02 012

Мочловин оказался прав, пайка увеличилась. Но это было единственное изменение в жизни "Трансформатора". Как только последний десяток побывал в лазарете, всё вернулось на круги своя. Двери камер не запирались, прогулки, хавка, медосмотр, он впрочем дополнился перевяками, как обычно.
Невыносимо чесались и болели шрамы. Видимо потому, что заживали они удивительно быстро. От удвоенной пайки на удивление не отягощали желудок. Создавалось впечатление ускоренного пищеварения. Стало понятно, почему туалет за бараком имеет столько посадочных мест. Единовременно в нем могли справить нужду 40 человек. Был бы меньше, возле него образовывались бы набившие оскомину очереди. Вообще, отсутствие очередей не могло не радовать. Для человека прожившего почти четверть века при советской влисти, это было удивительно и непривычно. Ожидая пока баладёр, теперь уже из хозбанды, наваляет в шлёмку полюбившегося фарша, Мочловин вспоминал очереди за хлебом при Военном Коммунизме, и передёргивал плечами.
Вторая неделя шла к концу. Близились отчёты. Мочловин с головой ушёл в охват масс. "Спорты", "рельги", "самы"... он метался между ними, как наскипидаренный. И откуда брались силы? Ведь буквально только что он перенёс две внутриполостных операции - и ничего. Свеж и бодр, как огурчик.
Поутихли и слегка недовольные сокамерники, теперь ничего, кроме самих себя, их не беспокоило. Кстати, в остальных камерах тоже царили покой и благолепие. ЛИчный комфорт и общественная нагрузка - две вещи которе заботили сидельцев. И, да, завтра был отчётный день. Следовало учесть всё, всё обговорить в последний и окончательный раз, провести генеральные репетиции.
В пучину сна он упал, как топор в воду.