Любовь к обезьяне или Тутси по фамилии Лапундер

               

«А ещё, дражайшая жена и ненаглядные дочурки, сообщаю вам, что видел здесь множество обезьян».
- Письмо! От папочки! – радостно закричали ненаглядные дочурки и, толкаясь, с двух сторон запрыгнули мне на колени.
Я не отвлекалась на привычную возню и голосом сказочника продолжала читать:
- Они продаются на рынке в маленьких клетках. И как только их туда втискивают?! Бедные, бедные обезьяны! Как горька и безнадёжна их участь! А ведь они любят прыгать, бегать, качаться на лианах. Совсем как вы на качелях, девочки! Но злые люди изловили бедняжек в джунглях и заточили в неволю. И теперь эти скрюченные бедняжки смотрят печальными глазами на белый свет в унынии и тоске».

Письмо от мужа из Вьетнама пришло с оказией. Аспирант Тинь вернулся после отпуска из Ханоя и доставил нам неожиданную весточку. В восьмидесятые годы письма из Вьетнама шли долго, больше месяца. Телефонные переговоры были очень дорогими, об Интернете никто и не слыхивал. Так что это было почти чудо — получить письмо от Игоря через три недели после его отлёта.

Девочки тут же принялись горевать и печалиться. Обезьянкам тесно в клетках, им негде повернуться. Жалко их. Вот мы бы их отпустили на волю. Всех до единой. Только спустя три недели я поняла, что Игорь неспроста описывал несчастную долю обезьян. Как раз на жалость и сочувствие своей семьи он рассчитывал.

Надо сказать, что муж мой был мечтателем и прожектёром. Обычно его невероятные мечты благополучно забывались после нескольких дней бурных обсуждений. Иногда уже на следующий день. Но я ещё долго вспоминала его прекрасные идеи. Например: хорошо бы отгородить в подъезде закуток и пробить туда лаз через стенку в нашей ванной комнате. И хранить там велосипеды, санки, барабанные палочки, сохранившиеся с его студенческих времён, четыре теннисные ракетки, старое драповое пальто на вате и прочие устаревшие, но необходимые вещи, на которые мы натыкались в разных углах квартиры. Или приютить пингвина. По Москве разнеслась весть, что его хозяин уезжает на зимовку на Север. Пингвину нужен приют и пропитание. А ещё его надо выгуливать. Игорь представил эту дивную картину и дня два мечтал заполучить чудо-птицу и гулять с ней по улицам, но непременно обуть в кеды, чтобы не поранила лапки. А прохожие пускай удивляются и завидуют.
Однако не всегда мечты растворяются без следа. Даже вполне сформировавшийся взрослый человек порой пускается в безумства, чтобы осуществить хоть одну, самую невероятную мечту.

Я человек легкомысленный, и сюжет о несчастной судьбе обезьянок выветрился у меня из головы уже к концу дня. Спустя две недели в аэропорту разговорились с дамой, которая зорко вглядывалась в толпу прибывших пассажиров. Наши мужья прилетели одним рейсом из Ханоя. Мы гадали, чей муж выйдет раньше.
- А вон и мой! – радостно воскликнула я. – Вон тот, высокий.
- Который с обезьяной?- почему-то в голосе дамы прозвучало сочувствие.
- Да, всё-таки привёз — не чувствуя подвоха, подтвердила я. — Хорошо, что ненастоящая. Вот дети обрадуются игрушке!
- Ненастоящая? Да она только что бегала.
Дама смотрела на меня во все глаза. Удивлялась, что я все ещё улыбаюсь и настроена весьма благодушно. И тут на моих глазах обезьяна спрыгнула с рук Игоря и весело поскакала вокруг его ног. Народ предусмотрительно расступился, оживлённо гомоня.

Если муж ожидал, что я радостно брошусь ему на шею, завизжу от восторга и начну плясать и ликовать по поводу экзотического приобретения, то он слишком хорошо обо мне думал. «Подарочек» меня настолько ошеломил, что я даже не успела обрадоваться встрече с любимым. Что с ней делать? Где её поселить? Как жить дальше? — все эти вопросы молниеносно пронеслись в голове и вызвали приступ паники. Но я взяла себя в руки.
- И на фига ты её привёз? — не очень любезно спросила я.
- Фи, как грубо! — поморщился муж.

