – кажется, копейки и пять, но в сумме шесть (значит, 1+2+3?). А он мне щедро целых трех солдатиков, и сдачу рублями, и еще дробинку. Я отхожу в сторону, он окликает: ты вообще можешь брать бесплатно. Вижу под ногами металлический кружок, похоже, это крупная монета. Пробую ногой – но это оказывается крышка люка. Сообщаю ему, он кивает.

Ведем со знакомым разговор по алхимии, я много про это знаю. Рассказываю о превращениях алюминия и бериллия (число 20), свинца в золото и обратно (последнее труднее). Нужно еще заплатить в кассу, кассирша требует 40 копеек. Он отсыпает горсть, и я добавляю. При этом я недоволен: в данном наборе есть редкие старые монеты, и вообще нельзя так грубо.

Иду на встречу-беседу со знакомой женщиной-филологом, несколько опаздываю – она уже что-то высказала о жизни. Постепенно включаюсь в разговор, спрашиваю: есть ли сейчас новые перспективы, направление движения? Она: есть дом, наследие, куда же дальше. Я цитирую из евангелия: нисшедший и есть восшедший, чтобы наполнить всё. Пытаюсь записать, но не могу открыть глаза: они плотно сомкнуты, я сплю.

Покупаю стиральную машину. Надо заплатить в кассу, деньги – новыми беленькими тысячами (неужели царские?). На обратной дороге теряю чек, - как бы его восстановить, а то им воспользуется другой. Зато попадаю на берег красивого синего озера, это отдых.

Куда тебе в Амстердам, как сказал Абанов на защите, - сообщает мне ректор.
Я оказался в скромной комнате общежития, мы здесь вдвоем с ним. Публика шумит за дверью, спектакль показывают только нам.
Мужчина в трико, похожий на робота, выполняет сложную йогу: сидя на полу, разводит ноги и опускает голову, превращаясь в черный шар, напоминающий ежа.
Надо бы взять фотоаппарат, чтобы заснять видео, для этого с трудом обхожу происходящее действо. Однако в углу уже куча техники, она начинает работать сама.

Если он не выбирает движение к славе, если он не выбирает быть субъектом – это всегда заметно и легко понять.

Я превращаю плотный куб бумаги в тетрадь. Просматриваю ее – она уже заполнена записями, на некоторых страницах – не текст, а столбцы цифр. Иду с ней (теперь это уже переплетенная книга) в букинистический магазин на 8 марта (удивительно, он еще существует). При входе откладываю ее на прилавок, говорю: это мой справочник. Знакомый продавец (бывший библиотекарь) листает ее, говорит с некой иронией, что это трудно, не его ума дело, и ставит на полку. Беспокоюсь, удастся ли мне теперь ее снова разыскать, но все же смотрю брошюры на стеллажах. У меня еще долгий путь по таким магазинам.

Мне нужно найти банкомат, но в нашем здании его нет. Говорят, надо идти в Энергосбыт. Действительно, на его здании и вывеска есть. Однако и там все сложно, с трудом проникаю в заветную комнату – а она пуста. Наконец открывают полку, что высоко под потолком, выкатывают округлый агрегат, типа арифмометра, - давайте сюда карточку. – А деньги? – Что вы, деньги нам хранить запрещено, можно только узнать баланс.

Мне нужно попасть в лифт, но мои знакомые меня опережают и успевают уехать. Жду возле двери. Тут подходит еще знакомый и насыпает мне что-то в нагрудный карман. Немного отхожу, пытаюсь высыпать, - похоже это семена растений. В это время лифт подходит, двери открываются и снова закрываются. Открыть их не могу – гладкая поверхность, кнопок нет.

Странствуя с учителем, делаю заметки в своей записной книжке. Он искренне беспокоится: надо бы все стереть. Я этого не приемлю, кладу записную книжку в папку-портфель и отношу в дальнюю комнату. Потом, сидя во дворе, пытаюсь оправить сообщение с фотографией в ЖЖ, но оно не проходит – появляется пустая страница. Немного погодя встречаю учителя на улице с моей папкой. Книжка в ней, все записи вырваны. Выражаю ему свое порицание.

Поезд (всего три вагона!) захватывают наши акробаты, а я читаю лекцию по квантовой теории твердого тела, за компанию – по долларовой экономике, и это все как-то гармонично сопрягается.

Женщина из Австралии показывает мне фильм: она сидит посреди бушующего пламени пожара. Я с пониманием говорю: это огненное посвящение.

Компьютер работает, но начала дымиться клавиша NumLock – переход между мирами творения и чисел.

Кот ходит по балкону, за него страшно. Вот он попадает в самый угол и исчезает. Потом появляется лапка, мы постепенно его вытягиваем. Он весь красный от стыда. Все в волнении, чуть не в гневе. Я их успокаиваю, кот мурлычет.

По балкону ходит кот, немного страшно за него. Вот он в угол попадает и куда-то исчезает. Потом появляется лапка, мы его медленно вытягиваем. Он от стыда весь красный. Все в волнении, чуть ли не в гневе. Я их успокаиваю, а кот мурлычет в неге.

Будучи в Москве, гуляя по пешеходной улице и зайдя в турбюро, обсуждаем поездку на Байкал. Все не так сложно, но есть формальности: со стола свисают синие свитки со списками лам, которых нужно включить в группу.

Учу ходить по воде. Удобно это делать только в парке. Это совсем нетрудно, хотя вода холодная и приходится снимать обувь и носки.

Телефон забыт в поликлинике. Женщина сурово говорит мне: удастся забрать только в течение недели.

Мы заняли этот особняк. Что-то здесь не так – висит программа мероприятий только до 2016 года. За дверями комнаты, где мы находимся, голоса. Входит механическая женщина и говорит: вы окружены. Замечаю и признаюсь с большим юмором, что угадываю все такие реплики заранее. Кромка ужаса рождается из нашего сознания и страхов.

За мной погоня, я должен передать важную информацию. Тут ошибаться нельзя, соблюдаю конспирацию, несколько раз обегаю здание. Проходя через парк, открываю пару замков (жаль, оставил на них отпечатки пальцев). Поддерживая падающую одежду, вхожу с угла в зал собрания. Навстречу мне толпа, идущая после его окончания. Там должен быть и он, я наконец вручаю ему книгу. Мы оба плачем – из-за нее погибло столько людей. Теперь книга получила статус показателя роста творческой активности, - ведь над ней рыдали два взрослых мужчины. Максимальный эффект достигается до наступления первой ночи применения.

Тут одному молодому человеку нужно сделать льготную покупку в киоске. Я подтверждаю, открывая его паспорт – он же пенсионер. А паспорт забираю с собой, но возвращаюсь и кладу на стойку – когда ему идти в кинотеатр.

У меня большая нагрузка, нужно прочитать две лекции в разных местах. Одна из них – по теории шахмат, в 13-30, а я давно не играл, что ж – буду отвечать на вопросы и рассказывать анекдоты про гроссмейстеров. Вот я уже на месте, время поджимает, 14-00 на моих часах, даже не попасть домой поесть. Ходят толпы студенток с бейджиками, ищу среди них кого-нибудь с моей кафедры. Нужно узнать хотя бы аудиторию, куда мне идти.

Мне поручили погулять с хомяком в парке. Веду его на веревочке; он сильный, тянет меня, убегает под бетонный забор. С той стороны девочка хочет забрать его – она его законный владелец.

Прошли очередные выборы в Академию, проводим праздник на лужайке. По ходу выясняется, что местный неформальный эзотерический лидер,  будучи избран, все же не будет утвержден 

Старый Отец последовательно убивает женщин, пронзая их волшебным мечом. Мы провожаем его из Сада и узнаем эту тайну. Лишь последнюю из них удается спасти, она идет с нами.

В ночном Париже кривые выходы из метро и гостиниц. Нас сопровождает разумная обезьянка, это чей-то сын, возможно и мой. Если пройти через дорогу и трамвайные пути – приблизишься к костру с летящими искрами.

Сражаясь с заболевшим тигром,
ты принесешь ему несчастье,
но победить его не сможешь.

На педагогической практике веду урок по Мцыри. Спрашиваю детей, бывают ли в жизни такие герои. Тем временем девочек уводят из класса на урок физкультуры. Один мальчик соглашается отвечать, поддерживает меня. Занятие превращается в какую-то проповедь: говорю, что Мцыри только тогда достиг успеха, когда обратился к общему благу.

Участникам конференции предоставляется бесплатный сеанс инфракрасного облучения. Это безопасно, в отличие от ультрафиолета. Стою перед дверью, откуда струится розовый свет, никак не соберусь войти – нужно раздеваться. В щель видно, как женщины, уютно расположившись и укрывшись, читают себе книги или занимаются рукоделием. Можно ли и мне будет укрыть ноги от холода? Постепенно понимаю, что это рассвет, проступающий через плохо закрытые занавески.

На средства учителя я достал для его ученика мешок с тибетскими лекарствами. А он не хочет брать: мол, у меня уже есть два, которые достались дешевле. Я говорю: ты ведь заказ не отменял. Он вынужденно соглашается.

Приходим в деревенский дом. Здесь намечается что-то важное. Руководитель говорит молодой женщине: вставай, Иосифовна! – И она вскакивает с печи. На постели лежит пожилая женщина, сложив руки на груди, - то ли дремлет, то ли готовится к переходу. Мы начинаем чистить голубые изразцы, очищаем их до блеска.

Я ночую в комнате опыта, здесь можно нарушить причинные связи и выйти за пределы времени. Но она же – место тяжелого коллективного сна. Входить туда или выходить оттуда – наш выбор.

Мне опять к врачу за справкой. Очередь небольшая, передо мной всего два человека. Первый проходит быстро, за ним заходит знакомая мне женщина. Дверь приоткрыта, видно, что происходит в кабинете, - двое мужчин (один с бородкой) проводят с ней психотерапию. Это тянется очень долго, перспектива меняется, пространство раскрывается. Теперь нас отделяет поляна, на которой снег еще не везде растаял. Мне уже не дождаться, остается проснуться.

