Пошлая колыбельная

 ... Голова взлетела. Ещё во время падения кожа лопнула на лице и стремительно съёжилась к затылку, обнажая окрашенный кровью череп со рвущимися и закручивающимися лицевыми мышцами. Уши отскочили со щелчком и свернулись в трубочки.
Об настил стукнулся уже голый череп и покатился к краю помоста. Как только лицо оказалось внизу, выпали и тоже покатились, обгоняя, глаза, быстро разбухая и расширяя зрачки. От толчка на неровности высыпались зубы; последние два выпали при следующем толчке. С лёгким стуком отделилась челюсть и осталась лежать жуткой подковой.
Голова не успела упасть с помоста - развалилась на кости - черепки. Содержимое вскипело и испарилось, кости рассыпались в прах. Порыв ветра очистил помост.
Безголовый труп разорвал связывающую руки верёвку и поднялся на ноги, сей же миг неловко наступив на глаз. Глаз мерзко лопнул, труп шарахнулся и раздавил второй. Труп досадливо махнул рукой, шагнул к остолбеневшему палачу и забарабанил медленно и сильно каменными пальцами по лезвию топора.
Удары пальцев по стали высекали искры, искры вытягивались в огненные ленты, ленты сворачивались в буквы, буквы складывались в сияющие багровым слова.
Как только очередное слово оказывалось законченным, оно таяло в воздухе и при этом звучало...
и г о р ё к   т ы   с п и ш ь
- Игорёк, ты спишь?
- Ну, предки! - подумал пятилетний Игорёк - Ну шли бы опять на кухню, стеснительные такие. Спать, спать. Нельзя спать.
Игорь не видел Фредди Крюгера, но страшные сны смотрел и не был уверен, что это были сны.
- Сплю, - и дальше Игорёк произнёс матерный глагол во множественном числе и в повелительном наклонении.
За стенкой с угрожающей скоростью росла тишина.
- Игорь, так нельзя говорить! - мама звучала неуверенно.
- Кто тебя научил? - папа звучал ошарашенно.
Зажёгся свет, родители прошлёпали на кухню нагнетать педагогику.
Закрыть раздавленные глаза было невозможно и ярко-багровые слова больно разрезали ум в лохмотья и лохмотья - ещё и ещё раз:
э т о  у ж а с    н е у ж е л и   э т о   н а ш   р е б ё н о к
Палач зевнул, рот его стал пастью, пасть выросла больше всей площади... крошечный язык в её глубине дразнился и хихикал.
- Если я доживу до утра - подумал ребёнок - я буду другой, не я, и квартира будет другая, и мама с папой, и пусть они там сейчас ругаются, утром нас всех не будет...
Счастливая улыбка спящего Игорька остановила вроде бы взрослых, они тихо пошли снова укладываться. Но не вразумила. Взрослых невозможно вразумить.
Труп развалился на большие куски земли и выросли высокие цветы космеи с бабочками. Жизнь была ещё возможна.