На нас оглядывались, смеялись, удивлялись, муж довольно улыбался. Пристальное и назойливое внимание пассажиров меня смущало, а его, похоже, радовало.
- Да я её спас! – похвастался муж. — Иначе она бы умерла в той ужасной тесной клетке. А видела бы ты, как я  вез её в самолете! Это был такой ажиотаж! Все смотрели и радовались. Правда, один китаец её невзлюбил. Она всё время садилась ему на лицо. А он почему-то ругался.
- Очень его понимаю! — мрачно изрекла я.
- Но дальше всё пошло замечательно. Стюардесса подарила мне поводок, и мы вместе с китайцем привязали НАШУ обезьянку к ручке кресла. — Игорь выделил слово «наша». Видимо, чтобы я быстрее привыкла к вертлявому созданию, которое щерило зубы и присвистывало. — Видишь, вот нам и прибыль! – муж потряс перед моими глазами поводком, второй конец был пристёгнут к карабину ошейника на тоненькой шейке обезьянки. Тощая шейка меня тронула.
-Худенькая какая!
- Я знал, что ты её пожалеешь! — обрадовался муж. — Ничего, откормим. Сейчас пойду за справкой к ветеринару, а ты держи поводок. Смотри, не отпускай. А то сопрут в ту же секунду. Народ у нас лихой!

Игорь бодро отправился искать ветеринара, а я осталась посреди зала с обезьянкой на поводке. Она нарезала вокруг меня круги, народ опасливо держался подальше. Но, в конце концов, любопытство оказалось сильнее осторожности, и мы очутились в кольце пассажиров. Меня засыпали вопросами, я чувствовала себя диковинным зверем в зоопарке. Появился муж и стал обстоятельно отвечать на вопросы, будто заранее к ним готовился. Я узнала, что порода нашей неуёмной попрыгуньи — лапундер. Он продемонстрировал ветеринарную справку всем желающим, утверждая, что это паспорт гражданки Лапундер. Рассказал, что будет кормить её бананами. В восьмидесятые годы бананы появлялись в продаже редко, за ними стояли огромные очереди, но народ почему-то сразу поверил.
- Назовем её Тутси — объявил он в такси.
Я уныло кивнула.

Десятилетняя Маша и шестилетняя Ксюша со счастливыми воплями бросились к папе. Но Тутси по фамилии Лапундер с визгом метнулась на его защиту и укусила Ксюшу за палец. Ксюша с криком отпрянула. Маша на всякий случай тоже взвизгнула и бросилась наутёк. Я погрозила Тутси пальцем. Она ловко подскочила и укусила меня за руку. От такой наглости я даже задохнулась. И это в моём доме? Где до сих пор хозяйкой была я? Или власть переменилась? Она что — новая хозяйка?

- Девочки, не бойтесь — снисходительно улыбнулся Игорь. — Она же совсем малютка! Меня считает вожаком стаи, а себя любимицей. Так что вам ещё придется завоёвывать очерёдность её симпатий.
- Вот ещё! — возмутилась я. — Всякая малявка будет диктовать свои правила!
- Мы главнее! — закричали обиженные дочки хором. — Мы тут прописаны! Она здесь вообще впервые! — добавила старшая Маша.
Стало понятно, что девочки не в восторге от сюрприза.

За обедом Тутси быстро адаптировалась к новой обстановке, будто и не покидала  родных джунглей. Весело запрыгала по кухне и ловко взобралась на стол. Нырнула в тарелку с борщом, зачерпнула свёклу и капусту, лизнула. Задумалась.
- О, будем её приучать к нашей исконной еде! — провозгласил довольный Игорь. — А то размечталась: бананы ей! Нет у нас бананов. Будешь борщ есть! Как все люди.
И, наконец, обратился ко мне.
- Ты эту тарелку перелей в миску и будешь ей выдавать утром и вечером. А мне все-таки в чистую налей.
Я потянулась за тарелкой. Тутси завизжала и укусила меня за запястье.

