Подражание Гришковцу

… Бывает, выйдешь вечером из аптеки, где купил только что  сироп от кашля, аскорбиновую кислоту и зубочистки, вглядишься в темное ноябрьское небо, пойдёшь по освещённому кусочку асфальта вперёд, прямо на мелькающие огоньки машин на дороге, и на душе так спокойно, безмятежно и как-то даже радостно, и хочется не идти, а подпрыгивать, как подпрыгивал в детстве, держа маму за руку, когда вы шли из садика домой в пятницу, и тоже был ноябрь, и тёмное небо, и огоньки, и совсем такой же вкус был у «аскорбинки» - так жаль было всегда сосать вторую, ведь мама прочитала тебе надпись на упаковке, которая категорически настаивала на том, что эти витаминки можно принимать не больше двух штучек в день, и ты растягивал удовольствие, смаковал, старался не подгрызать, хотя так приятно было это делать, и даже вытаскивал её пару раз изо рта, наблюдая, как большая гладкая шайбочка превращается в узенькую хрупкую шершавую  пластинку… А мама ругала тебя за грязные руки и тащила вперёд, приговаривая, что ей нужно ещё успеть зайти в универсам, приготовить ужин и искупать тебя, пока не начались «Спокойной ночи, малыши!»… Хочется вот так, вприпрыжку, добежать до магазина, – раньше на его месте был универсам, а теперь  супермаркет, - и купить что-нибудь совершенно не нужное – ну, вот, к примеру, какие-нибудь свечи в дурацкой позолоте, которая осыплется в пакет по дороге, или коробку какого-то нового сдобного печенья, которое ты попробуешь, и оно обязательно тебе не понравится, но ты принесёшь его домой и отдашь детям, которые, возможно, тоже не станут его есть, но всё-таки… Или ёлочную игрушку, или кусочек мыла с ароматом, скажем, мёда и лимона – хотя зачем тебе нужно, чтобы в ванной пахло простудой, ведь именно во время болезни ты пьёшь в большом количестве чай именно с мёдом и лимоном!..
     И ты идёшь на эти уютные, знакомые огоньки, которые как будто защищают тебя, обволакивая и подмигивая, и осмеливаешься даже один раз припрыгнуть в темноте - на удивление встречному собаководу, который, впрочем, сразу отвлекается на свою собаку, которая принялась обнюхивать в луже что-то, по-видимому,  не совсем нужное и съедобное, - и с теплотой думаешь о девушке-фармацевте, которая предложила тебе купить «на сдачу» эту ностальгическую маленькую тубу «аскорбинки» и пластиковые зубочистки с нитью – конечно, они намного дороже обычных, но так удобны! И ты испытываешь благодарность и к ней, и к доктору, которая сегодня утром приходила к приболевшему сыну, внимательно его осмотрела и посоветовала принимать от кашля сироп, оказавшийся, к твоему удовольствию, недорогим… Ты испытываешь благодарность и что-то даже вроде душевной привязанности к этим светлым, чем-то неосознанно дорогим тебе женщинам, тебе кажется, что отныне твой путь будет часто пересекаться с их жизненным маршрутом, - хотя врач была дежурной, то есть абсолютно случайной, не с вашего участка, а девушка-фармацевт, скорее всего, отстоит в этой маленькой аптеке на окраине района положенное для накопления стажа время и уйдёт работать в более престижное место… Но тебе всё равно, ты не думаешь об этом, тебе просто уютно под мягкой темнотой ноябрьского неба, разбавленной огоньками машин, новогодних гирлянд и окон, и ты идёшь себе по своей освещённой части асфальта домой и понимаешь, что ты, откровенно говоря,  уже дома: ты дома в этом городе, в этом районе, у этой своей аптеки на своём кусочке асфальта, и ты всё-таки купишь этот брусок  мыла, пусть даже с ароматом мёда и лимона, и вдохнёшь холодный воздух, выйдя из магазина, и побредёшь в свой двор, и поднимешься в лифте, в котором ещё сохранился какой-то знакомый уютный запах предыдущего пассажира, – смеси одеколона с табаком, - и, стоя под своей дверью и роясь в карманах в поисках нужной связки ключей, подумаешь:
