Сторож

СТОРОЖ

                Дружи  с  собакой, но  палку  не  бросай.      
                Татарская  пословица
       Электричка дёрнулась и с неподражаемым шумом канула в поздний летний вечер. На железнодорожной платформе было малолюдно: уважающие себя садоводы приезжают сюда засветло, чтобы до темноты что-то успеть сделать на любимых грядках.
       Попов окинул платформу одним коротким ищущим взглядом, протёр запотевшие очки, первыми почувствовавшие зреющий туман, спустился по деревянной шаткой лестнице к тропинке, и окунулся в прохладу и темноту июньского леса.
       Где-то, уже далеко, ближе к горизонту, гудела покинутая электричка. Мысли Попова, перехваченные этим звуком, поплыли в случайно заданном направлении.

       - …« Вот  железная  дорога. Казалось  бы, что  в  ней  такого особенного? Рельсы, шпалы, поезда... Магистраль  и  ничего  более  того. А ведь  это  целый  мир! Даже  звуки  поезда  издают  по-разному! Товарняк неблагозвучно  громыхает, электричка  гудит, а  пассажирский  поезд ритмично  постукивает  колёсами  на  стыках  рельс. Наверное, создавая когда-то  вагоны, никто  особо  не  задавался  целью  соблюсти  какие-то пропорции  между  их  размерами  и  длиной  рельсов, однако  она  получилась сама  собой. У  грузовых  вагонов  длина  разная, оттого  и  бестолковость  звуков. У  пассажирских  поездов  уже  получается  какая-то  мелодия. А почему  у  электричек  такой  странный  звук, будто  они  едут  по  сплошным, без  стыков, рельсам?.. »

       ...Попов упустил тот важный для него момент, когда необъяснимая тревога в его душе, непонятно с чего возникнув буквально на ровном месте, почти мгновенно переродилась в столь же непонятный страх, который лавинообразно перешёл в панический ужас. Он точно наткнулся в темноте на что-то, окатившее его одновременно жаром и холодом, вздыбив на теле весь наличный атавистический волосяной покров...
        Попов отшатнулся от невидимой преграды, сделал, пятясь, несколько неуверенных шагов, и опрометью побежал обратно к станции.
        Тропинка, петлявшая между деревьями, была слишком узка для такого бега. Налетая во тьме на невидимые стволы, Попов падал, вскакивал, забыв о боли от ушибов, и продолжал беспорядочное бегство.

       ...Он опомнился только на железнодорожной площадке, когда, взлетев на неё, чуть не сбил с ног Карпова.
       - Стоп! - скомандовал тот, схватив за рукав Попова, который метнулся было на рельсы. - Ты куда?! « Анны  Карениной » начитался?! Так ушёл уже, поезд-то! Ушёл!
       Попов оглянулся на тёмный лес, угрожающе подступавший к самой рельсовой дороге. Говорить он не мог и только тяжело, загнанно дышал, обдавая Карпова жаром и потом.
       - Ты где был? - сердито спросил тот. - Я же велел тебе ждать меня на станции!
       Попов поднял отяжелевшую руку и показал кривым пальцем на лес; лицо его исказилось.
       - Да знаю я и без тебя, что там! - отмахнулся от него Карпов. - Потому и приказывал тебе не ходить туда без меня!
       Он перехватил ошалевшего Попова за руку, и потащил обратно к шаткой лестнице.
       - Идём!
       Попов рванулся и чуть не упал - ноги были похожи на непослушные протезы.
       - Да не бойся ты! - сказал Карпов, пытаясь его успокоить. - Ничего страшного для тебя больше не будет! Ты же со мной! Идём, и ни о чём меня пока не спрашивай! Сначала всё увидишь сам, а потом будешь задавать свои наводящие вопросы!
       Попов вяло сопротивлялся лишь в самом начале; уверенный тон приятеля остужал его взмыленное паническим пробегом тело лучше прохлады вечернего леса.
       - Идём... Идём... - ласково уговаривал его Карпов, волоча за собой. - Не так страшен сам чёрт, как его малюют боги. А в следующий раз будешь слушаться, и дожидаться меня прямо на станции. Тоже мне, геройство! Ты ещё легко отделался! Кое-кому тут иногда приходится делать искусственное дыхание! Куда придётся!..
       Попов был целиком погружен в себя и не отзывался. Недавнее потрясение ещё не выветрилось из него до конца, и он всё ждал, что эта жуть вот-вот повторится. Он уже забыл себя в подобном состоянии, оно безвозвратно ушло вместе с детством, которое на пределе чувств ощущает и человеческое счастье, и животный страх.

