Часть 5

– Ай,  молодец, Серый! Хорошо… Давай  сюда  эту  дурёху. Да  отпусти же, сказал! Уже  держу... –

Крепкая  рука  схватила  Малушу, и  потащила, держа  голову  над  водой. Потом  её выдернули  из  воды  и  понесли, неудобно  положив  животом  прямо  на  что-то  твёрдое. Сквозь  мокрые  ресницы, вися  вниз  головой, словно  во  сне   она  видела  внизу  песок… потом  траву,

Темнота  снова  и  снова  накатывала  волнами…
А  тот  же  голос, словно  через  подушку, глухо  говорил  что-то…далеко-далеко…

Изо  рта  Малуши  вдруг  хлынула  вода  и, задыхаясь, она  зашлась  в  приступе  мучительного  кашля.

– Вот  и  хорошо –  одобрительно  отозвался  тот  же  голос, снимая  полубесчувственную  девушку  с  плеча.
Мир   перестал  тошнотно  раскачиваться  в  такт  чьим-то  шагам. Её осторожно  положили…
 И  наконец-то  оставили   в  покое…

Малуша  медленно  приходила  в  себя, пытаясь  сообразить  что  же  с  ней  происходит…
Туман  в  голове  постепенно  рассеивался. Она  приоткрыла  глаза, но  тут  же  с  испуганным  возгласом  зажмурилась  снова…
Да  и  кто  бы  не  испугался, если  прямо  над  лицом  нависает  огромная  морда  стоящего рядом  серого  зверя!
А  зверь,  вывалив  из  страшной  пасти   язык, задумчиво  разглядывал  тёмно-янтарными  глазами  лежащую  на  траве  девушку.
 Чёрный блестящий  нос  чуть  двигался.
 Принюхивается…

– Волк! –  замерло  сердце…

– Оборотень!!! – молнией  ударила  ещё  более  страшная  мысль, и  с  криком  ужаса  Малуша  панически  забилась, затрепыхалась,  пытаясь  вскочить…  убежать…

Впрочем, у  неё  ничего  не  получилось. Причин  было  две.
Первая  –  страшная  звериная  морда, которая  плутовато  оглянувшись, слегка  приподняла  губы и  показала  блестящие  клыки. Чуть  слышное  басовитое    рычание  мигом  заставил  Малушу  замереть  и  зажмуриться…
Второй  причиной  стали  чьи-то  шаги  и  укоризненный  голос, раздавшийся,над  самой  головой:

– Серый, как  тебе  не  стыдно! Нельзя  пугать  детей!–
Голос  немного  помолчал, хмыкнул  и  добавил:

– И  пойманных  русалок  тоже…–
 
Девушка, немного  помедлив, и  убедившись, что  ничего  плохого  с  ней  пока  не  делают, а  от  неизвестности  только  ещё  страшнее, осмелилась  слегка приоткрыть  глаза.
Над  ней  склонилась  расплывчатая, показавшаяся  снизу  просто  огромной, фигура. С  мокрых  волос  капала  вода.

– Ой, мамочки... Водяной... –

И  замерла, боясь  даже  дышать… Но  ничего  не  происходило.

– А, будь  что  будет!–

 И  собрав  всю  свою  храбрость  в  кулак, она  широко  распахнула  глаза.

В  шаге  от  неё  стоял  высокий, весь  мокрый  мужчина,  и, пряча  в  короткой  тёмной  бородке лёгкую  усмешку,  укоризненно  качал  головой, глядя  на  большую, тоже  мокрую  собаку,  сидящую  рядом.

А  пёс  сконфуженно  отводил  глаза  от    хозяина  и  повиливал  хвостом, мол, ты  что, хозяин, я  и  не  думал  обижать…
 Так  только…  немного  попугал  на  всякий  случай... раз  уж  поймали, так  чтоб  не  сбежала...

 Мужчина,  опустившись  рядом  на  корточки, помог  девушке  сесть,придерживая  под  спину:
–  На,  выпей.–  и  протянул  резную  деревянную  чашку, из  которой  поднимался  ароматный  парок.

Заметив  сомнение  в  её  глазах, добавил:

–  Не  очень  подходящее  ты  место  для  купания  выбрала… Пей  говорю! –
 
Только  тут  Малуша, ещё  не  совсем  пришедшая  в  себя, заметила, что  и  вправду  вся  дрожит.
Попыталась  взять  чашку, но  чуть  не  выронила  и  немного горячей  жидкости выплеснулось  на  колени.
 Мужчина  досадливо   нахмурился, и  помог  поднести  чашку  к  губам.
 Давясь  и  обжигаясь, она  мелкими  глотками  выпила  всё  до  дна  и  вопросительно  взглянула   на  своего  спасителя. А  тот,  поставил  девушку  на  дрожащие  ноги  и,  отойдя  на  несколько  шагов, окинул  её, словно  картину  какую, оценивающим  взглядом.

