Сны мира, сны войны

Мне часто снятся сны, обычно цветные, очень реалистичные и подробные.

В детстве это было проблемой, так как, впечатлившись фильмом, книгой или страшной сказкой в детском садике, я незамедлительно переносила часть сюжета в свои сновидения. Доходило до того, что я боялась ложиться в кровать и  находиться в комнате без света…

Один из самых ярких персонажей моих личных кошмаров родился из случайно увиденного фрагмента фильма «Человек-Невидимка», того эпизода, когда он, совершенно незамеченный, задушил человека, чем-то ему помешавшего (по крайней мере, такая картинка осталась в моей памяти с трехлетнего возраста). Потом еще очень долго мне казалось, что предметы в комнате двигаются, кто-то ходит по квартире, стоит за спиной, а шторы колеблет вовсе не сквозняк, а прячущийся там невидимый убийца.
Но когда мне исполнилось шесть лет, новое зло вытеснило Невидимку на край моего подсознания, откуда он практически не появлялся, лишь изредка напоминая о себе старыми позабытыми страхами, уже почти неосознаваемыми и от того еще более неприятными.

Однажды, когда мама привела меня домой из школы, вдруг оказалось, что она потеряла ключи от входной двери. Родственников и друзей в прибалтийском городе у нас особо не было, во всяком случае, таких, к которым можно было нагрянуть без предупреждения в обеденное время буднего дня. Не забывайте, что это был конец восьмидесятых, т.е. мобильные телефоны были еще в проекте, а чтобы позвонить кому-то, нужно было еще найти телефон-автомат и застать адресата возле домашнего телефона.  Повезло дозвониться отцу, но он был на совещании, поэтому стало ясно, что раньше пяти часов вечера домой нам не попасть.

И мы с мамой решили устроить праздник, поесть мороженого и пойти в кино, чтобы время прошло быстрее. В дневном показе ближайшего кинотеатра был только один фильм, название которого я запомнила навсегда – «Проклятье долины змей». Кассир спокойно продала билет и для шестилетнего ребенка, рассказав, что картина приключенческая, с интересным сюжетом, красивыми пейзажами и динамичным развитием событий.
Красивые пейзажи - ха …ха… они были, но никто не предупредил о сотнях змей, задействованных в фильме, которые кусали и душили людей, выползали из самых невообразимых мест (карнизов, раковин, шкафов), копошились и шипели, внушая отвращение и страх.
И вот в первый же вечер, я, уже почти взрослая дама, вдруг поняла, что до ужаса боюсь, боюсь кучи пресмыкающихся под диваном, которые могут залезть под одеяло и укусить. Неделю я спала на родительской кровати, стараясь устроиться ровно посередине, т.к., руководствуясь какой-то детской логикой, решила, что до этого места змее с пола не дотянуться.

Признаваться родителям было стыдно, поэтому пришлось решать проблему самостоятельно. Сейчас, анализируя то, что я тогда сделала (напомню, что мне было всего шесть лет), понимаю, что создала (точнее интуитивно нашла) психологические техники защиты и работы с осознанными сновидениями. Уже учась в институте, обратила внимание на схожесть моих детских методов с наработками известных психотерапевтов. Могу сказать одно - с того времени я  полюбила свои кошмары.

Во-первых, я придумала для себя песенку, которую проговаривала речитативом в уме, ложась спать, при этом ярко представляла себе все образы этой песенки, погружалась в них, расслаблялась и могла спокойно уснуть. Песенка была про бабочку в саду, я пыталась прочувствовать блики солнца на лице, ветер, растрепавший волосы, тень от крон деревьев, надежно укрывших меня и мою крылатую подружку… 
Ничего не напоминает? Очень похоже на мантру или аффирмацию + визуализацию. Я уверена, что многие читали о технике, убирающей негатив, когда нужно представить себя посреди сияющего кокона или в брызгах льющейся воды. Так вот  мой детский метод работал аналогично.

