Забытое письмо

         Сегодня я нечаянно встретила это письмо, забытое в книге. Я писала его своей сестре шестнадцать лет назад. Образ сумасшедшего Петера  так ярко встал перед глазами! Захотелось осознать почему всплыло это письмо, ведь ничего не бывает случайного; тем более, несколько дней назад мне неудержимо захотелось вдруг послушать колокольчик, который подарил он мне тогда.
Достав его из шкафа, я долго играла с ним, слушая с замиранием сердца хрустально-чистые звуки.
 
         
         Мои милые, славные, любимые!
Душой устремляюсь к вам, согреваясь и радуясь вашей близости.
Желаю вам всем света и всяких радостей от жизни!
Сегодня, 7-го ноября, мы с Машутой - моей "новорожденной  крошкой", сытно и сладко покушав, предались приятному занятию - письмописанию.
Наташа, солнышко, спасибо за твоё милое письмо! Месяц спустя я снова в Чехии, теперь на недельку, чтобы порадоваться самой и порадовать Машу и Юлечку хоть каким-то разнообразием в их затворнической жизни.
Здесь заметно похолодало и солнечные радостные краски осени сменились на  серебристо-умбристые, предзимние.
         В прошлый раз, вернувшись отсюда домой, мы с Иржиком ещё успели выехать на природу - это была французская часть Швейцарии. Три дня мы наслаждались красотами осени. Сначала я совершенно обалдела от вангоговских виноградников, тянувшихся по южным склонам вдоль железной дороги, по которой мы ехали.
Я всегда была уверена, что буйство красок и экспрессивность мазков на его полотнах - это плод воображения и неустойчивой психики художника. Но то, что я здесь увидела, поразило меня - всё это кипело, кричало, рвалось ввысь, разливалось, как бурная река и затихало в сумраке ущелий; затем снова,  фонтаном золотых гор, устремлялось в лазурное небо!
         Мы высадились на сказочной поляне, окружённой горами, на одну из которых нам предстояло подняться. На склоне, у её подножия, ласкаясь в лучах солнца, мы пообедали на травке, наслаждаясь видами нежно-зелёных лугов и мирным звоном колокольчиков, который доносился от пасущихся неподалёку счастливых альпийских коров.
Изучив причудливый маршрут туристической тропы и выслушав наставления местных завсегдатаев, потягивающих лёгкое виноградное вино и весело болтающих за столиками под открытым небом, мы рванули на верх, уверенные, что к вечеру вернёмся в этот тихий уголок. Все в голос предупреждали нас о том, что наверху лучше не оставаться на ночь, так как там живёт сумасшедший Петер.
         Дорога была очень крутая и шла зигзагами, каждый поворот её был отмечен порядковым номером. Эта узкая тропинка среди вековых деревьев, заваленная валунами, поросшими мохом, пересекаемая множеством причудливых, оголённых корней, то упиралась в каменную глыбу, то исчезала среди опавших листьев на повороте; она, действительно, напоминала бег сумасшедшего, которым нас пугали...
Где-то на четвёртом повороте мой Иржик уже был красный и пыхтел, как закипающий самовар. Колени дрожали от напряжения, хотя он ещё бодрился и мог реагировать на красоты, иногда открывающиеся нашему взору!
         Я же давно заметила за собой такую особенность - когда меня переполняла любовь ко всему окружающему и я получала наслаждение от божественной красоты, я как бы переставала чувствовать своё тело - оно было невесомым и устремлялось ввысь!
Частичка, зародыш божественного Духа, подаренная Творцом каждому из нас, начинала вибрировать, светиться, образуя необъяснимую энергию и давая силу слабому, беззащитному телу.
Итак, мы стремились на вершину, я поджидала Иржика на каждом новом повороте, даря поцелуй и энергию одобрения. И снова меня уносило ввысь.
         И вот она - радость восхождения!
Ликующий Иржик, окрылённый победой, с невидящими, полными солёного пота или сладких слёз радости, глазами, на вершине, у края пропасти.
Я быстро делаю снимок, боясь, как бы он от радости не скатился в это ущелье!
За деревьями открылась нам ровная зелёная площадка, освещённая последними лучами заходящего в чёрную тучу солнца. На фоне этой сизой черноты луг сиял каким-то неестественным светом; осенние деревья полыхали как огромные костры в порывах ветра! Маленькие тучки, оторванные от громады, стремительно проносились над головой. Чувство восторга и страха, тревоги и незащищённости - всё смешалось в одно мгновение в моей душе!
Боясь быть унесёнными, мы приникли к тверди земной и как эти камни, возле которых мы лежали взявшись за руки, отдали себя во власть стихии.