Когда я подала сметанный торт, над которым колдовала накануне до ночи, Тутси опять запрыгнула на стол, потопталась по торту,  слизнула крем и захлопала в ладоши. Мы с девочками ахнули  от  возмущения. Я  протянула руку, чтобы оттащить её, но она ловко вывернулась и укусила меня за ладонь.
- Ну, прямо как человек! — не уставал восхищаться Игорь. — Видишь, и торт твой ей нравится. Только ты его тоже держи в холодильнике и выдавай, раз она так его полюбила. Дети, а вы не ешьте его. А то у неё ноги грязные. Она где уже только не топталась! И в Ханое, и в аэропорту, и в самолёте, и у китайца на лице, и в Шереметьево.
И озабоченно добавил:
- Надо бы её помыть с дороги. Но я не знаю, любит ли она воду. Я её только вчера купил.
- Надо бы её отселить. А то скоро вообще ничего нельзя будет есть — проворчала я злобно.
- Поселим её у детей! — жизнерадостно объявил любящий папа. — Детки, правда, Тутси вам понравилась?
Дети молчали, настороженно поглядывая на беспокойного дикого зверька, и прятались за мою спину.
- Тутси — это значит Милашка! — пояснил Игорь. Он был уверен, что ласковое имя растрогает всех недовольных и сомневающихся.
- Хорошее имя — вяло согласилась Маша.
- А сама она не очень. Она меня укусила — пожаловалась Ксюша.
Игорь нежно прижал к груди Тутси и понес её в детскую комнату осваивать новые просторы. Дети робко направились следом, соблюдая дистанцию. Мне пора было возвращаться на работу.

Мой несчастный вид удивил коллег. Все знали, что я ездила встречать мужа. Меня должно было распирать от счастья, мы же с ним не виделись полтора месяца. Но я выглядела отнюдь не счастливой женой.
- Что-то случилось? Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила подружка Зоя.
- А как может себя чувствовать человек, которого трижды за час укусила обезьяна? — мрачно ответила я. И поведала сотрудникам свою горестную историю. Большинство мне сочувствовало, но были и такие недобрые люди, которые хохотали, как ненормальные. Я на них очень обиделась. Редакция как-то быстро опустела, все разбежались. Как я потом поняла — разносить благую весть по издательству. Когда через час поднялась на четвёртый этаж в библиотеку, первые слова, которыми меня встретила библиотекарь, были: «А правда, что ваш муж привез из Вьетнама обезьяну?»

На меня приходили смотреть из других редакций. В коридоре встречные задавали разные вопросы. За какой-то час я стала самой популярной особой в издательстве. Так пришла слава. Но она меня совсем не радовала.

Отныне жизнь наша полностью подчинилась новым правилам. Первым делом новоиспечённая хозяйка принялась освобождать жизненное пространство и вить гнездо в детской комнате. Она лихо взлетела на самую верхнюю полку высокого стеллажа и стала вышвыривать из коробок ёлочные игрушки. Методично, одна за другой на пол летели и вдребезги разбивались прекрасные ёлочные шары и прочие хрупкие украшения из старинной коллекции, подаренной  знакомой старушкой. Отчаянные вопли детей, мои крики, строгие призывы Игоря к порядку Тутси игнорировала. Успокоилась, когда опустошила обе большие коробки. Я долго убирала осколки, ругая, на чём свет стоит, мужа. Тутси не спускалась. Наблюдала, когда я закончу уборку. Контролировала работу. Потом спрыгнула на руки Игоря, разлеглась на его коленях, раскинув лапы, и на её рожице появилась блаженная улыбка. Вожак стаи растроганно гладил её рыжий животик. Тутси в благодарность запрыгнула ему на голову и тоненькими пальчиками принялась старательно перебирать волосы, что-то искать.

- Инстинкт — пояснил Игорь. — Блох ищет.
- Папочка, ты ещё и блох привёз? — опасливо отодвинулась от него Маша. Когда Тутси была на руках у папы, можно было спокойно сидеть рядом. Девочки это уже усвоили.
- Я-то, надеюсь, не привёз. Но она ведь этого не знает. Обезьяны обычно их ищут друг у друга. А я же вожак стаи! — гордо вскинул голову папа.
- Ты ей руки хоть мыл? - спросила я, с отвращением глядя,  как обезьянка шебуршится в его волосах.
-Не далась, - беспечно отмахнулся Игорь.
-Отбрыкивалась руками и ногами и визжала!-сообщила Ксюша неодобрительно. -А нам так всегда надо мыть!- проворчала. 

Тутси просыпалась в шесть утра, когда все нормальные люди ещё спали. И начинала пронзительно кричать.
- Рассвет встречает — объяснил Игорь, когда в первое же утро я в ярости вскочила с кровати. — Что ты так нервничаешь? Это здоровый звериный инстинкт.
- Но мне не надо вставать так рано! Я спать хочу!
- А ты покорми её. Тогда замолчит.