Во-вторых, будучи ребенком, я сделала вывод, что мои сны, принадлежат мне, а значит, я в них хозяйка и могу влиять на происходящее действо.  Как оказалось потом – это один из главных постулатов теории осознанных сновидений…
С тех пор сны я смотрела с удовольствием (даже плохие), а если что-то шло не так, то принимала на себя управление сном и моделировала ситуацию по своему желанию.  В подростковом возрасте довела технику почти до совершенства, так что смогла заказывать себе темы снов, ложась вечером в кровать, и досматривать сюжеты снов до конца, даже если приходилось ненадолго проснуться или перевернуться на другой бок.

Сколько разных тем – романов, фентези, ужасов, детективов просмотрела я до этого года, просмотрела с удовольствием, куражом, интересом. Как часто мне снилось то, что должно произойти – какое-то ожидаемое действие или запланированное на завтра событие, которое проходило в сновидении очень четко и детально. И что самое интересное, зачастую приснившиеся моменты в последствии совпадали с реальностью, т.е.  можно говорить о пророческих или вещих нюансах моих ночных видений.

И кто бы мог подумать, что спустя столько лет, обретя такой багаж знаний по психологии и психотерапии, я вновь начну видеть неконтролируемые кошмары.  Начались они с первых дней Майдана, продолжаясь и в дни войны. Самое смешное, что как специалист, могу четко выделить откуда взялся каждый элемент сна, каждое чувство, образ, эмоция… Но это утром… А ночью у себя в голове я трепыхалась от бессилия, пытаясь вырваться из жуткой безнадеги и тоски…
________________
Расскажу о трех самых ярких.

Один из снов был навеян гоголевскими мотивами, усиленными образами Кинга и Кунца и моментами из Сайлент Хилла. Я бродила по горящему Киеву, что-то искала в районе Андреевского спуска. Но вокруг – ни души, разбитые стекла домов, выковырянные булыжники брусчатки, сваленные в кучи. Булгаков, сидящий на лавочке, пристально смотрел на меня, а над Днепром поднимался туман. Вечерело. Возникло странное чувство, что за мной наблюдают – сотни глаз, со всех сторон, и, обернувшись, увидела их - черную сотню,  грязных и обгоревших, замотанных в истлевшие обрывки флагов. Они гнездились на темных крышах, выглядывали из подворотен, сидели на подоконниках и как-то вязко (как будто у них не было костей) сползали - стекали вниз, устремляясь по мостовой ко мне странной вихляющейся походкой.  Лицо у них было одно на всех – смешанный гибридный образ всех тех, погибших зимою на Майдане и причисленных к лику украинских святых.

Надо заметить, что я всегда любила Киев, бывала там довольно часто и часами бродила бесцельно по городу – с Подола на Контрактову, с Контрактовой на Андреевский спуск. Вот и во сне бежала к Андреевской церкви, чтобы спастись. Проня Прокоповна подставила подножку, я упала, разбила коленки и поползла по беломраморной лестнице (той самой известной - из фильма), цепляясь руками, подтягиваясь и желая только одного – войти в двери храма, куда нечисти не попасть. И как вы уже догадались, когда наконец закончились ступени, а подвывающая сотня уже наступала на пятки, я, выбежав на площадку, вдруг увидела, что двери церкви забиты…

Просыпалась с чувством отчаяния, сведенными пальцами и выдавленными ногтями полукольцами на ладонях (так сильно сжимала кулаки, что поранила сама себя). Видно, такое отвращение и непринятие вызывал у меня Майдан и все его участники, что пыталась вырваться изо всех сил, найти спасение в вере и свете – вечных ценностях, пробуждающих надежду.
_____________
Кошмар номер два приснился мне через несколько дней после попадания в троллейбус на Боссе. Я не спала почти три ночи, ища помощи для пострадавших, проплакав и прочувствовав весь ужас от и до. Искала доноров, лекарства, родных, писала стихи, выкладывала их, звонила в фонды, благотворительные общества, составляла петиции меценатам и политикам… И вот, наконец, можно отдохнуть …

Мне снился Донецк, обычный зимний и серый. Знаете, в Донецке снег не долго бывает белоснежным, уже через несколько минут на нем появляется глянцевый сероватый налет… Мой брат, впервые приехав в гости к нам с маленькой дочкой, все не мог понять, как она умудряется так быстро пачкаться. А потом, проведя пальцем по ее щеке (белокожей  и нежной), удивленно , но в тоже время с радостным пониманием сказал: «гляньте, это же угольная пыль».

