Девочка и Осёл

Жила-была у одной Мамочки Девочка-как-девочка.
То есть лет до четырёх это была девочка – как девочка. Ну, может, только тем отличалась от других таких же девочек, что глаза у неё были немножко грустными.
Но и у обычных девочек такое бывает.
    А потом что-то случилось. Остались все другие  девочки, как девочки, а мамочкина… То упрямится, то капризничает, то вредничает, то упирается. Мамочка сначала удивлялась: что это, мол,  такое с её дочкой произошло? А потом стала по-другому удивляться:  кто это, мол,  такой в мою дочку вселился? И мало-помалу догадалась: это же… 
               
…Осёл!
      Не то, чтобы Осёл вселился в Девочку совсем «вдруг»: он много раз предупреждал о своём появлении. То копытом лягнёт в ответ на мамочкины уговоры, то закричит-заладит своё «ИА» (правда, Мамочке в то время слышалось «УА»).
     И не то, чтобы он появился совсем «из ничего»: из Девочки-как-девочки и возник! Просто была она одна, а стало их  - двое. Ну, не может же быть сама Девочка временами такой вредной, такой упрямой и просто даже невозможной! ? Конечно, это Осёл в ней обжился!
     «Надо что-то делать!» – решила Мамочка. – «Иначе от моей дочки ничего не останется, всю её проглотит этот ужасный Осёл».
И купила она в магазине «Детский мир» пластмассовое ружьё.
      Как только Мамочка замечала, что Осёл начинает лезть из Девочки -  то оттуда, то отсюда, да так, что Девочка от того, что не может с ним совладать, заползала под стол, скрываясь под длинной скатертью, - она вытаскивала из шкафа ружьё и делала «Пхх!» -  а в случае, если одного выстрела было недостаточно и Осёл исчезал не сразу, ещё и  «Кхх! Кхх!». Когда Девочка вылезала из-под стола, она уже опять была мамочкиной любимой Девочкой-как-девочкой, которая говорила важные для Мамочки слова -  такие, как «ладно», «хорошо», и даже иногда «спасибо».
  Однажды, когда Девочка легла вечером в свою кровать и, как это часто бывало, никак не могла уснуть  – 
           ведь ложилась Девочка «вовремя», «как положено», даже если спать ей совсем-совсем в это «положенное» время не хотелось –
                Осёл вдруг заговорил.
- Ну, что же ты! – буркнул Осёл.
Это были его первые слова, обращённые к Девочке.
- Что – «что»? – переспросила Девочка, ничуть не испугавшись и даже немножко обрадовавшись появлению собеседника.
- Ну, что же ты, что же ты? – повторил он,  совсем по-ослиному упёршись лбом в эту свою фразу.
В комнате повисло молчание. Девочка ждала продолжения. Повздыхав, Осёл произнёс:
- Мы же с тобой… одно целое! Почему ты позволяешь Мамочке каждый раз меня убивать?
- Мамочке лучше знать… - немного озадаченно прошептала  Девочка. – На то она и мамочка. Она меня любит, а ты нам мешаешь! Нехороший ты. Вредный и упрямый! – уже уверенно закончила она.
От таких обвинений у Осла уши совсем обвисли. Начал он всхлипывать. Вдохнёт судорожно – и выдыхает протяжно так, со слезой: «и – аааааа, и – ааааа»… Жалко стало Девочке Осла. Всё-таки он какой-никакой, да её, девочкин, собственный. Родной.
- Да тихо ты! – зашептала она, с опаской оглядываясь на дверь. Но, похоже, Мамочка ничего не услышала: на кухне всё также тихонько звякали чашки и о чём-то важно переговаривались телевизионные дядьки и тётки.
- Что я такого плохого делаю? Стараюсь тебе помочь, но, оказывается, только мешаю… Несчастный я Осёл! – тоскливо протянул её вислоухий приятель.
- Чем же это ты мне помогаешь? – ехидно осведомилась Девочка. – Да и зачем мне помощь?  Я и без тебя всё понимаю и умею. Вот даже читать недавно научилась. И на английском песенку выучила и чуть-чуть стиха.  А вчера Мамочке помогала пирожки защипливать. А сегодня Бабушке из гречневой крупы соринки лишние  выбрала. И смотри, как сейчас постриглась красиво. Это Мамочка меня уговорила. Видишь, можно и так ходить, и за ухо заправить! – затараторила она весело, то так, то эдак поворачиваясь к Ослу. - А шнурки как я завязываю, видел?
