Откровение ушного маньяка

«Откровения ушного маньяка»

Кажется, это был 98-ой.… Пока у границ страны взрывались снаряды и свистели пули, а общество рыдало над опустевшими кошельками, меня тащили к врачу. Выдалась дождливая осень, из моего носа лились сопли, и я вырывался из маминой руки. Хотя мне обещали, что больно не будет и ничего страшного не случится, но я-то знал, что, когда взрослые обещают, что больно не будет – самое время стиснуть зубы покрепче.   
Кроме того, я терпеть не мог ходить в больницу. Быть может, если бы в больницах, как в парке развлечений, выступали бы жонглёры и фокусники, раздавали бы сладкую вату с воздушными шариками, я, разумеется, сам бы тянул родителей за собой. 
Но, увы. В очередях сидели ворчливые старухи, по коридорам разносился отвратный запах спирта и лекарств, а кабинеты напоминали коморки Гестапо.
Ну и врачи, как их забыть. Еще в младенчестве я уяснил, что врачи коварны и хитры. Они льстиво улыбаются, щупают тебя грубыми пальцами, отвлекают внимание куклами и картинками, а сами в это время заготавливают орудия пытки. Шприцы. Скальпели. Клизмы.
Потом врачи хихикают как гиены и нападают, приговаривая:
«Это не больно, не больно! Потерпи, ты же мальчик, девочка младше тебя терпит!»
Серьезно? Девочка младше меня терпит? Я видел такую однажды, она была мертвой…
Но речь сейчас не о ней.
В тот осенний день меня вели к лору. Я шлепал по лужам, страшась неизвестности. Кто такой этот «лор»? Мой детский ум пытался понять. Лор? Может быть, «лорд»? Лорд боли? Лорд Оружия Разрушения?
- Не волнуйся. Это ухо-горло-нос. Врач посмотрит ушки, носик и горлышко. Ничего страшного. Никаких шприцов, - успокаивала мама.
Она лгала. Нет, шприца не было, но страху я натерпелся. 
Меня втолкнули в холодный кабинет, где за столом, словно людоед за обедом, сидела безобразная старуха. Она носила огромные очки, раз в десять больше глаз, и пожелтевший халат.  Пожелтел ли он от старости или от мочи испуганных детей, я не знаю до сих пор. Скорее второе, чем первое.
Еще из носа лора торчали клочки седых волос, который она гордо задирала, видимо, чтобы ребенок мог лучше разглядеть это уродство.
- Сядь, – приказала старуха.
Я послушно подошел и сел рядом с ней.
Врач насупилась, я увидел, на волосках поблёскивают капельки соплей; небрежно, словно берет камень, она схватила мою голову. Лор насильно открыла мне рот и едва не проткнула горло металлической ложечкой.
Я ощутил вкус металла на языке и тошнотворное чувство в горле. В меня проникло что-то инородное, что-то мерзкое. Я закашлялся.
- Не кашлей! – пригрозила пальцем старуха.
Она оставила мое горло в покое, взялась за нос. Ухватила его, заглянула в ноздри. Лицо врача исказилось от зависти, ведь в моем носу не было зарослей из седых волосков.
Старуха отвернулась. Я выдохнул с облегчением. Наверное, все позади. Сейчас встану и убегу из этого жуткого царства скользкого кафеля и мигающих лампочек.
Но лор порылась в инструментах и повернулась ко мне, держа в руке стальной штырь, похожий на вязальную спицу, только потолще.
 Старуха оттянула мое ухо и со всей силы, которая только была в ее старческом теле, засунула туда этот штырь.
- Мне больно! – пропищал я.
- НИЧЕГО ПОДОБНОГО! – рявкнула она.
Несколько минут она ковырялась в моих ушах: сначала в левом, потом в правом. А когда она закончила, на кончике штыря остались желтые ошметки какой-то грязи. Тогда я еще не знал, что это называется сера.
- ЗАБИРАЙ СВОЮ ГРЯЗЬ! – закричала она и сунула мне в руку серу.
Потом врач вызвала в кабинет мою маму, они о чем-то беседовали. Я же стоял, прислонившись к двери, разглядывал серу и чувствовал, что моя психика, как Вавилонская башня, рушится.
Что же было дальше?
Спустя неделю после посещения лора мои пальцы впервые потянулись к ушам. Я ковырялся в дырочках, извлекая новую партию серы. Я облизывал ее. Затем ковырял снова. Позже, в магазине, я слезно умолял маму купить упаковку ушных палочек. Она согласилась.