что же ты
у тебя голос громкий
а теперь вот средний

Вконтакте – хорошее средство для воплощения и преодоления эго.

Обсуждали с ВНН проблемы скейлинга при низких температурах.
Обхожу парк, под деревьями коты и собаки. Их не различить – все они с человеческими лицами.
Что-то объясняю женщине, владеющей миром… (наутро, 22 апреля, сказали: день Матери Земли).

В таком раскладе будет сломанный Будда.

Приходил учитель, спокойный и открытый, интересовался новыми идеями. Обсуждали европейские подходы, включая Фому Аквинского. Я показал ему книгу с алгебраическим (векторно-матричным) формализмом в гуманитарных науках, чтобы он применял. Но тут родные должны вернуться с дачи. Пошли гулять, уже втроем с его учеником. Он в пальто, я для проверки реальности похлопал его по плечу. Направляемся в музей, но что-то не попадаем, застреваем при входе, только какая-то морская инсталляция мелькает.

В ходе вычисления эффекта получаются два члена противоположных знаков, причем во втором для наглядности даже тройка перевернута. Так что весь эффект сокращается.

В нашей стране сон направлен на более гармоничное поддержание тела, не только лечение ног. Например, слоны могут привести в порядок свой хобот.

В Венгрии не разрешается никому иметь свои взгляды. Блестящий пример: «Мы растерзаем Христа».

Обсуждаем шаги по увековечению памяти учителя, каждый делится своим. В конце я говорю, что никому не верю. Пусть тот, кто никогда не предал учителя, первым бросит камень.

Собираю на дороге деньги. Сначала мелкие монеты по одной, потом попадаются крупные, потом юбилейные целыми пригоршнями. Набирается целый мешок, кажется за мной уже погоня.

Обсуждаем оптические иллюзии. Если поместить второй шарик за первым, первый будет казаться больше. Если разместить так три шарика, все они будут разными. А если составить пирамиду из трех одинаковых дисков, то под определенным углом зрения средний будет меньше. Это свойства многомерного пространства.

Выхожу на улицу в иррациональной и безосновательной надежде, что случится нужная встреча, но этого не происходит. Захожу в магазин, там в закутке ларек, прилавок, где продают кофе, – у меня как раз намерение его купить, хотя сам его не пью. Откуда-то возникает старушка-продавец. Говорю: мне вообще-то на подарок, что-нибудь легкое, без кофеина. Она достает большой бумажный пакет, цена около 400 рублей. Пока откладываю, думаю, подбираю что-то еще, рассматриваю маленькую металлическую банку – эта уже дороже, с кофеином и кардамоном, где-то 8000 за три банки. – А нет ли чистого кардамона, или чего-то успокаивающего? – Она протягивает два столбика старых советских медных монет, завернутых в целлофан, всё за 100 рублей. На пробу глотаю одну, - это стоит 10 копеек, расплачиваюсь новой монеткой. Эффекта пока не чувствую.

Рассказываю свой метод истолкования, как на экзамене, лицом к лицу говорю: это как алгебра, его не обойти.

На дворе снег, дети играют в игру: бегают вокруг двора, держась за концы канатов. Эти канаты обвиваются вокруг нас, взрослых, и мы превращаемся в куколок.

Северная Африка охвачена пожаром сражений. Тем не менее, судя по карте, вся она занята советскими войсками. Как во времена Римской империи или Халифата, она должна быть единой – социалистической!
Я готовлю пищу для восставшей Африки – сладкое блюдо с шоколадом и бананами. Впрочем, и противоположной стороне кое-что перепадает – то же самое, но без сахара. Замечаю, что мой партнер и помощник часть приготовленного съедает. Это меня возмущает: так мы не успеем доставить нужное количество припасов.

Человеческой стороны нет.

Учитель жив, только стал огромным, ходит в длинном пальто и почти не разговаривает – ненадолго заходит домой и снова гуляет по улицам. Еще обсуждается недостаточное освоение алхимии – превращений, связанных с реакциями радиоактивного распада.

Вместе со знакомой дамой едем в областной город, кажется Полевской. Приближаемся к нему сверху, над мостом – видно красивые крыши домов. Но как только пересекаем мост, освещение гаснет. То ли закат, то ли нас не уважают. Она говорит: а ведь я здесь жила в молодости, когда рассталась с мужчинами.

Стою в коридоре поликлиники, не знаю зачем, мне не особо нужно. Сестра приглашает меня в кабинет, говорит: врач скоро будет, пока можно присесть за его (в смысле ее) стол. Он как школьная парта, пустой, за ним открытое окно, я закрываю и сажусь. Врач появляется, садится рядом, и мы оказываемся в пути, перемещаемся как в транспорте. Она говорит: что-то ты не хочешь со мной общаться.

Делаю доклад, похоже прямо у себя в квартире, он отображается прямо на экране телевизора, только его надо правильно развернуть, поставить повыше. Смотрю – содержание презентации какое-то светское, ролики из новостей, но я этот материал изменить не могу. Народу он не очень интересен, кто-то встает с дивана и уходит, кто-то стоит возле двери.

В парке на детской площадке маленький домик, в нем стоит маленькая девочка. Очень красиво, как в сказке, можно сфотографировать, хотя бы на телефон, но не успеваю: девочка меняет положение, вместо нее появляется кошка, и та уже вышла наружу. Что ж, и кошка хорошая, рыжая, полосатая. Глажу ее, она мурлычет, с немного металлической мелодией. Впрочем, и девочка рядом, а вот и ее мама, или скорее бабушка. Она начинает разговор о коварстве мужчин, а девочка слушает. Я говорю: это же воспитание, надо относиться ответственно, быть внимательным к словам. Бабушка согласно кивает.

В каком-то притоне оборвалась  жизнь Яки Чернавчика, и мне предлагается найти его.

Столько дел накопилось, и еще играть в спектакле, а когда – даже даты точно не помню, сначала с остальным разберусь. Пока что хожу по городу, ищу свой портфель (я его положил где-то на улице, надеюсь - никто не возьмет, хоть там кошелек с деньгами). Говорю, уже головы не хватает, чтобы роль запомнить. Буду читать с листа, или пусть суфлер сам читает. С задних рядов.

Приходил учитель, обучал правильной посадке в медитации.

В этой игре можно преобразовать мир, даже создать новый - легко.
Женщина рассказывает про переустройство мира, какие при этом использовать жесткие меры.

Виды сверху на улицы и пейзажи, металлическое  насекомое на зеленом листе.
Иду между засохших колючих растений, вдалеке красный домик. Подхожу к нему, окно превращается в зеркало, начинает качаться и расти…

В комнату, пол которой покрыт снегом, входит человек, ложится на спину. Говорит: А ты так можешь? И начинает погружаться в глубину, последним исчезает лицо. Но затем над поверхностью появляются пятки.
На следующую ночь удается взлететь, лежа на спине.

У меня вынимают зуб, это длинный фарфоровый цилиндр, внизу маркировочная надпись.

Состязание уже начинается, воины на зеленой траве при оружии, надо только получить пропуск – удостоверение рыцаря. Это обычная пластиковая карточка, выдается в кассе спорткомплекса Юность, очереди нет. Оформляется на компьютере, кассир одевает на фотографию защитный шлем, закрывающий лоб и щеки – лица почти не видно, как на иконах, только глаза. Стоит 300 рублей, и еще 200 за круглую печать Аристотеля (последнее вызывает у меня улыбку). Решаю заплатить за двоих, открываю бумажник, но по ошибке достаю и протягиваю в окошко не тысячную, а зеленую купюру поменьше – трехрублевую. Ничего страшного, это легко исправить, у меня всяких денег много.

Составляю и проверяю список животных зоопарка – на слух, в соответствии с их далекими криками, в порядке очереди.

Есть секрет, он включает в себя и искусство полета. Хотя он небезопасен, его можно раскрыть для других, если забраться на Вознесенскую горку.

В искусстве управлять трамваем – главное переключить пути.
Трамвай идет в лесопарк, только повернуть он туда не может – ему нужно проехать сначала по другой ветке вбок, а потом пройти задним ходом до развилки. Все удивляются, а я объясняю: так всегда с кольцевыми маршрутами 3, 21. Дальше едем в каньоне между горами, как на улице Московской, достигаем цели. Лыжи у меня с собой, свои, а вот ботинок нет, приходится в темноте, забираясь по снежным склонам, искать лыжную базу – говорят, таких там несколько, на домах таблички. Оставив лыжи при входе, захожу в первое же здание; в приемной сидят секретарши, мужчина с бородкой им что-то объясняет. Спрашиваю насчет проката, говорят: лыж нет. А ведь какое-то объявление при входе имеется.

Прежде чем начать серьезные переговоры, нажмите клавишу Ctrl, перезагрузите компьютер всеми доступными средствами.

На полу надувная лодка, и я объясняю хозяевам квартиры: вот ее я постоянно вижу во сне.

Стремясь поймать меня (или кого-то другого, роль которого я играю), современный Порфирий Петрович ходит со мной по залу ресторана и на каждом столе подливает мне напитки, чтобы я проговорился. И я говорю.

Один бокал я потерял, а сейчас иду по весенней распутице, поскальзываюсь, спотыкаюсь, роняю второй, он разбивается на мелкие осколки, не собрать. Всегда ими дома пользовались, они были с красивыми рисунками, как же теперь пить чай, приглашать гостей. Да и хлеба нет, и он потерян. Правда, все можно исправить – денег достаточно.

В комнате у меня негр, и еще кровать поставили – на ней уже спит полная негритянка, и кто-то третий должен подселиться. Чтобы заснуть, прошу его хотя бы выключить яркий верхний свет и пользоваться настольной лампой. Он понимает по-русски, говорит: не получается. Пробую сам, действительно лампочка не горит. Включаю ее без удлинителя, несколько раз втыкаю в розетку, она временами вспыхивает, но розетка начинает греться, все обугливается. К кому обратиться, кому жаловаться?..

