Путь в науку-1

2. Путь в науку.
Отнюдь, только с удовольствием и увлеченностью можно достичь результата, за который не будет стыдно. Иначе «от любови бедной сыночек будет бледный» -Булат Окуджава.
2.1 Путь в науку-1.
«В науке нет широкой столбовой дороги,
и только тот может достигнуть ее сияющих вершин,
кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам»
- Карл Маркс.
Баку
Велеречивая цитата классика приведена здесь с одной стороны по причине уважения к Марксу, как к талантливому ученому (хотя его имя изрядно замурзано от столетних политических спекуляций), а с другой стороны действительно без напряжения трудно достигнуть какого-либо результата, даже весьма неуклюжего или отрицательного (все-таки дальше речь пойдет о научно-испытательной работе).
 Первый интерес к научным познаниям в мою открытую всем ветрам голову заронил наш преподаватель физики Николай Николаевич Шишкин в достаточно известной (и не только потому, что ее окончил нынешний президент Азербайджана) школе №6 г. Баку. Ник Ник (мы его так звали между собой) излагал курс физики столь увлекательно и доступно, что большинство класса прониклось важностью предмета и гурьбой записалось в Клуб юных физиков.
 Однако, когда в десятом классе мы начали осваивать раздел атомной физики, наше восхищение (по крайней мере мое и моего приятеля Сергея Недосеева, а мы были в авангарде увлеченной гурьбы) дошло до крайних пределов. Дело в том, что в 50 г.г. интерес в обществе к атомным делам был очень большой (а мой десятый класс пришелся на 1955 год). Наш физик, излагая материалы по атомным делам, умело использовал этот всеобщий интерес, а наш в особенности. Так, говоря об исследованиях деления атомного ядра, он держал примерно такую речь: «И тут Флеров глубокомысленно сообщает, что исследования похоже зашли в тупик, на что Курчатов достаточно неожиданно предлагает добавить три нейтрона в ядро Урана-235. Все разом оживились». Здесь могут быть другие фамилии и другие факты, но главное у всех возникал эффект присутствия. Среди нас поползли слухи (учитывая характер того времени и особенности атомных дел, все излагалось шепотом), что Ник Ник участвовал в создании атомной бомбы (далее шли версии об облучении и т.д.). Наш (мой и Сергея) интерес к физике возрастал все более и научные мечтания вместе с ним. Мы без колебаний нацелились на поступление в Физтех на радиофакультет.
Петергоф
 Однако, человек предполагает, а Господь располагает. Лопнули мои надежды получить золотую медаль (она избавляла от сдачи множества рутинных экзаменов, кроме святая святых-физики) по окончании школы (коррупция родилась не вчера, а в Баку и не позавчера). Поэтому родители без тени сомнения направили меня во ВВМУС им А.С.Попова (там ведь тоже есть радиофакультет, им было не вдомек, что это Федот, да не тот). Поскольку подготовка в школе была на хорошем уровне, я легко набрал 28 баллов из 30 на вступительных экзаменах.
 На мандатной комиссии меня ждало большое разочарование. В ответ на робкую просьбу зачислить на инженерный факультет, мне строгим голосом сообщили, что «туда идут только абитурьенты по комсомольскому набору, ведь комсомол шефствует над флотом  не на словах, а на деле». Потом на «деле» оказалось, что значительная часть этих выдвиженцев комсомола являются ближайшими родственниками преподавателей и других служащих училища (коррупция вечна). Мой отчим в парадном полковничьем мундире военно-морского медика  пошел в комиссию наводить порядки, но через пять минут вышел оттуда с видом кота, которому наглядно объяснили, почему аморально есть чужую сметану.
 Мне светил командный факультет (четыре года обучения, отсутствие инженерного диплома и должность командира БЧ-4 на эсминце). Научные уроки Шишкина исчезли в легкой дымке реальности за горизонтом. Утешения в духе, что будешь настоящим моряком и погоны получишь на год раньше, действовали весьма слабо.
 Однако, Господь сменил гнев на милость. Произошла цепь масштабных событий, последнее из которых коснулось и меня грешного (и всех, кто оказался за рамками комсомольского набора).
 Необъясненный до сих пор взрыв линкора «Новороссийск», громкая отставка Главкома ВМФ Кузнецова Н.Г., закрытие программы строительства океанского флота, сокращение потребности в  офицерских флотских кадрах (в тои числе командиров БЧ-4 на эсминцах), общий рост требований к квалификации радистов (следствие ускорения научно-технического прогресса), выход Указа Президиума ВС СССР о переводе обучения в училище на инженерный профиль. После второго курса, вместо корабельной практики с нами (радистами) провели капитальную слесарную подготовку (молоток, зубило, рашпиль, железный куб), прочитали плотный курс теории и практики термеха (предшественник сопромата), добавили к уже пройденному серьезному курсу высшей математики основательный раздел теории поля (роторы, градиенты, дивергенции и другие страшные для непосвященных хитрости, как основы для будущего курса антенно-фидерных устройств).
Мой друг Сергей Недосеев, который, преодолев все препоны, все-таки поступил в Физтех, в отличии от меня, поднявшего белый флаг, так иронизировал над обучением на командном факультете. Преподаватель: «Товарищи курсанты, запишите и запомните, что радиостанция состоит из трех частей: корпус, антенна, ручка для переноски». Однако, после указанных выше теоретических дополнений основания для иронии заметно приуменьшились, хотя на фоне Физтеха не исчезли совсем.
