Мария Степановна Конецкая прелюдия к рассказу

Появилась у друга новая приятельница. В субботу повел меня знакомить. Ее мама угощала вкусным чаем на тихом балконе четвертого этажа, выходящим в маленький густой  и захламленный садик, запертый задними фасадами высоких зданий. Тут неожиданно появилась совершенно восхитительная девушка на винте – старшая сестра. Однако бледная, очень задумчивая, даже удрученная и веселье наше увяло.
Выяснилось: на днях вернулась из столицы, где закончила курсы актерского мастерства у известнейшего советского режиссера и получила направление домой - в известный провинциальный окружной военный театр, руководимый известным на республиканских просторах деятелем искусств. Деятель этот не доверял известным московским театральным законодателям и устраивал грандиозные, ничем не предусмотренные и никому не нужные вступительные просмотры, на которые созывал весь творческий состав. Наша новая знакомая не знала, что делать, что представить, как себя вести, была очень подавлена. Тут я вспомнил недавно читаный рассказ Виктора Конецкого, кстати, совершенно для него нехарактерный. Название напрочь забыл.

Пошли мы гуляючи вчетвером ко мне домой – родители в загородном доме отдыха. На старшую сестру оглядываются – красивая и сразу видно – столичная девушка.  Разбудили спящих, вытурили распивавших со вчерашнего вечера всякие вина и др. более крепкие напитки друзей-подруг на свежий воздух. Нашел я рассказ, предложил представить его на просмотре. Ушла дебютантка в дальнюю комнату, а мы – убирать просторную «хату», окурки собирать, стол накрывать, бутылки-тарелки мыть да обратно ставить. От гостей новых отбиваться. Пустили только Лялю-архитекторшу да Олешу, уставшего после премьеры балета «На берегу моря» какого-то Юлюса Юзелюнаса, приволокшего из буфета своего театра Оперыибалета богатые остатки («Вокзал на двоих» был в далеком будущем). Поругался он со своей супругой – университетским историческим доцентом и решил заночевать у нас – через пять минут после ванны уже сладко, как дитя, спал на знакомом топчане. А мы слушали пластинки, бренчали на рояле, тут как раз роскошный Уиллис Коновер на эллингтоновском трамвае по линии А в эфир прикатил…

Долго ее не было, уже и звезды зажглись над вечерним городом. Наконец появилась с новым – посветлевшим лицом. Позвонила домой, предупредила, что задержится с сестрой надолго. Сели за стол, а она и проглотить-то ничего не может, все в книжку смотрит. Хорошо, Борька – сосед по кухонному, всегда открытому, балкону кстати нарисовался. Он - офицер аэродромной обслуги  в отставке, участник войны, немного алкаш и много внешне похож испитым лицом и неказистой фигурой на Конецкого. Расстегнул ворот, подсел к столу, как всегда быстро разобрался в ситуации, разлил, грибочек подцепил «за успех новорожденной Мельпомены» - любитель театра да еще гэдээровского, где служил! – и тут же заставил повторить. Словом, - тамада на браво, точнее, налево. Впрочем, уговаривать было некого – все привыкшие.

И повалились мы по диванам да креслам, из света один торшер оставили. Вышла она из двустворчатых дверей с книгой, раскрыла, выждала паузу:
-  Возле этого поселка река текла особенно медленно. Из окон госпиталя, стоявшего на высоком берегу среди старинного парка, вода в реке казалась совсем неподвижной. Была весна сорок четвертого года…

Да, не дураки в столице учили, и все при ней по высшему разряду – начала не спеша тихим, все набирающим уверенность голосом. Самое главное для меня – сына актрисы, все детство в этой среде – не театральным поставленным, но своим! Ну что сказать, не дураки в приемной комиссии ее заметили. Рассказ длинный, нетипичный, даже архаичный тематически, неровный по фабуле, сложный по темпу, но свободу фантазии предоставляет вполне. И она, черт возьми, ею воспользовалась без нажима и фальши в голосе, жесте, позе - сдержано. Даже мне открылись некоторые тонкие детали. Словом, вроде, чуткая и деликатная душа оказалась.

Тут тихо, как приведение – прям тень матери Гертруды, Тамарка – с войны санитарка – появилась. Борькина жена боевая, рукодельница-модистка модная и гадать проницательно на картах ба-а-альшая мастерица-ламцадрица-ца-ца! Если упросить удастся, так снимет со стенного ковра бантовую гитару и здорово споет из необъятного репертуара. А еще – пулеметчица, пулю вертит лучше мужа, да и на немецком свободно шпрехает. Любые танцы лихо пляшет. И пенсне на цепочке у нее имеется! Сигаретки дамские покуривает, особо когда выпьет. Вмиг все накнокала, подсела к одинокому за столом мужу, все еще что-то задумчиво допивавшему со слезами на глазах… Пронял его Конецкий да еще в таком исполнении.

… Потом долго в тишине сидели-лежали. Тамара бесшумно все в кухню поуносила, закурили, окна на узкую ночную улицу и из спальни в парк дворца Потоцких пооткрывали. Борька молча похлопал Мельпомену по плечу, отвел в самое уютное кресло, за талию увел жену… И остались гости мои до утра…

Ни свет ни заря разбудила Тамарка в халате, бигудях и тапочках – забрала Конецкого к себе в постель - читать.
- А как встанете – все ко мне завтракать, я торт испекла.

Еще довоенный друг Мишка – «комбинат полового обслуживания» и кларнетист из театра того самого деятеля, был на просмотре. Рассказал: исполнила она треть рассказа и умолкла, полагая, что достаточно. А из зала просят продолжать – никто не читал, всем интересно что дальше-то было… И после финальных аплодисментов осталось только сердечно поздравить нового члена коллектива.

Через год, когда с другом-геологом вернулись из пешего путешествия по Крыму с двумя  огромными рюкзаками, набитыми винами из симферопольского «Дома колхозника», еще один друг-одноклассник, кгбист будущий, привел в дом (вновь предки где-то отдыхали) семьдесят два сокурсника, и уже настоящая молодая актриса, как Айседора перед красноармейцами, снова прочитала нам этот рассказ. Уже без книги!

Тамарке уже за девяносто, недавно была у нас ее внучка – многолетняя гражданка Швейцарии, - рассказывала. Борька и друг мой ушли, а Мельпомена – давно народная артистка! Говорят, недавно на День Победы вновь вспоминала Марию Степановну - читала ветеранам разных войн и государств. А Конецкий до конца дней своих все не соглашался с Беловежским разделом – считал-подсчитывал, какой народ и сколько крови пролил, героически защищая Севастополь. А нынче вновь вернулись эти счетчики-политики с косящими от вранья глазами, не то, что истории - даже арифметики не знающие.

Долгие годы искал этот рассказ здесь в Германии и в библиотеках, и в Интернете. Хотел поместить в свой проект –  Now Is The Time - собрание любимых рассказов моих друзей. Написал Конецкий – действительный капитан дальнего плавания и интересный рассказчик-маринист много и публиковали его, к счастью, с большим энтузиазмом. Найти никак не удавалось. И вот, вчера ночью, то ли во сне, может наяву, вдруг всплыли слова героини рассказа «А он мятежный просит бури…». Утром нашел – «Мария Степановна» называется – за пару секунд:
http://baltkon.ru/about/works/detail.php?ID=138