Я не стремился так домой из игрушечного магазина, чтобы распаковать новых солдатиков, как стремился сейчас, чтобы скорее почистить уши.
Вскоре серы стало меньше, ушные палочки не пролезали так глубоко, как я хотел. А я хотел отыскать новые залежи серы, будто я был старателем, которые отыскивает новые самоцветные жилы.
Я тихонько, убедившись, что никто не видит, залезал в уши иголками и пинцетами. Выковыривал засохшую серу, а потом долго на нее смотрел, удовлетворенный.
Так было несколько лет. Несколько лет я насиловал свои уши, пока однажды не случилось страшное. Сера перестала вырабатываться.
Я снова и снова залезал в оба уха – но тщетно. Никакой серы. Ушная палочка вылезала такой же чистой, какой была изначально!
Я предложил почистить уши своим родителям. Они испуганно переглянулись и отказались. Я пытался их уговорить, однако они оставались непреклонны.
Однажды в школе ко мне на урок подсел одноклассник. И я заглянул в его ухо. Я увидел залежи желтой и оранжевой серы, которая вылезала наружу. Я облизнулся и сглотнул слюну. Мои руки тянулись к его ушам. Но я не позволял им прикоснуться. Ведь я не был дураком, понимал, какими последствиями могут обернуться эти действия. Даже если я по-дружески предложу помочь с чисткой ушей.
 Мне оставалось только пойти домой, где я лежал в темноте, воображая, как я ковыряюсь в чужих, грязных ушах.
Собственные уши не приносили мне удовлетворения, поскольку были чисты, как душа праведника. Так я и рос, страдая и мечтая.
В выпускном классе я познакомился с девушкой. Она была красивой и сексуальной. Но ее тело меня не интересовало. Я желал ее ушей. Я оказывал ей знаки внимания, приглашал на свидания... И как-то, мартовским днем, она после прогулки заскочила ко мне в гости.
Я достал из холодильника колбасу, сделал бутерброды. Распаковал пакет печенья. Мы пили чай, рассказывали друг другу истории из жизни. Она смеялась. Потом мы поцеловались. Постепенно из кухни мы переместились в спальню, где она сбросила с себя одежду и нижнее белье. Я оглядел ее грудь, ее тело и спросил:
- Можно я поковыряюсь в твоих ушах?
Влюбленность и страсть исчезли с ее лица. Она покрутила у виска.
- Ты что, больной? – спросила она. – Может, мы займемся сексом?
- Не хочу. Я хочу почистить твои уши. Я видел, они грязные.
- Иди к черту! – выпалила она и принялась одеваться.
Но я хотел наслаждения. Слишком долго я терпел. За моей спиной, на комоде, стояла ваза. Когда девушка отвернулась, я ударил ее по голове. Ваза разлетелась на осколки. Девушка вскрикнула и свалилась без сознания на пол. По ее волосам текла кровь. Девушка дышала.
Я принес в спальню упаковку ушных палочек и принялся за чистку ушей.
Наркоманы получают удовольствие? Они ничего о нем не знают! Это я получил удовольствие, когда вытаскивал ушную палочку, покрытую толстым слоем рыжей серы!
Сера была похожа на мед, и я поедал ее.
Девушка лежала без сознания, но она была жива. Дождавшись ночи, я вынес ее из квартиры. Я поцеловал девушку в лоб и сказал:
- Спасибо…
Затем бросил ее где-то за гаражами. Выли собаки и алкоголики распевали песни. Я верил, что она выживет.
Я же вернулся домой, перерыл всю одежду и сшил себе черный костюм. Этакое трико. Чтобы затеряться в темноте.
Утром меня обнаружила мама, я спал в обнимку со своим новым костюмом.
- Опять ковырял в ушах? Сколько тебе говорить, это опасно!
Повсюду на полу валялись ушные палочки, многие из них были выпачканы в сере. Я не стал их выбрасывать, как делал до этого. Я решил оставить их для личной коллекции, которая, конечно же, будет пополняться.
И она пополнилась. О да, пополнилась! Особенно мне нравилось отлавливать старух. Во-первых, только у них серы много, она яркая и вонючая. Во-вторых, я мстил той врачихе, лору, которая привила мне эту жуткую страсть.
Впрочем, я никого не убивал, просто охотился на жертву, похищал ее, оглушал, чтобы почистить уши. А затем также выбрасывал на улицу. Не знаю о дальнейшей жизни своих жертв ничего. Но главное, у них, благодаря мне, чистые уши…