Власть суеты

  Поезд уже несколько часов мчался, тихо покачиваясь, мимо осенних полей, перелесков, примолкнувших сел и деревень. Читать не хотелось, темновато. Я скучал. Передо мной за столиком сидела женщина  лет семидесяти ,хорошо одетая, интеллигентного вида. Она  отложила книгу и тоже смотрела в окно, опершись на руку. Устав от мелькания заоконных картин,  повернулась ко мне. Тяжелая печаль застыла в ее глазах. Видно, на моем лице нечаянно отразилось недоумение. Она заговорила.
–  Мы, вероятно, ровесники или близко к тому. Значит, нас занимают мысли , что рождаются в этом возрасте. И вы меня  поймете… Можно поделиться с вами тем, что вспомнилось и не дает покоя? (Я кивнул). События простые, когда-то не замеченные в суете дней, но  оставшиеся в памяти…Сначала познакомимся: меня зовут Татьяна Ивановна.

–  Очень приятно. Николай Васильевич.

– Читаю книгу о Толстом, о его уходе и смерти. Очень тронули такие слова.
 Татьяна Ивановна открыла книгу, где лежала закладка, и прочитала:

–  « Когда во время осмотра он (доктор) приподнимал Льва Николаевича, поддерживая его за спину, Толстой вдруг обнял его и поцеловал ». Я вдруг каждой клеточкой своей поняла, как важно, чтобы в минуты перед смертью рядом был кто-то любящий, лучше всего – родной человек... А я трижды это нарушила…

Апрель 198… года. Отец в больнице. После работы собиралась посетить его. Но по дороге встретила одноклассницу, разговорились. Посмотрела на часы – почти шесть. Посещение разрешалось только до шести. Опоздала. Ладно – схожу завтра. На другое утро, еще не было семи, пришла мама (она ночевала около отца) и сообщила о его смерти. Какая невероятная цена пустой болтовни… Я не попрощалась с отцом…Осознав случившееся,  словно застыла на пороге вечности. Ничего поправить нельзя…

Март 199… года. Мужу сделали операцию, перевели в палату. Вставать нельзя. Побыла с ним  сутки, ночевала в палате. Вечером уехала домой, сказала, что утром схожу на работу и после -  сразу в больницу. Очень рано мне позвонили, что муж умер.

Точно так же произошло с мамой: оставила с ней, уже без сознания, сестру, а сама пошла на работу…Господи, почему так важна была для меня работа? Почему так странно мы пытаемся мерить несоизмеримые вещи? Вы скажете, почему «мы» - я! – конечно, я. С этим мне жить до конца дней, ушедшие простить не могут…

Ее рука тяжело легла на стол. Я положил на нее свою руку и сказал:

– Ваша память, хотя бы наполовину, снимает  вину. Мы меняемся, в те годы вы были совсем другой человек. Кто-то  сказал: «Твое прошлое – это медленное рождение тебя». Рождение редко бывает безболезненно.

Татьяна Ивановна улыбнулась, и лицо ее посветлело.