Муж быстро приспособился к новым обстоятельствам и с того злосчастного утра уходил досыпать в свой кабинет, туда крики обезьяны не доносились. А я, лютая, как ведьма, остервенело тёрла морковь, чтобы поскорее её накормить и избавить себя от визгливых воплей. Хитрая обезьянка сразу заявила о своих пристрастиях — выгрызала только серединку моркови. Остальное выплёвывала и разбрасывала по комнате. Так и моркови не напасешься, если половина идёт в отход — ворчала я. Потому и старалась сэкономить, взвалив на себя новую обязанность — ежедневно готовить Тутси персональный завтрак. Тутси с особым тщанием сначала пыталась отделить зёрна от плевел, потом бросила эту трудоёмкую затею. Довольствовалась наструганной морковью. Детей выселили из детской, потому что вслед за ёлочными игрушками из стеллажа на пол полетели одежда, игрушки, книги. Пришлось его полностью освободить. С окна сняли шторы. Тутси на них раскачивалась, закутывалась и однажды чуть не задохнулась, затянув вокруг шеи петлю. Меня, свою спасительницу, вместо благодарности пыталась укусить. Но не тут-то было. Проживание с диким зверем меня тоже кое-чему научило — быстроте реакции. Муж торжественно объявил мне  благодарность за спасение любимицы. А Тутси в отместку  начала на шторы гадить. Чтобы обезьяна не скучала, Игорь повесил на люстру толстую веревку. Обезьянка раскачивалась и прыгала на карниз, с него на стеллаж, потом на люстру: веселилась, издавая радостные крики. На оконном стекле появились мерзкого вида подтёки. Через неделю комнату было уже не узнать. Авгиева конюшня — горестно заключила я, когда Игорь сидел в разгромленной комнате на детском диванчике и лелеял свою любимицу. Она млела в его объятиях.

- А ты убери — посоветовал любимый, сердце которого прочно заняла моя соперница.
Убирала часа три. Тутси объявила нашему налаженному быту войну. На окно страшно было смотреть. Но мыть бесполезно. Под окнами в обеденный перерыв повадились прогуливаться молоденькие продавщицы из соседнего магазина. Любовались на нашу обезьянку, когда она прыгала по подоконнику и припадала к окну поглазеть на них.
- Какая неприглядная квартирка! — услышала я однажды.

Я объявила мужу, что убирать за обезьяной больше не буду. Я как-никак жена профессора, а не поломойка. Он пригласил уборщицу из фирмы «Заря» и заплатил ей пять рублей. В то время на эти деньги можно было прожить всей семьёй один день. И весь этот день меня душила жаба. Через неделю муж признался, что жаба душит и его. Поэтому нечего разбазаривать семейный бюджет. Я должна проявить сознательность и убирать собственную комнату бесплатно. Я заупрямилась, но потом согласилась, потребовав законную оплату — пять рублей. Таким образом, убеждала я его,  деньги вернутся в семью. Получится экономия. Муж пытался поторговаться, требуя скидку за родство хотя бы на  рубль, но я не сдавалась.  И он, вздохнув, заплатил мне за уборку, но упрекнул в меркантильности. Огорчился, что характер у меня заметно портится. Заработанные тяжёлым трудом деньги  радости мне не доставили. Роль прислуги у обезьяны казалась унизительной.

В нашу квартиру потянулся народ. Приходили соседи, подружки дочек, приезжали коллеги мужа. Всем было любопытно взглянуть на обезьяну в непривычной для неё среде.
- Надо же, как она тут акклиматизировалась! — удивился вьетнамист Николюкин, окидывая изумлённым взглядом разорённую комнату. Он к нам явился из института как представитель профкома и привёз полтора килограмма бананов. Больше не дали — сказал виновато.

