Горячий шоколад

Два соседа, живущих всего через небольшой заборчик, так яростно и пылко ненавидели друг друга ещё с подростковых лет, что уже, собственно, и позабыли из-за чего и началась вражда. Точнее, забыл лишь один — тот, что и основал эту ненависть — Кент Лит, а второй же, Том Баккер, продолжал помнить, но таил всё в себе, где-то там, внутри.

Милый брюнет лежал на лежанке на заднем дворе и, смотря в окно соседнего дома, ведущее прямо в спальню молодого соседа, обдумывал, вспоминал то мгновение, когда они с Кентом, два лучших друга, превратились в злейших врагов. Тогда, в подростковом возрасте, несколько лет назад, бедный пятнадцатилетний мальчик Том признался своему другу, что чувствует к нему что-то большее, чем просто дружеское уважение; рассказал о том, что, видя его, Кента, внутри у него всё сжимается, коленки трясутся, сердечко трепещет, но тот в ответ, толкнув бедного брюнета со всей силы и завалив его на землю, лишь наорал на него, не забыв при этом поиздеваться над ним. Далее следовали унижения в школе, да и не только там… Каких же ему это сил тогда стоило произнести, какие муки он пережил, как тяжело принял свою правду, а Кент Лит, которому Том доверял больше, чем себе, отвернулся от него, сделав с Тома Баккера «врага всего народа». Но он не держит на Лита обиды, совсем нет. Он отвечает грубостью лишь для того, чтобы защитить себя, чтобы показать Кенту, что он ему никто и ничего для него не значит, хотя на самом деле всё было совсем наоборот. Грубость с его стороны — защитная реакция. А что на счёт Кента Лита, то его бесит всё, что связано с Баккером: от его внешнего вида и голоса, до элементов его гардероба; он сам не мог понять, почему же его так раздражает этот темноволосый парень.

Том вытянул своими длинными пальцами белую сигарету с пачки, поднёс её ко рту и подпалил её огнём, исходящим из только что зажжённой зажигалки. Втянув в свои лёгкие едкий дым, он резко и совсем для себя неожиданно бросил взгляд вперёд, прямо на лестничную клетку Лита, где, собственно, стоял владелец огромного дома и смотрел на брюнета, грозно хмуря бровями.

Том опускает взгляд на зажигалку, с которой продолжает играться: он то воспламенял огонь, то гасил его; уголки его губ приподнимаются в насмешливой улыбке:

— Что смотришь? Хочешь закурить? — говорит он спокойно, а потом поднимает взгляд на парня со светлыми волосами, который, что-то фыркнув себе под нос и поправив чёрный рюкзак на плече, начал спускаться вниз по ступенькам, быстро удаляясь от этого грубого нахала, на губы которого всего мгновение назад он непрерывно смотрел. Баккер лишь ухмыльнулся.

* * *


Кент шагал по улице уже, кажись, второй час, пребывая в каких-то своих размышлениях. Солнце куда-то скрылось; небо затянулось тучами — это предвещало, что начало проливного дождя не за горами. Резко развернувшись на месте, парень направился к себе домой. Будучи всего в двух кварталах от дома, шагая неподалёку какого-то парка, как раз, когда начал накрапывать летний дождик, Кент вдруг заметил парочку парней, целующихся, сидя на лавочке. Скривившись от отвращения к этим созданиям, он продолжил свой путь.

— Боже! Да как вас Земля носит? Уроды! — шипел под нос себе Лит, нахмурив свои густые тёмные брови. Он шёл быстро, придерживая рукой лямку рюкзака и смотря себе под ноги, поэтому даже не заметил велосипедиста, который ехал по тротуару впереди него, а в следующее мгновение задел рулём своего велосипеда его правую руку, которой он, собственно, придерживал рюкзак. Чёрная сумка упала на землю, и практически всё, что там было, вывалилось. Шипя под нос разные гадости, кидая вслед велосипедисту колкости, Лит собирал вещи, складывая их обратно в то место, где они были ранее. Он спешил из-за того, что дождь начинал нарастать, поэтому даже не заметил, что из кармана его свитера выпал ключ от дома.