В гости приходит знакомый отца, великан по росту. Мы знакомимся, обмениваемся мыслями, он приносит в подарок большой том – трактат по логике, кладет в прихожей. Открываю – текст синим цветом, одна беллетристика. Все равно надо в ответ что-то подарить из своего. Входит его дочь, она без одежды, спрашивает: я похожа на папу? – Что-то общее есть, хотя черты лица странные, немного перекошены. В квартире уже полно людей, начинаются танцы, наряды дам крайне откровенные.

Надо успеть на мою лекцию-беседу, в 7-00. Мы со знакомым депутатом на верхнем этаже административной высотки. Спускаемся в лифте, у нас задание – пересчитать и отметить все 500 квартир. Я извиняюсь: мне пора, меня ждут, а еще добираться по городу. Уже 7-30, правда, не вечера, а утра.

Рассказываю анекдот в стиле Достоевского: Наша знакомая Л. идет в банк и меняет свой миллион долларов на рубли. В кустах при входе ее уже поджидает губернатор, чтобы вручить орден за этот подвиг. – Все смеются.

Мне нужно сделать доклад по географии озера Шарташ, восстановив карту дна по ряби на воде. Но возникает проблема: после моего посещения озера там побывали еще с десяток людей, которые существенно исказили картину. Придется добавить в доклад немного лирики.

Я в гостях у несколько экзальтированного знакомого. Он показывает мне свою книжную полку. Там сплошь иллюстрированные Библии, правда больше детские, изложения вместо оригинального текста. Он больно обнимает меня, начинает кружить в танце, аж тело трещит. Понимаю, что он не в себе – решил запытать меня до смерти, сыграть в Марсианина по Рэю Брэдбери. Думаю, каким должен быть конец этой истории, просыпаюсь.

Тороплюсь, бегу на красный свет. Нужно пройти центральную улицу до конца – до тупика, там, где трамваи поворачивают на окраину. А идти трудно – на моей стороне тротуар отсутствует, приходится идти по карнизу, прыгать с парапета, иногда идти дворами, которые отделены заграждениями. Наконец дошел, дальше путь между домами, и открывается искомое – огромные античные скульптуры богов, каменные, разных цветов. Это место – некрополь, помню его по старым снам, раньше здесь кипела жизнь, дома были разукрашены рекламой, чуть ли не парижский карнавал. Теперь мешают высокие бетонные заборы и развалины, похоже идет реконструкция.

Обсудили мы важные научные проблемы, а теперь накрыт стол, полон блюдами. Такого великолепия я давно не видел: цветные вареники, свернутые маленькие голубцы, хотя точных названий не подобрать, все блюда незнакомы. Важно подобрать правильную последовательность, все пробую на вкус – сладкое и кислое, suesses und saures, и так до полного насыщения. Хоть один полезный сон.

Средний змей Кай Юлий, или гроссмейстеры служили ему. Разгорается скандал – одни говорили, что он не имел права выходить вперед, другие – что так и надо.

Мы в самолете, погода за окнами плохая. Иллюминаторы захлестывает волна, шасси почти касается воды. Но все же тут что-то не так – ведь одновременно под ногами твердая земля, иду по какому-то старому району, а там рекламная иллюминация, каких-то магазинов и кафе успели понастроить.
…Выходим на берег пруда сквозь ветер и пургу, вокруг сугробы и лыжни. Откуда такое, понятно – я простужен, насморк, да и образы эти из предыдущего сна. Дальше идти нет никакого желания, спутник меня отпускает, я уже в гостинице. А сам он решает возвращаться коротким путем напрямик, прыгает в ров. Нужно помочь ему подняться. У меня в номере есть канат, правда одним концом он вставлен в электрическую розетку. По длине должно хватить, ему бы только до решетки, по которой можно карабкаться как по лестнице, вроде все получается, я тяну сверху. Соседка хочет спуститься, чтобы открыть дверь снизу. Я кричу, спрашиваю – он говорит: ключи есть, но предупредить ее не успеваю, она уже ушла…

В столовой на подносы ставятся плоские кюветы, на раздаче в них можно налить немного бульона, положить рис и кусочки курицы. Столы стоят впритык, с трудом пристраиваюсь возле батареи. Курицы мне не досталось, впрочем беру кусочек на соседнем подносе. Вкус отчетливый, хотя это сон. Еще есть время, обсуждаем: можно поехать в город, в Амстердам, но там мало интересного, музеи лучше в Гааге.

Элиот, лично вы добрый человек, но своим врагом разрушили настроение.

…У нас еще есть пара часов, можно проехать на трамвае до южной окраины города. Для удобства пересаживаюсь вперед, оставив вещи на заднем сиденье. Стоит и почитать. Прошу у спутника Дхаммападу, а он подает явно не тот том – мне нужно с более светлой обложкой. Иду назад по вагону, на моем старом месте два китайца. Спрашиваю по-английски: Did you see a book? – Один из них достает том с заднего ряда книжной полки. Это то, что надо, правда суперобложка надорвана. Несу эту книгу, открываю, показываю спутнику – здесь стихи, не только комментарии.

Надо как-то легализоваться в Америке. Это не так трудно, нужно лишь купить на любом рынке бланк – свернутый в книжечку листок гербовой бумаги с оранжевыми полями, где мелким текстом пропечатана анкета. Заполнишь ее – живи и работай спокойно, проверять никто не будет, правда нужно продлять.
А еще после конференции можно поехать на экскурсию в Англию, безо всяких документов. Разве что занести свои данные на маленький бумажный квадратик. Я беру у ведущего несколько штук, подбираю четырех человек себе в компанию. Только где их найдешь в этой толпе. Сам я как-то попадаю, вот едем в метро, а вокруг древние воды подземной реки.

Мы собираемся возвращаться, но надо еще вывезти из этого времени Шарлотту Корде (это которая Марата заколола). Не можем ее застать, но вот рядом со Спорттоварами, прямо на проезжей части, стоит молодая женщина в одежде 18 века. Подхожу к ней, спрашиваю, она говорит: я только служанка. Беру за руку, веду за собой, укладываю спать, ей надо отдохнуть. Тем временем надо что-то делать дальше.

Мне должны сделать трудный анализ, чем-то напоминает подготовку космонавтов, одной даме уже сделали. Привязывают меня к койке, что по соседству с ней, рот затыкают, делают укол в правую руку. Несмотря на такую беспомощность, я обретаю всеведение и свободно гуляю по пространствам.
Чтобы решить некоторые мировые проблемы, нужно отдать 56 рублей, имя – Федерико Нолле. Что ж, я рассчитываюсь монетами, всего лишь два трамвайных билета (давно подозревал, что плата за проезд будет такой, и раньше механически давал кондуктору, хотя было дешевле).
http://www.unity.org/give/stories/noelle-federico

Предстоит встреча с германским ученым, мы уже собрались в столовой. Вот и он – удивительно, я только что видел его на фото в интернете, - молодой, спортивного вида.  Но все не так просто, нас человек 30, а нужно разбиться группами по 10 человек. Я не тороплюсь: здесь присутствует наш президент, - пожалуй, я в одну группу с ним.

Секретарша перепечатывает учебник. Формулы мне знакомы, сам когда-то их писал, но одна фраза вызывает недоумение и протест, попытки исправить: При наличии щели электронные состояния являются не закрытыми, а открытыми, поскольку электроны уже ограблены.

У меня в портфеле по разным отделениям лежат важные бумаги. Ищу его по всем углам комнаты – а его и нет. Пора вспомнить, что я уже несколько десятков лет портфелями не пользуюсь.

Иду по холоду почти голый (одежда осталась на месте предыдущего эпизода), присаживаюсь на завалинке. Подходит какой-то нищий, протягивает перстень, надевает мне на палец. Сразу становится тепло, я наполнен силой и одет. Вспоминаю, что днем видел такой же перстень у молодого клерка в банке.

На берегу беспокойство – из воды появлялась голова мальчика, неужели тонет? Смотрю в глубину – там ничего и никого нет. Но вот на поверхности уже две головы, затем и шесть. Они уже далеко, плывут прочь.

Мне нужно на выставку, еду на велосипеде по мокрому снегу, на удивление удачно. Однако следует окрик – и я просыпаюсь. Попытка номер два – едем туда же на троллейбусе, но водитель никак не может сделать правильный поворот. Предлагает дойти пешком, пассажиры недовольны. Все-таки как-то попадаем на место, но приходится сидеть в ожидании экскурсовода.

…Провожаю эту даму, садимся в автобус, даже выходим вместе. Но она сворачивает раньше, чем нужно мне, - говорит, ей ненадолго на собеседование, а потом опять по пути. Иду за ней в гору, чуть ли не на скалу, карабкаюсь по уступам, подтягиваюсь по канатам. Но это еще не все – путь преграждает невысокий металлический забор, выводящий на ледяную дорожку. К счастью, неподалеку есть калитка – вижу, как дети приоткрывают ее и проходят, поступаю так же. Спускаться будет не легче – по снежному склону на специальных досках.

Приходил учитель, что-то диктовал, я записывал. Я попросил его рассказать о себе, он говорит: это потом, где-нибудь через раз, а вообще я не готовлюсь, все на ходу.

Мы выходим с заседания, и мне сзади наносят удар. Я говорю: дурное дело вы затеяли. И усилием просыпаюсь.

У нас проходит защита диссертаций. В числе выступающих Далай-лама. По окончания голосования поздравляем его первым, все встают, аплодисменты.

Говорят, пойдем в лес на пару часов. А у меня сил нет. – А мы на машине. – Тогда ладно, собираюсь, - и оказываюсь один посреди пустынных кварталов города. А потом и вовсе в кровати на даче, во сне. Уже шесть, к обеду не успеть, хотя обещали вернуться к трем.

Мне нужно напечатать слово НЕМНОГО на рекламном щите, расположенном на самом верху многоэтажного здания – дома контор то ли завода. Для этого надо заполнить переворачивающиеся квадратики, а перед тем – стереть уже имеющуюся информацию. У меня есть пульт управления, только надо занять удобную позицию – работать нужно в прямой видимости, но чтобы тебя не заметили. Пристраиваюсь где-то на скамейке, искоса поглядываю на табло. Очистить лишнее никак не удается, с трудом печатаю с пробелами в одну строку: Н Е М Н ОГ О.

