15. Лето

Лето.

Наступило лето. Меня перевели в одиннадцатый класс. Половина оценок в табеле была отличная, зато ни одной тройки. Мои девчонки были круглыми отличницами. Родители Аньки уже махнули на неё рукой – не беременеет и то хорошо. Зато учится отлично. Танины родители совсем не трогали девочку. К ней, к её поведению было трудно придраться.
С первых дней каникул Аньку отправили в спортивно-трудовой лагерь за городом. Её родители хотели, чтобы она осталась и на второй срок. Как-никак она там под постоянным присмотром. Таня выпросила у родителей старенький велосипед, года три стоявший без движения у них на балконе. Раз в неделю я сажал Таню на раму, и мы ехали к Аньке в лагерь. Анька сбегала к нам. Мы встречались в небольшом лесу около лагеря. Забравшись в гущу кустов, Анька занималась со мной сексом. Таня в это время охраняла наш покой. После этого мы гуляли по округе и разговаривали. Оторвавшись перед расставанием ещё раз, Анька бежала обратно. По её словам ей было без особой разницы, где быть: в городе или в лагере.
Из лагеря её выпроводили за развратную связь с завхозом, мужичком 56 лет. В качестве причины указали постоянные нарушения дисциплины. Чтобы не раздувать скандал, завхоза заставили написать заявление об уходе.
Не сразу, но Анька рассказала о своих приключениях. Шаля, она с подружками из их палаты после отбоя решили побродить по лагерю. Увидев свет в кухне, заглянули в окно. Там завхоз в кладовке ублажал толстую повариху. Если бы дверь в кладовке была закрыта, то обошлось бы без инцидента. Но, то ли дверь открылась, то ли её специально не закрыли, чтобы хоть что-то видеть. Девчонки хотели дождать конца действия, но их вспугнул старший вожатый. В лагере он ещё вёл спортивную секцию, в которой занималась и Анька.
На следующее утро Анька пошла в туалет и просто из любопытства заглянула в то же окно. Там вместо завхоза поварихой занимался старший вожатый.
Переодеваясь после занятий в спортзале, Анька намекнула вожатому, что она видела, что он делал утром в кухне. Это сильно напугало парня. Он попытался хоть как-то задобрить девчонку. Та потребовала разрешения заниматься в спортзале в тихий час. Поколебавшись, вожатый согласился.
Аньке ничего не стоило соблазнить парня, оставшись наедине. С того дня она каждый тихий час проводила в спортзале.
На всякий случай на следующее утро девчонка проверила кухню и удивилась, увидев там своего тренера. Она тихонько разбудила завхоза и привела к наблюдательному пункту. Тот взбесился и хотел побить обоих. Анька с трудом успокоила его и увела на склад, который был недалеко. Успокаивая мужика, завела его и соблазнила. Ей давно хотелось попробовать себя с пожилым любовником.
Теперь по утрам она бежала к завхозу, а в тихий час – в спортзал. Только наше с Таней появление сбивало её с привычного ритма. Мы с Таней думали, что снимаем с неё напряжение, которое могло быть от воздержания, а получалось, что только зря силы расходовали. Таня, как ни скрывала, но после каждой поездки на велосипеде некоторое время не могла нормально ходить. Рама велосипеда не приспособлена для сидения.
Когда Анька вернулась в город и пришла к нам, мы с Таней начали ругать её за случайные связи. Не дай бог, нас наградит чем-нибудь. Но у Аньки был на наши нападки достойный ответ: в лагере не может быть заразных работников, потому что они проходят строгую медкомиссию. А с подозрительными она теперь ни за что не свяжется!
Вернувшись в город, мы отрывались с Таней. Остальное время помогали родителям торговать на рынке. За помощь родители платили Тане, а позднее обеим подружкам зарплату. Девчонки смущались, скромно отказывались, но всё равно деньги брали. Таня откладывала часть денег, а оставшуюся часть расходовала на одежду. Анька почти сразу спускала всё до копейки на бижутерию, модные сумочки, красивые туфельки.
 Всё лето мы проработали на рынке. Я попросил родителей разрешить продать залежалые товары по дешёвке, пока они будут в рейсе. Те были рады, потому что их накопилось слишком много.