* * *


— Чёртовы геи! Если бы не они, я бы не попал под ливень! — грозно хрипел парень, попавший под ливень, ища ключ в своём рюкзаке, так как в кармане свитера его не было. — Чёрт! — ругнулся он, поняв, что потерял свой единственный экземпляр ключа, отворяющего двери от дома, другой же ключ был где-то в комнате его погибшей матери. Но даже в этом, опять-таки, он винил ту парочку геев, которую увидел, возвращаясь домой.

Откуда появилась эта яростная ненависть к однополой любви между парнями? Просто когда-то давно его родной отец оставил семью и ушёл к другому мужчине, оборвав все связи с малышом Китом. В большей части это была ненависть к отцу, но и на людей с нетрадиционной ориентацией она тоже расширилась.

* * *


Баккер читал какую-то книгу. Она была довольно-таки скучна, так как он особо не вникал в её суть, думал о чём-то своём. Отхлебнув глоточек горячего кофе, он поднялся с места и, отложив книгу в сторону, направился к входной двери — кто-то постучал в дверь. Не посмотрев в дверной глазок, он открыл двери и застыл.

— Тебя разве не учили нажимать на кнопочку, созданную для того, чтобы позвонить в дверь? — закатил глаза наверх брюнет, опираясь плечом о дверной косяк.

— И тебе не хворать, — колко бросил мокрый, словно мышь, Лит.

— Чего тебе? — вздернув подбородок, спросил Том.

— Думаю, ты понимаешь, что просто так я не пришёл. Я потерял ключи.

— Ну и?

— Ключей нет, дом закрыт, на улице ливень, я мокрый, мне некуда пойти.

— А я тут при чём? — усмехнулся брюнет.

— Ладно, неважно, — светловолосый парень развернулся и пошагал, снова попав под дождь.

— Эй, шучу я. Шучу. Проходи, — Том схватил запястье Лита. Вздрогнув, он резко забрал свою руку, посмотрев прямо в глаза парню, стоящему напротив. Они так и замерли, смотря друг другу в глаза. Баккер, сглотнув накопившуюся во рту слюну, приоткрыл двери, пропуская Кента внутрь своего дома.

* * *


— Что читаешь? — взял в руки книгу уже переодевшийся в сухую одежду Тома Лит, попивая при этом горячую жидкость того же цвета, что и волосы Баккера. — О, Пауло Коэльо. Всё серьёзно, — улыбнулся он и, сделав новый глоток напитка, завопил, так как обжёг свой язык, да и в следующее мгновение, когда хотел ругнуться, прикусил свою губу.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил брюнет, подбежав к Литу. Взяв с рук парня кружку и поставив её на стол, он тут же сосредоточенно начал всматриваться в кровоточащую губу своего собеседника.

Кент заворожённо наблюдал за темноволосым, за его движениями, детально осматривал его лицо: каждый изгиб, каждая маленькая родинка имели для него почему-то огромное значение.

— Эй, всё в порядке ведь, — улыбнувшись, Кент правой рукой взял Тома за руку, которой тот дотрагивался до его губы, и отвёл её в сторону.

— У тебя кровь. Я сейчас обработаю рану, — брюнет куда-то в миг исчез, но тут же вернулся, держа в руках ватные тампончики и перекись водорода.


Именно когда Баккер заботливо обрабатывал ранку на губе Лита, сам Кент понимал, что внутри у него творится что-то неладное: он чувствовал какие-то странные ощущения, словно внутри что-то щекочет, но в то же время туго сжимает со всей силы все органы.

— Я… эм-м… Мне немного неловко, что ты.. эм-м.. так близко, — начал Лит, а затем откашлялся.

— Прости. Тем более я уже закончил, — мило улыбнулся брюнет и посмотрел прямо в глаза Кента. Замерев, они так и продолжили смотреть друг на друга. — Так, ладно. Будешь пирожные? — прервал угнетающую тишину Том. Кент в ответ кивнул.

