57 из 62. Командир

 
               Четвертый отряд дежурил по лагерю. Лёшка с двумя мальчиками был занят на воротах. Они следили, чтобы на территорию не прошли чужие, а ещё они сообщали в отряд, к кому наведались родители. Ближе к полудню приехали мать и бабушка Рукавицыной, привезли две сумки гостинцев. С этой новостью Лёшка и бежал от ворот, когда встретил Баранова, командира четвертого отряда.
— Шатов, где «свердловские»?
— Не знаю, а что?
— Мусор не убран! — Баранов показал барским жестом на игровую площадку.
— А-а, — Лёшка махнул безнадёжно. «Свердловские», то есть Диса, Карась и Мохич, всегда от работы отлынивали.
— А ты ведь у ворот дежуришь?
— К Рукавицыной приехали.
— О! Надо сообщить, идём!
Сказав это, Баранов взял Лёшку за локоть и пошёл рядом, втайне рассчитывая на вознаграждение от родителей Рукавицыной. Был он жадноват и падок на дармовщинку. Увидев своё отражение в окне, он откинул со лба свой длинный чуб, потрогал командирскую нашивку на рукаве и приосанился. Мальчики поравнялись с корпусом первого отряда, когда из дверей выскочила Аида Данилова, рослая девица с полотенцем на плече и, покачивая тяжёлыми грудями, побежала по тропинке к бане.
— Меня-то подождите! — кричала она кому-то впереди.
Мальчики остановились, провожая её восхищёнными взглядами.
 — Какие бидоны! — произнёс Баранов, показав на себе груди. — Скажи?

Лёшка согласно кивнул головой. Данилову из первого отряда знал весь лагерь. Они, как заворожённые, двинулись по той же тропинке, по которой убежала Аида, потом опомнились, пошли в обход и увидели с другой стороны бани Марата, своего вожатого. Присев на корточки, он смотрел в закрашенное окно бани. Мальчики замерли на месте, переглянулись. Краска-то в одном месте была процарапана! Лёшка ухмыльнулся злорадно и запустил еловую шишку в сторону бани. Баранов запоздало схватил его за руку. Шишка стукнулась о стену. Вожатый вздрогнул, стал оборачиваться. Мальчики припустили бегом. Им казалось, что вожатый гонится за ними. Петляя как зайцы,   они свернули к овощехранилищу, похожему на огромную землянку и стали в полной оторопи, увидев здесь троицу «свердловских», а с ними и Марину Кезикову, и Рукавицыну. Все пятеро курили! Застигнутые врасплох, они спрятали сигареты за спины. Баранов молча и незаметно испарился, Лёшка остался.

— К тебе родичи приехали, — очнувшись, сказал он Рукавицыной, и та, взвизгнув от радости, умчалась.
Диса, Карась и Мохич снова задымили. Марина смотрела вокруг себя, будто искала куда деть сигарету. Она была смущена не меньше Лёшки.
— Чо, Шатов, как шестёрка, с Барановым ходишь? — ехидно спросил Карась.
— Посты проверяете? — сказал Диса.
Лёшка молчал, рассматривая Марину и припоминая, что она тоже как эти, была из Свердловска.
— Курить будешь? — нахально сказал Мохич, протягивая пачку.
Лёшка помотал головой и пошёл восвояси. Было неприятно, что Марина, такая красивая, умная, бойкая, связалась с этими придурками. А ведь он был немножечко влюблён в неё. Завернув за угол, Лёшка едва не столкнулся с Маратом, но вовремя отскочил в сторону. Вожатый, впрочем, только скользнул по нему взглядом и прошёл энергичным шагом за овощехранилище.

— Тэ-экс! — прозвучал оттуда его голос. — Курим? Позорите звание пионера! Посмотрите на себя! И ты, Кезикова?! А твой галстук где?
— Надоел ошейник, — с вызовом ответила Марина.
— Как? Как ты сказала? Он же цвета одного с красным знаменем. Да за такие слова… Разберёмся на совете. А теперь все марш убирать территорию!

На вечернем построении из всех отрядов выделялся четвёртый. Он был непривычно тих. Ребята уже знали, что Диса, Карась и Мохич покаялись перед пионерским советом, Карась даже плакал, а Рукавицына рыдала в голос. Их простили до первого случая. А вот Марина Кезикова упёрлась. Ни слезинки, ни раскаяния, ни мольбы о прощении! Говорили ещё, что это Баранов донёс на курильщиков, но прямых доказательств этому не было.
И вот в зловещей тишине зазвучал голос старшей пионервожатой.
— Кезикова Марина, выйти из строя!
Марина вышла, потупилась. Кто-то хихикнул, но его свои же осадили. 
— Полюбуйтесь на неё. Глумилась над священным символом советского пионера — над галстуком. Ни стыда, ни совести. Позор! Таким… не место среди настоящих пионеров-ленинцев! Решением совета Кезикова Марина из нашего лагеря отчислена. Родителям мы сообщили.

На другой день за Мариной приехали родители. Лёшка видел их, потому что тайком от Марины проследил её до ворот. Отец был в костюме и шляпе. Мать была в берете, в болоньевом плаще и в туфлях на высоком каблуке. Прижимая локтем дамскую сумочку, она приминала землю каблуком и нервно оглядывалась на постовых ребят. Поравнявшись с родителями, Марина остановилась, перекладывая чемодан из руки в руку. Мать заговорила с ней, размахивая пальцем перед её лицом, потом взвизгнула громко:
— Дрянь ты этакая! — и наотмашь ударила её по щеке.

Марина откачнулась и, выронив чемодан, спрятала лицо в руках. Плечи её вздрагивали от плача. Все трое вышли за ворота, перед которыми стояла белая «Волга». Отец отворил заднюю дверцу машины, Марина оглянулась. Лёшка метнулся за дерево. Не заметила! Мать грубо пихнула Марину на сидение и захлопнула за ней дверь, сама села возле мужа. Взревел мотор, «Волга» уехала.
А через три дня выгнали и троицу «свердловских». Они опять отличились: пришили спящего Баранова нитками к матрацу. Утром горн протрубил подъём, а Баранов долго не мог подняться, шевеля руками и ногами, точно жук на спине. Диса, Карась и Мохич хохотали, как сумасшедшие.


Фото из интернета