Пока они с Игорем потешались над проделками Тутси, а Николюкин благосклонно подставлял свою голову, чтобы Тутси порылась и в его волосах, я втихаря утащила два банана дочкам. Они страдали, утратив свою комнату. Пускай сворованные бананы будут компенсацией за то, что они лишились счастливого детства. Потому что девочки боялись выходить из гостиной, когда нас с мужем не было дома. Как мы их не убеждали, что она не сможет открыть дверь, они были уверены: сможет! А потом затаится, подстережёт и укусит. Буквально через несколько дней Тутси надоело бегать по комнате в замкнутом пространстве. Она уже давно забыла о своем тяжёлом детстве, которое провела в тесной клетке. Неизведанные дали за окном манили, и Тутси проявила чудеса сообразительности. Эмалированной мисочкой, куда я наливала ей воды, разбила окно и вырвалась на волю. Девочки ничего бы не заметили, поглощённые игрой в куклы в гостиной, но в дверь позвонили. И они, посовещавшись, решили открыть. Сантехник Боря протянул им обезьяну.
- Ваша жилица сбежала — сказал он и собрался уже выпустить её из рук, как девочки дружно взвизгнули, спасаясь бегством, и Маша крикнула из-за двери гостиной:
- Вы её в комнату закиньте и дверь закройте.
- Но она окно разбила. Опять убежит — забеспокоился Боря.
- Ничего не знаем! — в отчаянии крикнула Маша, подглядывая в щёлочку. В эту минуту мы с Игорем подошли к подъезду. Тутси услышала родной голос и с радостным визгом запрыгнула на грудь вожака стаи. Потёрлась мордочкой, приветствуя его возвращение. Меня, как обычно, игнорировала. Так же мгновенно соскочила и ринулась на улицу осваивать просторы. Размялась, сделав несколько кругов по двору, и взметнулась на вершину могучего тополя.

- Вот-те на! — озадаченно произнёс Игорь. — Может, достанешь её? Ты говорила, что в детстве все деревья облазила во дворе.
-Чтобы я, мать двоих детей, лазила по деревьям за обезьяной? Да ни за что! — возмутилась я.
- О! — осенило моего мужа. Взгляд его упал на Борю, который скромно стоял рядом и с интересом ожидал развития событий. — Боря, вы человек лёгкий, веса в вас мало…
Он не успел закончить фразу, как Боря с готовностью метнулся за обезьяной. Корявенький, маленького роста, ноги колесом — не хуже обезьяны он ловко взобрался на дерево. Тутси не возражала, когда он сунул её за пазуху. Она тут же принялась   за своё излюбленное дело — искать блох. Теперь уже на волосатой груди сантехника. Он тихо хихикал от щекотки, осторожно спускаясь.

Но напрасно Игорь радовался счастливому возвращению своей любимицы. Тутси, прильнув к нему, увидела нечто, что заставило её спрыгнуть на пыльный асфальт. На дорожке между подъездами остановились две соседки, увлечённые разговором. Одна из них поставила у ног бидон.  Тутси,  отклячивая свою неприлично голую попку, крадучись подбежала,  подняла крышку и сунула туда голову.
- Ох ты, батюшки! — вскрикнула хозяйка бидона, растерянно уставившись на обезьяну. — Разбой среди бела дня!
- Ну, ты что? – укорила её товарка. — Тебе квасу жалко, что ли? Пускай попьёт! У них, небось, такого не бывает! — И умильно улыбаясь, заворковала — Пей, миленькая, пей, пусть и тебе радость будет!

Сантехник пошел искать стекольщика. Окно застеклили. Мисочку мы у Тутси забрали от греха подальше. Теперь девочки выходили в коридор только в нашем присутствии.

Приехала из Львова погостить моя мама. Обезьяне, как ни странно, не удивилась. Она только осуждающе смотрела на зятя, но укоряющие взгляды тёщи были ему не в новинку.
- Я всегда ждала от него какого-то подвоха! — сочувствующе сказала мне мама. И это было всё ее утешение!

- Пора убирать комнату — через несколько дней бодро объявил муж.
- Пять рублей! — строго потребовала я.
- Милая, где твое гражданское сознание? — усовестил меня муж.
- Нет, и больше не будет.
- Ты же всегда была моей боевой подругой! — взмолился он.
- У тебя теперь другая боевая подруга! — ехидно парировала я.
- Я тебе поражаюсь! Ревновать надумала? К этой несчастной малютке с тяжёлым прошлым? И тебе не совестно?

Когда я пришла с работы, меня ждал неожиданный сюрприз. Комната блестела от чистоты. Мама, давясь от смеха, поведала, что на этот раз уборка комнаты обошлась мужу ещё дороже. Пока я «предавалась неге» в редакции (слова мужа), он увидел в доме напротив трудолюбивую женщину, моющую окно. Он знал в лицо старушку, которая жила в той квартире. И это явно была не она. Следовательно, эта замечательная старательная женщина — сотрудница фирмы «Заря».

