57 из 62. Командир

         Четвертый отряд дежурил по лагерю. Лёшка с двумя мальчиками был занят на воротах. Они следили, чтобы на территорию не прошли чужие, и сообщали в отряд, к кому наведались родители. Ближе к полудню приехали мать и бабушка Рукавицыной, привезли две сумки гостинцев. С этой новостью Лёшка бежал, когда встретил Баранова, командира четвертого отряда.
— Шатов, где «свердловские»?
— Не знаю, а что?
— Мусор не убран! — Баранов показал барским жестом на игровую площадку.
— А-а, — Лёшка махнул безнадёжно. «Свердловские», то есть Диса, Карась и Мохич, всегда от работы отлынивали.
— А ты, по-моему, у ворот дежуришь?
— Ага. К Рукавицыной приехали.
— О! Надо сообщить, идём!
Сказав это, Баранов взял Лёшку за локоть и пошёл рядом, втайне рассчитывая на вознаграждение от родителей Рукавицыной. Увидев своё отражение в окне, он откинул со лба свой длинный чуб, потрогал командирскую нашивку на рукаве и приосанился. Мальчики поравнялись с корпусом первого отряда, когда из дверей выскочила Аида Данилина, рослая девица с полотенцем на плече и, покачивая тяжёлыми грудями, побежала по тропинке к бане.
— Меня-то подождите! — кричала она кому-то впереди.
Мальчики остановились, провожая её восхищёнными взглядами.
 — Бидоны! — произнёс Баранов, показывая размер грудей. — Скажи?
Лёшка не спорил. Данилину из первого отряда знал весь лагерь. Мальчики, как заворожённые, двинулись по той же тропинке, по которой убежала грудастая Аида, потом опомнились, пошли в обход и увидели с другой стороны бани Марата, своего вожатого. Присев на корточки, он смотрел в закрашенное окно бани. Мальчики переглянулись. Лёшка ухмыльнулся и запустил в баню еловой шишкой. Баранов запоздало схватил его за руку. Шишка стукнулась о стену. Вожатый вздрогнул, стал оборачиваться. Мальчики припустили бегом. Им казалось, что вожатый гонится за ними. Петляя как зайцы, они свернули к овощехранилищу, похожему на огромную землянку, и оторопели, увидев перед собой троицу «свердловских», а с ними Марину Кезикову и Рукавицыну. Все пятеро курили! Застигнутые врасплох, курильщики спрятали сигареты за спины. Баранов незаметно испарился, Лёшка остался.
— К тебе родичи приехали, — сказал он Рукавицыной, и та, взвизгнув от радости, умчалась.
Диса, Карась и Мохич снова задымили. Марина смотрела вокруг себя, будто искала куда деть сигарету. Она была смущена не меньше Лёшки.
— Чо, Шатов, шестёркой у Баранова стал? — ехидно спросил Карась.
— На пару посты проверяете? — сказал Диса.
Лёшка молчал, рассматривая Марину. Она тоже была из Свердловска.
— Курить будешь? — развязно сказал Мохич, протягивая пачку.
Лёшка помотал головой и пошёл восвояси. Было неприятно, что Марина, такая красивая, умная, бойкая, связалась с этими придурками. А ведь она ему нравилась. Завернув за угол, Лёшка едва не столкнулся с Маратом, но вовремя отскочил в сторону. Вожатый, скользнув по нему взглядом, прошёл дальше.
— Тэ-экс! — прозвучал из-за овощехранилища его голос. — Курим? Позорите звание пионера! Посмотрите на себя! И ты, Кезикова?! Где твой галстук?
— Надоел ошейник, — дерзко ответила Марина.
— Как? Как ты сказала? Он же цвета одного с красным знаменем. Да за такие слова… Разберёмся на совете. Всем — марш убирать территорию!

На вечерней линейке четвёртый отряд был непривычно тих. Ребята уже знали, что Диса, Карась и Мохич покаялись перед советом, Карась даже плакал, а Рукавицына рыдала в голос. Их простили до первого случая. А вот Марина Кезикова упёрлась. Ни слезинки, ни слова раскаяния, ни мольбы о прощении!
И вот в зловещей тишине зазвучал голос старшей пионервожатой.
— Кезикова Марина, выйти из строя!
Марина вышла, потупилась. Кто-то хихикнул, но его осадили свои же.
— Полюбуйтесь на неё. Глумилась над священным символом советского пионера — над галстуком. Ни стыда, ни совести. Позор! Таким… не место среди настоящих пионеров-ленинцев! Решением совета Кезикова Марина из нашего лагеря отчислена. Родителям сообщили.
На другой день за Мариной приехали родители. Лёшка тайком проследил Марину до ворот и видел эту встречу. Отец был в костюме и шляпе. Мать была в берете, в болоньевом плаще и в туфлях на высоком каблуке. Прижимая локтем дамскую сумочку, она приминала землю носком ноги и нервно оглядывалась на постовых ребят. Поравнявшись с родителями, Марина переложила чемодан в другую руку. Мать заговорила с ней, размахивая пальцем перед её лицом, потом взвизгнула громко:
— Дрянь ты этакая! — и наотмашь ударила её по щеке.
Марина откачнулась и, выронив чемодан, спрятала лицо в руках. Плечи её вздрагивали от плача. Все трое вышли за ворота, перед которыми стояла белая «Волга». Отец отворил заднюю дверцу, зашвырнул чемодан. Марина оглянулась. Лёшка спрятался за дерево. Не заметила! Мать грубо пихнула Марину на сидение и захлопнула дверь, сама села возле мужа. Взревел мотор, «Волга» уехала.
А через три дня выгнали и троицу «свердловских». Они пришили спящего Баранова нитками к матрацу. Утром горн протрубил подъём, а Баранов не смог подняться, шевеля руками и ногами, точно жук на спине. Диса, Карась и Мохич хохотали, как сумасшедшие.



Автор снимка неизвестен.