Цивилизация синтеза. Часть 5. Глава 2

Цивилизация синтеза.
 Часть 5. Жертва эксперимента.
 Глава 2. Контузия? Нет, - «рецидив» смерти.

Леналь – 2, в фольклоре местных «аборигенов» упоминавшаяся как «Утес», была открыта и колонизирована более трехсот лет назад. то была крупная планета, диаметром в двенадцать с половиной галактокилометров (~5000 «земных «километров), обладала толстым слоем плотной насыщенной азотом и кислородом атмосферы, настолько, что находящиеся на поверхности не могли видеть ни звезд, ни трех маленьких вращавшихся по пересекающимся орбитам вокруг планеты лун. Но зато эта самая атмосфера, конечно, с рядом других условий, позволила не только зародиться на этой планете собственной жизни, но и обосноваться чуждым, импортируемым биологическим формам в числе которых в первую очередь был человек.
Условия обитания по планетарному регистру (54) соответствовали предпоследнему пятому классу – классу близкому к классу курортов. Весь букет местных достопримечательностей и особенностей, портила огромная сила притяжения, в три раза превышающая допустимую для обитания. Но это не смогло остановить колонизаторов, привлеченных огромным количеством достоинств планеты, перевешивающим этот единственный но очень существенный недостаток. В результате уже через сто пятьдесят лет с того момента как на плодородную почку, никем нетронутой, девственной планеты, впервые ступила нога представителя трансгалактической цивилизации, цивилизация Утеса достигла практически полной автономности жизнеобеспечения, оставаясь правда при всем при этом провинцией империи, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Энциклопедическая информация о планете, перелистанная памятью во время сна, удивила Мишельга своей глубиной и обширностью. Такой объем, неизвестно откуда взявшихся знаний, очень трудно было объяснить, даже с учетом изучавшихся им ранее планетологией и планетарной истории. У него вновь начинали складываться неприятные ощущения и рождаться черные мысли. А все потому что раньше, еще до смерти, он вряд ли бы и вспомнил в каком секторе эта «Леналь» находится. Сейчас-же Мишельг досконально знал планету, ее спутники и околопланетный космос. Он даже помнил множество, кем-то ранее написанных картин с местными видами и пейзажами Леналь, настолько живыми и реалистичными, словно он многократно бывал среди всего этого великолепия. И все бы было хорошо, но какое–то едва ощутимое чувство, не принимало, отторгало эту информацию как чуждую, навязанную извне.
- Великий космос, я же провел здесь три года!», – вскрикнул Мишельг, приходя в себя, вырываясь из объятий прострации.
Он вскочил, открыл глаза, жадно глотнув воздуха и оказавшись лицом к лицу с Дарой, всем своим взглядом испросил у нее помощи.
- Доктор, доктор! Ему стало плохо! – единственное чем смогла помочь напуганная Дара.
 Медсестра появилась практически мгновенно. Игла взведенного ее руками иньектора, впилась в плечо и впрыснула под кожу ту самую фантастическую микстуру.