Потом муж рассказал мне подробности сего предприятия.
- Я боялся, что она откажется убирать, если увидит Тутси. Надо было её как-то подготовить. Говорю ей: у нас кошечка там породистая. Она ответила, что пускай кошечка, какая разница? Сговорились за пять рублей. Пришла, как глянула — и с порога: «Ну, мужик, ты и загадил комнату! И как ты здесь живёшь?» А я заранее прикинулся одиноким и несчастным, нажаловался  на соседей. Сказал, что две бабы не хотят мне помочь с уборкой.
 - Какие ещё бабы? – не поняла я.
- Ну, вы с твоей мамой. Ведь нельзя было признаться, что родная жена и тёща бросили меня на произвол судьбы! – не моргнув глазом, объяснил муж. И, не дав мне времени огрызнуться, быстро продолжил:
- Маше велел не называть меня папой, а то тётка сказала бы, что раз я семейный, пускай жена тут моет-намывает. Она мыла часа три, не меньше. Ужас, как она ругалась! Я от неё сбежал в комнату к твоей маме.
- А её не удивило, что Тутси как-то не по кошачьи под ногами скачет?
- Немножко удивило. Ты знаешь, она такая непоследовательная! Сначала назвала её миленькой, а когда Тутси начала шипеть, стала смотреть на неё косо — признался Игорь. — Сказала, что на кошечку эта тварь совсем не похожа. Разве что какая-то африканская. Редкой породы. Ещё и без хвоста, что особенно омерзительно. Представляешь, нашу малютку омерзительной тварью назвала! — пожаловался он мне, ища сочувствия.
- Но не человек же твоя Тутси! – не поддалась я чувству жалости.
- Тутси, бедняжка, всё время на привязи была! Тётка иначе отказывалась убирать. Я нашу кроху привязал к ножке дивана. И она тетку невзлюбила. Шипела на неё и иногда покрикивала. А тут ещё Маша вздумала повеселиться. Выходит и жалобно так спрашивает: «Дяденька, можно мне в туалет пойти?» Я ей: «А я тут причём? Иди своей дорогой, девочка!» Она захихикала. И тёща из-за двери хихикала. Небось, она и подговорила! Тётка эта что-то заподозрила, на меня смотрит недобро и говорит: «Мужик, у меня сроду такой грязной работы не было! Давай ещё рубль, а то не домою!» Пришлось дать. Как же мне дорого эти уборки обходятся! — горестно закончил он свой рассказ. — Пожалуй, больше не будем убирать. Толку никакого. Пускай живёт в привычной среде, в джунглях у неё люди не убирали. А то совсем барыней стала!

К вечеру у Игоря появилась новая идея.
- Я такое придумал! Давай ночью украдём у овощного магазина клетку для арбузов! – предложил профессор.
- С арбузами? – живо поинтересовалась я.
- Мы столько не съедим,  – на секунду задумался он, прикинув  наши возможности. -  Приспособим клетку для Тутси. Она, конечно, меньше, чем комната, придётся ограничить бедняжку. Но зато уборки меньше!

Той же ночью, когда дети и Тутси сладко спали, мы отправились в разведку. Возле овощного магазина стояла большая металлическая клетка. Без арбузов.
- Это даже лучше! — вдохновился Игорь. – Легче катить будет. Затащим в комнату, пускай обживает. Ну-ка, поднатужились! — ухватился он за железную решётку.
- Она в дверь не пролезет, - остудила я его пыл.
Пол клетки был залит соком, усеян ошмётками разбитых арбузов, запах гнили устойчивым облаком витал над нами.
- Вот досада! Ты бы отмыла, продезинфицировала, – размечтался Игорь. – Уже б не отвертелась. Это тебе не 14 метров отмывать. Как обидно разочаровываться! Такой план рухнул!