* * *


Спустя два часа парни, сидя друг возле друга, смеялись, разговаривали, словно лучшие друзья.

— …И представь себе, я поскользнулся на этом же молоке, которое я ранее разлил. Поскользнулся, когда убегал от охранников магазина, — Баккер рассмеялся, а вслед за ним и Лит, который пытался скрыть напряжение, присутствующее в его теле. — Эй, Кент, всё в порядке?

— Да, конечно. Просто я вспомнил, что у меня ещё куча работы, нужно статью напечатать, о которой я вовсе и забыл, — соврал парень.

— О, тогда я не буду отвлекать. Смотри, дождь закончился, так что я могу помочь тебе открыть двери.

— Как?

— Ну, был у меня шанс научиться взламывать двери, — засмеявшись, он почесал затылок. — Длинная история, в общем.


Знал бы Лит, что взламывал Баккер именно его двери, причём каждую ночь, а затем заходил в его спальню и наблюдал за ним, сладко спящим.

— Ну, тогда окей, — пожал плечами молодой парень с карими глазами.

* * *


— Та-дам, — открыв двери и присев в реверансе, Том жестом указал парню, что вход в дом открыт.

— О, как ты это сделал?! Ха-ха, — рассмеялся тот. — Ты обязан научить меня этому. И да, мне не надо бояться, что ты залезешь ко мне в дом? — наигранно он сощурил глаза.

— Да нет, ты что? — мило улыбнулся брюнет, дабы успокоить Кента.

— Спасибо, — после недолгой паузы поблагодарил Лит своего соседа.

— Не за что, — пожал тот плечами. — Обращайся. Ладно, я пошёл. Удачи в написании статьи, — похлопал по плечу молодого журналиста темноволосый и пошёл домой.

— До встречи, — крикнул Лит, когда Баккер уже заходил в свой дом. Тот в ответ лишь кивнул головой:

— Да, до скорой встречи, — тихонько прошептал себе под нос Том и закрыл за собой дверь. Кент же, проследив за своим соседом, тоже вошёл в дом. Закрыв за собой двери, он плечами прислонился к ним, сделав глубокий вдох и выдох.

И как ему воспринимать то, что творится сейчас у него внутри? Что это за чувство? Неужели это… симпатия? Нет! Невозможно! Симпатия к парню невозможна. Он ненавидит геев. Они ему противны. Это мерзкие существа, живущие по инстинкту, а не по правилам. Это дикие твари, желающие… любви?

От таких мыслей Кент начал волноваться ещё сильнее. Он никогда ранее не задумывался о любви вообще, а тут вдруг появились мысли о любви между геями. Нет. Между парнями не бывает любви. Любви вообще не бывает. Бывает лишь желание и похоть, не более. А ему, как он считает, стоит принять прохладный душ, дабы успокоиться. Кент считал, что такие мысли у него в голове из-за той парочки, которую он сегодня узрел, из-за которой и были все его сегодняшние беды; из-за которой он разговаривал с Томом.

«Том… Собственно, а почему наше с ним общение прекратилось? Мы ведь дружили, были лучшими друзьями…» — размышлял парень, принимая душ. Он начал перебирать в своей голове всё, что было. Он вспомнил, как издевался над другом, как они с мальчишками с класса все вместе его избивали. По телу его пошла неприятная дрожь.
Хоть он по-прежнему не мог вспомнить причину того, почему делал такое, он уже искал себе оправдание: себе и своим действиям, ведь просто так, без причины, он не делал бы такое с другом.
Мысленно возвращаясь назад во времени, он перебирал в голове все воспоминания. Как вдруг тело его покрылось гусиной кожей, а по спине пробежался рой мурашек: то ли от прохладной воды, то ли от осознания того, что Том Баккер — гей.

«А как он тогда мог понять, что любит меня? Что он чувствовал? О чём думал?» — сглотнув, парень выключил воду и застыл на месте. Неприглашенная мысль прокралась в его подсознание:

«Что, если то, что я чувствую, это симпатия и влечение к Баккеру? Что, если я гей?» — только подумал он, как сразу же начал отрицательно махать головой, схватившись руками за неё. Он хотел выкинуть такие мысли со своей головы, но у него ничего не получалось. Он вспоминал, как выглядит брюнет, вспоминал его губы, руки, а внутри у него всё сжималось, сердце бешено колотило, руки и коленки тряслись. Он испугался.