- Значит это Леналь? – падая на ложе, прошептал Мишельг.
В ответ на, что Дара лишь испугано кивнула и добавила.
- Ты ничего не помнишь! – она уже не спрашивала, а утверждала.
- Помню, помню... – неуверенно успокаивал и ее и себя Мишельг, начиная перебирать основные вехи своей жизни.
Мишельг вслух произносил все то, что мог вспомнить и бросая на Дару вопросительный взгляд, ждал ее подтверждающего кивка или слова.
- Мать… Ее глаза и руки… Отец… «Гагола – 3»… Мое, прошедшее на ней детство. Я сам… Семья, родные... Помню академию – окончил ее в две тысячи триста сороковом космогоду (55) … С отличием…. Так?
- Да Так.
- Дальше, служба. Крейсер «Амазон», линкор «Статус»... – Мишельг сделал паузу, словно ища затерянную область памяти. – Леналь. Движение экстремистов. Совет Четырех... Я помню все. Но только это все уложилось в три года. А где я был еще семь лет? И были ли они?
- Были, были. – успокаивающе подтвердила Дара. – Все это и было в эти оставшиеся семь лет. Просто они сжались у тебя в три. Очевидно это последствия контузии.
- Контузии? Я не помню ее?
- Был взрыв! Осколки пробили тебя в нескольких местах. Вот здесь, здесь, здесь и здесь. – осторожно и нежно прикасаясь к телу Дара показала места его былых ранений.
- Это я помню.Я был ранен, а не контужен. Это я тоже помню...
- Само собой. Мертвые не бывают контужены. А вот когда их воскрешают, то и их контузия проявляется.
Взгляд Мишельга вновь задернула вуаль  беспамятства.
- Доктор, доктор...
Медсестра появилась незамедлительно, как и прежде с инъектором. Очередная доза структурно–стабилизирующей жидкости, введенная под кожу, снова вызвала болевые ощущения, скрутившие все тело.
- Долго вы будете меня колоть?
- Обычно мы ограничиваемся тремя – четырьмя инъекциями, но в случае осложнения доводим их до десяти.
В глазах вновь зарябило. Окружающая картина потеряла свою конкретику, очертания и контраст. Потяжелевшие веки сомкнулись, прикрыв собой закатившиеся зрачки. Мышцы расслабились и возбужденная эмоциональная маска лица, сменилась маской полной апатии с характерной для нее чуть опущенной челюстью и вмиг постаревшими щеками, провисшими подобно парусам во время штиля.
Как только Мишельг отошел ко сну, Дара тут же растворилась в воздухе, покинув медицинский бокс самым необъяснимым образом.
- А–а, великие ветры звезд! – вздрогнув от грохота выпавшего из рук иньектора, вскликнула медсестра, переняв у Мишельга его набор ругательств. – Бывает же такое! Чего здесь только не происходит. И мертвые оживают и живые исчезают. Недаром, видать, шефа зовут Волшебником.
Сознание вернулось в тело. А вместе с ним вернулись и неразрешимые вопросы, рожденные гнетущими душу Мишельга проблемами.
«Может быть я действительно ничего не помню? Или возвращая меня в этот мир, что–то было сделано не так? И вообще, что значит «воскрешение»? Кто провел такую операцию? (И вообще кто «разрешил» подобные опыты?!) – не в силах отвлечься от угнетающих мыслей, Мишельг продолжал терзаться в сомнениях и вопросах, не находящих ответа.
- О, чем задумался?
- Дара? – не в силах до сих пор привыкнуть к обретению жены, казалось навсегда потерянной, Мишельг каждый раз видя Дару осекался. – Да вот вспоминаю, что было.
- И что?
- Вспоминаю. Только ты должна кое–что мне напомнить.
- Хорошо. Но только завтра. Ты сегодня и без того уже переутомился и тебе нужно отдохнуть. Да и мне сейчас не плохо было бы поспать, – извиняющимся тоном, пролепетала Дара. – Я уже трое суток не отходила от твоего ложа. Еще немного и я упаду.
- Так в чем же дело? Падай. – Мишельг сместился на край ложа, и ладонью провел по складкам одеяла освободившегося места, так словно вел ею не по тонкому шелковистому одеялу, а по бархатной коже женского тела. – Напомни мне, когда мы в последний раз спали в одной постели?
- Давно... Очень давно, – горько улыбнулась Дара. – Но нет. Не сегодня. Я пойду. А ты отдыхай, набирайся сил.
- Но, дорогая...
- Нет это не то место и не то время. Отдыхай.
И Дара нежно поцеловав все еще не способного покинуть ложе Мишельга, вновь покинула мед. бокс «воспользовавшись» на этот раз своими прелестными длинными ножками. Не смотря на прошедшие годы, и на усталость, которые не могли не оставить отпечатков на ее теле, походка Дары осталась столь же легкой и элегантной.

…Лазурные воды мерно плескались о борт катера, неторопливо пробиравшегося по извилистому фарватеру фиорда. Высокие скалистые стены, залитые солнечным светом, вздымались по обе стороны узкого фьорда, оставляя впереди катера лишь узкую полоску водной поверхности, за которой начинался безбрежный океан.
Свежий воздух, гонимый ветром, жадно поглощался легкими, за долгие годы привыкшими к безвкусному, спертому, синтезированному воздуху крейсерских отсеков, каторжных катакомб и бункеров. Грудь высоко вздымалась, набирая в себя побольше кристально чистой, сладковатой на вкус, живительной атмосферы и тяжело опускалась, нехотя выпуская ее из истосковавшегося по нормальным условиям обитания организма.
«Как прекрасно! Дышать свежим, чистым воздухом, а не синтезированным, очищаемым фильтрами скафандров», – продолжая вожделенно тянуть воздух (настоящую смесь «истинного кислорода» с «настоящим азотом», только и подумал Мишельг, боясь произносить это в слух, из-за одной только мысли, что за эти три или десять лет, которые он провел на Ленали–2, ему не раз доводилось дышать этим воздухом.
- О, чем задумался?
- Ни о чем. Просто любуюсь пейзажем.
- Любуешься? За столько лет ты еще не привык к пейзажу этого фьорда? Ведь каждый раз выходя в море твои корабли проходили этим фарватером – про который ты не раз писал мне в своих письмах.