…Билета нет, а из поезда выйти нужно. Безопаснее всего выходить первым, пока не начали проверку, так я и делаю, со мной несколько попутчиков. Идем по снегу, по железнодорожным путям. Чтобы обмануть возможных преследователей, захожу в боковую дверь, что-то типа сторожки, - это как пауза, промежуточный ход. Но и там начинаются угрозы: мы его сдадим в милицию. Спешно покидаю помещение, успев допить и доесть сладости – зефир в шоколаде. Спускаюсь по мраморным вокзальным лестницам, вслед мне возглас знакомого: он знает дорогу! Вот уже близко выход, выглядит примерно как в аэропорту. Впереди осталась небольшая горка, типа фонтана с каменной  скамьей вокруг. Тут меня громко называют по имени и говорят: садись! И я, стараясь соблюдать приличия, присаживаюсь, вместо того чтобы устремиться вперед, на свободу.

Сдаю экзамен, обстановка дружелюбная, принимают мужчина и женщина. Я готов ответить им на все вопросы, особенно возвышенные. Обсуждаем фразу not cellar celestial. Почему-то думаю, что это латынь – о земном и небесном, надо бы заглянуть в интернет для точного перевода, но в последнем мужчина меня не поддерживают.

За дверью звучит мелодия, приходится вставать – это телефон поет, сверкая всеми цветами радуги. Пытаюсь его остановить, но он не слушается клавиш, начинает песню: На зарядку, на зарядку становись! Приходится просыпаться.

После всяких встреч думаю поехать в Первоуральск, чтобы развеяться: билет уже в кармане, куплен в автомате (кстати, кем и когда?). Можно сначала зайти домой или добраться до электрички на троллейбусе. Или вообще отказаться от поездки? А проще всего сразу на вокзал пешком. Иду по улице Луначарского; удивительно, как ее разукрасили – модные магазины, кафе, музеи, памятники героям революции в стиле модерн. Только вот проволочные конструкции вылазят на проезжую часть, и мостовая разрушилась местами. Достаю из кармана билет, проверяю время. А его осталось совсем немного, 15 минут, - хорошо, что в кассу не стоять. Уже близко, нужно только пересечь Челюскинцев. Здесь тоже все изменилось – справа водоем, наверное новая зона отдыха. Перехожу трамвайные пути, нарушая все правила: выхода нет, это как в Египте. Осталось 7 минут. Пытаюсь идти прямо, но там бетонный забор. Сворачиваю налево, дорога уводит меня под землю. Теперь не успеть.

Я возглавляю туристическую группу, проходит заключительное мероприятие-аттракцион. После определенной подготовки нужно зайти в ванную комнату и испытать измененное состояние сознание. Я вхожу первым, происходит погружение и встряска, некоторое обновление, о чем и говорю.
Далее идет еще последовательность снов, после чего собираемся в гостиной для их обсуждения. Я говорю: не надо бояться, надо все это вытащить наружу. С удивлением понимаю, что рассказ женщины в большой мере повторяет мой сон, хотя есть и отличия – какие-то кулинарные детали. Разговору мешает включенный телевизор, ничего интересного, прошу уменьшить громкость, но она возвращается. Пытаюсь уточнить время совпадающих снов (у меня – в 4-5 дня), но не успеваю задать этот вопрос: у меня ломается зуб. Разглядываю обломок и просыпаюсь. Отмечаю, что в этот момент происходит зеркальное отражение: мой язык нащупывает противоположную половину рта.

Я кажется овладеваю новой профессией. Наношу на поверхности предметов надписи обычной синей шариковой ручкой и русскими буквами, а слова сами собой превращаются в древнюю глаголицу и покрываются золотом. Удивительно еще, как люди это читают.
Новое слово – шариоковый.

На Британских островах есть побережье Северного моря, там можно ходить и бросать камешки, даже кошка гуляет, а вот купаться нельзя. Хотя нет – вон пара голов в воде. Но больше людей в бассейне через дорогу, там вода теплее – все-таки солнце иногда греет.

Повторяющийся сон: разбираю корреспонденцию в почтовом ящике. Чего там только нет, тяжелая стопка, в том числе  – все мои неопубликованные книги и статьи. И даже недописанные здесь, только бродящие в голове, - давно написаны, известны за границей, где-то издаются. Кто-то бережно собирает и высылает мне оттиски и авторские экземпляры. Но усилие вспомнить эти тексты обходится достаточно дорого.

Захожу по дороге в кафе – недалеко, через улицу. Там столы уже накрыты, мне предлагают блюдо с пятью котлетами. Говорю: слишком много. – Пожалуйста, можно с тремя, с тем же бульоном и гарниром, на другом столе. – А не возьмете плату как за пять? – Нет.
Пробую, все нормально, только бульон явно рыбный, и кости попадаются. Удивительно, насколько отчетливы вкусовые ощущения во сне.

Уже в автобусе ко мне подходит женщина-организатор, просит провести лекцию-беседу, прочитать речь о Пушкине (похоже на то, как Достоевский произнес). Главный докладчик это мероприятие проигнорировал, а времени совсем нет. Что ж, бегу в университет, о содержании не беспокоюсь: справлюсь, ведь у Пушкина такая судьба. Захожу в аудиторию, надо еще найти там старшего, чтобы сделал объявление, меня представил, разобраться с регламентом, - мол продолжительность неопределенная, сколько будет сил и слов, дальше вопросы. Что-то уже начинаю говорить по существу, но они хотят перерыв, расходятся постепенно, и я выхожу. Возвращаюсь – там теперь никаких парт, только столы как в ресторане, белые скатерти с хрустальными графинами и бокалами, осталось лишь несколько человек.

Едем на автобусе на экзамен, а он сначала уходит далеко в сторону. Когда же попадем в город? – На обратном пути. Толпа выходит, все мои вещи оказываются на полу в проходе, надо собрать. Наконец поворачиваем, попадаем на место заседания без десяти десять, не успеть позвонить. Выходят три претендентки, одна элегантно одетая, другая чуть прикрыта, третья вовсе без одежды.  Коллега выражает возмущение падением нравов, теперь у доски отвечают мужчины.

Новороссийская бухта, отличный вид, как в Ницце, можно купаться. А чуть повернулся налево – прекрасный яркий проспект, через дорогу наш почтамт.

Еще в автобусе знаю – готовится преступление, опасность грозит мальчику. Оно произойдет в отцепленном вагоне. Останавливаемся на вокзале, тороплюсь, бегу вдоль путей, а там целый поезд. Залезаю в него, в вагонах есть люди, но это не те. Захожу в купе, прикрываю за собой деревянные двери, - тесно, еле помещаюсь стоя. И вот шаги, они с мальчиком идут…

Мы сидим со знакомым в холле, обсуждаем научные проблемы. Но он прерывает беседу – встает, проходит помещение по кругу и ставит всем присутствующим щелбаны.

Объезжаю вокруг пруда на лыжах, обстановка тревожная, вижу опасных людей на другом берегу. Я уже близко к выходу из парка, но навстречу мне женщина, она из них. Затевает разговор: мы уже встречались, и речь шла только о любви. Я пробую возражать, а она: форма была та же самая. Пытаюсь обойти и оторваться от нее, но она за мной.

Мы купаемся, на некотором расстоянии вода ровная, но потом, вскоре за горизонтом – резкий обрыв, водяная горка, вниз с трамплина. А обратно вверх не подняться, водопад бьет в лицо, да еще временами волны. Остается только обойти по суше. К счастью, есть поезд, который позволит преодолеть это расстояние. Захожу в последний, восьмой вагон, иду вперед. Путем умножения пытаюсь определить длину поезда, кажется сходится (каждый вагон – 250 м). Висит объявление о плате за проезд – 80 рублей. Когда дохожу до третьего вагона – остановка. Попутчик выбегает в город, объяснив мне: можно купить книгу, а так она только по талонам на сданную макулатуру, по крайней мере после первого тома.

К нам должны прийти коллекторы (впрочем, долги не мои), меня просят выключить свет, закрыть занавески, даже компьютер не включать, разве что можно к книгам вернуться. Но и дома не усидеть, приходиться ехать куда-то на трамвае, кажется вокзал… Потом в институт, телефонные звонки, даже провода с разных аппаратов путаются, когда вдвоем разговариваем. И внезапно собирается толпа сотрудников. Думаю: никогда такого не бывает, обычно никого, все это статистически недостоверно.

На спине учителя надпись розовым фломастером. Он говорит: подготовил себе текст для жизнеобеспечения. Свитки такого же содержания нахожу у себя на полке, на русском и иврите: предъявителю сего позволено брать всё. Заверены красной личной японской печатью.

С новогодней елки вырываются белые потоки пламени, их можно использовать как источник огня.

Обсуждаем с одним очень умным человеком философские вопросы, перед нами книга Кьеркегора с пометками. Я говорю: надо основываться на всем корпусе текстов Шекспира, а не на паре пьес, хотя это конечно сумасшествие.
В соседней комнате периодически звонкие щелчки, как метроном. Я успокаиваю коллегу, мол дело житейское. А надо бы объяснить: эти звуки зовут к пробуждению, указывают, что мы во сне.

Меня приглашают на собрание, а там одни математики. Я не с самого начала, но что-то у них не так с логикой, на доске в самых нужных местах многоточия, даже гамильтониана нет. Докладчик знакомый, говорю: спросить можно? А он отвечает: нет. Откладываю серьезный разговор на потом, ведь есть конструктивные предложения, но все бесполезно – дальше они вообще свои оргпроблемы разбирают.

Новогоднее. Опять конференция. На меня не особо обращают внимание, но вот приглашают в комнату, потом и на кухню, где много еды. Главные персонажи куда-то исчезли – похоже, пошли курить. Я принимаюсь мыть посуду – раскладываю по категориям, смешиваю остатки пищи, слежу за химическими превращениями.