Третий курс и начало четвертого пролетели достаточно спокойно. Однако, на четвертом и, особенно, в его второй половине, появились элементы самостоятельной работы, отдаленно напоминающие научную. Это написание (я бы даже сказал разработка) курсовых проектов по радиопередатчикам, радиоприемникам и источникам питания радиостанций. По предложенным кафедрой исходным данным ты должен спроектировать указанные устройства. Полная свобода выбора в принятии технических решений, главное обосновать, подкрепить расчетом и защитить в дискуссии с въедливым преподавателем. Запахло уроками физика  Шищкина про атомную бомбу. Правда неизмеримо меньший масштаб и значение, зато полная самостоятельность и ты в шкуре разработчика (чем не эффект присутствия). Это очень понравилось.
 Тогда же началось чтение курса антенно-фидерных устройств. Серьезная математика (предполагалось, что теорию поля ты знаешь, как «отче наш») чередовалась с довольно интересными измерениями комплексных сопротивлений различных антенн, работа с «длинными линиями», определение коэффициента бегущей волны. Короче говоря, АФУ меня начали увлекать, как предмет и в начале пятого курса я выбрал их в качестве направления дипломного проектирования.
 После зимнего отпуска планировалась месячная преддипломная практика. Меня и еще нескольких сокурсников, остановившихся в своем выборе на антеннах, командировали в Москву, в НИИРадио. Я попал в антенный отдел дтн Г.З. Айзенберга - всем антенщикам известен ВГДША (вибратор горизонтальный диапазонный шунтовой Айзенберга). Реально нас с Борей Щербаковым без промедления отправили на крышу здания измерять диаграмму рупорной антенны.  Руководство осуществляла довольно молодая дама, как нам потом объяснили жена сына Надененко. Для антенщиков эта фамилия звучит как Буденный для кавалеристов. Хотя и жена, хотя и сына, но от этой совокупности имен  начинающих антенщиков бросило в жар несмотря на то, что стоял январь и на крыше изрядно дуло.
 Далее начались будни, то есть анализ похожих по тематике эскизных проектов, попытки разобраться в резонах выбора решений их разработчиков, благо они сидели в этом же здании, и нахождение изюминок, которые можно было использовать в собственном проекте. Так в чередовании копания в высокой теории, где мы мелко плавали, и измерительных упражнений в холодрыге на крыше здания, но в общей возвышающей научной атмосфере НИИРадио, пролетела преддипломная практика. Я собрал достаточно материала из эскизного проекта линии тропосферной связи Вологда-Талдом и других похожих проектов для своего предполагаемого диплома «Антенно-фидерные устройства для линии тропосферной связи».
Разработка дипломного проекта проходила довольно спокойно и с большим интересом, чем курсовых проектов. Однако, авторское почивание на лаврах было прервано двумя горькими, но весьма полезными уроками.
Во- первых, начальник кафедры АФУ полковник Афанасьев, весьма строгий и почти неприступный как скала, бегло проглядев мою дипломную работу, сказал, что сделать модель антенны и исследовать ее характеристики я конечно не успею (а надо было бы). «Тогда предложите конструкцию и сделайте расчет прочности ее основных элементов»-резюмировала скала. Я был в панике. Представив объем работы (над электрическим расчетом я сидел почти два месяца), а тут до защиты осталось чуть более двух недель и такая непростая задача, особенно с использованием нелюбимого мной сопромата. Однако, делать нечего, пришлось мобилизоваться. Два-три дня лихорадочных размышлений и общая конструкция нарисовалась, причем (читатель может смеяться, но это факт), общий вид и основные элементы конструкции мне приснились, хотя до Менделеева мне как до Луны. Дальнейшие расчеты прочности были вопросом техники (одно дело сдавать экзамен, другое- проводить расчет по известной конструкции, снова почувствовав себя разработчиком). Суть урока: не паникуй раньше времени, решение придет.
Во- вторых, тот же Афанасьев при окончании срока дипломного проектирования начал читать мою техническую записку с особым пристрастием, прикладывая автора физиономией об стол за каждую запятую, неудачный оборот, нелогичную компановку разделов. Я внимательно слушал, но мое самолюбие буквально клокотало: какие мелочи, какая ерунда, ну хотя бы раз по шерсти, неужели нет ничего достойного. По мере прочтения заунывный голос успокаивал и смирял мою авторскую гордость. Закончилось чтение клятвенным обещанием все устранить. Суть урока: в научной работе нет мелочей, а твоя писанина есть лицо всего исследования и, если старший научный чин делает замечания, мотай на ус, благодари и постарайся учесть.
В общем дипломное проектирование завершилось вполне благополучной защитой. Этот процесс и все с ним связанное был весьма интересен, действительно напоминал научную работу; научные уроки физика Шишкина снова приблизились от туманного горизонта можно сказать до дистанции прямого выстрела. При этом надо заметить, что учитывая сложность теории и морозные уроки антенных измерений, характер научного движения и его перспективы напоминал скорее карабканье по марксовым каменистым тропам, чем шествие с радостными песнями. Оставалось ждать распределения, хотя его контуры были примерно ясны.
При распределении нам сообщили, около 50% выпуска пойдет в РВСН (они только в 1959 году были созданы и в кадровом вопросе там был полный простор), 25% -в ПВО и остальные в ВМФ. Выбор оставляли на наше усмотрение. Не могу сказать, что я не был патриотом флота (за время пребывания в училище у нас сформировался некий флотский снобизм и легкое пренебрежение другими видами вооруженных сил), однако любовь к науке и трезвый расчет в том, что в РВСН будет больше НИУ, будет шире поле исследований, определил мой выбор. Как показала жизнь, решение на первых порах имело весьма прискорбные последствия, а в дальнейшем оказалось прямо скажем почти в яблочко.
Кострома


Рецензии