- Как! Ты не знаешь?! – перебил тот, поражённо икнув. – Ведь это же я тебе со шнурками и помог! Помнишь, когда ты совсем было отчаялась и заплакала, я дело-то и доделал! Хоть и трудно было. Но я упрямый! Точнее сказать, настойчивый. Вот настоял я на своём – и связались петельки!
Девочка примолкла и слушала, недоверчиво всматриваясь в темноту комнаты, в то место, где маячил обиженно сгорбленный силуэт Осла. 
- А буквы? - укоризненно продолжал он - Кто подсунул тебе самые интересные книжки с буквами?
- Так их Бабушка покупала! – торжествующе припечатала Девочка.
- Ииии…  Покупала-то Бабушка. А кто их таскал всюду: на кухню, в кровать, даже в туалет? Кто  буквы в них цветными карандашами обводил? – гордо вопрошал Осёл.
- Разве же это хорошо, Ослик, буквы-то обводить, да в туалет… - стыдливо журила его Девочка. – Книжки-то портятся! И глазки. Вот Мамочка и стреляет. Да за такое  «убить мало!»-  вот как она говорит…
- А читать хорошо? Читать  – интересно? Нет, ты скажи! – кипятился четвероногий, стуча передним копытом по девочкиному столу.
- Всему своё время, - поучительно повторяла Девочка бабушкину присказку и тут же её поясняла:  -  Надо всё, что надо,  сначала отдельно сделать, ручки помыть, книжку взять и читать учиться, и на Время смотреть: у Времени одна палочка тонкая, красненькая, от взгляда убегает, вторая – длинная, с носиком, идёт не спеша, а третья, капельная такая, ужас какая медлительная!
- Фу! – скривился Осёл. – И когда ты так «училась»?
Девочка задумалась.
- Да всё никак не получалось. Сядешь учиться, а рядом – окно. Там то птички летают, то машины ездят, то дети играют. Интересно…  Или вот телефон зазвонит. Вроде читать пробуешь, а вроде и разговор интересный: Мамочка тёте Гале про работу и про меня рассказывает. Как не послушать! А часто и так бывает: Бабушка приезжает, ты скачешь, радуешься, хочешь ей всё-всё рассказать и новые рисунки показать, а она вспоминает, что «время читать», и вот сидишь, в книжку смотришь и на Время поглядываешь: когда же уже эта капельная стрелка с места сдвинется, на следующую чёрточку капнет? Когда уже можно будет дальше вокруг Бабушки скакать да подпрыгивать, напевать да покрикивать?
- И что, скоро ли ты научилась бы книжки читать «в своё время», если бы не я?
- Не знаю, Ослик. Может, и не скоро. Но точно правильно. 
На это Осёл только «фррррр» сказал. Совсем  как настоящая лошадь. Девочка продолжала крутить на пальце прядь своих коротеньких волос.
- И чему ты радуешься? – строго спросил Осёл, кивнув на её занятие. – Это сейчас у тебя волосы гладкие, по-мокрому причёсанные, подстриженные да высушенные. Ты что, не знаешь, какая у тебя грива пушистая-раскудрявая? Куда это ты завтра собралась её заправлять? За какое это такое ухо? Тебе и моих ушей не хватит. Попомни моё слово: подойдёшь утром к зеркалу, взглянешь на свою не поддающуюся укрощению голову и устроишь Бабушке истерику -  а всё потому, что я вовремя не вмешался.И зачем тебе эта стрижка нужна была, не понимаю…
- Не хочу на голове истерику! -  испугано ахнула Девочка. – Мамочке со стрижкой больше нравится! Это не я придумала.
- Вот именно, - подвёл итог разговору Осёл. – Для того-то я тебе и нужен. Чтобы понимать, чего ты хочешь, а чего - Мамочка.
- Но ведь Мамочка для меня всего только хорошего хочет, и лучше знает.
– А зачем она тогда тебя так постригла? Зачем?? Есть у тебя ответ? Ей так нраа-и-авится! – поддразнил Осёл.
- Ослик, если я буду непослушной девочкой, мне никогда не вырасти Большой Умницей! Я же ещё маленькая, непутёвая, вот меня Мамочка и учит уму-разуму… Что же ты хочешь, чтобы я книжки всегда портила и на обоях рисовала?
- Жаль, что обои переклеили…  Твой рисунок на стене был очень красивым! Я по нему очень скуча-и-аю! –Осёл вздохнул.
- Я тоже… - тихо проговорила Девочка, но тут же, опомнившись,  стукнула себя ладошкой по губам и  в который раз обернулась на дверь. На кухне было тихо: наверное, Мамочка уже перемыла посуду и ушла в свою комнату. Взглянув на часы, Девочка впервые обрадовалась тому, что толстенькая стрелка застыла в одном положении и у неё есть ещё куча времени для такого увлекательного разговора.