Иду в парк, обгоняю двух бомжей, которые рассуждают о героях «Войны и мира»: Вот первому не повезло, зато второй смог. – А как его имя? – Да тоже… (типа Клим)
В парке черника, и всякие столкновения. Возвращаюсь через университет и Летний сад, пытаюсь сфотографировать инсталляцию, но телефон все время виснет, выдает ошибки.

Довольно много напряженных снов, надо что-то с этим делать. Под утро включается режим перемотки, мелькает много кадров, что тоже несколько утомительно. Возможно, она идет и в обратную сторону: я несколько раз смотрю на часы и вижу, что они идут не туда. Только что было пора вставать, я вскакиваю – оказывается совсем рано.

Дело происходит в высокой башне. Окна ее этажа, где мы находимся, как маяк освещают город. Мне собираются сделать небольшую операцию. Для анестезии медсестра дает сладкий десерт, - течет по губам, не очень-то и хотелось. Но приходит грозный мужчина, очевидно проявляет ревность.

В городе, в залах и на площадях ставят всем прививки и делают анализ. Качественного оборудования конечно не хватает, в ход идет какое-то ржавое железо. Результаты выражаются числами (они начинаются на 427 – как номера телефонов) и видны на экранах старых синих мониторов очень нечетко. Тем не менее, это позволяет снизить цену до 15000 (ее называют символической, почти бесплатно), так что народ упорно толпится. Вот сейчас очередь 40 с лишним человек, сегодня не успеть, перенесут на завтра. Говорят, в районе пруда пятидесятники вообще по 10000 делают. Кажется, это защита от пуха, который превращается в кашу.

Троицын день закончился, можно путешествовать. Иду через замерзшее поле пруда, вскоре понимаю, что можно двигаться, не прикасаясь ногами к земле. Подхожу к деревянному домику – это подъемник. Открываю дверь, а за ней еще одна, не удается попасть на эскалатор, прошу включить его. Что-то не получается, хотя навстречу мне кто-то выходит.

Захожу в зал, там идет обсуждение, похоже решают кроссворд. Пытаясь подсказать, говорю: селитра и лецитин – совершенно разные вещи. Они встречают эту мою реплику бурным хохотом. Есть тут какое-то оправдание терроризма.

Смотрю, в нашем пруду плавает белый кот. Ныряет, распластывается крестом по дну, потом всплывает. Наверное, он так питается – как утки, а может рыбу ловит. Поодаль, возле мостика еще пара котов – кажется, серенький и сиамский. Они тоже купаются и, взъерошенные, вылезают на берег. Надо бы что-то про это написать, даже стихи.

Вечером в большом холле идут демонстрации. Но если пройти справа от экрана вперед и смотреть в окно, можно увидеть абсолютную тьму. Правда звездочки немного мешают, но вот еще шаг – и они погасли. Мы наблюдаем это вдвоем. Там дальше лестница, есть опасность, что тебя столкнут и ты полетишь по ней вниз, в бездну.

Утром прослушал целую лекцию учителя, все записал в блокнот и благополучно забыл. Еле остались три слова: сыворотка американской правды.

В тонкой брошюре с синей обложкой записаны судьбы, сценарии, механизмы. Но чтобы действовать, персонажи должны не просто упоминаться в ней как имена, а совершить на ее страницах какие-то поступки.

Теперь Сбербанк ввел новое правило – на карточку зачисляются деньги, когда идешь, - твои шаги считаются. Проверить свой счет можно даже в трамвае. Пытаюсь сделать это, но в результате моих действий трамвай обесточило, говорят - произошла авария. Приходится искать сберкассы по дороге. Вот уже не хватает каких-то ста рублей. Деньги поступают и когда плутаешь по банковским коридорам в поисках выхода. Наконец выхожу, а на улице сильный дождь. Идти недалеко, но нужно перейти дорогу, а на переходе милицейская машина, обязательно оштрафуют. Просыпаюсь от холода.

Мы сталкиваемся с бандитами, мечемся по квартирам и этажам, надо как-то от них избавиться. Например, есть рюкзак с взрывчаткой, они к нему подходят – и легко выстрелить из пистолета-зажигалки. Узнав о таких планах, они несколько отступают, и мы выходим из лесопарка в город. А тут стоят правительственные подразделения в форме (почему-то с китайским уклоном), с ними так просто не договоришься, засовывают нас (двое мужчин и одна женщина) в фургон с водой, на нем изображены светящиеся скелеты. Дальше начинается торговля – совсем не выпустят, а держат на коротком поводке (женщина в роли заложницы), чего-то хотят…

Мне нужно уйти с острова в нашем парке, но по воде не пройдешь, к тому же все решетки закрыты замками. Проблема и с ключами от дома. Разве что кого-то послать.

В нашем парке ночные гуляния. Все освещено желтым, это фонари то ли луна. На тропинке нахожу два красных яблока, а одно у меня уже есть, только какие-то они не настоящие. Над прудом на фоне облаков завис круглый летательный аппарат, похожий на космическую станцию со многими люками, почему-то напоминает и дирижабль. Он полупрозрачный, явно не настоящий – голограмма или создается прожекторами внизу, которых впрочем не видно. Пора поторапливаться, бегу по диагональной тропинке к выходу, обгоняя своих знакомых, которые меняют лица. В городе останавливаюсь возле лотка, где женщина разложила фотографии с этого же мероприятия (а другие я подобрал по дороге). Они серые, поврежденные, старые, как осенние листья, там мои родственники, и я тоже есть на групповых снимках. И эта женщина моя однофамилица, надо бы с ней обменяться контактами.

Пора проводить медитацию, а я иду по вечернему городу. Вот стоит маршрутка, хоть какое-то место. За рулем не водитель, а парнишка клюет носом, рядом девушка. Сажусь как-то, надо протянуть достаточно времени. Вижу, что девушка превращается в полную женщину, не особенно удивляюсь. Ведь мне еще идти по темным улицам.

Захожу в свой подъезд, мне надо передать письмо из почтового ящика соседям. Нажимаю кнопку их квартиры. К моему удивлению, лифт едет горизонтально. Ах да, они же переехали в другой подъезд. Доезжаю успешно, звоню в их дверь. Выходит мой бывший сосед, только совсем молодой, с черными усиками.

Иду к вокзалу, но передумываю, решаю повернуть обратно, даже перехожу дорогу в неположенном месте, чтобы сесть на автобус. Там светит солнце, постепенно освобождаются сидячие места, выбираю себе удобное. Автобус превращается в корабль, к нему по воде идут две дорожки, как-то обозначенные веревками. Так спасаются живые существа: по первой на борт поднимаются люди, в основном дети, по второй – звери. Например, идет собачка, а на ее спине – совсем маленький котенок.

На парижском вокзале, в углу зала ожидания министр, скромно одетая женщина, раздает игрушки. Важно, чтобы каждому досталась нужная доля.

Огромные голубые зайцы – скорее они так только называются, похожи на бегемотов или толстые рулоны капусты. Рядом настоящие, но черные, все голодные.

Борхес не любил прозу, поэзия лучше.

Ночью открывается входная дверь. Кричу, чтобы перестали – у меня есть ружье (интересно, откуда?). Все успокаивается, за дверью никого. Проходит еще время – и они прорвались, вот стоят толпой в коридоре, в основном пожилые женщины, но за него не выходят. Как им это удалось? Говорят, чтобы открыть замок, нужно дважды взвесить дверь. Но я их все равно как-то выставляю, спускаются по лестнице, уже не видно, надо бы еще соседям сказать.

Кажется я не отдал чужой ключ -  вот, он у меня в кармане. Но потом понимаю: это сон, можно не отдавать.

Сидим с дамой в ресторане. Она говорит, показывая в угол зала: смотри, какой ежик. Я иду туда, рассматриваю: скорее это фарфоровый слоник. Она не соглашается. Вдруг этот зверь бежит дальше в угол, принимает совсем странную абстрактную форму. Смотрю – он куда-то присоединен толстыми светлыми проводами то ли кабелями.

У меня есть ложка, которая позволяет уменьшать предметы. Вот поднесешь к яйцу, легко коснешься – и оно сократилось, как раз помещается, правда не всегда с первого раза. А вот с ножом ничего не получается.

На юг, по направлению к Химмашу, можно попасть на Курильские острова, вот их горы видно. По боковой кривой улице иду на троллейбусную остановку, только по дороге лихие люди беспокоят.

Мы восстанавливали Советский Союз – прошли демонстрацией по улице Свердлова, без лишнего шума воспроизводя старые маршруты большевиков.

В библиотеке есть дверь, на ней предупреждение-объявление: здесь вы переходите на территорию немецкого языка.

Молодая белая кошка прыгает с соседнего балкона, летит по красивой дуге через всю улицу, успешно приземляется на крышу легковушки, через окно перебирается в пожарную машину. Хочу предупредить соседей, но это всего лишь сон.

На этом собрании я не особенно нужен, но организаторы обращаются с личной просьбой: требуются три бутылки лимонада для важных гостей. Что ж, начинаю обход с ближайших магазинов. Там мне приходят на помощь: лимонада конечно нет, но компьютер выдает список торговых точек, где можно пытаться его найти. К сожалению, напиток продается только оптом, - набор бутылок в больших пластиковых контейнерах. Как-то мне удается решить проблему и выполнить задание. В зале меня встречают с благодарностью, руководитель зачитывает мой стихотворный гимн, единственный, ничей другой.

Мужчина ведет себя развязно, курит в комнате при ребенке, делаю ему замечание. Мать с ребенком уходят на балкон, он накрывает меня простыней, что-то еще замышляет. Я ее снимаю, грожусь вызвать милицию, только адреса не знаю. Он пугается и смущается, говорит: Ботаническая 7.

Курортный сезон. Едем на маршрутке, потом останавливаемся, пересаживаемся в другую, стоящую впереди, - говорят, в первой водитель стажер, с ним опасно. Хотя свободных мест много, я не сажусь и во вторую, иду на берег реки, возвращаюсь – говорят, машина уже уехала. Как-то все же попадаю на место, нужно в столовую, поднимаюсь по лестнице – на ней разложены старые пирожные, видимо для украшения, надо бы их сфотографировать. Публика важная, обсуждают серьезные проблемы. Говорят, за копейки были проданы не сами объекты, а только право владения ими.