Всё потемнело внезапно, словно властелин мрака своим чёрным крылом накрыл этот мир... Прижимаясь к земле, мы устремились к сооружению с маленькими узкими окнами.
         Через несколько минут, открывая большую, обугленную на солнце, изъеденную дождями и ветром дубовую дверь, мы оказались где-то в прошлых веках. Пол из каменных плит, чёрный свод потолка, огромный котел над огнём и дубовый, потрескавшийся от времени, стол невообразимых размеров. У огня стоял человек, заросший бородой, во всём чёрном, он что-то мешал в котле деревянной лопаткой с длинным черешком.
От него по сторонам метались огромные чёрные тени, они то растворялись в дальних углах, то снова выплывали, пугая своими размерами.
Муж мой, забыв все наказы, бросился бурно объясняться на ломаном французском о ночном приюте нашем, но, встретив молчаливый взор Петера, который посмотрел на него как на добычу, сразу как-то притих. Моё сердце сжалось от детского страха перед людоедом.
Но спасительная женская тень, вышедшая из темноты, жестом пригласила нас к столу и вскоре поставила перед нами по кружке горячего чая, давая надежду, что мы ещё увидим утро завтрашнего дня. У чая был запах незнакомых трав  и терпкий вкус, мелькнула мысль, что это сильнодействующее снотворное. Попросить что-то перекусить мы уже не осмелились, как и оставить чай недопитым. Обхватив кружку ладонями, потихоньку отпивая горячее снадобье, я пыталась согреться и унять внутреннюю дрожь. Вдруг этот сумасшедший принёс на стол большой подсвечник с тремя свечами и поставил так близко к моему лицу, что я теперь ничего не видела; при этом он глянул на меня так странно и пронзительно из-под нависших бровей, что внутри у меня всё похолодело.         
         Дальше произошло ещё более непонятное - к столу подошла молодая женщина и поставила передо мной маленькую фарфоровую розетку, в которой была какая-то жидкость янтарного цвета, положив рядом серебряную ложечку, она вдруг  накинула мне на плечи тёплую мягкую шаль. Я вздрогнула от неожиданности, но дальше случилось что-то необъяснимое - и тело, и душа моя совершенно расслабились, состояние покоя наполнило меня и всё пространство вокруг...
Привычным движением я перекинула один конец моей любимой шали через плечо, чтобы она не скатилась и, взяв на кончик ложечки чуток мёда, стала с наслаждением сосать его, запивая чаем из лаванды и лепестков роз, который всегда пила перед сном. Закончив варить сыр, Петер прошёл на террасу и вскоре оттуда донеслись звуки гитары; я улыбнулась - это были мои любимые испанские мелодии...
Отодвинув тяжёлый подсвечник на середину стола, я поправила скатерть, всю в мелких цветочных букетиках и почувствовала как шаль, соскользнув с моих плеч, упала на пол. Только теперь я увидела мужа, сидящего напротив, - лицо его было очень бледное и усталое.      
         Через некоторое время мы были на сеновале, с маленьким оконцем под
самой крышей; здесь мы нашли матрасы и тёплые одеяла для ночлега.
Иржик, едва стащив с ног ботинки, упал как подкошенный, благодаря меня сквозь сон за заботу, с которой я укрыла его одеялами и провалился в забытьё.
Вскоре и я, завернувшись в одеяло и укрывшись ещё двумя сверху, вдыхая знакомый с детства запах сена, согрелась и расслабилась.
Сначала, с замиранием сердца, я прислушивалась к шуму дождя с порывами ветра; сквозь завывание его иногда доносились, похожие на стоны, вздохи неведомого существа, создавая в моей отяжелевшей голове невообразимые картины. Я вспомнила, как навстречу нам спешили, спускаясь вниз, туристы. Здесь никто не остался, только мы! Наконец, тело моё стало совсем лёгким и никакая сила, казалось, уже не сможет удержать его на Земле.
Не помню как, только сон-спаситель сморил и меня...
          Но пришло чудесное утро, полное солнечного света, щебета птиц, звона колокольчиков. На лугу мирно паслись тёмно-бурые коровы и белые овечки.
Большие колокола на шеях коров издавали низкие звуки в такт их размеренного движения, прижимая к земле; зато маленькие звонкие колокольчики, что носили  овечки, непрерывно и радостно исполняли мелодию устремлённую в небо.
Сливаясь вместе, это создавало гармонию звуков и наполняло душу 
умиротворением... Вокруг было бескрайнее, чистое после дождя и бури, лазурное небо, лёгкий туман клубился из ущелья.
         Вдруг я увидела на лугу сумасшедшего Петера - он неподвижно сидел в позе лотоса, обращённый к солнцу. Это была его утренняя молитва.
Я быстро спустилась вниз, чтобы не быть наблюдателем этого таинства.
