21. Спасение или злая усмешка судьбы?

http://www.proza.ru/2015/04/16/1245

Глава двадцать первая,

где удивительное спасение значит не более,
чем злая усмешка судьбы

Гретхен не порадовалась тому, что сила шторма начала, в конце концов, ослабевать - она просто не заметила этого. И солнце, вырвавшись из удушающего плена туч, не вывело Гретхен из прострации. Прошло, вероятно, немало времени, прежде, чем ветер совсем развеял тучи, и солнце опять засияло в полную силу. Как будто наверстывая своё отсутствие, лучи его разгорались всё жарче. Гретхен, лежа ничком на дне лодки, оказалась ничем не защищена от солнцепёка. Её мокрое платье быстро сохло, и продрогшую Гретхен сначала охватило влажное тепло, которое скоро сменилось жаром. Она инстинктивно пыталась забиться в тень под скамью, и это дало некоторое облегчение, потом наступил душный вечер. Ночью она дрожала от свежести, а с восходом солнца свежесть улетучилась, и к полудню Гретхен изнемогала от жажды. Только эта, всё более настойчивая потребность живого организма, заставила Гретхен вернуться в реальность. Она всё так же без движений лежала на дне лодке, но пробудившийся слух против воли ловил плеск воды о борт шлюпки, а вместе с ним - у самого уха - другой, странный звук под днищем.

Гретхен не знала, сколько времени без всякого интереса слушала его, пока не приподнялась, цепляясь за борт неверными руками, и не глянула на то, что было вне шлюпки.

Никаких эмоций не отразилось в её безжизненном взгляде, которым она окинула песчаный берег, раскинувшийся в обе стороны. Ленивый прибой носил шлюпку взад и вперёд по отмели: то к берегу, то она опять скользила в сторону моря. Песок шуршал под деревянной обшивкой днища, солнечные лучи проникали до самого дна и чертили на песке причудливый, изменчивый узор. Гретхен снова уронила голову на руки, и прошли долгие-долгие минуты, прежде чем она перешагнула через борт и побрела на берег.

Потом она пыталась вспомнить, что было с нею в те дни, когда она шла вдоль берега моря, не удаляясь от него. Море будто держало её, как будто манило надеждой неощутимой, даже неосознанной, но имевшей необоримую силу притяжения. И Гретхен брела и брела, не выпуская из виду синюю безбрежность, столь же бесконечно равнодушную, сколь и жестокую. Ноги её то утопали в горячем вязком песке, то вдруг сухой его шелест сменялся шёпотом зелёной, прохладной травы, то какие-то заросли обступали Гретхен, и она продиралась сквозь них, не отыскивая удобного пути, оставляя на сучьях обрывки кружев и ткани от своего платья. Но всё это вспоминалось неясными, бессвязными образами и картинами. Хорошо помнила она лишь чувство жажды - голод, вероятно, был тоже, но он не мучил столь жестоко, потребность в глотке воды была куда сильнее. Потом проливной дождь вывел Гретхен из полуобморочного состояния, и она жадно ловила капли влаги, но они не могли утолить жажды, лишь дразнили. Гретхен испугалась, что ливень быстро кончится, и стала лихорадочно искать способ собрать дождевую воду и сохранить её. Принялась, было, торопливо ковырять ямку в земле, но влага бесследно впитывалась в почву, и Гретхен едва не заплакала, видя это. Потом ей в голову пришла счастливая мысль выстлать ямку большим листом какого-то растения, которых вокруг было в изобилии - и зелёная чаша стала быстро наполняться. Гретхен начала лихорадочно рвать широкие листья и устраивать из них подобие чаш. Тогда она, наконец, утолила жажду.

Ливень не только напоил её, он как будто вдохнул в её душу капельку жизни. Душа Гретхен была по-прежнему опустошена, выжжена горем. Подобно жилищу, спалённому пожаром, всё в ней было черно и обуглено. Пожарище ещё не остыло - свежая боль пекла душу раскалёнными останками того, что недавно было её жизнью. И была там самая жестокая боль, сосредоточие боли - Ларт. Гретхен инстинктивно избегала касаться её, потому что была она столь нестерпима, что впору выть и кататься по земле, а лучше - умереть.
Воспоминание об Урсе заставляло её плакать, но мысли о Ларте слёз не вызывали, они заставляли корчиться и кричать как от боли.    И всё же пепелище уже не было столь безжизненным - горькие раздумья закружились над ним чёрными птицами-плакальщиками, стенающими от горя и муки.

Гретхен по-прежнему не могла выбраться из тупика, куда заводила её одна и та же мысль: да как же могло случиться, что сильных, закалённых невзгодами мужчин море погубило, а её, совершенно беспомощную, никчёмную отшвырнуло прочь. Чем заслужила она столь жестокую издёвку?

http://www.proza.ru/2015/04/17/707