Так вот, Донецк был привычно серым, я ехала по обычному маршруту. Восьмой трамвай разогнался перед Красным Городком, но уже начинал притормаживать, чтобы плавно войти в поворот и выехать на остановку. О чем думала? А о чем может думать человек в осажденном зимнем городе – о дочке и маме, которых давно не видела, о работе, которая теперь стала смыслом жизни, о друзьях и близких, разъехавшихся кто куда… В окно видна плавно подплывающая остановка, и тут мир взрывается… Я смотрю на бегущих людей на улице, лежащих в трамвае, истекающих кровью, кричащих, ползущих на выход… Начинаю ощупывать себя, а в голове одна мысль – позвонить маме. Ищу телефон в кармане и когда вынимаю руку, вижу кровь на ней и сенсорном экране телефона. Тут я понимаю, что ранена.  Боль приходит постепенно, давит в районе живота, усиливается и заполняет весь мир. Вот так, под аккомпанемент далекого воя сирен, я умираю. И просыпаюсь.

Без комментариев. Проснулась с бешено колотящимся сердцем, болью в животе и чувством, что сейчас умру еще раз, если не дозвонюсь маме. И только когда услышала родной голос, начала приходить в себя…
____________
Третий сон пришел в ночь февральских минских переговоров. Смотрела в экран телевизора с таким напряжением, ожидая новостей, надеясь на чудо, что отключилась незаметно и надолго.

Я опять бродила по родному городу, нервничая и тревожась, ждала чего-то или кого-то. Прошлась по всем любимым местам, покаталась на качелях в парке кованых фигур, залезла на вечный огонь в ЦСК, умылась в фонтане на площади и села отдохнуть на лавочку возле цирка. Как будто в последний раз, прощаясь.
Вам приходилось ждать вердикта судей, врачей, экзаменаторов – того, от которого, кажется, зависит все? Вспомните это гнетущее чувство неопределенности, умножьте его в несколько раз, и вы поймете, какая атмосфера была в тот день… Казалось, что все вокруг затихло и затаилось, будто замедлилось, ожидая то ли радостной новости, то ли полного разочарования.

Ко мне подошел человек в строгом костюме, уставший и осунувшийся от бессонной ночи, присел рядом. Я узнала его сразу – тот, на кого возлагались все надежды в Минске, тот, к кому обращались мольбы сотен тысяч жителей Юго – Востока…
Я спросила (не могла не спросить): «ну что там?». Он, не поднимая глаз, покачал головой, уткнулся мне в плечо лицом и тихо заплакал. 

Скажу честно, ни черная сотня, преследующая меня, ни осколочное в живот и смерть, приснившиеся однажды, не напугали меня так, как эти слезы бессилия. Я ничего не могла сделать и просто молча смотрела в небо, поэтому четко видела пришедший Град. 

Долго трясла головой, проснувшись, уши заложило от взрыва, на часах было два часа ночи, экран телевизора шипел помехами. Поняла, что плакала во сне, долго вслушивалась в белый шум, не пытаясь настроить кабельное. И уже утром, узнав результат переговоров, немного успокоилась, как будто получив отсрочку…

Сейчас я бы с удовольствием посмотрела мой детский змеиный кошмар или сон про человека невидимку - наивные сюжеты счастливой прошлой жизни. А еще я готова видеть мои нынешние военные кошмары хоть каждую ночь, бежать, плакать, умирать в них, если окружающая меня реальность от этого изменится к лучшему и появится надежда.

А пока я возвращаюсь к прошлым методам - пишу до полуночи, обнимаю кошку, мурлыкаю ей свою песенку про бабочку и засыпаю, надеясь, что хотя бы сегодня во сне справлюсь с бессознательным и вновь почувствую себя счастливой.