У дома, на солнце грелась старая собака, которая и лаять уже не могла, думаю, это она вздыхала ночью от непогоды. Присев на корточки, я погладила её, похоже, она была слепая, но хвост её радостно задрожал от этой ласки.
К дому шёл Петер, босые ноги его были мокрые от росы, светлая холщовая рубаха, длинная почти до колен, прилипла к телу - он где-то искупался.
В сердце моём ласково защемило, словно память на мгновение показала картинку мне из далёкого прошлого.
 - Бонжур, мадам, - весело пропел он, пятернёй зачёсывая наверх мокрые, нависшие на глаза, волосы пшеничного цвета, словно снимая маску. Потрясённая, я на мгновение увидела прекрасное, открытое лицо молодого человека с чистыми синими глазами, высоким лбом и обаятельной улыбкой...
Глупо улыбаясь, я спросила жестами где можно умыть лицо, махнув рукой, он повёл меня к отвесной скале, слева от дома; там, из узкой расщелины  струилась холодная прозрачная вода. Стекая по каменному желобку, весело журча, она падала вниз, образуя маленькое озерцо; здесь же стояла, выдолбленная из бревна, старая колода, наполненная водой - поилка для коров и овец.
Он показал мне туалет, притулившийся у скалы и нависший над пропастью; закрыв в страхе лицо руками, я показала, что очень боюсь высоты, он засмеялся и что-то сказал про маму.
Размахивая полотенцем, полученным от хозяйки, пришёл Иржик и я попросила его спросить, что Петер говорил про маму. Оказывается, его мама тоже очень боялась высоты. Когда он, пригласив нас на завтрак, ушёл в дом, Иржик сказал, что по словам жены Петера я похожа на его маму, которая умерла пять лет назад, поэтому он такой радостный сегодня и одел светлую рубашку, которую она ему шила... 
         В комнате, куда мы пришли вчера, сейчас весь огромный стол был заставлен формочками с домашним сыром, поэтому завтрак был накрыт на террасе. Когда я вышла туда, то просто ахнула от восторга - перед глазами открылся такой красивый и ухоженный садик! Я не утерпела, и, спросив разрешения, пошла полюбоваться - таким уютным и милым был этот райский уголок!
Меня поразил такой контраст, что это - защита от внешнего мира, закрытость, недоверие, почему нужно спрятать всё прекрасное и предстать перед миром  угрюмым сумасшедшим Петером?! У дома, где был главный вход, вся площадка завалена какими-то корягами и камнями, покосившаяся скамейка - всё серо и уныло. А с другой стороны дома совсем иная жизнь - яркая, наполненная, красивая!
На другом конце террасы стоял мольберт и я спросила хозяйку кто из них художник, она сказала, что это хобби Петера и поманила меня. 
Всплеснув руками, я зажала рот ладонями, чтобы не вскрикнуть! Я увидела там себя, только совсем молодую и очень красивую - такую, какой была я в моих мечтах! Это была мама Петера.
Ещё вчера, закончив этот рассказ, я не знала что случилось тогда в тёмной комнате за чаем - всё стёрлось из моей памяти, вернее, было запрятано в самую глубину её. Засыпаю и вдруг пришло ко мне озарение - Дух его матери, видя состояние своего сына, не мог покинуть этот Мир, через меня она передала ему что-то важное. Утром он был совсем другой, он отпустил её и вернулся в жизнь, предназначенную для него...
Погуляв ещё по этому небесному островку, мы зашли попрощаться с хозяевами.
Мария, так звали жену Петера, предложила нам выпить на путь чаю со свежим сыром и мёдом; за столом уже сидело несколько человек, пришедших из нижнего мира.
 
Я порадовалась, что старый облезлый стол был сейчас накрыт светлой скатертью с полевыми цветочками и Петер по-прежнему в светлой рубахе, а волосы, подвязанные плетёным ремешком, открывали его светлое лицо. Он пошёл проводить нас до леса, где начинался спуск; остановившись у дома, он сказал, что хочет посадить здесь много цветов, улыбаясь и подняв большой палец, я ответила:
 - Супер! - Было так обидно, что ничего не могу ему сказать, не зная языка. Когда мы шли через луг, я подумала о том, что у них здесь постоянно звучит музыка; жестом он попросил подождать и, улыбнувшись, позвал по имени овечку, которая тут же подошла к нему. Сняв с её шеи колокольчик, который так звонко и чисто зазвенел, он протянул его мне. Мы обнялись.
 - Всё будет хорошо, - сказала я по-русски, подавая на прощание ему руку, которую он на мгновение прижал к своей щеке и выпустил со вздохом.
Пока мы спускались улыбка постоянно  светилась на моём лице, даже если набегали слёзы...