Художник

На столе лежали все необходимые для работы инструменты. Несколько мастихинов, разной толщины карандаши, краски, масло. На мольберте уже был закреплен холст. Все было готово к работе. В воздухе стоял стойкий, резкий и неприятный для редкого гостя художественной мастерской запах масляных красок, талька и дубового дерева, которым было отделано помещение. В этой комнате все было заполнено картинами самых разных жанров, от портретов до пейзажей и некоторого абстракционизма. Они висели повсюду: на стенах, под потолком, валялись на полу и на столах, были прикреплены к мольбертам, многие были еще не окончены. Лишь одна стена с единственным окном в этой комнате оставалась более-менее свободной от работ художника. На подоконнике стояла ваза, а в ней уже подсыхавшие цветы. У вазы был отколот край, а увядающий букет представлял из себя сборник из роз, хризантем, гвоздик и еще некоторых полевых цветов. Рядом с окном стояла кровать, вся испачканная красками, над ней – полки с книгами. Это окно выходило на север, а потому солнце в эту комнату попадало нечасто, лишь на закате, уже не грея своим теплом. Из-за этого в комнате было сыро и темно, а личные предпочтения владельца комнаты впускали в нее морозный, свежий воздух с улицы каждый вечер.
Константин весь день был занят делами, из-за чего даже забыл купить новый букет на смену старому. Он спешно шел домой. Дома его ждала работа. Он зашел к себе и на мгновенье остался на пороге, дабы дать себе возможность насладиться обстановкой и внешним видом своей мастерской. Ее он очень любил и относился с трепетом ко всему, что касалось его работы художника. На нем было поизносившееся пальто чуть выше колена, запачканная синей краской шляпа, которую по не осторожности хватал Константин грязными руками после работы. Быстро раздевшись, он прошел к себе на кухню, умылся, взял бокал и бутылку вина и прошел к мольберту,  по пути отворив форточку окна по своей привычке. Художник сел в свое кресло и с этой позиции открылся прекрасный вид на комнату, которым, вероятно, пользовался он в качестве источника вдохновения. Сидя, он видел мольберт, а за ним окно, в котором виднелось зарево заката и освещаемая им ваза с цветами. Так просто, изысканно и ничего лишнего.
- Вот черт, опять забыл купить новый букет, – с улыбкой на лице проговорил Константин и стал смотреть в окно. Он любил цветы. В них чувствовалась некая магия, которая вдохновляла на новые творения. После паузы, он встал, налил себе вина и, смакуя первый глоток, он подошел к мольберту и взял карандаш. Быстрым взглядом осмотрел его и принялся за работу.  Наверное, впервые он работал с четким пониманием нужности творения и, более того, четко понимал сроки, отведенные ему на ее выполнение. Обычно творческий процесс – поры души, который может оборваться на полуслове так же неожиданно, как самое его появление. Сейчас же все иначе. Это портрет. Для его возлюбленной. С Марией он был в самых нежных и любовных отношениях уже более двух лет и близилась очередная годовщина. Константин хотел порадовать Марию ее портретом, а вместе с тем он желал сделать предложение. Кольца, правда, он до сих пор не купил, отдаваясь пока воле рассуждений о том, нужно ли сейчас связывать себя узами брака или стоит отложить это таинство на чуть более позднее время.
Время шло. Теплое лето переходило в стадию бурь и гроз. Над Петербургом все чаще нависали свинцовые тучи. В комнате становилось холоднее, что, впрочем, ни коим образом не мешало Константину создавать новое произведение искусств. Работа над портретом любимой девушки требовала тщательнейшей огранки и внимательности в исполнении, а потому, никогда не позволявший себе халтурной работы художник работал с еще большим вниманием и усердием. Солнце уже зашло за линию горизонта, когда прозвенел звонок в комнате-мастерской. Звонок не был ожидаем. Константин прикрыл портрет и пошел открывать двери. Он шел торопливо. В руке он держал кисть. На пороге стояла Мария. Она не была улыбчива, и это почему-то казалось естественным. Скорее она была взволнована. Даже воротник ее пальто криво лежал на шее. Она прошла в помещение, слегка сморщившись от запаха краски. Раздеваться не стала. Смотреть на Константина тоже. Он был в растерянности.  Пальцы нервно перебирали кисточку в руке.