Звери обижают маленького дракона, гоняют по комнате. Он превращается в червя, выпускающего отростки, принимающего разные геометрические формы. Теперь он всеобщий любимец.

Путешествуем по Израилю, - красивые замки, скульптуры сфинксов, но до моря никак не доберешься. Нашей группе положено возвращаться на самолете вместе с Наполеоном. В целях безопасности он предстает в виде трех двойников. Так мы и поднимаемся по трем параллельным лестницам в здание аэропорта.

Женщина выдыхает как пламя подаренные ей духи.

С меня требуют принести какие-то бумаги, попасть на прием к врачу, но мне всё некогда, не успеваю. Однако от судьбы не уйдешь. Проходим под мостом, сразу попадаем в помещение поликлиники. Там сбоку в коридоре аптечный киоск – еврейский, кошерный, вокруг толпятся раввины и ученики, некоторые в шапках. Моя спутница бьет одного из них по лицу и гордо уходит.

Прошу коллегу дать мне толковый словарь, а он отказывается. Даже карандаша и ластика не даст, говорит нынче все за деньги. А я вспоминаю: словарь-то мой, я ведь его недавно отдал в библиотеку. А он ее оттуда выкупил, за полторы тысячи, хотя на развалах такие по пятьдесят рублей.

Ко мне приходят с предложением:
Вот женщина, полный Герой Израиля, хочет в аспирантуру, заниматься наукой. Но у нее недостаток: с пяти часов ее уже нет на работе, идет в оперу. Так ее воспитали.

Задан маршрут вверх. Один из этапов проходит по книжным полкам. Нужно ступать босыми ногами по книгам, которые лежат горизонтально, над основными вертикальными рядами томов, и немного выступают. Поднимаемся, протягивая друг другу руки. Но еще выше есть темная лестница.

Ко мне на квартиру приходит знакомый, хочет порыться в книгах. Доверчиво оставляю его в комнате. Возвращаюсь и вижу – все изменилось: часть книг забрал, остальные переставил по своей новой системе, переправил на окно, а его открыл. Расстроенно, но сдержанно говорю: тогда, чтобы такое не повторялось, нам придется прекратить отношения. В ответ он бьет меня кулаком в центр груди, мне больно. Я беру его загорелую руку с родинками, рассматриваю. Даже не покраснела, никаких угрызения совести. Укоризненно произношу: а еще святой человек. Определенно это не Рамакришна.

Заседание комиссии, перед столами очереди. Одновременно на возвышении председатель, кажется Медведев, толкает речь. Говорят, нужны всякие международные документы, но я в этом не разбираюсь, даже отхожу в сторону: трудно сориентироваться в таком обилии очередей и потребностей, просто толпа. Наконец удается втиснуться, сесть на приемный стул, но уступаю очередь одному товарищу. С женщин, принимающих документы и листающих списки, внимание переключается на седого мужчину по ту сторону стола, наверное он из главных. Внезапно вся толпа куда-то исчезает, похоже обеденный перерыв. Мужчине явно плохо, ему бы проветриться, надо проводить его в туалет, только неизвестно куда. Выходим из здания, ищем по городу хорошее место. Вот например сугробы из свежего снега.

А сегодня похожий сон как будто вынули из памяти.

…Ты человек, который не получил никакой защиты. Хоть бы знаки какие были.

Богословие ада. Распространение им информации приняло опасный характер. Зайдя на автобазу, он рассказал Кадо о выпуске пятой устрицы.

Машину к подъезду подают раз в сутки, обычно по утрам. Но сейчас поезд, только переступил порог – и он поехал, даже не успеваю одеть ботинки, в тапочках. Не говоря уж о пальто, а ведь становится реально холодно, и не возвратиться.

Дом охватывает волна насилия, и все из-за волшебной палочки. Его не могут остановить пришедшие милиционеры, один даже гибнет на пороге, пытаясь унести ее.

Понадобилась справка, листаю свою книгу. Замечаю дефекты – выпадают строчки, абзацы. Это даже не типографские дефекты – в середине появляются совсем пустые страницы.

Из запястья левой руки, как надавишь, выползает рогатая разноцветная змейка. Затем вторая и третья – поменьше.

Заменить лампочку – целая история. Постепенно овладеваю этим непростым навыком, собираю необходимые инструменты в учреждениях города. Если присмотреться, возле патрона есть небольшой выступ. Нажмешь на него – и лампочка начнет вкручиваться сам с характерными моторными звуками. Но тут важно не перестараться, не упустить момент. Вот и сейчас промахнулся – лампочка превращается в аморфную желтоватую массу, которая растекается по патрону.

Чтобы попасть в город, требуется пройти через здание вокзала, причем лучше коротким путем. Путь лежит через подвалы, грузовые отделения, служебные залы. В некоторые помещения вход только по кодовым замкам, и выход из них тоже. Иногда удается пройти вслед за сотрудницей, открывающей дверь карточкой.

Раньше я думал, что созвездия предшествуют событиям. Теперь стало ясно, что они сами постепенно формируются в ходе космических процессов. В этом смысле полезно обратить внимание на традиции Ирландии.

Меня должны госпитализировать, уже вызвано такси к определенному времени, только сначала нужно получить направление, да и все вещи не собрать за один раз. Я мечусь по треугольнику событий, путаюсь в кабинетах и стеклянных дверях – раньше здесь был магазин, а не поликлиника. Чтобы избежать болезненных процедур, есть средство – может помочь полковник спецслужбы. Надо только вынудить его придти, он как-то не проявляет желания.

У нас намечается дуэль. В первом раунде стреляемся через стол. Я пропускаю выстрел, задет как Гамлет, но как-то незаметно стреляю и сам – счет 1:1.
На втором этапе поединок в стиле айкидо – расходимся на большое расстояние по коридору, играют тени и отражения.
В третьем раунде рывком сближаемся – я оказываюсь рядом, у него в руках гибкий меч. Так не по правилам, я ломаю это оружие. Меч совсем мягкий, хотя и острый, - как лист тропического растения.

Девочка обвинена и уличена в связях с антисоветским подпольем, схвачена органами НКВД. До выяснения обстоятельств ее заключают в старое задние техникума, закрытого и заброшенного в связи с экономическим кризисом. Туда ее препровождает лично товарищ Сталин, что конечно вызывает некоторое удивление. На ночь ее заточают в уборной. Для пущей охраны в дом запускают змейку, которая быстро ползает по всем помещениям. Одна женщина случайно наступает в коридоре змее на хвост, но та все еще жива и устремляется на кухню. Там рассерженная женщина снова наступает на нее, остается только красный скелет. Теперь девочка свободна.

Здесь я могу летать, по крайней мере зависать под потолком, пусть никому это не интересно. Зато не работают мобильные телефоны и компьютеры - экраны рассыпаются на мелкие квадратики. Даже на бумаге трудно написать что-то разумное. Меня еще приглашают на занятия по ивриту, но я там вряд ли что пойму, тем более смогу сказать назидательного.

Святой отец везет нашу телегу, я лежу сзади на спине, гляжу назад, а спереди сидит целая компания. Вдруг он оставляет свой труд, бросает ремни, идет дальше один, дышит свободно. Как же нам быть в пустыне?

Через зеркало без труда попадаю в Швейцарию. Там научная конференция, собрались все бывшие наши люди. Мне предлагают и другие страны – для обучения детей. Это простой способ передвижения, только бы визы не проверяли.

Говорят, нужно сдать машину, она уже не новая, выставить ее на продажу, можно потом и самому выкупить, только придумать символ. Я выбираю парусник.

Под видом диссертации подают куклу – содержат информацию только первые страницы, дальше пустые листы.

Беру на столе горбушку хлеба, кладу ее на берегу, но неудачно – волны прилива задевают ее. Вода озерная, пресная, но беспокоит вопрос ее биологической безопасности.

Я немного поругался с ними, зачем они сломали входную дверь, но теперь они хотят меня фотографировать. Накладывают на лицо вату, грим, так что глаза заплывают, даже не могу пошевелиться. Снимают сбоку, как-то незаметно, хотя со вспышкой.

Мне показывают очередную книгу по магии, со схемами и диаграммами. Листаю, делаю пометки, с видом знатока изрекаю: Она полезная, но ей надо заниматься. - Вот и занимайся. – Но у меня его совсем нет, нет времени даже на работу. – И я разражаюсь хохотом.
И стих:
Последнюю строку планеты
Изолируете солнечным ветром
Ведь она…

Появилась карта, которая работает как программа для извлечения всех изданных книг. Только разложи на столе, задай параметры – и вот тебе стопка. Можно включать фильтры, перезагружать несколько раз простым движением пальца по поверхности, устанавливать связи между странами. Можно и свои книги добавлять, из личной библиотеки.

Приходит коллега, приводит кота, но тот в руки не дается, не погладишь – чуть тронешь, растет почти до человеческого роста. Ладно, идем назад, к нему на квартиру, это недалеко. Проходим темными переходами, там есть и стойла с другими домашними животными. Заходим в комнату. Оказывается, коллега болен, сильный насморк. На кровати несколько носовых платков, все с дырочками – качество материала страдает. На окошке зелень. Мелкие листочки, подобные ряске, образуют слова Кьеркегора: «Лучше умереть в больнице, im Krankenhaus zu sterben, чем дома, имея все средства для изложения своих мыслей». Спрашиваю хозяина: это он сам оформил цитату, или от прежних жильцов осталось? – Это еще Аня делала.

Чтобы успешно охотиться на уток, собаки учатся передвигаться в плотной болотной жиже. Дальнейшие тренировки позволяют им перемещаться как танк под землей, только голова выступает из холмов и кочек. А вот собака срослась с автомобилем, движется прямо на меня, с трудом успеваю уклоняться. Хорошо еще, что она тяжела, тормозит на поворотах по асфальтовым дорожкам парка, особенно на задних.

Надо бы записать важный сон, но под рукой нет бумаги, а вставать лень, печатаю прямо на клавиатуре. Неважно, что экран черный, информация не должна пропасть. Однако из головы все уходит, остается только одно слово – яма.