*   *   *
- Что же мне делать? – прислонившись к тёплой жёсткой гриве Осла и обняв его за шею, спросила Девочка.
- А что обычно делают с  друзьями?
– Играют. Делятся.
– И – а, - снова вздохнул Осёл. – Играть мы с тобой и так играем. Пока мамочкино ружьё в шкафу. Делиться необязательно. А вот…
- Как необязательно? – поразилась Девочка. – Всегда надо с друзьями делиться! И всеми игрушками, и вкусностями. Как же иначе-то? Иначе друзья обидятся и не захотят с тобой дружить!
- Если ты хочешь поделиться – пожалуйста! Мне приятно будет. А если не хочешь – не обижусь. Может, ты эту игрушку целый месяц ждала, письма для Деда Мороза Мамочке диктовала, и её тебе наконец-то только что, или денёк назад подарили… Подожду, пока захочешь. Или попрошу свою ослиную Мамочку купить мне такое же. Или – я же настойчивый! - предложу такую игру, чтобы ты не смогла не поделиться!
– Это как? – поинтересовалась Девочка.
– Ну, к примеру, построить для твоей куклы дом. Или мы вместе повезём мою машину в твой гараж. Одинаковую игру предложу. Так что я не про «делиться». Я - про  «защищать». Друзей надо за-щи-щать. Не позволять палить по ним из ружей, пусть даже пластмассовых. Олрайт?
Девочка захлопала в ладоши:
 - «Олрайт» я знаю, это значит: «хорошо, ладно».  Меня Бабушка научила. Она такое любит.
– «Такое» – это английские слова?
 – И их тоже, но больше всего она любит, когда я сама говорю «ладно» или «хорошо».
Осёл гулко засмеялся:
- И-и-и-аааа! И-и-и! А-а! Бабушкин Осёл любит, когда Девочки с ним соглашаются!
Девочка зашикала на зверя и даже легонько пнула его кулачком в тёплый бок:
- Что ты такое говоришь? У Бабушек никаких ослов не бывает! Ни-ка-ких!
Осёл встряхнулся и закивал вытянутой головой, как будто поддразнивая Девочку.
- Конечно, бывает! И у Бабушек, и у Мамочек. Иначе как бы им удалось кормить тебя кашей и английскими стихами? Безословым, или, как я красиво люблю сказать, бес-ха-рактерным, как бы удавалось?
– Каша действительно невкусная, если без колбасы-то. А стихи интересные! «Джек-би-нимбл, джек-би-квик. Джек-джамп-оува ди-кендл-стык». Такие смешные!
- И что это за абракадабра?
Девочка задумалась.
- Вроде, про свечку. Она, вроде, прыгает. Или это корова прыгает? На Луну.
Осёл недоверчиво хмыкнул.
- Ладно - стихи. Пусть будут. Действительно забавные, прыгучие такие. И звучат красиво. Я же со стихами к тебе не пристаю. Но есть такие вещи, которые тебе вообще ни делать, ни говорить не хочется…
- Я и не говорю. И не делаю. То есть это ты, Осёл. Но раз мы подружиться хотим, давай как будто всё-таки «я»: Я так не люблю и  не хочу с какими-нибудь чужими дядями или тётями здороваться, а ещё и улыбаться! Мамочка жалуется, что я невежливая и бука.
– Вот и будь букой. Понравится тебе тётя – поздороваешься. Вырастешь – улыбнёшься. Если захочешь тёте тоже понравиться. Про крошку Енота смотрела? То-то. А пока это Мамочке нужно, чтобы ты тёте понравилась. Борьба Ослов у вас получается. Мамочкин иакает: «будь умницей!», а я, твой Осёл,  упираюсь. Мамочкиному Ослу обидно, что я, такой с виду неказистый да неопытный, отпор даю.