Каждый день Игорь выгуливал Тутси на поводке по нашей улице. Прохожие останавливались, удивлялись, восхищались, у моей соперницы завелись постоянные поклонники. Приносили изредка бананы. Муж вёл им строгий учёт и больше умыкнуть бананы не удавалось. Наша квартира напоминала проходной двор. Пароль был такой: «Здесь живет профессор с обезьяной?» Полагалось открывать и впускать каждого желающего. Тутси нуждается в общении — назидательно говорил Игорь — раз её родные пренебрегают своими святыми обязанностями. Посреди комнаты, которая приобретала всё более устрашающий вид, стоял стул для посетителей. Обезьяна доверчиво взбиралась к каждому на колени. В последнее время у неё появилось новое развлечение — расстёгивать молнии на брюках гостей. Девицы смущённо хихикали, мужики ржали, как кони. Однажды пришла парочка и, произнеся заветный пароль, уединилась в комнате. Оттуда доносилась какая-то возня, бессвязное лепетание. Да они пьяные! – осенило меня. Кое-как выставила гостей за дверь.
- Всё! Никаких людей! Во что ты превратил квартиру? — закричала я обескураженному мужу. — Уйду от тебя! — и залилась горькими слезами.
- Из-за обезьянки? Но это же смешно! Кому скажи — ведь на смех поднимут! Ревновать к обезьяне!
Тут впервые у меня закралась мысль, что мой муж сошёл с ума. Из-за любви к обезьяне.

Однажды в гости пришла его сотрудница Люба с дочкой, ровесницей Маши. Обе испуганно взглянули на моё опухшее от слёз лицо. Я теперь рыдала каждый вечер, стоило мне вернуться с работы. Жизнь была  не мила. Игорь повёл гостей в пещеру, бывшую когда-то уютной детской комнатой. Гордо улыбаясь, рассказывал о проделках любимицы. В полумраке — Тутси умудрилась загадить плафоны люстры — любимица и гордость вожака стаи раскачивалась на верёвке над головами у гостей и издавала воинственные крики. Игорь ожидал восторженных возгласов, ну хотя бы улыбки. Он с воодушевлением описывал подвиги  Тутси. Люба мрачно слушала, с отвращением оглядывая грязные стены, полы и окно в следах от жизнедеятельности обезьяны. Девочка чувствовала себя явно неуютно в жилье забавного, но всё же дикого зверя. Обе выдержали в комнате не больше минуты.
- Игорь, я не вижу в этом безобразии ничего смешного — сказала строго Люба, специалист по курдскому языку. — Вообще удивляюсь, как твоя жена это терпит. Уйдёт она от тебя.
-Ты думаешь? – муж явно огорчился. И вдруг испуганно вскрикнул:
- Ой, а ведь она мне уже ультиматум выдвинула! Дескать,  или она, или Тутси! Я думал – шутит!
- Какие шутки? Как пить дать уйдёт! – с некоторым злорадством решила припугнуть коллегу Люба. Женская солидарность – великая сила.
Игорь впервые задумался.
Я с горя написала стихи о своём невыносимом существовании. Жизнью это назвать было уже нельзя. А семейная жизнь трещала по швам. Публично прочитала их при первом удобном случае очередному специалисту по какому-то редкому восточному языку, который по наводке пришёл к нам ознакомиться с бытом обезьяны в городских условиях.

                Надоела обезьяна!
                У меня на сердце рана
                Кровоточит день и ночь
                И терпеть уже невмочь.

Далее следовала душераздирающая история появления разлучницы в нашем доме, мои претензии к ней, верещащей с рассвета до заката. Заодно и к мужу, хотя и допустила, что он полюбил Тутси «как родную дщерь». Чтобы не ранить любимого, призналась, что когда-то его любила. В завершение пригрозила:

                Не шути, мой муж, любовью!
                Чую, в доме пахнет кровью.
                Как бы не было греха
                После этого стиха.

Оба профессор посмотрели на меня озадаченно.Переглянулись. Муж засмущался.
- Это она шутит так!
- Пожалуй, я пойду — засобирался востоковед и на прощанье пожал мне руку. Как боевому солдату, прошедшему через горнило тяжёлых кровавых испытаний.
Муж опять задумался. Теперь он вздрагивал и оглядывался, когда слышал за спиной мои шаги. Расслаблялся только в компании с любимицей. Пропадал в её комнате всё свободное время. Подозреваю — скрывался от меня.

Как-то Ксюша пожаловалась, что в детсаду дочка заведующей украла её любимого Свинушка.
- Так уж сразу и украла! – не поверила я.
- Да, она взяла его поиграть на пять минут и не отдает уже три дня! — горестно пожаловалась Ксюша. — Моего любимого Свинушка!

Свинушок — маленькая пластмассовая свинка размером с большой палец ребенка. На бледно-розовой спинке почему-то синее седло. Рыльце с иголочное ушко. Назван в честь любимца героя сказки Астрид Линдгрен «Эмиль из Лёнеберги». Неизвестно за какие заслуги пластмассовый поросёнок снискал нежную любовь Ксюши. Она с ним никогда не расставалась, и мы знали, как он ей дорог.