На горнолыжном курорте.
- Это Вы изменили название горки?
- Да, один раз мне разрешили, за совсем небольшую плату, для безопасности и во искупление. Теперь она носит имя Люси-Мария, и ее стоимость возросла в 9 раз.

Наконец-то во сне удается четко увидеть важный текст, хотя строчки иногда мерцают и пропадают. Читаю вслух, держу двумя руками, предлагаю проверить, что документ не имеет физической плотности. А он подходит, бьет по пространству, комкает лист. Это как с договором международной безопасности.

Во дворе птенцы собрались вместе, свернулись в кучу, чуть ли не в шар. Они такие голые, беззащитные. Тут подошла рысь – хитрая, умная. Для начала стала их облизывать, но все равно она опасна, надо ее отогнать. Прошу себе палку, в руках появляется кривой сучковатый березовый ствол. Вроде годится, да рысь уже куда-то исчезла, удалилась.

Маленькие броненосцы – хорошие домашние животные. Они ходят по квартире  с металлическим звоном, иногда издавая резкие голосовые звуки. Когда хотят есть – широко разевают рот, так что и головы не видно, только глубокая круглая дыра, открытая вертикально, в сторону неба. Ближе к ночи проблема – как не пустить их в свою комнату, чтобы не мешали спать. Они запросто прошмыгнут сквозь проем двери, в темноте и не заметишь.

«Володя, нам надо обменяться с тобой рождеством пародий в космосе».
Первые космонавты играли в такую игру. Они связывались со своими фанатами по служебному радио, но не сообщали, где, собственно говоря, находятся. Используя эти сигналы, они прокладывали свои пути к заданной цели – как траектории на шахматной доске. В игре присутствовал и определенный коммерческий интерес, хотя ставки были весьма умеренными.
Так Гагарин шел по обратной стороне Луны, когда она была освещена.

Наш институт преобразован в тюрьму, хотя некоторые возможности еще сохраняются. Через дорогу лежит парк, там обстановка более свободная, только нужно пролезть через дыру в ограде. С собой беру портфель, в нем копия судебного дела – на случай, если будут спрашивать, зачем я покинул рабочее место. В парке бушуют солдаты из охраны, им особо не до меня. Там еще музейные помещения. Уборщицы спрашивают: почему бы вам не сделать стенгазету со страницей поэзии? Предъявив документы, в кассе можно купить билет, чтобы уехать совсем, но что-то пока не складывается. Обратно иду тем же путем.

Если разобраться, структура материи простая. Нужно только нагреть, и получаются три зернышка – как апельсиновые, может чуть побольше.

Мне нужно перевести деньги. Делаю несколько попыток, но неудачно, каждый раз всё пропадает. Прямо жадность одолевает от таких потерь. Мне объясняют: для трансакций нужна магия, а ее у тебя нет.
Хорошо, иду в кассу, даю сотенную, прошу отбить 82 рубля. Кассирша чем-то недовольна, отсыпает мне сдачу мелочью – целую груду, явно больше 18. Там не только монеты, но и старая красно-коричневая бронзовая медаль, похоже еще царской России. Спрашиваю, как ее засчитывать. – За рубль сойдет. – Но чека мне не дает, уходит с рабочего места, садится на скамейку. – Вон там, на столе стоят факсы, должно прийти на адрес твоего знакомого. - Я, говорю, за адреса своих знакомых не отвечаю. - Ладно, открывает амбарную книгу, чек там наконец находится. И мы вместе идем гулять.

Мы играем в игру, похожую на Десять Негритят, есть правда отличие – люди могут не только исчезать, но и появляться, воскресать. А вообще каждый говорит за столом что хочет. Но первую речь должен сказать Председатель – как в Пире во время чумы.

Листаю старую общую тетрадь, чтобы сделать текущую запись. Там изложены незаконченные разработки и проекты, кажется нет им конца, свободного места вовсе не находится.

Во сне подмечаю, как в ходе диалогов меняются и трансформируются друг в друга образы людей. Начинаю понимать, что так схожу с ума.

Уезжаю в командировку. Надо бы проверить, все ли взял, не остались ли дома ножницы. Прошу коллег посторожить портфель у подъезда, поднимаюсь по лестнице. Там маляры - как в квартире, куда приходил Раскольников. Чувствую: не стоило мне возвращаться, могут не отпустить. У моей двери девочка, вламывается вместе со мной. Говорит, сейчас сюда придет полк, будет тренировка. С трудом выставляю ее за порог. Беру ножницы, за компанию свитер, детали от электробритвы в кармане. На люстре кожаная петля – это они уже повесили. Расстегиваю ее, снимаю. А за дверью голоса: сейчас будем ломать.

Нужно быстро добраться до места мероприятия, время поджимает. Предлагают новое транспортное средство, причем бесплатно. Поперек дороги протягивается ремень (его роль непонятна – то ли для безопасности, то ли в нем вся сила), за ним ставится несколько скрепленных кресел, как в кинозале. И вот мы с ветерком мчимся по шоссе, по бокам мелькают деревья, разрушенные крепости…

Действие происходит одновременно в моей квартире и на вокзале. Собираемся уезжать, такси не требуется. У нас есть волшебная машина, которая составляется из двух стульев. Однако на фоне окна появляется существо, похожее на тролля, одетое в алюминиевые латы. Этот маленький рыцарь ухмыляется, хохочет. И не зря: машину не привести в порядок, ее металлические детали расползлись по углам, у нас не хватает квалификации. Приходится усмирять его крестным знамением. Мой товарищ применяет еще одно сильное средство – посылает троллю на голову магическую корону. Теперь он беззащитен, я придавливаю его ногой. Он превращается в жестяную пластину-изображение, а затем и вовсе разваливается на полоски, винты и гайки. Он уже готов молить о пощаде, обладая властью короля - зовет своих подданных, которые снимают заклятие с квартиры. Дело идет к миру. Я отлучаюсь, пока общими усилиями собирают нашу машину и повелителя.

Меня нужно лечить, проводить многоэтапную диагностику. Учитель составляет сложный раствор, доливает несмешиваемые слои. У меня нет никакого энтузиазма, чтобы это пить. Тогда стакан превращается в кусок торта. Здесь я уже готов, ем с удовольствием.

Нужно незаметно добраться на лыжах до дома - по кромке тротуара, зайти в подъезд, подняться с ними на лифте, не привлекая внимания.

Прохожу мимо красочного многоэтажного дома – он принадлежит рабочему и куплен благодаря  честному труду. Поднимаюсь, вижу – одну из комнат заняли хорьки. Они на всех стульях и диванах – большие, некоторые размером с медведя, снежно-белые, улыбаются. Захожу в другую комнату, там черный хорек, который обнимает меня. Он хороший, надо бы с ним сфотографироваться, сделать селфи, но пошевелиться я не могу, а фотоаппарат остался в кармане пиджака, который висит на стуле. Прошу достать и принести его, но мне подают что-то не то – старый, сломанный аппарат. Затем вроде годится, но я никак не справляюсь с настройками, да и гости толпятся вокруг, за спиной, стремятся попасть в кадр, маячат перед объективом, не удается вовремя нажать на кнопку. Наконец прибор разваливается в руках… я обнимаю лишь подушку.

Мне говорят: можешь зарабатывать – на каждые 1000 евро тебе дадут еще 500000, правда только локальных.

В нашем дворе мужик вытряхивает из мешка на газон трех зверей: енота, медведя и барана. Баран большой, разноцветный, с расплывчатыми очертаниями, будто с небес спустился, напоминает праздничное изваяние. Не совсем понятно, как они все в мешке поместились. На противоположном газоне плывут и выстраиваются в цепочку рыбы. Они древние,  называются кистеперыми, зубастые, с резкими колючими контурами, а по общей форме похожи на очень тонких карпов. Они умеют дышать и водой, и воздухом – вот бы людям так научиться!

Сам по себе конструктор дешевый, однако его нужно постоянно пополнять: он живой. Один человечек стоит 30 руб., но желательно их покупать парами, чтобы не разлучать, не разрушать судьбы. На этом могут уйти многие тысячи.

В этой компании мне объясняют: начиная с 1947 года простое прошедшее время во французском языке не употребляется. Следующая реформа – в 1976 году.

Собираюсь в дальний путь в южные края. Мне дают с собой тяжелую банку с вареньем. Пытаюсь возражать, но говорят: это лучший способ для записи всего происходящего. Незаменимый инструмент для шпионов. Благодаря физическим полям вся информация сохраняется в слоях и кристаллах сахара.

Женщина, тренер-наставник, предлагает практику для укрепления энергетического тела. Нужно колоть себя иголкой или другим острым предметом в руки и ноги, глядя на них в зеркало. Уколы необходимо считать. У меня получается не очень много – это упражнение не вызывает энтузиазма и предполагаемого прозрения, поскольку в нем уже нет свежести и новизны. Да и зеркало во сне не переворачивает, поэтому весь тренировочный эффект теряется.
В какой-то момент меня осенило: надо уколы делать только тому, в зеркале. Сразу все изменилось: и энтузиазм возник, и в цвете представились предметы...

С высокого берега Дона смотришь как в пропасть. Некоторые правда прыгают, чтобы искупаться, полощутся внизу. Это скорее не река, а пруд. Чтобы попасть в другой район города, его можно обойти. Путь лежит через густой лес, тропинок нет, вижу сломанные деревья, большие черепа собаки и кошки, напоминающие маски. Дальше дорогу преграждают огороженные стеной сады. Возле ограды – книжные полки, здесь букинистический магазин, хотя продавцов не видно. Издания старые, советские, качественно выполненные. Беру одну из книг – марксистский анализ еврейской литературы. Много оригинальных цитат, в том числе стихотворных, - жаль, что не удается запомнить. Это надо бы купить, хотя далеко везти.

Я записал какие-то важные вещи, в том числе сны. Чтобы передать эту информацию, лучше всего годятся стержни шариковых авторучек, только что использованные для записи, – текст может быть извлечен из них в обратном порядке. Стержня два, с насечкой для пружинки, синие. Кладу их в футляр и несу к месту назначения.