Перед  ним  стояла  небольшого  росточка  стройная  девушка  лет  16 - 17  с  по-детски  наивным  взглядом  ярких  голубых  глаз  на  округлом  личике  "сердечком"  и  тонким  прямым  носиком.   
Мокрая  одежда, прилипшая  к  телу, позволяла  нескромному  взгляду  оценить  всю  её  точёную  фигурку  с  тоненькой  талией. Коса  растрепалась,  и  густые  светлые  волосы  текли  по  спине  и  груди  ниже  пояса.
 Малуша  смущённо  опустила  глаза  и  поёжилась  под  мужским  взглядом,  теребя и  скручивая  подол  сарафана…

Помедлив  мгновение, мужчина  вдруг  отрывисто  бросил:

 – Раздевайся! –

Малуша  аж  пошатнулась, прижав  кулачок  к  губам...
 Как  же  так…

Но  ей  тут  же  было  велено  идти  "вон  туда, за  кусты", и  быстренько  переодеться  "вот  в  это".  А  мокрое   нести  сюда.
"Вот  это"  оказалось  большим  тёплым  плащом.
Когда  Малуша, завернувшаяся  по  уши, возвратилась,   неся  в  одной  руке  изо  всех  сил  выжатые  одёжки, а  другой  придерживая  плащ, на  берегу  ярко  пылал  костёр, а  по  кустам  вокруг  была развешана    мужская  одежда.
Мужчина  насмешливо  провожал  взглядом  капли, лениво  падающие  со  свёрнутых  одёжек  у  неё  в  руках.
Несмотря  на  сопротивление  и  возгласы  Малуши, что  она  и  сама может,  вещи  тут  же  оказались  в  руках  мужчины,  были  безжалостно  выкручены, и тоже  украсили  ветки.

Огромная  серая  собака, положив  лобастую  башку  на  передние  лапы,растянулась  около  сваленных  в  кучу  сумок. Мазнув  взглядом  по приближающейся  фигуре, безучастно  отвернулась.
 Мол, ты  хоть  уже  и  не  совсем  "чужая", но  пока  и  не  "своя".
 
Пасшийся  неподалёку  высокий  вороной  жеребец  покосился  тёмным, с  лиловым  отблеском  глазом,  неодобрительно  фыркнул  и  опять  потянулся  к  траве.

Время  перевалило  за  полдень. За  всё  это  время  не  было  сказано  ни  слова.
Малуша  молча  куталась  в  подбитый  мягким  мехом  то  ли  куницы, то  ли  даже  соболя,  зимний  плащ, придвигалась как  можно  ближе  к  огню, и  никак не  могла  согреться.
Мужчина  ходил, не  обращая  на  неё  внимания, и, то  складывал  вещи, то седлал  коня, то  прилаживал  дорожные  сумки, то  привязывал  к  седлу  что-то  длинное  и  тонкое, обёрнутое  холщовым  полотнищем…
Одним  словом, собирался.

Солнце  припекало, ветерок  исправно  дул, и  вскоре  одежда, правда  изрядно  мятая, зато  сухая, уже  была  там, где  ей  и  полагается  быть, то  есть  на  владельцах.

– Давай  до  дома  довезу.–  наконец  нарушил  молчание  мужчина.

Малуша  вскочила  с  брёвнышка, где  сидела  глядя  в  огонь,  и  отчаянно  замотала  головой:
–Нет! Нет! Ни  за  что! Он  меня  убьёт!… –

– Так  уж  и  убьёт... Не  дури, ступай  к  мамке! –

Малуша  отрицательно  мотала  головой, пытаясь  бессвязно  что-то  выговорить  сквозь  рыдания…

–  Я  что  тебе, нянька? И  вообще, не  моё  дело... Мне  пора.–

Легко  взлетев  в  седло, всадник  шевельнул  поводьями  и  шагом  тронул  затанцевавшего   коня.
Немного  отъехав, оглянулся.

– Серый, быстро!!! – а  сам  развернул  коня, подняв  на  дыбы,  и  с  места  в  намёт   помчался  к  берегу.

Малуша  уже  почти  добежавшая  до  реки  на  дрожащих  от  слабости  ногах,  была  остановлена   вставшим  поперёк  дороги   Серым, а  потом  подхвачена сильными  руками  и  брошена, словно  куль, поперёк  седла.

– Свалилась  на  мою  голову…– сквозь  зубы  досадливо  цедил  мужчина.