- Делать тебе что ли было больше нечего, как писать об этой полоске воды? – так же осознавая всю нелепость сказанных Дарой слов, насмешливо хмыкнуло «второе–Я». – Фантазии ни на что  другое не хватило?

- Да, но заново родившись, я все вижу в другом свете, – используя всю мощь своих фантазии и красноречия выкручивался Мишельг. – Представь только, я ведь мог вообще никогда больше ни увидеть всего этого: моря, неба, скал, тебя...
Меж тем гидрокатер вышел из фьорда в открытый всем ветрам залив. Лазурный, игравший солнечными бликами отблеск мелкой водной ряби фьорда, сменился на темно синий, тенями доходивший до черного, цвет коротких океанических волн, увенчанных бахромой серой пены. Тишина царящая во фьорде, нарушаемая лишь слабым едва слышимым плеском волн и приглушенным рокотом водомета, в миг рухнула под завывающим гулом, гулявшего над морем ветра. В дополнение к этому, словно предупреждая о том, что зона безопасной, спокойной водной глади осталась за кормой, катер стал ощутимо раскачиваться, распарывая носом набегающие волны начинавшегося прилива.
«Сложная ситуация. Что–то помню, что–то не помню, а что–то помню, но не то. Как узнать о себе все до конца? У кого спросить? У кого узнать, что со мной было и что со мной сделали? У Дары? Нет – ее хватит удар. Но тогда у кого? За этот час – два я никого кроме нее и не видел. Ни одного знакомого лица – никого с кем бы можно было заговорить, – смотря на волнующееся море, с его гипнотизирующим бегом бесконечных, свинцовых волн, думал Мишельг, в своих думах случайно набредая на интересные мысли. – «Интересно, а сколько часов я вновь живу на этом свете?»
- Дара, сколько прошло времени?
- Прошло с чего? – отозвалась стоящая немного позади Мишельга, женщина одетая в бежевое длинное платье с накинутым на оголенные плечи жакетом.
- С момента моего воскрешения.
- Что–то около пяти галакточасов.
- Да? Я думал больше, – удивился Мишельг, все так же продолжавший стоять к Даре спиной и задумчиво смотреть в морскую даль. – Казалось, что в одних обмороках прошло не меньше галактосуток.
- Нет. Всего часа полтора. Не больше.
- И все это время ты находилась подле меня.
- Значительно больше. Я находилась в центре с самого начала твоего синтезирования.

- Синтезирования... Слышится так словно тебя слепили в обычном синтезаторе как обычную порцию сыра или воды. Ужасно. Прислушайся только: «Тебя синтезировали...»- ужаснулось «Я-2»