- Может быть, чаю? Вина? Мэри, что с тобой? Чем ты взволнована?
- Мне есть, что сказать тебе, это очень важно.
- Конечно, я слушаю. Что тебя беспокоит?
- Я хочу уйти от тебя.
Гром. Молния. Капли дождя тихонько забарабанили по окну. Константин выронил кисточку. Дальнейшие минуты прошли в бесполезных дебатах. Художник не мог понять, чем вызвано такое решение Марии, пытался добиться от нее объяснений, совершенно искренне клялся в любви и уверял в готовности сделать все, лишь бы она была счастлива. Он был так взволнован, так потрясен! Он говорил об их предназначении друг для друга, говорил о том, что они должны быть вместе, обещал исправить все свои минусы. Тщетно. Как бесполезны подобные, пусть и совершенно искренние и правдивые уверенья, для, что-то твердо решившего, женского сердца! Тирада слов Константина парировалась лишь словами “нет”, “перестань”, “давай не будем”, “я все решила”. Одни лишь штампы. И только изречение “Ты – художник!” , как бы объясняя и оправдывая решение расстаться ,  вырвалось у Марии в ответ на все слова художника. Замолчали оба. После паузы он поднял с пола свою кисточку и прошел к окну. Тишина в комнате накаляла обстановку, создавало напряжение между двумя людьми.
- Ты самый лучший из всех, что я знаю, Костя, - сказала Мария после молчания. – Но пойми меня, мне тяжело с тобой и, думаю, мы не подходим друг другу. Ты подарил мне много счастливых минут жизни и не думаю, что у меня будет кто-то после тебя. Но и с тобой я быть не могу. Прошу, отпусти меня. Ты всегда будешь особенным человек для меня, Костя. Но всему свое время. Всему свой срок.
Она прошептала слова прощания. Скрипнула дверь. Два стука каблуками, снова скрип двери, щелчок замка. Она ушла. Он прислушался, желая услышать шаги за дверью. Но он был далеко, чтобы слышать, а дождь на улице усилился. Она ушла. Так неожиданно и просто. Что-то оборвалось в душе Константина. Он не мог совладать с собой, какая-то часть его исчезла. Он потерял нечто очень важное и сейчас буквально задыхался в морозной комнате, в которую все чаще и чаще влетали капли дождя. Художник сел на пол. Потрясение. Боль. Пустота. Темень. Тяжкий, неприятный сон. Ночь на полу под открытым окном и, как следствие, ангина, грипп, простуда. Быстрая, неприятнейшая болезнь, а потом вновь работа. Работа. Работа. Он творил с остервенением, стал нервным. Боль не могла быть заглушена, ведь рухнули все надежды на счастливую семейную жизнь. Она просто ушла, бросив в лицо эти слова… Ты – художник!
Он больше не слышал о ней ничего. Никогда. Он работал с каждым месяцем с все большей и большей страстью, порой это было похоже даже на безумие. Нет. Оно и было. Безумие. Он перерисовывал ее портрет десятки раз, ему все больше и больше не нравились те рисунки, что получались. Писал он и другие картины, но основной темой творчества была она. Лучшим вариантом на данный момент был тот, где он написал ее плачущей: так тонко и эстетически верно подчеркивали слезы ее образ в сочетании с горечью самого художника.
Шли года. Константин исхудал, его лицо осунулось и покрылось большой щетиной. Он практически не выходил из дому, добывая себе пропитание редкой продажей своих картин. Многое изменилось в его рационе. Он погрузился с головой в одиночество и отрешенность от всего. Та частичка души, что ушла от него вместе с Марией в ту дождливую ночь не была восполнена, да и не могла. Те цветы, что стояли в вазе так и не были выброшены, и теперь они превратились в пыль, вокруг все покрылось паутиной. В дальнем углу одна на другой лежали портреты Марии, которые периодически сжигались. За эти года череда мыслей пролетала в голове у Константина. Но не было и дня, чтобы он не подумал о своей возлюбленной.
