Я иду к тебе

А теперь я иду к тебе. Но долог путь-коридор, и счастье увидеть тебя убегает на неопределённое время, бесконечно неопределённое. Тяжело, и очень устал. Я сравниваю любовь с Россией, а Россию с настоящим, немнимым счастьем. Не бывает счастья быстрого и лёгкого, так мы полагаем в России, а иначе это уже не счастье, а просто-напросто удовлетворение прихоти-похоти.

К тому же, всё то, что происходит быстро, вызывает у нас всегда подозрение и неверие. Ведь подозрительно, что двоечник получает вдруг на экзамене пятёрку: мы не поверим в скорое превращение нерадивого в достойного подражания. Ну а разве можно стать миллионером в одночасье? Разумеется, нет. Только абсолютно бессовестный и гадкий набьёт себе карманы, а честные будут жить, так мы все думаем, впроголодь. Нет, нельзя построить быстро коммунизм, а то как-то не поверится, что это коммунизм. Мы обязаны выстрадать, чтобы получить счастье, вгрызаться в себя всеми зубами, изъедать свою душу до полного её расщепления, изрезать всего себя на мелкие кусочки, а иначе возможно ли оно, счастье? Ведь это длинный путь по осколкам, и если мы по нему не пройдём - то как счастливыми станем? Знаешь, родная (позволь называть тебя "родная"), мы должны жить сложно, непонятно, постоянно терять себя, чтобы исполнить одну лишь роль: жить, наступая на все грабли, с повязкой на глазах, с градусом в крови. Потому что знаем, что с открытыми и ясными глазами увидим его, счастье - и оно достанется нам с той же лёгкостью, с какой воздух проникает в наши лёгкие. Ведь мы уверены: нужно не просто дышать, а дышать с препятствиями.

Однако Россия - любовь! Да, да, родная. Не хватит слов и веков, чтобы хотя бы как-нибудь подсознательно понять: а что же есть она, любовушка? Не хочу думать о ней, а думаю... Злая она и добрая, завладеет тобой и не отпустит, как не отпускает тюрьма своих узников. А как страшна бывает она, сколько неистовства встречается в ней!  Но в то же время она заставляет всех нас увидеть, что жизнь - не только монотонные будни, но и тёплая, сложная гамма цветов, выгоняющих каждого за рамки обычности и обыденности. Она не просто как сказка без конца, она и есть сама сказка.

Родная, а всё-таки коридор уж чересчур длинный. Однако, главное, что здесь нет потолка - это и плохо и хорошо: хорошо - когда светит солнце, плохо - когда льёт иголочный дождь. В последние дни льёт лишь дождь из иголок - и я постепенно превращаюсь в йогу. Родная, мы удивительные приспособленцы и синтезаторы.

Знаешь, на пути к тебе я встречаю многих людей: иногда я их люблю, иногда ненавижу, но бывает и так, что я абсолютно к ним равнодушен. Родная, меня терзает моё равнодушие: кстати, только нас может терзать своё же собственное равнодушие. Так и получается: ко всему мы подходим с такой рассеянно-отчаянной серьёзностью, что упраздняем саму проблему, а значит, и серьёзное отношение к ней. Вот такие мы в нашей большой и противоречивой стране. Однако ж: что это о себе я так мало говорю. Страдаю я, родная. Больно и тяжело мне. Не знаю, куда идти, просто иду по велению своего сердца. Авось. Прости, большего предложить не могу: нет у меня схемы найти тебя. Но в одном уверен, тебя найду, непременно найду - пусть даже придётся глотать кирпичи и запивать их цементом.

Знаешь, в коридорах много различных комнат. Иногда я в них захожу, а там сидят наши годы, такие грустные и подавленные, но с хитрецой на устах. Но спроси меня: разве можно быть грустным и одновременно с хитрецой? Оказывается, можно.

Родная, прощения не смей давать памяти моей. Стирается твой образ, уходит куда-то. Но знаю, что простишь, не можешь ты быть другой.