       Карпов протащил Попова через необъятный двор своей дачи, негромко шикнув на кого-то не видимого в темноте, и почти зашвырнул его на освещённую лампой веранду. Попов обрушился в скрипучую мягкость старого дивана и лёг на нём пластом. Карпов сбегал в дом, вернувшись с распечатанной бутылкой « Столичной ».
       - На, - сказал он, наливая водку в кружку. – Прими для успокоения души. Всем помогает и тебе тоже подсобит. Лучшее для русского человека народное лекарство.
       Попов хапнул кружку трясущейся рукой, умудрившись пролить часть лекарства на себя, и выпил водку, как воду, даже не почувствовав толком её прелестей.
       Предусмотрительный Карпов тут же быстро сунул ему под потный нос кусок хлеба.
       - Сейчас полегчает.
       Попов кивнул, давясь сухой коркой.
       - Закрепился?.. - спросил Карпов, выждав минуту. – Иди ещё добавить фиксажа?..
       Попов поднял руку и растопырил пальцы. Они чуть вибрировали, но уже не тряслись.
       - Усвоилось... - сказал Карпов не без удовольствия. - Тогда переходим к следующему номеру программы.
       - Что это было?.. - кончив судорожно глотать, спросил Попов. – Или кто это там был?..
       - А вот это самое интересное, - сказал Карпов загадочным тоном. Он плеснул в кружку новую порцию водки. - Это тебе на всякий случай. Если что - прими ещё...
       Он почти бегом спустился с крыльца и ушёл в раннюю темноту. Попов жадно понюхал водку и поморщился: она уже действовала на него и дистанционно.
       Карпов быстро вернулся, держа одной рукой конец цепочки, которая тянулась во двор.
       - Ш–ш–ш-шарик... - позвал он, и цепочка провисла. Попов услышал лёгкие шаги и посмотрел...

       ...Он опомнился, когда кружка была снова пуста, а Карпов доливал в неё остатки бутылки.
       - Давай залпом! - посоветовал тот с сочувствием. - Так она быстрее действует!
       Попов послушался совета умного человека. Тело стало чуть легче, а голова - значительно тяжелее.
       - Это кто?.. - сипло спросил он обожжённым водкой голосом, стараясь не смотреть на конец цепочки слишком часто.
       - Шарик, - сказал Карпов с нескрываемой гордостью. - Мой верный и надёжный сторож.
        - Шарик?.. - Попов с жадностью нюхал крошки на столе. -  Сам вывел породу?.. Из динозавра или из паука?..
       - В лесу нашёл.
       - Так, может, это инопланетянин?.. - Попов всмотрелся в существо мутным от избытка водки взглядом. - Уж очень на него сильно похож... Ну, просто вылитый он!..
       - Я у него сначала спрашивал. Молчит, как идейно убеждённый еретик на костре инквизиции. Я его и русскому языку пробовал обучать, и « пифагоровы штаны » ему не раз рисовал. Ноль внимания, фунт презрения! Я так думаю, это инопланетное домашнее животное, вроде нашей собаки. Прилетели сюда его хозяева и улетели, а его случайно забыли. Он, бедный, плутал, плутал по лесу, пока на меня не напоролся...
       - А ты  не боишься, что он тебя того?.. - спросил Попов, опасливо поглядывая на зверя.
       - Не–е–е-е... - сказал Карпов уверенно. - Он парень смирный. Меня не трогает, а чужих просто гоняет. Что-то он там издаёт, какие-то звуковые волны, от которых все шарахаются. Раньше у меня тут воришки и яблоки рвали, и землянику травили, а теперь всё моё!
       - Так ведь и напугает он кого-нибудь до самой смерти! А тебя засудят и посадят.
       - Да нет, он знает, как можно... Он осторожно, до первого холодного пота... А вообще-то он могёт - сам видел. Комаров сшибает прямо на лету. Одна ворона ему тут шибко досаждала, так он терпел, терпел, да так звезданул её чем-то, что только перья остались...
       - Силён... - сказал Попов уважительно, уже не так пугливо глядя на жуткого зверя. - По себе знаю...
       - Это он тебя так, шутя, - уверенно сказал Карпов. - Чтобы ненароком не сунулся ко мне в огород. А сначала-то он пугал только тех, кто ко мне залез. Одного так шугнул, что тот собой забор вышиб. Я Шарика, конечно, отругал тогда за такие крайности, поэтому он теперь тихонечко попугивает всех потенциальных. В особенности, когда темно.
       - Ни фига себе - тихонечко! - Попов поёжился от слишком впечатляющих воспоминаний. - Ка–ак!.. И почему именно Шарик? Он такой же Шарик, как я - Кубик...
       - Да, ты знаешь, на другие клички он почему-то просто не отзывается. Я так понимаю, в имени обязательно должен быть шипящий звук. А ещё лучше – когда несколько.
       - А кормишь-то ты его чем? Угробленными им же ворами, или сбережённым от них урожаем?..
       - Да всем подряд! - сказал Карпов довольным тоном. - Вот тут у меня точно никаких проблем! И объедки, и мусор, и даже опилки! Я раньше листья и ветки сжигал, а теперь всё ему скармливаю. Только от отходов он трещит непонятно, и искры из него сыплются.
       - И он тебя самого своими жуткими волнами даже не трогает?.. - удивился Попов.
       - Не! - оскорбился Карпов. - С какой это стати?! Я ж его кормлю! И конуру вот ему сделал...

       Попов, уже совершенно оклемавшийся, случайно глянул сквозь стёкла веранды на мерцающие звёзды, среди которых быстро двигалась одна яркая и пульсирующая.
      - По-моему, за ним возвращаются... - сказал он почему-то шёпотом. - Хороший сторож нужен всем...

                Была  бы  сила,
                а  ум  ей
                обязательно
                кто-нибудь
                предложит...