- Ослик! Так это не Мамочка тебя стреляет! Это её Осёл злится! – осенило Девочку. – Но я… Я не хочу быть букой! И плохишкой. И ну-знаешь не хочу.
- Что это за ну-знаешь?
- Бабушка так говорит, когда я натворила.
- Натворила? Творить – это прекрасно! Творить, сотворять. Ты, получается, маленький творец.
- Это что?
- Ну, это когда творчеством занимаешься, то есть делаешь что-то, придуманное тобой. Только тобой.
- Это да, это я люблю, - удовлетворённо ответила Девочка и начала вспоминать: - Вот когда пирожки защипывала, разные фигурки делала. А то все пирожки были на пельмени похожи. Одинаковые и скучные. Но моё творчество плохо закончилось: «нескучные» пирожки развалились, раскрылись в духовке. И невкусно получилось.
- Но ты же ещё неопытный творец! Ничего! – утешил Девочку Осёл.
- Или вот ещё, - продолжила она, - я куклам волосики стригу, чтобы они лохматые не ходили, банки на спину им ставлю, чтобы не болели, и переодеваю часто. Это творчество?
– Конечно, творчество!
– А Бабушка говорит ну-знаешь! Например: «Ну, знаааешь! Как это ты всех кукол раздела?! Безобразие!» А я же не раздела, я переодевала, или спать укладывала. А потом отвлеклась. Так и спят они дня два, три. Пусть бы себе поспали. Пока тихий час в их саду не кончится. Какое же это безобразие? Просто куклы спят. Не одетыми же им спать!
Или: «Это что за грязь на спине у Маши? И не отмывается! Испортила куклу, которую тебе тётя Лаура задорого купила, издалека привезла. Ну, знаааешь!» А как же можно банки поставить, чтобы следов не осталось? Врачи ещё такого не выдумали – может, потом придумают бесследные банки ставить. А пока следы всегда остаются. Круглые. Коричневые. Мне, может быть, тоже жалко было весь коричневый фломастер на эти следы тратить, но делать нечего… 
- Вот что я тебе скажу: встречался я с ослами взрослых. У них есть программа.
- Тевелизионная или компьютерная?
- А какая тебе больше понравится, такую и представь. Родительский Осёл включается, когда что-то не соответствует его теле- или радиопрограмме, и начинает орать, как ржавая водокачка. Это он помощи просит. Сломаться боится, «повиснуть».
- Как – сломаться? – похолодела Девочка, испугавшись такой участи для  пусть недружелюбного, но тоже родного Родительского Осла.
- Представь себе, что у тебя в голове нарисован портрет Девочки-как-девочки. Какая она?
- Хорошая.
- Нееет, ты расскажи, какая.                               
- Нууу… она умница. Делает всё правильно: правильной рукой рисует, то есть правой (это одно и то же! ),  правильно отвечает на вопросы (она всегда знает, что хочет услышать от неё взрослый), правильно одевается, чтобы тепло было. Ещё умница делает всё как положено: еда вот положена в тарелку – съедает, на стул рейтузы положены – одевает, и ничего у неё не чешется, не мешает. Умница Девочка! – восхитилась малышка нарисованной ей очаровательной картинкой.
- …И ещё делает всё вовремя. По палочкам-стрелочкам. – добавил Осёл.