Наступила очередная весна. На улице все зацвело и запахло. Константин сидел перед мольбертом и с грустью смотрел на него. Он устал. Закрыл глаза и о чем-то долго думал. Потом аккуратно положил кисть, встал и вышел на улицу. Прогулка. Как редка она стала для художника в последнее время. Он сел на лавочке, под липами. День клонился к своему окончанию. В парке зажглись фонари своим мягким оранжевым светом. Это раздражало Константина и не давало сосредоточиться на пейзаже. Он пытался найти источник вдохновения. Ему не хватало идей - он слишком устал. Устал от одиночества и жизни, где нет места улыбкам и смеху, где нет места даже банальному разговору. У людей, живущих одиноко, всегда на душе есть то, что бы они с охоткой рассказали. Угнетение, когда некому сказать и слова.
Где-то справа раздался смех. Звонкий, искренний. Потом послышался смех других людей. Там были дети, детский смех. Константин повернул голову. На том расстоянии, когда глаз еще может разглядеть некоторые детали, шла семья из четырех человек. Отец, высокий и представительный мужчина. Он вез коляску с младенцем. Рядом с ним бегал мальчик. Ему было года три. Его белокурые волосы доходили до плеч. Он бегал и звонко смеялся. А вместе с ним играла его мама. Женщина…
Константина ударило током. Он вздрогнул. Это была она! Мария! Он не видел ее столько лет, но спутать ее художник не мог ни с кем. Он вскочил со скамейки. Порыв побежать к ней, чуть было не перебил здравый смысл. Это была она! Такая же красивая, как и тогда. Но что-то в ней было особенно прекрасное, чего не помнил художник. Она улыбалась. И больше – она была счастлива! Весь ее вид говорил о счастье, безмерном счастье. Константину стало не по себе. Неужели это не сон?
“Ведь это же я”, - думал про себя Константин. – “Вот они мы, гуляющие по нашему любимому парку вечером. Дети, малыш-озорник. Мы счастливы и довольны своею жизнью. Это же мы! Я и Мария! Моя Мэри! Мы ведь так и планировали, два ребенка. Мальчик и… Интересно, а кто там в коляске? Думаю, девочка, ведь так мы хотели”.
Нет. Это, конечно, был не он. Константин увидел то, чего лишился, но чего так страстно желал. Мальчик подбежал к маме, которая легко взяла его на руки. Они мечтали об этом, но она ушла. Художник смотрел на нее в оцепенении. Он был потрясен и не упускал ничего из образа Марии. Константин чего-то никак не мог понять. В ней что-то было не так, что-то не то. Девушка спустила со своих рук сына и подошла к своему мужу. Поцеловала. Улыбнулась. Взяла его под руку.
“Она счастлива, - мелькнуло в голове Константина. – Она улыбается. Я не помню ее улыбки! Значит… она не улыбалась, значит… была несчастна со мной… Но сейчас улыбается. Счастлива. Как же так? А что же со мной? ”
Все прояснилось. Он понял, что стало причиной их расставания. Теперь все стало на свои места. Она ушла от него и воплотила их мечту в жизнь. Теперь она счастлива. Константин смотрел на Марию, не отрываясь, отойдя чуть в сторону, чтобы его не заметили. Беспокойство. Уйти. Прочь. Быстро. Еще быстрее, почти бегом. У нее все хорошо... Константин почти бегом вбежал в свою мастерскую. Теперь он знал, как должен закончить портрет. Девушка должна улыбаться. Ведь в этом ее очарование.
Константин закончил работу быстро. Теперь на него с полотна смотрела именно та девушка, которая влюбила в себя художника раз и навсегда. Через некоторое время в мастерскую пришел человек. Константин отдал ему картину и дал ему адрес. Вытащил из кармана записку. Перечитал. “Дорогая, Мария! Прошло уже много лет. Знай, не было и дня, чтобы я не думал о тебе. Люблю тебя все так же горячо. Видел тебя. С семьей. Ты счастлива. Теперь счастлив и я, я очень рад за тебя, дорогая. Правда, рад. Твое счастье – все, что мне было нужно. Я мечтал о нем. Будь счастлива всегда. Константин”. Он отдал записку. Доставщик ушел. Константин прошел к своей кровати и лег. Он был уставшим. Закрыл глаза. Вдруг он улыбнулся, так искренне и нежно. Константин уснул, крепким сном. Она счастлива!