Ах, отправьте меня в коктебель

                АХ, ОТПРАВЬТЕ МЕНЯ В КОКТЕБЕЛЬ
                Привокзальная быль
                Наталье Невзоровой посвящается.

Этот случай произошел с одной моей очень образованной знакомой. Как-то в начале мая у нее оказалась свободная неделя, немного денег и большое желание слинять из нашего, уже пыльного в эту прекрасную пору, городка. А надо заметить, что в Везельске она жила не очень долго и никак не могла к нему привыкнуть после Одессы и Киева, где прошли ее босоногое детство и мятежная юность.
Объездив, за свои тридцать с небольшим лет практически все кавказское побережье нашей бывшей Родины – СССР, она, как ни покажется это странные, почти не бывала в Крыму.  Теперь решила восполнить этот досадный пробел – поближе узнать заграничный  теперь для нас полуостров и для разминки съездить в гости к Максимилиану Волошину. В гости, разумеется, в переносном смысле, ибо к моменту описываемых событий этот самобытный поэт вот уже лет шестьдесят с лишним, как умер.  А в интеллектуальных кругах общеизвестно,  что значительную часть своей жизни он провел в Коктебеле. Итак, Нюра (я так зову нашу героиню и она не обижается, хотя кандидат филологических наук и специалист по иноземной литературе, а в Кафке так просто собаку съела) быстренько собралось в Коктебель.
Ничтоже сумничать, она поехала на вокзал за билетом.  Подходит к кассе и очень доверительно говорит в окошечко: отправьте, мол, меня в Коктебель ближайшим очень скорым поездом. А рюкзачок с вещичками уже при ней, за спиной болтается.
Кассирша сначала порылась недолго в своей памяти, потом подольше, в специальном железнодорожном справочнике и не найдя этого названия, ласково так спрашивает сиплым голосом, произнося букву «г» со всем хохлацкого акцента:
- А где это?
- В Крыму, где же ему еще быть, - отвечает Нюра, с присушим ей юмором.
- А ты не ошибаетесь? – «ты» кассирша говорит не от привычки к грубости, а просто потому, что Нюра, несмотря на свою кандидатскую степень и цветущий женский возраст (где-то от тридцати и до сорока) выглядит если не как старшеклассница, то уж как студентка – это точно.
- Ну что вы. Ну что вы. Это такое прекрасное место. Берег моря, горы и т.д. и т.п. – горячится Нюра и вдруг начинает шпарить стихи Максимилиана Волошина:
Как в раковине малой – Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана.
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны, -
Так вся душа моя в твоих заливах,
О Киммерии темная страна
Заключена и преображена . . .

(Кстати, Киммерия – это Крым.) Тут кассирша видит, что перед ней не хухры-мухры, а человек очень даже интеллектуальный, если ей доступно это понятие, ну на худой конец – интеллигенция и говорит:
- Я счас, - вешает табличку «Технический перерыв 30 минут» и выходит к Нюре.
- Пойдемте к начальнику вокзала. У него есть карта Крыма. Там мы и сыщем ваш прекрасный Коктебель, ну и название.
Начальник вокзала, как это вам не покажется странным, оказался на месте и быстро, войдя в курс дела, достал из ящика своего стола «Атлас железных дорог СССР», нашел в нем страницу, посвященную железным дорогам Крыма. Они втроем принялись искать Коктебель. Напрасно. Потом начальник вокзала еще раз залез в свой стол и извлек на свет пухлый справочник, предназначенный исключительно для служебного пользования.
- Уж если есть в Советском Союзе, тьфу, в СНГ этот ваш Коктебель, то никуда он от нас не уйдет и мы его в минуту сыщем – решительно заявил Нюре этот достойный всяческих похвал железнодорожный чиновник.
Однако, дудки. Несчастный Коктебель. И в справочнике для исключительного служебного пользования не оказалось. Тут уж и железнодорожное начальство засомневалось в реальности вышеуказанного населенного пункта, а Нюра в ответ на эти сомнения заявляет:
  Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер
  Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф.
Тут все сомнения и отпали. Начальник по радио быстренько собрал совещание руководящего состава станции Везельск по поводу неуловимого Коктебеля. Думали, спорили, дымили как паровозы, ругались, но до драки дело так и не дошло. Звонили вышестоящему начальству сначала отделение дороги в Догонеж. В общем, проявили небывалую доселе на российских железных дорогах заботу о пассажире. Правда, не стоит забывать, что этим пассажиром была Нюра, непоколебимая как скала, уверенная в существовании Коктебеля. А если уж Нюра в чем уверена, так она своего добьется.
Короче говоря, минут через тридцать старшему кассиру пришла гениальная, общему мнению, идея: «Если этот чертов Коктебель (так и хочется сказать Кобель) существует в природе, то мы его обязательно найдем в нашем отделении связи, в справочнике индексов почтовых отделений. Все пятнадцать человек, а их было уже никак не меньше, с криками: «Ура!» направились через зал ожидания к почте.
За этой шумной процессией, блестящей по своему составу и железнодорожной униформе, с интересом наблюдала очередь у окошка закрытой билетной кассы, до тех пор стоявшая уныло и безнадежно. А небольшая ее часть, человек не более десяти, даже присоединилась к Нюриной свите. В очереди пошли разные слухи в диапазоне от: «Чеченскую террористку поймали» и до «Дочь министра путей сообщения приехала с инспекционной проверкой инкогнито».
Увы, и наша лучшая в мире почта на сей раз оказалась не на высоте, и в толстенном и потрепанном справочнике индекса города, деревни или поселка с названием Коктебель не значилось.
Даже наша несгибаемая Нюра, решила сказать своей мечте: «Прощай». Но тут один из присоединившихся к чиновной свите пассажиров, человек малоинтеллигентного вида, в стоптанных кроссовках на босу ногу и в черном костюме, давным-давно знававшем лучшие дни, по-модному небритый, давно не мытый и, видимо, не чистивший зубов, вдруг безапелляционно заявляет: «Этот ваш сраный Коктебель – бывший Планерское. Коктебель – это тюркские название, а когда там стали планеры ё . . . пускать, при засранцах коммунистах, по и назвали Планерским. Вот крымские татары захватят власть, так будет опять Коктебель, мать его за ногу».
Эта длинная тирада была выслушана в почтительном гробовом молчании. И самое удивительное, что никто из присутствующих не усомнился в словах этого бомжа.
- Ах, милочка, - сказал начальник вокзала города Везельска, - отправим мы вас до Феодосии, а там до Планерского рукой подать, на автобусе.
- Уж будьте так любезны, отправьте – сказала Нюра.
И отправили. И была она там очень счастлива, и даже встретила старых знакомых, которые приехали в Крым, правда не в Коктебель, а в Планерское, совсем в другое место. Но, как бывает в фантастических романах, они, как параллельные миры, встретились.
Но что больше всего меня удивило во всей этой истории, так это тот факт, что высокое везельские железнодорожное начальство не послало Нюру на три буквы, а помогало ей ,как только могло. А почему? – спросит недогадливый читатель. Тут я не могу найти однозначного ответа: то ли при переходе от социализма к капитализму железной дороге стал дорог каждый клиент,  даже такой интеллигентный, как Нюра, то ли дело не в железной дороге, а в железной Нюре? Чтобы установить истину, надо самому попробовать съездить в Коктебель к Максимилиану Волошину. Когда съезжу, напишу об этом еще один рассказ, и вы все узнаете. Ждите.