- Да! И спать ложится после «Спокойной-ночи», и на горшок никогда не забывает сесть до того, как всё уже случилось… Ещё опрятная: это когда не «из-под-пятницы-суббота», а всё, что сверху -  в юбку, а то и в колготки заправлено. И ботиночки чистые. И не намокшие после мытья. И когда ванна после мытья ботиночек чистая. И…
- И-аааа, а такие разве бывают?
- Конечно! Они все такие! – уверенно отмахнулась от  Осла Девочка. – Все Девочки – умницы. На то они и девочки.
- Ослиное упрямство! – пробормотал Осёл себе под нос, а вслух продолжил: - Вот этот девочкин портрет и есть программа Родительского Осла. Как только происходит какое-то отклонение от контура рисунка – ну, скажем, свитерок выбивается из-под юбки – Осёл включается, стараясь вернуть всё на свои места, совместить контур с портретом.
- Ты так умно говоришь, я ещё маленькая. Ты вот что скажи: это похоже на то, как в раскраске за контур нельзя заходить?
- Да, это как нельзя, - вздохнув в очередной раз, согласился Осёл. – Это как любое «нельзя». И если задать такому Ослу вопрос: «а почему нельзя-то?», он «зависнет», а сам взрослый уйдёт от ответа какими-нибудь отговорками. Ты сама-то как думаешь, почему в раскраске нельзя за контуры заходить?
- Это легко, Ослик. Слушай: во-первых, контуры специально придуманы, чтобы правильную, тьфу, правую руку тренировать, и тогда сможешь потом сама и контуры, и рисунки, и трегу… трегуо…
- Треугольники? – подсказал Осёл.
- Да-да, всё такое сложное сможешь рисовать. И писать сможешь в специальных школьных клеточках маленькими буквочками.
- Понятно, только если тебе хочется тренировать руку, тренируй на здоровье, а если ты её уже так натренировала, что умеешь не заходить за контуры, почему всё-таки нельзя-то?
- Вот ты… извини. Настойчивый ты, Ослик, вот что я хотела сказать. Слушай тогда во-вторых: раскраску же кто-то рисовал?
- Рисовал.
- Продавал?
- Продавал.
- Хотел, чтобы её красиво раскрасили?
- Хотел.
- Вот я и стараюсь! – торжественно заключила Девочка.
Ослик помолчал угрюмо и в тон ей начал:
- Раскраску уже нарисовали?
- Нарисовали!
- Продали?
- Продали!
- Сказали тебе, как именно красиво её нужно раскрасить?
- … Нннет! Но на то она и раскраска, чтобы всё по контурам! Если бы не по контурам, это был бы просто альбом для рисования. У меня такой есть, с собачкой на обложке. Я иногда там тоже себе делаю раскраски – и сама стараюсь не выходить за свои контуры.
Осёл достал откуда-то мобильный телефон, нажал копытом на дисплей и пробубнил в него:
- Поздно я с Девочкой разговор завязал: она уже в альбоме раскраски рисует!
- И клеточки! – подсказала Девочка, стараясь подсмотреть, кому звонил Осёл. Но дисплей уже погас, а в следующие несколько мгновений  и телефон, и сам Осёл постепенно растворились в темноте комнаты, как будто их и не было. Девочка немного огорчилась внезапному исчезновению своего нового друга, но уже очень хотела спать, поэтому опустила голову на подушку и сразу провалилась в глубокий сон, от которого, как и от Осла, и от усовершенствованных банок будущего, не осталось на утро никаких следов…

