ОКНО

                Где моя Зеленая Дверь?
                Оборван провод, я теряю свой нюх…
                (Олег Медведев)

   Утром Андрей проснулся с ясным ощущением, что сегодня должно произойти нечто совершенно необычное. Вроде бы утро начиналось так, как оно начиналось всегда – треском будильника, шкворчанием яичницы на сковородке, торопливой трусцой к остановке, и все же Андрей изо всех сил старался сохранить это ощущение радостного ожидания, не расплескать его в повседневных делах. Андрей бережно вез его в переполненном автобусе, оберегал в душном офисе, где его начальница, склонная к драматизму дама, патетически вещала о неспособности персонала работать как следует. Даже холодному борщу и котлете из чеснока и хлеба он не позволил растерзать свое настроение.

   По дороге домой Андрей все напевал: «Где моя зеленая дверь? Где-то там, за тысячу миль отсюда тот мир, где моя зеленая дверь…» Даром что из песни помнил он всего лишь несколько строчек. Хотя, если честно, не встретив за весь день ничего волшебного (если не считать длинноволосого шофера маршрутки, слушавшего в своей машине не «Владимирский централ», а Сороковую симфонию Моцарта), он уже слегка подрастерял свою уверенность в чуде.

   Свою зеленую дверь Андрей обнаружил дома, в собственном платяном шкафу, когда убирал туда свой единственный костюм, в котором ходил на работу.

   Нет ничего более обыкновенного, чем обнаружить в собственном шкафу двухстворчатое окно, за которым ярко зеленеют леса под голубым небом. По крайней мере, люди не обращают на такие вещи ровно никакого внимания – должно быть, успели привыкнуть. Вот и Андрей, повесив костюм, закрыл дверцы, даже не взглянув на окно. Потом он постоял немного у шкафа, задумчиво глядя на книжную полку с Толкином, ирландскими сагами и «Лабиринтами Ехо» Макса Фрая, снова открыл дверцы и, раздвинув одежду, более пристально посмотрел на то, что творилось внутри.

   Андрей совсем не удивился; ни один мускул не дрогнул на его лице. Он постучал ногтем в стекло, потрогал задвижку и пробормотал:

   – Черт побери. Десять тысяч Асланов, разрази их гром, мать их за ногу…

   Замолчав он, наконец, отодвинул задвижку и распахнул окно; в шкаф сразу же ворвался свежий воздух, в котором смешались запахи нагретых солнцем трав, пропитанной дождем земли, запах сосен и липового цвета. Лес шелестел листвой, как морской прибой, кричали птицы, и откуда-то с вышины доносился печальный клекот то ли коршуна, то ли ястреба, то ли вообще пустельги. По голосам Андрей различал только голубей, ворон и кукушку.

   – Ладно, уговорили, – проговорил он, неизвестно к кому обращаясь, и неуклюже полез в окно.

   Спрыгнув на землю, в густую траву, Андрей сразу же огляделся, стараясь запомнить местность: идея заблудиться в незнакомом мире ему совсем не нравилась. Второй его мыслью стали клещи, но, отбросив ее как идиотскую, он пошел по узкой тропке вперед, на шум бежавшего где-то рядом ручья.

   Чистый воздух пьянил не хуже самогона, какой он пробовал однажды у деда в деревне; свежий ветер нес с собой легкость и эйфорию. Вокруг не было видно никаких следов цивилизации – ни пакетов, ни пластиковых банок, брошенных за ненадобностью; нос Андрея не чуял ни запаха бензина, ни нагретого солнцем асфальта – только самые обычные лесные запахи. В кустах мелькнул чей-то светло-серый хвост – Андрей предпочел думать, что это был заяц – в кустах барбариса щелкала какая-то птица. «Соловей, что ли?» – неуверенно подумал Андрей, разглядывая малюсенькую невзрачную пичужку.

   Предполагаемый соловей неблагозвучно скрипнул и упорхнул в заросли.

   Добравшись до искристого ручья, Андрей от души напился из него и улегся на берегу, положив подбородок на руки.

   – Здесь что-то не так, – произнес он, обращаясь к проползавшему мимо муравью, – но что именно не пойму.

   Муравей ничего ему не ответил и побежал дальше.

   – А вот что не так, – сказал Андрей ему вслед, – вода в ручье дистиллированная. У нас такую в супермаркетах продают.

   – Разумеется, дистиллированная, – раздался над ним мужской голос. – Ее же люди пьют. Туристы приезжают сюда, чтобы насладиться природой, а не пострадать от нее.

   Андрей подскочил от неожиданности и оглянулся на незнакомца. Перед ним стоял невысокий светловолосый человек с узким лицом, в защитном комбинезоне.

   – Э-э… – проблеял Андрей. – А вы кто?

   Незнакомец улыбнулся.

   – Меня зовут Станислас Кацуо, социолог природного парка. – «Что за дурацкое имя? – подумалось Андрею. – Апофигей глобализации…». Но, судя по тому, что парень отлично понимал этого Кацуо, говорил тот по-русски. – Меня очень интересует ваше мнение о соответствии парка естественной среде… Флора и фауна этого участка были синтезированы совсем недавно, и поэтому нам очень важно знать ваше впечатление. Прошу вас высказать его.

   Андрей некоторое время тупо таращился на него. Потом сел прямо и неуверенно огляделся по сторонам.

   – Что ж, – сказал он, – пожалуй, выскажу. Зелень слишком яркая. Ведь вы… синтезировали северные леса?

   Станислас кивнул.

   – Сомневаюсь, что в ельнике может расти хоть какая-то трава. И… ветер тут у вас дует все время с одной силой и с одной и той же стороны.

   Станислас задумчиво глядел на Андрея, поглаживая подбородок.

   – Скажите, а индивидуальный ресивер у вас какой фирмы? Эппл?

   Андрей моргнул. Ресивер?

   – Эппл, – ответил он наобум.

   Брови Станисласа в изумлении взметнулись вверх.

   – Я думал, такое старье вживляют уже только в Штатах, – сказал он. – Понятно, почему ваша рецепция так несовершенна… Галакси, конечно, тоже далеко не новинка, но, по крайней мере, она совместима с нашими эмиттерами. Прошу прощения, но ваше мнение не значимо для администрации парка. Стереть последний разговор, – вполголоса сказал он самому себе и, кивнув Андрею, пошел прочь.

   А Андрей, вскочив на ноги, чуть ли не бегом поспешил назад, к своему окну. Здесь ему совсем разонравилось.