Вокзал перенесли под мост, это недалеко от дома, всего две трамвайных остановки. Я здесь. Чтобы вернуться, можно купить билет, что требует определенных бюрократических усилий и хождения по этажам, и ехать на поезде. Либо  все-таки дойти до трамвая, но для этого нужно выйти из здания.

Встречаюсь с нашим Президентом, для вежливости говорю с ним на немецком (soll ich.., вспомнил все-таки что-то). Он протягивает мне листок, где нужно между строк вписать комментарии. Это проект закона о возобновлении изучения истории КПСС. Какие-то съезды я еще помню, делаю пометки.

Раздобыв секретную технологию охранной сигнализации, везу ее на поезде. Но в окно купе снаружи рвется ее защитник – голубок. То же самое повторяется в подъезде, где пробую ее ставить. Приходится ограничиться простым вариантом – железными ремнями подсоединиться к соседней квартире.

С развитием космических технологий появились средства, позволяющие разгонять ракеты чуть ли не до скорости света с. Такие устройства очень дороги. Однако есть возможность разгонять свои ракеты быстрее чужих всего за $0.2-0.4. Вопрос: какое конкурентное преимущество это может дать в битве цивилизаций?

Обсуждаем реальную картину мира. На самом деле все не просто, например Северная Корея находится в Болгарии. Показывают фильм, где только один кадр на эту тему, нужно бы его остановить. Там карта Северной Америки – такая оранжево-коричневая, но яркая, красивая, почти что объемная-выпуклая. На ней четко отмечены границы штатов и показан процент русских, проживающих в каждом из них. Кое-где достигнуто критическое значение в 3%. Я объясняю, что для переворота достаточно и одного процента населения – активных, сознательных и пассионарных лидеров.

Во время заседания проводят тренировку антитеррористической безопасности. В процессе бурной дискуссии мы даже не замечаем, как в зале появляется группа людей. В руках у них пистолеты с острыми тонкими дулами, напоминающими шприцы то ли рыболовные гарпуны. Они выводят нас в коридор, обсуждения мы не прерываем.

После перестрелки возникает некое взаимодействие с пожилым седым человеком, одним из вождей движения. Он касается меня, теперь у меня на теле бомба, но я не могу определить ее местоположение. Приходится обнять его, мы кружимся в медленном танце. Тут он уже вынужден показать мне зону на правом боку. Я снимаю взрывчатку и бросаю ее в проем двери. Он недалеко, но этого достаточно – безопасно вспыхивает столб пламени.

Из-за каменных колонн появляется аскетичное лицо женщины с пронзительными голубыми глазами. Она требует внести плату, желательно пятикопеечными монетами или полтинниками. Светлые синеватые металлические кружки рассеиваются по воздуху, наполняют землю и пространство, разбитое косыми линиями.

Мужчина в плаще и капюшоне стоит на озере. Более того, на плечах у него женщина, похоже на картину Шагала. Затем он ныряет в воду как выдра, только пузырьки. Удивительно, но не настолько, чтобы осознать сон...

Ненадолго показывают стеклянную бутылку или вазу. Она хороша тем, что благодаря усложненной конструкции дна (толстое закругленное стекло) совсем не падает, даже не шатается как ванька-встанька. Это уже повторяющийся сон.

В столовую вечно опаздываю, остальные уже закончили обед. Негритянка даже отодвигает стол, придется питаться на весу. Беру немного жидкого супа, но платить все равно как за целую порцию. Потом соображаю, что это сон – можно не бояться и есть сколько угодно, вреда от этого не будет, а денег не жалеть.

Толкотня на кухне, задеваем друг друга посудой. После первого предупреждения на меня опрокидывают тарелку с манной кашей. Но не горячо, совсем не больно и не обидно.

В старом холодильнике, в нижнем отделении нашлось несколько пачек белого шоколада. Они уже покрыты светлыми хлопьями, но вполне годятся, я их беру. И не надо очищать шоколад мылом, вкус будет не тот.
  В воздухе летят редкие снежинки. Холодает, объявляют температуру 3-5 градусов. В парке много всего происходит, есть разные сущности, но на земле нет следов, все остается в воздухе.

Гуляем с молодой кошкой. Выпускаю на снег, она проваливается, а снег остается ровным и пушистым, только сверху небольшая дырочка, может для дыхания. Ничего, ей не холодно, она как медведь в берлоге.

Маленькая девочка пускает на меня собаку. Та хватает мою левую руку, теперь почти вся кисть в пасти. Но не очень больно, как будто рука в варежке. Это Анубис, правитель подземного царства. Он зовет на суд.

Под подоконником, в груде свертков лежат два неотесанных алмаза. Я осторожно достаю их, сую в нагрудный карман рубашки. Там они незаметны, смешавшись со смятыми трамвайными билетами. Как их теперь вынести из дома, не расстраивая родных и близких. Это удается, но возвращаюсь с ними обратно, не получив прибыли. Здесь, у окна стоит человек в короне из цветных поделочных камней.

На окраине Петербурга будочка, где продают билеты. Можно попасть на станцию метро Макарова, вероятно адмирала. Проверяю по карте – это довольно пустынное место, гораздо дальше Васильевского и Петроградской. Начинаю подниматься к входу по ступеням деревянной лестницы, они шатаются, заворачивают по спирали. Оглядываюсь. Вернуться назад уже нельзя – дощечки на веревках перекошены и тонут. Да и весь город покрыт гладкой, как зеркало, поверхностью воды, подобно уступу водопада.

На улице дождь, пора возвращаться на автобус. Но товарищ упорно, хотя и смущенно, тянет меня в гастроном. – Что тебе так нужно? – Лимонад Любовный. – Заходим, не  сразу замечаем: вот он, в темной бутыли, высоко на полке. Цена явно несоразмерная. А ведь нужно совсем немного, только на ломтик.

Захожу в московский дворик. Высокие темно-красные стены, медные колокольчики – это монастырь, даже вывеска есть. Небольшая суета у дверей, но посетителей не видно. Расстилаю коврик для духовных упражнений. Выходит женщина: Убери это. Я извиняюсь, мол, не местный, здешней географии и порядков не знаю. Спрашиваю: А бывают ли службы? – Да как сестры соберутся, по настроению, все больше трапезы.

Вызываю такси, вот оно стоит за углом, желтое, с шашечками. Правда, двери закрыты, как я сяду за руль. Если подумать – зачем оно вообще нужно, ведь потом отгонять его на стоянку, на улицу Шевченко, и возвращаться пешком. Выигрыша никакого, только путь запутывать, если бы даже умел водить. Да и внутри все места уже заняты, глядят из окон, не войти.

Бежим по лестницам, стараясь не касаться стен. Руки поранены; если оставить их отпечатки со следами крови – могут обвинить в преступлении. Прямо Дхаммапада…

Мне прислали по электронной почте фотографию с определенным названием, а теперь просят возвратить. Как это сделать? Как вернуть звон монет, запах мяса, впитанный хлебом?

В старом холодильнике, в нижнем отделении нашлось несколько пачек белого шоколада. Они уже покрыты светлыми хлопьями, но вполне годятся, я их беру. И не надо очищать шоколад мылом, вкус будет не тот.
В воздухе летят редкие снежинки. Холодает, объявляют температуру 3-5 градусов. В парке много всего происходит, есть разные сущности, но на земле нет следов, все остается в воздухе.

После просмотра второй половины Шортбаса (первая вызвала только отупение) сны были связаны с кошкой всех цветов радуги, с сияющей прической, похожей на дракона. Вначале слегка кусалась, затем стала доброй и приходила сама. Вероятно это одна из героинь-женщин.

Снились рассказы о битвах, но в современном антураже.
Пытался запомнить стих, где только его ни записывал, слова были даже над косяком двери, но постепенно все растворилось и рассеялось. Осталась только строчка, и то как в испорченном телефоне:
В тюрьме продолжается запах покоя и воли

Задаю вопрос на семинаре: а что изменилось бы у Генона
С учетом современной ситуации
Получаю крайне пространный ответ

Мальчик знакомится в первом классе с таблицей умножения. Следующая его мысль – как завладеть миром.

Из-за кризиса дела у столовой плохи, даже некому сидеть на раздаче и у кассы. Дают одну тушеную капусту с маслом, посыпанную зеленью. Зато здесь занимаются эзотерические группы. Один посетитель заметил: Пусть лучше умирает астрология, чем столовая.

Толкотня на кухне, задеваем друг друга посудой. После первого предупреждения на меня опрокидывают тарелку с манной кашей. Но не горячо, совсем не больно и не обидно.

Роем яму в полу, в подвале много пространства. Смотрю в образовавшийся коридор-тоннель, - в его конце виден свет. Там пролом неправильной формы, вытянутый кверху. Он в противоположной стене нашего дома, где же еще. Теперь в нашем подвале можно будет жить, поставить кровать, организовать рабочее место.

Из-за каменных колонн появляется аскетичное лицо женщины с пронзительными голубыми глазами. Она требует внести плату, желательно пятикопеечными монетами или полтинниками. Светлые синеватые металлические кружки рассеиваются по воздуху, наполняют землю и пространство, разбитое косыми линиями.

рассказывать не надо
разговоры строят
волки лоси и медведи

В процессе дискуссии какой-то военный высокого чина, расценив мои высказывания как непатриотические, воткнул мне иголку в заднее место. Я возмутился и пошел с ним за правдой к генералу, потом поволок его во все судебные инстанции. Особых успехов добиться не удавалось, но я не отчаивался.

Теперь все лучшие люди – коты, и даже не подумаешь, что они офицеры.

Чтобы создать электронную книгу, необходимо магической операцией задать масштаб. Для этого разводим два пальца правой и левой руки и держим определенное время. Для надежности один из пальцев уколоть, нанести капельку клея.

Для выхода из неприятной, трудной, дурной ситуации – будь то во сне или наяву – следует действовать так. Ситуация удваивается, затем обе части наполняются несколько разным содержанием и раздвигаются. Следует выбрать благоприятный лист и перейти на него…