«Нет. Это не может быть реальностью. Нет. Этого не может быть, — вытирая своё тело махровым полотенцем, пытался переубедить себя самого Лит. — Я — не гей. Я нормальный парень, которому нравится женское тело, — он смотрел на себя в зеркало. — Мне не нравится мужское тело, я не представляю себе Тома с голым накачанным торсом, — он закрыл глаза, представляя себе Баккера, — с крепкими руками, которыми он бы прижимал меня к себе; не представляю, как он бы целовал моё тело, дотрагивался до меня, а я…— вдруг парень опешил, широко распахнув глаза. Его губы приоткрыты. Дыхание тяжёлое. Он кинул взгляд вниз на своё пробудившееся достоинство.

— Чёрт, нет! — ему стало неимоверно душно, жара поглотила его. Только это был жар его тела, а не, например, температура в комнате.

Разозлившись, парень схватил свою туалетную воду в стеклянной баночке и, издав хриплый рык, со всей злости бросил бутылочку прямо в зеркало, где отражалась его физиономия.

— Я не такой! — закричал он, убеждая тем самым не кого-то чужого, а именно себя.



* * *



Том сидел в комнате, освещённой красным светом, — он проявлял фотографии. Фотографировать — не только его работа, но и хобби, увлечение, мания. Он любил снимать природу, но больше всего — Кента Лита.
Баккер осматривал каждую сделанную фотографию, чтобы узреть лицо Лита, чтобы понять, что с ним происходит. Кент уже целых два месяца его всячески избегает, не попадается ему на глаза. Всё это казалось Тому очень странным, поэтому он решил всё разузнать. Сегодня он намерен проследить за Кентом, но знал бы он, что тот сам к нему придёт и скажет в чём дело…

Осматривая очередную фотографию, где образ Лита был нечётким и размазанным, Баккер, психанув, ударил кулаком по стулу. Да, возможно, он походит на какого-то маньяка, но на самом деле он просто влюблён. Влюблён в юноша-соседа, который последние два месяца ведёт себя до боли странно, а незнание того, что происходит в его жизни, убивало молодого Баккера. Ему хотелось чем-то помочь своему бывшему другу, поддержать, но он не знал в чём суть, не знал, что такого произошло. Да и нервным он был из-за того, что, влезая ночью в дом Лита (как он делал раньше), он не находил его там.

Звонок в дверь отвлёк Тома от раздумий. Вытерев мокрые руки в полотенце, он направился к входной двери. Злость кипела в нём. Он уже придумывал в своей голове, что скажет этому назойливому почтальону, что уже третий день подряд не даёт ему покоя. Резко отворив входные двери, он со злостью прошипел:

— Чего тебе надобно-то от меня, а?! — но тут же умолк. Глаза его вылезли на лоб, а челюсть затерялась где-то внизу. Злость куда-то в миг улетучилась.

— Привет. Я… эм-м… я помешал? — начал осторожно парень со светлыми волосами.

— Нет-нет, что ты? Я просто подумал, что это почтальон, — рассмеялся брюнет. — Ты прости, пожалуйста, — виновато захлопал он ресницами, а рукой почесал затылок. — Проходи, — сделал Том шаг назад, пропуская Кента внутрь.

— Нет-нет. Спасибо, но я ненадолго, — Лит явно нервничал, так как нервно теребил пальцами левой руки пальцы правой: то скрещивал их между собой, то сдавливал, то распускал. Бедные фаланги аж побелели. Да и сам парень был бледен, как стена.

— Эй, у тебя что-то стряслось? Давай, проходи, нечего стоять на пороге. Сделаю нам горячий шоколад с зефиром, а заодно и выслушаю тебя, — мило улыбнулся брюнет. Лит в ответ кивнул и прошёл внутрь дома.

