Бояринцевы. Дети. Ч. 2

      На летние вакансии семья Бояринцевых собиралась в полном составе. А зимой у них появился новый член семьи – маленький Паша. Малышей в доме не было давно: после умершей Жени, которую трёхлетняя Тоня накормила жёваной сушкой, Устинья несколько лет не могла выносить ребёнка: беременности заканчивались выкидышами. И вот – радость, мальчик, второй сын! К лету младший братик подрос, и старшие дети с удовольствием нянчились с ним. Мальчуган рос улыбчивым, здоровеньким, крепким.

     Летним утром, когда Устинья хлопотала у печи, вынимая свежеиспечённые хлебы, дети сидели вокруг стола и завтракали. Пашу держал на коленях Серёжа. Ребёнок ещё только-только проснулся и заспанными, но весёлыми глазками смотрел вокруг. Коротенькая рубашонка даже не прикрывала его попку, розовую и румяную после сна. А Серёжа от переполнявших его чувств, приподнял братика над столом и поставил его ножками прямо в тарелку с кашей! Дети засмеялись. Устинья, оглянувшись на смех, тоже заулыбалась, вытирая фартуком разгорячённое от жаркого дыхания печки лицо. Крохотные ножки, погрузившись в тёплую, мягкую кашу, потоптались в тарелке, вызывая восторг старших детей – Паша заливисто смеялся! И вдруг произошло неожиданное: прямо в тарелку с кашей полилась тоненькая горячая струйка! Старшие  дети замерли, боясь в такой «ответственный» момент спугнуть братика, а когда «процесс» завершился, громко расхохотались. Серёжа сконфуженно спросил:
    – Мам, а чего теперь делать-то?
    – Да ничего, – смеясь, ответила Устинья, – выложи кашу в бадью для поросёнка!

    Подросшие дети стали ощутимыми помощниками для Устиньи, которая, как всегда, старалась успеть везде: и со скотиной управиться, и в доме прибрать-постирать, и огород обиходить. А ведь ещё надо было успеть заготовить на зиму грибов да ягод! В те дни, когда не надо было печь хлеб, Устинья, забрав с собой девочек, уходила в лес по ягоды. Очень далеко ходить не приходилось: лес начинался буквально за огородами крайней улицы станционных домов, где жили семьи железнодорожников. Семья Бояринцевых не так давно переехала в Зуевку, продав за бесценок свой деревенский домик. На станции дома, конечно, стоили дороже, поэтому Алексею и Устинье пришлось выложить все свои сбережения. Необходимость переезда встала очень остро после зимней истории с Тоней. Родители, напуганные этим случаем, не раздумывая долго, пришли к единодушному решению: переехать жить на станцию. Материальное положение семьи резко ухудшилось, пришлось даже расстаться с коровой, купив – временно – вместо неё козу, чтобы было чем прикармливать малень-кого Пашу. В первую зиму случались такие голодные дни, когда семья усаживалась у горящей печки и ела «лёщики»: надевали на длинные тонкие палочки кусочки хлеба и подсушивали их на открытом огне до зарумянивания.

      Поэтому заготовка ягод и грибов считалась святым и нужным делом…

      Выпустив козу за огород и привязав её покрепче к колышку, вбитому в землю, Устинья, Нюра и Тоня, низко повязав головы белыми платочками от лучей солнца и подхватив берестяные бурачки и лыковые корзинки, отправлялись в лес. Сочную ягоду брали только в бураки: они были сделаны из цельного куска берёсты, поэтому не пропускали влагу. Даже если сочная малина и даст сок под своей тяжестью, он не протечёт на землю – останется на дне бурака. Лыковые корзинки тоже были довольно плотно сплетены, но всё же маленькие дырочки в них были.

     Малина поспевала в самую жару, в июле, поэтому выходили из дома рано, по холодку. Но утренняя прохлада быстро сменялась зноем, хотелось пить, да и пустой желудок давал о себе знать. Малинника было много: станция строилась, вырубались деревья для постройки домов, и на этих-то вырубках и разрастался малинник. Попутно ягодницы рвали листья иван-чая, который был просто незаменим при простуде, придавая больному силу и помогая восстановить организм:  зимой всё сгодится!
 
    Набрав ягод и обвязав сверху бураки и корзины чистыми тряпочками, чтобы не растерять ягоды и не набрать в них лишнего мусора, мать и дочери выбирали тенистое место и садились передохнуть перед дорогой домой. Устинья доставала три кусочка хлеба, круто сдобренных солью – вот и весь перекус. Хотелось пить, но девочки знали, что малиной жажду не утолишь. Устинья просила их потерпеть до первой канавки. И вот – на счастье – отыскав подходящую чистую колею, заросшую мелкой травой и наполненную водой, Устинья снимала с головы платок и, расстелив его в лужице, приминала серединку, делая ямку. Девочки пили из этого своеобразного фильтра.