Шагом  подъехали  к  затушенному  кострищу. Всадник  спрыгнул  и,  сняв  с коня  сомлевшую  девушку, попытался  поставить  её  на  ноги
И  еле  успел  подхватить, когда  та  начала  заваливаться, закатив  глаза  на  потерявшем  краски  лице…
Донёс  на  руках  до  кострища, сел  на  бревно. Задумчиво  посмотрел  на  девушку  у  себя  на  руках, и, тяжело  вздохнув, посадил  рядом, слегка  придерживая  за  худенькие  плечи, чтобы  не  свалилась  назад.

– Эй, ты  как? –

Очнувшаяся  Малуша  захлопала  мокрыми  ресницами  и  сморщилась, снова  собираясь  заплакать.

– Вот  только  давай  без  слёз! –  резко  скомандовал  он.
 И  (о  чудо!)  слёзы  от  резкого  окрика   мгновенно  высохли!

–  Тебя  как  зовут?–

– Ма… Малуша…–  невнятно  прошептал   дрожащий   голосок.

–Как-как? Не  себе  под  нос, а  мне  скажи! –

– Малуша.–

– Ну, вот, другое  дело… Девочка, пойми. Мне  надо  ехать. Я  и  так  потерял  почти  день…–

  Она   неохотно  кивнула, глядя  в  землю.

– Малуша, не  могу  же  я  тебя  тащить  с  собой,  понимаешь? Я  ведь  не  знаю  даже,  где  ночевать  буду  завтра. Да, и  не  дело  такой  молоденькой  девочке  с  чужим  человеком  незнамо  куда  ехать.
 Ты  же  меня  не  знаешь. Не  боишься? А  вдруг  я  злодей-душегуб? –  и  он  скорчил  зверскую  гримасу.

– Ты  подумай,  может  быть,  всё  же…–

Но  Малуша, прижав  к  груди  сжатые кулачки  перебила:

– Не… не  боюсь! Тебя  –  не  боюсь. А  домой  всё  равно  не  пойду. Лучше  совсем  не  жить!–

– Тьфу, ты! Ну  как  ты  не  поймёшь, рядом  со  мной  опасно! –

– Мне  всё  равно –  горячечно  забормотала  девушка – Увези  меня! Служанкой  буду… Я  всё  делать  умею…  и  стирать, и  стряпать… Правда!Вы  не  смотрите, что... Я  сильная! Ну, пожалуйста… –

– А  родители? –

Малуша  по  детски  вытерла  кулачком  глаза, прерывисто  вздохнула… Набрала  в  грудь  воздух…
И  промолчала…

–  Последний  раз  спрашиваю, вернёшься  домой?–

– Нет. –

И  столько   отчаяния  было  в  этом  коротком  ответе, что  становилось  ясно  –  нет,  не  может. А  Чёрный  омут  –  вот  он... ждёт...

Ещё  посидели, думая  каждый  о  своём…

– Ну, тогда  собирайся…–  и  невесело  засмеялся   своим  словам, заметив удивлённо  дрогнувшие  брови  Малуши.

– Ну, да… ты права… Бедному  собраться  –  только  подпоясаться… –

Свистом  подозвав  коня, птицей  взлетел  в  седло, наклонившись,  поднял лёгкую  девушку  и  посадил  перед  собой.

– Ну, в  добрый  час. –

Серый, уже  давно  в  нетерпении нарезавший  круги  вокруг  них, радостно  брякнул  басом, да  так, что  сидевшая  на  дереве  ворона  от  неожиданности  суматошно  забила  крыльями  и  рванула  подальше  отсюда, врезаясь  в  ветки,
теряя  на  ходу  перья, и  хрипло  ругая  на  чём  свет  стоит  всяких  тут…

До  вечера  успели  проехать  не  слишком  много. По  дороге  почти  не  разговаривали. Только  раз,  когда  Малуша,  закаменевшая  впереди, вдруг начала  ёрзать,  а  на  вопрос  в  чём  дело, залилась  румянцем,и  запинаясь  забормотала:
–  Я… Мне…–  но  так  и  не  смогла  вразумительно  объяснить  что  надо, мужчина  недоумённо  нахмурился, а  потом  хохотнул, вогнав  спутницу  в  такое  смущение, что  она  побагровела  ещё  сильнее, хотя  казалось  бы,
дальше  уже  некуда.