- То есть, ты находилась здесь с самого начала и видела весь процесс?
- И да и нет. Самого процесса я не видела.
- А кто видел?
- Ну кто? Тот кто руководил синтезом. Доктора: Шайла, Сайган и Таисси, плюс куратор всех проводимых работ - Волшебник. Еще было несколько десятков человек: инженеров и лаборантов. А что?
- Да нет, ничего. Просто мне интересно узнать побольше о процессе воскрешения и о возможных после него побочных эффектах.
- Ты же участвовал в проекте синтеза жизни с момента его воплощения в реальность и должен знать более чем достаточно.
- Да знаю я! Знаю! – взорвался Мишельг, не справившийся с нарастающим раздражением от постоянного упоминания того, что он сам вполне осознавал, но не хотел публично признавать. – Ты не понимаешь! Я, родившись по-новому, хочу по-новому осмыслить дела творимые в стенах центра. Я был посвящен лишь в техническую часть проекта, да и то поверхностно. А что касается моральных и прочих духовных аспектов, так это для меня уравнение из одних неизвестных. Мне хочется знать что чувствуют те кто реанимирует тела, которые навсегда покинула жизнь и, сравнить свои ощущения с ощущениями тех, кого реанимировали до меня. Это мне помогло бы разобраться в своих чувствах.
Вот так, вплетая в кайму лжи нити правды реальных чувств, Мишельг выпутывался из ситуации, рассчитывая что потерянные фрагменты памяти восстановятся, или же будут восполнены через общение с теми кто был посвящен в святая святых его прошлого. Оставалось только найти этих людей. К сожалению, ни Дара, знавшая о его прошлом лишь по каким-то сомнительным письмам, якобы написанных его рукой, ни тем более только что перечисленные ею люди, не могли быть источниками достоверной информации. Что-то на уровне наития шептало Мишельгу, что лучше придержать мучавшие его проблемы в тайне, напоминая о реально существовавшей угрозе. Так, в случае, если его затруднительное положение становилось достоянием общественности, Мишельга могли признать результатом неудавшегося эксперимента, после чего неминуемо нужно было ждать нескончаемую череду экспериментов и препараций над его телом и душой.
- А где сейчас Волшебник? Что–то я его не видел с момента моего второго рождения. А ведь раньше мы встречались с ним чуть ли не каждый день, – играя ва–банк, допытывал супругу Мишельг. – Как бы с ним сейчас связаться?
- Только после завершения прогулки… Отдыхай пока…

Прогулка по волнующемуся морю, на которой так настаивал Мишельг, явно затягивалась и начинала ему надоедать. Корпус катера, гонимый вперед электромагнитным полем водометного движителя, с легкостью резал волну острым форштевнем. Пенящиеся буруны, отброшенной от покатых бортов воды и пены, окутывали катер пеленой мелких, висящих в воздухе капель. По логике вещей, все стоящие и сидящие на палубе должны были до ниточки пропитаться соленой, щелочной водой, а палуба с настилом из «полированного дерева» превратилась бы в смазанный жиром каток, на которой не то что передвигаться, но и просто стоять было бы невозможно. Однако ничего этого не происходило по причине развернутого над катером защитного поля, что позволяло уберечь одежу, кожу и волосы, да и тела от травматизма. Защитное поле над командой катера, многократно превышающее допустимые биологические пределы притяжения и огромное давление плотной атмосферы, попутно сдерживало обрушивающиеся на палубу потоки влаги. По влаге стекавшей ручьями по невидимой поверхности защитного купола, можно было определить границы поля, которое в отличие от «всенародно» признанных и принятых к использованию полей, имело не полусферическую форму, а форму усеченного конуса из-за чего, на верхней его плоскости, были видны скапливавшиеся лужи, время от времени сдуваемые набегающим потоком воздуха.
Море, обычно спокойное и ровное, сегодня не на шутку разволновалось. Тяжелые волны в полметра высотой. и порывы ветра в три – четыре балла можно было приравнять к легкому шторму, столь редкому для благодатного климата планеты. По этой причине морскую прогулку пришлось несколько укоротить. Катер медленно, описывая большую циркуляцию, ложился на обратный курс. 
Кто управлял катером - неизвестно. Никого кроме супругов Чернешиновых ни на верхней, ни на нижней палубах, ни в надстройке не было. Возможно корабль имел дистанционное управление, и сейчас кто–то сидящий за пультом управления на берегу, глядя как поднимается волна, решил что пора возвращаться.
- Хороший кораблик, как раз для прогулок.
- А мне объяснили, что это твой флагман адмирал.
- Ну я и говорю хороший «кораблик»! Я ведь плохого не выберу! – только теперь, взглянув на гидрокатер опытным наметанным глазом «старого вояки», Мишельг заметил купола под которыми скрывались антенны мощного комплекса мультидиапазонной связи и замаскированный под палубный настил  люк, в носовой части, из под которого в случае возникновения опасности выдвигалась лазерная или протонная пушка, «а может еще какой… вид оружия».
- Что ты постоянно кричишь? – в незаслуженной обиде, плаксиво скривив губки и моргнув веками карих глаз, сбивая с них навернувшуюся слезу  обиды, хрустальной каплей повисшую на длинных ресницах, спросила Дара.
- Брось, – обняв жену и прижав ее к себе, примиряюще ответил Мишельг. – Не бери близко к сердцу. Это пройдет. Просто я сейчас весь на нервах...
- Почему?
- Молчи. – нежно запечатывая ее губы своими, прошептал Мишельг.
- Не–ет. Сначала ответь.
- Молчи. Не нужно слов...