* * *



— Так что у тебя случилось? Ты последние два месяца нервный какой-то и куда-то исчезаешь постоянно из виду, — спросил, переживая, Баккер, ставя в это время перед соседом большую кружку с вкусным горячим напитком.

— Я… — парень умолк, уставившись в содержимое своей фарфоровой кружки. Подняв свои глаза и узрев, как Том сделал глоток, после которого над его верхней губой осталась коричневая полоска шоколада, Лит показал свои белые зубки. Усмехнувшись, он протянул правую руку, положил её на щеку парня и своим большим пальцем вытер остатки напитка. Баккер накрыл руку Лита своей рукой. Встретившись взглядами, два молодых парня застыли.

— Кент, рассказывай, что у тебя случилось. Если ты сделал что-то, я не осужу тебя. Ты можешь рассчитывать на мою поддержку, — Том, не отпуская руки Лита, отобрал её от своей щеки и дружелюбно похлопал её своей второй рукой.

— Я…Том, ты не понимаешь! — он выдернул свою руку и отвернулся. — Я зря сюда пришёл, — парень подскочил с места. Том вслед за ним.

— Да что такое?! — начинал злиться Баккер. — Я тебе настолько противен?! — крикнул он.

— Что? Нет! — запротестовал Лит.

— В чём дело? Почему ты меня избегал после того дня? — прямо спросил брюнет.

— Ты… Я… Чёрт…— тот тяжело вздохнул и плюхнулся в большое кресло, схватившись руками за голову. — Я вспомнил, почему мы перестали дружить. Помню, что ты мне сказал. Но я не осуждаю тебя, нет, — тут же парень с каштановыми волосами посмотрел на брюнета. — Наоборот хочу попросить прощение за все унижения, за всю боль, которую ты терпел из-за меня. Эти два месяца я… я боролся сам с собой. Мне так трудно было принять правду. Да мне и сейчас трудно. Блин… Как трудно произносить мысли вслух, — он смотрел на свои переплетённые вместе пальцы. — Я всегда ненавидел геев. Да и сейчас имеется небольшая доля ненависти к ним. Знаешь почему? Потому, что я ненавижу себя. Ненавижу себя! А я и есть гей. Вот, где моя настоящая ненависть. Я всегда ненавидел это в себе. Я отрицал то, что мне нравятся парни, что мне нравишься ты; я ненавидел всех гомосексуалистов, но лишь потому, что сам не хотел быть таким, — на глазах его выступили слёзы. Джастин заплакал, прикрыв лицо руками. Вдруг он почувствовал нежное касание к своим плечам. Рука брюнета плавно передвигалась по плечах, охватывая тело Бибера и прижимая его к телу своего владельца. Баккер нагнулся и обнял соседа.

— Ты не должен ненавидеть себя за это. Не должен… Джастин, а ты и вправду помнишь, что я тебе сказал? — осторожно спросил парень.

Заплаканный Бибер поднял свою голову, уставившись на собеседника. Он кивнул головой.

— А с чего ты взял, что ты такой, как я?

— Я… просто…— он закусил губу и поник. В следующее мгновение он прильнул своими губами к губам Баккера, запустив свои пальцы в его чёрные волосы. Тот ответил на поцелуй, притянув парня к себе, прижавшись своими бёдрами к его бёдрам. Они стояли и целовали друг друга. — Вот с чего. Я думал о тебе, представлял, как буду целовать твои губы, как буду целовать тебя…

— И как? — усмехнулся брюнет. — Ожидания оправдались или нет?

— У-у, — отрицательно помахал он головой. — Я и ожидать не мог, что это так круто, — покраснев, Кент закусил губу.

Том, схватив соседа за волосы и оттянув его голову немного назад, впился в его губы, проникнув языком вглубь его рта.

— Я люблю тебя, Том Баккер, и я признаю это. Я принимаю! — сказал, тяжело и глубоко дыша, Лит.

— А я тебя ещё со школы, Кент Лит, — соблазнительно улыбнулся он, а затем сказал: — Ну что, может допьём наш горячий шоколад?