- Кто посмел украсть нашего Свинушка? – грозно нахмурил брови любящий папа. — Завтра же пойду разбираться!
Ксюша радостно заулыбалась.
- Заодно и Тутси выгуляю. Пора ей показать наш район. Ты только не говори детишкам. Пускай для них сюрприз будет.
Ксюша пообещала хранить тайну.

Сюрприз получился на славу. Когда обезьянка с улицы лихо запрыгнула на подоконник и заверещала, папа с удивлением услышал в группе дикий визг. Дети испуганно бросились к двери и едва не сбили с ног воспитательницу. На душераздирающие  вопли прибежала заведующая детсадом. Она узнала Ксюшиного папу, который радостно хохотал, заглядывая в окно и удерживая на поводке Тутси. Та рвалась к детям, но они уже успокоились и галдели, обсуждая появление обезьяны. Дети с опаской приблизились к окну. Девочка протянула ручку погладить маленькое бесхвостое существо и тотчас с рёвом отпрянула. Тутси, верная себе, не удержалась, чтобы не укусить.

- Свинушка нам не вернули — виновато рассказал муж, когда они с Ксюшей и Тутси вернулись домой.
- Зато Тутси отомстила дочке заведующей! – ликовала Ксюша. — Она укусила её! — И Ксюша послала обезьяне взгляд, полный любви и признательности.
- Понимаешь, после этого уже было как-то неудобно требовать вернуть Свинушка — оправдывался муж. И тут же оживился. – Но ты представляешь, какой фурор мы произвели?
Ксюше тоже досталась её доля славы. Мальчик Рома, на которого она не раз жаловалась, перестал тыкать ей в бок кулаком и смотрел на неё с уважением.

Мир не без добрых людей. Однажды позвонила приятельница Надя.
- Слышала, у вас обезьяна. Ваши соседи рассказали нашим, а те мне. И знаю, что ты не чаешь от неё избавиться. Сколько она уже у вас? Полгода? Ужас! В общем, вот тебе телефон дрессировщицы. У нее свой обезьянник. Она уже в курсе.

Игорь созревал несколько дней. Я ходила пришибленная и разнесчастная. Боялась, что он так и не решится расстаться с Тутси. На работе ко мне относились как к больной — бережно, всячески опекая и подкармливая вкусностями. Наконец он позвонил дрессировщице по имени Беатриче. Меня уже не удивило ее итальянское имя. У Тутси Лапундер новая хозяйка не может быть обладательницей  обычного имени. Она прибыла на следующий же день с клеткой-переноской.
- Для своих - Беатра! – коротко представилась. - Только сами её туда заманите. А то она меня невзлюбит, коль я её из родного гнезда унесу. А мне с ней ещё жить!

Тутси что-то почувствовала и ни к кому на руки не шла. Даже к вожаку стаи. Беатра сокрушённо вздохнула и справилась сама. Её руки были в шрамах. Обезьяны покусали — объяснила она. Рассказала, что дома у неё клетка на полкомнаты и в ней живёт большая обезьяна. Она примет Тутси как родную дочь.
Дом опустел после того, как Тутси забрали. Игорь страдал и мучился. Чувствовал себя предателем. Мне она тоже снилась ещё несколько месяцев. Да не одна, а с целым выводком обезьян. Они меня окружали, шипели, присвистывали и норовили наброситься. Я просыпалась в холодном поту. Какое-то время Игорь звонил новой хозяйке, спрашивал, как прижилась наша Тутси. Отлично — отвечала Беатра. Её удочерила большая обезьяна. Относится к ней с нежностью. Скоро они поеду в турне в Крым. Там ей будет хорошо. Нет, навещать её нельзя. Она будет горевать. Только-только привыкла к новой жизни.
Оживление внесли маляры, которых мы наняли сделать ремонт в комнате. Это стоило половины зарплаты мужа. Стеллаж я отмывала  больше недели, затем его опять заполнили детскими вещичками. Жизнь стала налаживаться, но её спокойное течение нарушали кошки и собаки, которых регулярно притаскивали с улицы дочки. Прижилась только черепаха по имени Тутси. Она же Поручик. Она же Джипси. Но это уже множество других, не менее драматических историй.