После получасовой прогулки катер вновь вошел во фьорд. Ветер вместе с порожденными его порывами волнами не мог проникнуть через узкий проход меж скал, оставляя водную поверхность фьорда практически не тронутой даже легкой рябью. Судно медленно подойдя к бетонной пристани, плавно коснулось швартовочной стенки.
- Адмирал. Адмирал, – окрикнул Мишельга кто–то, стоявший  на причале.
- Да. Иду, иду, – неожиданно для самого себя откликнулся Мишельг, не столько мозгом, сколько чутьем поняв, что зовут именно его.

- Адмирал?- удивилось «второе-Я»
- Ну да, адмирал. Вот уже как год командую силами Совета Четырех.

Он быстро поднялся на палубу и взглянув на пристань, автоматически щелкнул каблуками, отдавая честь встречающему его человеку.
- Тинк Зак? Мое почтение... Сколько же мы не виделись?
- Несколько суток. С того самого злосчастного момента, – Волшебник, встречавший адмирала на берегу, подал руку, помогая последнему подняться с низкой палубы на более высокую пристань. – Как себя чувствуешь?
- Как тебе сказать?
- Как есть так и скажи.

- Ага, сейчас. Бежим ломаем ноги. Ты ведь не собираешься делиться с ним своими проблемами? Не забывай, что он руководитель центра реабилитации, со всеми вытекающими... – испуганновлезло «второе-Я».

-... я рад, что я жив, – поморщившись от вмешательства «второго–Я», выкрутился Мишельг.
- Этому все рады, – Тинк Зак неторопливым движением извлек из кармана гигиенический платок и указывая на шею, подал его адмиралу.
- Что?
- Помада. Сотри.
- Ага. Спасибо.
- Здравствуйте... – воспользовавшись руками, протянутыми обоими мужчинами, Дара поднялась на причал и поздоровалась с Тинк Заком.
- Дорогая, познакомься это...
- Мы знакомы. Да, господин Волшебник? – и Дара легким кивком головы поприветствовала Волшебника.

- Как тебе понравилась прогулка? Говорят сегодня море неспокойно?
- Коротковата прогулка.
- Да. Да, и к тому же, мне срочно нужно было увидеть тебя.
- Срочно? – Мишельг начал теряться в догадках о причинах, побудивших Волшебника развернуть флагманский корабль.
- Я знаю, что тебе нужно еще время на психологическую адаптацию и физическую акклиматизацию, но наши дела чрезвычайно осложнились и требуют твоего непосредственного участия.
- Что–то, что касается посольства в столице? – вздрогнув от самолично произносимого, напугался Мишельг, еще больше напугав этим свое «второе–Я».

- Посольство?! Какое посольство?! О чем ты говоришь?!
- О посольстве, представляющем Совет Четырех перед царствующей особой.
- Да?! И что ты про него еще знаешь?
- Больше Ничего? Пока, ничего?
- Пока?
- ... пока не копнул свою память.