–  Малуша, давай  договоримся, что  ты  не  станешь  блеять  что-то  непонятное,мы  не  будем  играть в  загадки-отгадки, а  будешь  прямо  говорить, если  что  надо.  Вот  сейчас  и  попробуем. Повтори:
 - Мне  надо  остановиться…–  он  немного  помедлил  и  договорил - Дан.–
и,  покатав  имя  на  языке, словно  примеривая, уже  уверенно  продолжил:

-Дан, мне  надо  остановиться. Дан  –  это  я. Далеко  не  уходи.–

Проводив  взглядом  девчонку  торопливо  бегущую   за  кустарники, растущие  вдоль  дороги,  тихо  скомандовал  бесшумно  вынырнувшему  из  леса  кобелю:

– Серый, охраняй! Только  не  напугай  смотри.–

Ночевать  пришлось  на  полянке  у  ручейка, чуть  поодаль  от  дороги. Дан  сам  натаскал  сушняка, принёс воды  в  котелке  и  развёл  костёр  на  старом  кострище. Видно  они  были  не  первыми  путниками,облюбовавшими  это  удобное  место.
Приладив  рогатулины  над  костром, повесил  котелок  над  костром, и посмотрел  в  сторону  леса,раздумывая  о  чём-то  и  ловя  заблестевший  взгляд  вскочившей  собаки, но  оглянулся  на  усталую  Малушу, безучастно  сидящую  у  костра, и, отрицательно  тряхнув  головой,  полез  в  сумки.
Серый  разочарованно  засопел  и, ещё  раз  с  надеждой  оглянулся. Убедившись, что  никто  никуда  не  собирается  идти,
призраком  скользнул  сквозь  густой  кустарник, и  скрылся  в  темнеющем  лесу.
 
Через  некоторое  время  по  полянке  разнёсся  аппетитный  запах.

– Малуша, поешь.–

– Не  хочу…–

 – Никаких  "не  хочу". И, раз  уж  собралась  ехать  со  мной  дальше,обещай, что  будешь  слушаться.–
 Малуша  через  силу  втолкнула  в  себя  немного  каши  с  кусочками  сухого  мяса.

– Можно  я  не  буду  доедать? Не  могу  больше…  Серому... –  и  в  первый  раз  взглянула  в  глаза  Дану.
 Да  так  жалобно…  так   просительно… словно  хворый  котёнок...
– Серый  с  голоду  не  пропадёт...Сам  прокормится...– хмуро  пробормотал  мужчина, забирая  чашку  из  рук  девушки. Ночью  он несколько  раз  просыпался, прислушиваясь  к  негромкому покашливанию, доносящемуся   со  стороны  невольной  спутницы:
– Вот  только  этого  для  полного  счастья  и  не  хватало… –

Утром  встали  рано. Костёр  разводить  не  стали. Умылись  в  ручье,по-скорому  доели  то, что  оставалось  от  вчерашнего  ужина  и  запили  чистой  водой  из  того  же  ручья.
  Вымыв  песком  посуду, тронулись  в  путь, когда  Солнце, разогнав  туман, показалось  над  лесом.

За  день  отмахали  порядочно. Могли  бы  и  больше, но  Дан   останавливался  на  отдых  чаще, чем  делал  это  обычно.
И  коня, несущего  теперь  двоих, жалел, и  Малуша  беспокоила  невесёлым  видом.
 
Она  ни  на  что  не  жаловалась, но  кашляла  всё  чаще, и  ночами  мёрзла  даже  под  тёплым  плащом.

На  одном  из  привалов  он, строго  велев  ей  сидеть  на  месте, а возмущённому, что  его  не  берут  с  собой, Серому  –  ни  на  шаг  не отходить  от  стоянки  и  охранять  девушку, долго  искал  что-то  в  лесу.
Вернулся  раздосадованный, и  быстро  свернув  стоянку, двинулись  дальше.
За  пять  дней  пути  попадались  небольшие  деревушки, но  лекарей  или знахарок  в  них  не  было. Переночевав  у  кого-нибудь  в  избе, или  сарае (тут  уж  как  повезёт), двигались  дальше.

 Только  на  шестые  сутки  Дан  с  пригорка  увидел  вдалеке  большое  село, раскинувшееся  около  широкой  реки.
– Ну  наконец-то!–
Слегка  наклонился  к  коню,изогнувшему  шею:
– Выручай, Воронок. На  тебя  только  надежда...–   и  сжал  коленями  бока  скакуна.
Тот  коротко  заржал  и  ветром, выкладываясь  во  всю  силу,полетел  по  дороге. Только  пыль  заклубилась  из  под  копыт.
Дан  гнал, и  только  одна  мысль  билась  в  голове:
– Быстрее. Не  опоздать...–
Ничего  этого  Малуша  уже  не  видела  и  не  чувствовала. Её  сжигал  жар.

К  околице  усталый  конь  принёс  седоков  уже  к  вечеру.