Товары почти не брали, пока за дело не взялась Анька. Ничуть не стесняясь, что у неё короткое платье, она забралась на прилавок и стала зазывать покупателей, как показывают в фильмах. Люди робко подходили, смотрели и разочарованно уходили. Однако товар хоть и медленно, но всё равно пошёл. Каждый день, меняя направленность и шутки, Анька привлекала всё больше народа. Мужчины помоложе и парни, кажется, приходили поглазеть на красивые ножки девчонки, а некоторые тайком заглядывали  под юбочку. (Даже мне иногда хотелось заглянуть, хотя я давно уже знал и то, что скрывалось под трусиками. Наверно, природа мужская такая.) Кто-то уходил ничего не купив, но кто-то не купив уйти не мог. К приезду родителей все залежалые товары мы продали.
Анька продолжила зазывать покупателей и при родителях. Она уговорила поднять цены. Папа посомневался, но согласился. К его удивлению продано оказалось не меньше, а выручка больше, чем прежде.
Вообще, папа больше тянулся к Ане, а мама – к Тане. Мама с Таней могла часами сидеть и разговаривать. Говорили они тихонько, похоже обеим было интересно. На мои вопросы, о чём был разговор, ответ был одинаков – о жизни. Папа был просто без ума от Аньки. Иначе, чем Попрыгунья, он её и не называл. За прилавком он больше смотрел на неё, чем на товар и покупателей. И Анька платила ему тем же. Когда покупателей не было, мы перекусывали. Анька отламывала у себя лучшие кусочки пирога или другого кушанья и клала папе в рот, дождав, пока он прожуёт, тут же совала следующий. Папа каждый раз привозил ей что-нибудь такое, которого здесь никто не видел. То невероятно красивую китайскую заколку для волос, то какое-нибудь украшение. Каждый раз, благодаря, Анька, подпрыгнув, вешалась ему на шею и горячо целовала в щёку. Однажды была холодная погода. Мы с Таней ушли за свежей порцией товара, мама дома готовила что-то. Когда вернулись, то увидели очаровательную картину. Папа, чуть дыша, сидел на стуле около прилавка, а Анька, прикорнув на его коленях, спала, прижимаясь к его груди. Папа прикрывал её полами курточки. Едва мы подошли, он приложил палец к губам, показывая, чтобы мы не шумели. Почувствовав наш приход, Анька проснулась и сладко потянулась. Увидев, что спала у папы на коленях, сказала:
-- Вот бы у меня такой папа был!
В благодарность чмокнула его в щеку.
Оставшись с ней наедине, я сделал ей замечание.
-- Ревнуешь? Знаешь, а это приятно! Если бы не ты, точно закружила бы ему голову, хоть он и старше.
-- Ты и при мне закружила. Даже мама замечает, что с ним что-то происходит.
Когда мы в очередной раз встретились вчетвером, Анька спросила папу:
-- Как Вы ко мне относитесь? Тут некоторые ревновать начинают.
-- Глупости! Я мечтал о такой дочери. Теперь наслаждаюсь, хоть и не своей.
-- Так в чём же дело? Кто вам мешает сделать такую же?
-- Старые мы для этого. Вырастить не успеем.
Мне показалось, что после этого Анька стала относиться к папе ещё нежнее, будто назло нам с мамой.
Но в близости она оставалась прежней. У нас не случалось, как когда-то с Таней, ночных любовных встреч. Но всегда казалось, что после Аньки утром мне будет даже не подняться. Похоже, что они обе взрослели, потому что теперь мы не использовали прежние приёмы, чтобы соединиться. Каждый раз соединялись, будто вставляли кинжал в ножны. И я привык к ним так, что в любое время не стал напрягаться, зато в нужное время всегда был на высоте. Анька всё ещё экспериментировала с позами. Кажется, уже проверено, но она опять и опять принимала какую-нибудь странную позу, в которой не знаешь, как подступиться. За этот неполный год наших встреч только в зимние каникулы у меня был пропуск. Всё остальное время которая-нибудь, но ублажала меня.
Приближался новый учебный год. Что он принесёт нам? За прожитое время я уже перестал бояться «обрюхатить» их. Даже не думалось об этом. Анька, кажется, совсем не изменилась, зато Таня почти перестала есть, но всё равно полнела. У неё заметно увеличилась талия и бёдра. Теперь между ляжек под лобком едва просвечивал чуть заметный просвет. Заметно выросли груди. Она уже не ходила без бюстгальтера. Груди выросли и у Аньки, но не так заметно, как у Тани.
Как-то я подошёл к двери, где на косяке отметил свой рост, когда въехали в квартиру. Даже удивился, как вымахал. Наверно и девчонки так же подросли, раз я не заметил никаких изменений.