«Какой замечательный вечер!»…
…А бывает так, что выйдешь ты таким же ноябрьским вечером из той же (или другой, но такой же) аптеки, вздрогнешь под пронизывающим ветром, пытаясь закутаться получше в тоненькую куртёшку, взглянешь в темноту, нависающую над тобой как-то грозно и мучительно непонятно, и почувствуешь, что вся необъятная махина космоса начинает давить именно на тебя, и бежать совершенно некуда: сзади – пропитанная горем, болезнями, дребезжащими звуками голосов старушек с длинными списками лекарств, выуживаемыми из допотопных маленьких кошелёчков; сзади - аптека, где елейная девушка с наклеенной улыбкой всучила тебе – ты и сам не заметил, как – абсолютно бесполезную упаковку аскорбиновой кислоты с глюкозой, которой дома и так навалом, - тем более, что ты всегда больше любил не эту, здоровую и приторную, а такую маленькую, кругленькую и жёлтенькую, с кислинкой, - и какие-то навороченные пластмассовые зубочистки, цена которых как будто подталкивает тебя пользоваться каждой по нескольку раз, промывая в раковине и потихоньку от семьи пряча её в стаканчике для зубных щёток, чтобы не показаться скупым, хотя это не особо гигиенично и вовсе тебе не приятно, и ты чувствуешь себя при этом так неловко, некомфортно… Да ещё в пакете у тебя болтается коробочка с сиропом от кашля, который ты купил своему заболевшему ребёнку, и ты ещё не знаешь, поможет ли ему это лекарство (что-то больно дешёвое!) или опять придётся слушать надсадные приступы кашля, развешивать мокрые полотенца на батареях, вызывать детскую «неотложку» - ведь сын, как обычно, умудрился заболеть в выходные… И врач по вызову приходила не ваша, давно знакомая и проверенная, а какая-то неизвестная, дежурная…
   А перед тобой, чуть вдалеке, мельтешит огнями улица. Ты смотришь туда, и шаги твои становятся всё медленнее, в какой-то момент ты практически останавливаешься, настолько чужеродным ощущаешь это движение. Ты вдруг понимаешь, что тебе нет там места – машины едут мимо, светящиеся рекламные щиты магазинов зовут не тебя, так как ты оставил бумажник дома, - ну, или наступил конец месяца, и зарплату на банковскую карточку начислят только послезавтра, или просто такой невезучий в материальном плане период в твоей жизни случился, - а денег у тебя в кармане хватит разве что на булочку, или кусок мыла – в общем, что-то совсем тебе не нужное в данный момент. И ты идёшь, еле передвигая ноги, по единственному заасфальтированному и освещённому отрезку дорожки, зная и просто физически ощущая, что он скоро закончится и до улицы с её хоть и чужим, искусственным, но хотя бы дающим возможность ориентироваться в пространстве, светом придётся шлёпать по грязи в полной темноте, а ты одел кеды, почему-то подумав, что слишком тепло для того, чтобы одевать ботинки, так что ноги непременно промокнут, и встречная собака обдаёт тебя брызгами грязи, а её хозяин, поравнявшись с тобой, с твоим ухом, визгливо и резко вскрикивает, осаживая её, так, что ты вздрагиваешь и вжимаешь голову ещё глубже в плечи... И ты чавкаешь кедами, ставшими тяжёлыми от налипшей на них грязи, к своей улице, к своему блочному дому-муравейнику, и, поднимаясь в грязном, вонючем лифте на свой этаж, думаешь: «Господи, когда же кончится этот беспросветный ноябрь! Когда кончится это безденежье, болезни, холод и мрак снаружи и внутри!?», а связки ключей в твоём кармане переплелись и безнадёжно запутались, как и твои чувства, мысли, как твоё состояние, как все твои внутренние «угодья» -
                в угоду
                твоему
                настроению…