- Да. Как ты и предупреждал - мы просчитались. Возможно скоро придется их выручать. Возьмешься? Как себя чувствуешь – осилишь?
Не знаю! – Мишельг усиленно копался в глубинах памяти, вспоминая то чего казалось никогда и не знал. – Когда начинаем?
- Скоро, дней через шесть.
- Нужно будет поговорить подробнее, наметить цели. Но чуть позже... Сейчас я что–то подустал...
Сознание как и прежде помутилось, опрокинулось и стремительно покинуло тело адмирала. Ноги подкосились, и обмякшее тело, покачнувшись начало гнуться к земле подобно молодому плакучему деревцу. Вскинутые руки, ища опоры, попытались ухватиться за воздух. Но тщетность этого конвульсивного движения была видна по тому, как тело адмирала упало в руки успевших подхватить его Тинка и Дары.
- У него, опять началось это! – вскликнула, считавшая что все осложнения остались позади, Дара, испугавшись повторного рецидива.
- Что-тоздесь не так! – не обратив внимания на крик Дары, пробурчал себе под нос Волшебник. – Боюсь, что мы что–то напортачили...
Неуклюже опустив бесчувственное тело на бетон пристани, Тинк схватился за личную карту поиска, торопясь вызвать помощь. А меж тем Мишельгу становилось все хуже и хуже. Его лицо быстро белело, дойдя до того состояния когда даже его обычно ярко красные губы обесцветились, приобретя вид двух искривленных в гримасе боли фиолетовых полосок. На лицо были все признаки близкой смерти.
- Э, э, парень, ты что удумал...? – рывком распахнув на Мишельге комбинезон, Тинк припал к ухом к его груди. – Капитан, я тебя не для этого воскрешал... Где же эта помощь, разрази ее протуберанцем?!
Помощь появилась быстро, хотя и не особо быстро. Из аэрокатера, севшего на расположенную невдалеке взлетную площадку, выскочили несколько медиков с увесистыми чемоданчиками в руках. Видя, как плод их кропотливого труда загибается на бетоне причала, они со всех ног ринулись на помощь, строго придерживаясь нанесенной  на бетон полосы, прочерченной по центру невидимого туннеля защитных гравитационно–компенсирующих полей.
- Что с ним?!
- Не знаю! Внезапная остановка сердца! – уступая место прилетевшим по первому зову медикам, поставил диагноз Тинк Зак, поспешив поддержать начавшую пошатываться Дару.
Прибывшая мед. группа оперативно принялась за дело, подключая к распластанному перед ними телу различные системы жизнеобеспечения и накачивая его множеством инъекций. Но судя по их хмурым лицам дело явно не шло. По прошествии пяти минут с небольшим, Мишельг все еще находился в прежнем безжизненном состоянии.
- У него кома?
- Аппаратура указывает на разрушение нейронных связей головного мозга.
- Что?! – казалось что Волшебник был поражен в самое сердце. – С чего им разрушиться?! Травма?
- Не знаю! Вскрытие покажет, – безнадежно разведя руками, ответил руководитель реанимационной группы.
- Его, что не вернуть?
- Нет, господин Волшебник. Полное разжижение головного мозга, по каким–то неизвестным пока причинам.
Распрямив свои сгорбленную спину Тинк Зак безнадежно махнул рукой и взяв вновь овдовевшую Дару под локоть, и дабы не дать ей упасть, обхватив ее талию побрел с ней к зданию порта.
- Как только определитесь с причинами смерти, готовьте новое воскрешение! – не оборачиваясь в сторону все еще продолжавших суетиться медиков, бросил Тинк Зак обращаясь не столько к ним, сколько пытаясь успокоить Дару. – Не огорчайтесь, мы все исправим, и завтра – послезавтра вы вновь сможете припасть к его...
Но договорить фразу до конца ему было не суждено. Дара качнулась, создав впечатление обморока и повиснув было на руках Зака, поблекла и растаяла смешавшись с воздухом.
- И еще! – отшатнувшись от того места где только что стояла исчезнувшая женщина, проревел окончательно расстроенный Волшебник. – Мне надоело созерцать фантом его женушки! Сделайте-ка ее телесной.
- Сделаем, господин Волшебник.
- Делайте, господа. Делайте... – несколько успокоившись Тинк Зак в последний раз напутствовал сворачивающих свою аппаратуру медиков и медленно, размеренным шагом удалился от места трагедии. - И делайте побыстрее. Нам нужен этот капитан. И нужен срочно...


СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ РОМАНОВ «ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ» и «ЦИВИЛИЗАЦИЯ СИНТЕЗА».

  Летосчисление транс-галактической цивилизации (55) – новое летосчисление было принято транс-галактической цивилизацией, в тот момент когда та стала действительно транс-галактической, включив в себя полторы сотни, объединившихся планетарных миров. Именно в этот момент цивилизация столкнулась с проблемой перевода, лето исчисления и единиц времени одних планетарных систем относительно других. По договору межзвездной ассамблеи (давно переставшей существовать ) были введены новые временные величины ( галактосекунда, галактоминута и т. д.) и начато новое летосчисление.
  Планетарный регистр (54) – с началом освоения и колонизации планет, человечество создало и регистр которым все открытые и заселенные планеты делились на группы по условиям приспособленности к жизни. Планетарный регистр за всю историю своего существования претерпел не один десяток изменений. Действующий на данный момент регистр, делит планеты на шесть классов. Для примера можно сказать, что в шестой класс этого регистра с полным правом могла войти Земля, а в третий и второй классы все оставшиеся планеты Солнечной системы.