*   *   *
    С тех пор Осёл часто приходил к Девочке, стараясь, как он говорил, открыть ей на себя глаза. Девочка очень радовалась другу, но не понимала, почему он всё время вздыхает и исчезает внезапно. Она и рада была «открыть глаза», но как?  И девочка изучала в зеркале свои грустные глаза, которые, вроде, были достаточно открытыми, строила себе смешные рожи и играла в других – то есть превращалась. То в птичку, то в паровоз, то в медведя. А иногда и в вазу, и в мячик, и в туалет… Во многое Девочка превращалась. Такая уж она была разная. Как было на себя глаза открыть? Да и зачем – если есть Мамочка, которая всё о тебе расскажет, всему научит… Только бы любила, не ругала! Осёл очень злился, когда Девочка делилась с ним этими своими переживаниями, и сразу по телефону начинал звонить. Он не понимал, как это связано: «ругать» и «любить».
- Мамочки любят и тогда, когда ругают! – доказывал Девочке Осёл.
- Что ты! – всплёскивала руками Девочка. - У Мамочки, когда она ругается, глаза такие большие делаются, такие удивитые:  она, наверное,  не узнаёт свою Девочку, а чужую как любить? Тебя она не любит, ты уж извини.
- Ничего. Я не обидчивый. Упрямый – это да. Это есть. То есть упорный и целеустремлённый. Мне обижаться некогда, я делом занят. Мамочка меня тоже учит, точнее, мамочкин Осёл:  он ого-го как всего добивается…
- Ну, а сама Мамочка только о моём Осле знает. А меня не видит, когда он, то есть ты, проявляться начинает. И я сразу плачу. А Мамочка ещё больше сердится. А потом мы всегда обнимаемся, и  я доплакиваю у неё на коленях. И обещаю быть умницей…
- … А быть умницей весь день у тебя не получается, - сочувственно подхватывал Осёл, - и всё повторяется сначала.
Девочка очень на Осла сердилась, когда он ходил за ней и бурчал: «И-ааа! Не будь умницей! Будь Девочкой! И-а, Иа-иа! Будь букой, когда хочешь! Тебе нужно много времени, много-много самых медленных стрелочек, чтобы стать взрослой. Проси другие рейтузы! Не чесучие! И-а! Всегдашних умниц не бывает!» И ещё ослиные истории рассказывал: «Вот одна Девочка прятала-прятала своего осла в тёмном и тесном чулане целых тридцать лет и три года. А ему это надоело, он выбрался и та-акой скандал её Мамочке устроил! А наша Мамочка вообще - ружьём... Возмутительно!» - и он тряс головой и опять фырчал, как лошадь.
 

*   *   *

Чем же закончится наша история? Как и полагается порядочной сказке, разделится она на три дороги, три варианта окончания.

В одном случае Девочка попросит у Мамочки ружьё и сама убьёт своего Осла,  чтобы не мешал отношениям Девочки и Мамочки, не мешал Девочке быть Умницей, не мешал Мамочке любить Девочку.

В другом Девочка потихоньку вытащит ружьё из шкафа и попробует застрелить… мамочкиного Осла – ей же хочется всегда-всегда видеть Мамочку прекрасной феей в платье с золотыми цветами, а мамочкин Осёл заставляет Мамочку ругаться…

По третьей сказочной дороге  пойдут вместе Мамочка, Девочка и их преданные серые приятели, которые благодаря своей выносливости смогут не раз помочь обеим.  И как бы ни была длинна и трудна эта дорога, вместе им будет на ней интересно и уютно.

Ведь Мамочка и так любит Девочку.
Ведь Девочка – она Особенная. Не то, что какие-то там Девочки-как-девочки.
…А Девочка и так любит Мамочку.
Ведь Мамочка – она всегда фея в платье с золотыми цветами, напевающая ласковую мелодию, и у неё на коленях всегда можно доплакать…