Баба Маня

                1               
Её любили. Любили все, и персонал, и больные. Больные - за доброту, персонал лечебницы - за смешные рассказы, куплеты, порой излагаемые на языке, весьма далеком от литературного.
Я узнал бабу Маню благодаря завхозу Акиму, который пригласил меня на прослушивание очередных бабманиных россказней, с явным намерением порадовать. Мол, оцени, и на скудной больничной почве порою водятся какие таланты!
На вид ей было за шестьдесят. Многочисленные морщинки у глаз выдавали веселый нрав. Глаза добрые, взгляд очень внимательный, как бы оценивающий (нравится, не нравится). Было видно, что «выступать» она любит. Её слушали, и причем с удовольствием. Она не могла это не чувствовать.
Санитары да санитарки, завхоз да его помощник, зрители и слушатели   импровизированного театра одного актера, образовав полукруг, расселись на бревнах, заготовленных для распилки. Баба Маня шагнула в центр и началось действо!
- Пишет Рейган Горбачеву….
Дальше я не буду приводить текст куплетов из моральных соображений. Как она читала! Слушатели, измученные плодами перестройки, вполне осознавшие уже всю пагубность проекта последнего генсека и первого и последнего президента некогда Великой страны, искренне смеялись. Так мол его разтак! И критиковать уже можно, и смеяться, и рассказчица в психоневрологическом диспансере находилась не по политическим мотивам. Было смешно! Острый язык народа, слагающего куплеты на злобу дня, не щадил президентов, ни нашего ни американского. Баба Маня рассказывала так, что все оставались в полной уверенности, что в конце-то концов всё наладится! Ну, просто не может не наладиться, несмотря на талоны, введенные в стране богатой ресурсами, работающей и, на данный момент, ни с кем не воюющей. Талоны введены на массу продуктов; на крупы, сахар, сигареты, виноводочные изделия, что там продукты, мыло с порошком стиральным иначе как за талоны, не найти. При наличии таковых,  всё это можно выкупить отстояв огромнейшую очередь, и испытав радость от приобретения. Как иначе? Досталось! Не кончилось прямо перед тобой!         В строго определенное время, в строго определенные магазины, в строго определенном количестве завозилось и продавалось…. По талонам!
И попробуй их потерять!
Стыдно стране возвращаться к талоновой системе, тем более, что до этого, массовое отоваривание продуктов по талонам видел блокадный Ленинград. Но то война… А здесь? И что оставалось народу? Народу оставалось смеяться. И он смеялся над куплетами бабы Мани, внутри психоневрологического диспансера, сидя на бревнах, приготовленных для распила, смеялся над дурдомом находящимся снаружи, за забором. Смеялся весело и искренне, с надеждой на светлое будущее.

2
Рассказчица проживала в двухстах километрах от нашего города.
Мускулистые санитары не «брали» ее из дома, никто не слышал душераздирающих криков несчастной, будораживших соседей, руки не связывали рукавами смирительной рубашки, и вообще, ничего такого не было. Она «сдавалась» сама. Воспаленный мозг чутко реагировал на лунные циклы, ей становилось не по себе, она брала билет на автобус и ехала, чтобы дней на сорок «прилечь», как она выражалась, в «больничку».
Ей помогали, помогали реально. После того, как становилось лучше,  бабе Мане брали билеты и отправляли домой. Примерно через пол года она появлялась вновь.
Она всегда встречала меня улыбкой. Впрочем, ей же и провожала.
С бабой Маней  легко говорилось «за жисть». Уж не знаю какой  рассказчик из меня, интересно ли ей слушалось, но делать это она умела. Всегда внимательно, слегка кивая седой головой, обладая, как видно, не только даром рассказчицы, но и даром слушателя. 

Как часто я обращал внимание на то, что многие  люди во время беседы не умеют слушать. Высказал что хотел, тебя выслушали, посочувствовали, похвалили, посоветовали, вошли, так сказать, в твоё положение, а тебе входить в положение собеседника совсем и не интересно, да и лишнее это, ни к чему.
Максимум:  « Я побежал!», минимум : отсутствующий взгляд страдальца, которого принуждают делать что-то такое, против которого бунтует вся его сущность.

Эта, уже не молодая женщина, владела искусством беседы. С ней было интересно.
Поначалу в лечебницу я ездил каждый день, хотя и работал всего лишь на полставки. Предстояло переделать массу работы по электрической части, давно не знавшей ухода. Взялся за ремонт силового щита, планируя поменять коммутацию, ряд выключателей и закрепить сам щит как следует. Начал работу уже во второй половине дня, предварительно обрисовав в уме, что же   хочу видеть после ремонта. Провозившись со щитком часа два, я не заметил как подошла баба Маня.
- Всё сынок, еду сегодня. Когда встретимся теперь Бог-весть!
Что в таких случаях говорят?
- Конечно встретимся! Поедете домой, отдохнете там, надоест – приедете сюда, отдохнете здесь, - пытался шутить я.
Поболтали маленько. Ей было в радость и мне в передых. Расстались по доброму. Она пошла в отделение собирать вещи, я продолжил налаживать «внутренности» щита.

На следующий день, основная работа не дала мне возможности с утра доделать в клинике то, чем занимался накануне, и я приехал туда только к вечеру. Каково же было мое удивление, когда увидел подошедшую ко мне  улыбающуюся бабу Маню!
- Здравствуй, сынок, - так тепло и запросто поздоровалась она.
- Здрасте,  бабмань, - отозвался я. - Вы же, вроде, вчера домой собрались? Что-то не срослось?
- Нет, я уже съездила. Теперь вот поеду опять.
Первая мысль, которая пришла мне в голову: а не стало ли старушке худо тут же, по приезду? Не заставила ли внезапно вернувшиеся  хворь опять прибегнуть к лечению? Но бабуля внесла ясность.
- Приехала домой, а там задолжали мне с талонами, старые еще не отоварила, мне новых нанесли! Пошла в магазин, выкупила сигарет, та крупы, та мыльца с порошком. Много получилось, очень много. Куды ж мне столь одной? Я на актобус и сюды! Раздала девчонкам в палате.
И всё это во времена, когда, выйди баба Маня на базар со своей отоваркой и пяти минут бы не стояла. Уж больно товар пользовался спросом, раскупили бы по тройной цене. Нет - она покупает билеты, садится в  «актобус», трясется в дороге чтобы раздать, просто раздать тем, кому и талонов-то не дают.
«Дура» скажет кто-то. Да, иногда таких больных так называют. Но я задумался: у нас, у умных, много ли найдется желающих вернуться в такую даль чтобы раздать то, что сами-то видим не всегда?
Многим ли такое могло прийти на ум? Умным…