Частушки. Люди и события

     Поезд мчался стремительно по рельсам, монотонно отбивая однообразную дробь на стыках, и время от времени вздрагивая всем своим огромным телом при резких торможениях на разъездах и небольших полустанках, на которых он не останавливался, но резко сбавлял скорость, а потом также резко старался набрать её. За окнами стояла зима одного из начала восьмидесятых годов. Необозримые пространства Среднерусской равнины были покрыты первозданной белизной, только что выпавшего снега. Бесконечные телеграфные столбы до головокружения и тошноты мелькали на фоне оголившихся лесополос, также бесконечно тянувшихся по двум сторонам железной дороги. И только иногда в этих лесных полосах появлялись небольшие разрывы, через которые просматривались геометрически правильные клетки полей, тоже обрамлённые лесополосами. Мелькали заваленные снегом деревни, животноводческие фермы, небольшие промышленные предприятия, автохозяйства и садоводческие кооперативы, прижимающиеся к железной дороге, и занимающие неудобные земли на склонах балок, у оврагов и всё у тех же лесных полос.
     У железнодорожных переездов скопились бесконечные вереницы автомашин и другой техники, нетерпеливо ожидающих, когда пройдёт поезд, чтобы успеть проехать на ту или другую сторону до появления, следующего поезда. Особенно это бросалось в глаза при приближении к большим городам или к крупным железнодорожным узлам. Смотря на эти колонны техники, застывшие в невольном ожидании, в голову приходила законная мысль – а задумывался ли кто-нибудь и когда-нибудь о том, сколько теряется полезного времени и человеческих затрат на это вынужденное стояние в масштабах, хотя бы одного крупного региона, не говоря уже о всей стране? Конечно, нет!
     Мой сосед из соседнего купе, полный сил и энергии мужчина, по возрасту где-то за тридцать лет, стоявший в проходе вагона рядом со мной у окна, словно разгадав мои мысли, вступает в разговор.
     -Извините! – обратился он ко мне. – Вы, я вижу, не одобряете это машинное столпотворение?
    -Конечно, простой и потери здесь значительные, - отвечаю я, и добавляю, - но сейчас в стране всё больше строится всевозможных развязок на автомобильных дорогах и пересечений с другими дорогами на разных уровнях.
     -Это так, - отвечает мой собеседник, - но почему-то мы всегда к таким выводам приходим не сразу, когда строим дороги, а потом, когда убедимся в ошибках на горьком опыте их эксплуатации.
     -Вы, я чувствую, имеете непосредственное отношение к строительству и эксплуатации дорог? – спросил я.
     -Да, я автомобилист! Если не возражаете, Ромадин Игорь Алексеевич, начальник автохозяйства одного из крупных заводов в городе Ростове-на-Дону, - сказал он непринуждённо.
     Я сказал свои реквизиты, и мы познакомились. Имея собственный автомобиль, и постоянно сталкиваясь с дорогами, ремонтными службами и автозаправочными станциями, я в душе себя в какой-то мере тоже относил к автомобилистам. Часто я видел на станциях автосервиса и, особенно, у автозаправочных станций скопления большого количества автомашин и не только частных, но, в основном, государственных автомашин, часами простаивающих, чтобы в нужном количестве заправиться бензином. Вот уж где истинно проявляется терпение и упорство русского человека! Нет, почему? Есть и такие, которые шумят и требуют, критикуют, высказывают нелестные замечания в адрес местного и более высокого начальства. Но большинство шаг за шагом, или вернее сказать колесо за колесом, приближаются молча к заветной бензоколонке, чтобы получить кем-то установленную мизерную порцию бензина или вовсе её не получить, а ждать, когда она появится на этой автозаправочной станции. Наблюдая это, я часто сам себе задавал вопросы. Почему так получается? Кому это выгодно? Но не всегда, вероятно, находил правильные ответы. А тут, вдруг, повезло – встретил знающего специалиста, автомобильного вожака.
     На затронутую тему мы с Игорем Алексеевичем проговорили около часа. Мой собеседник хорошо разбирался в затронутых в нашей беседе вопросах, сообщил мне много интересного, о чём я раньше не знал и даже не задумывался. Мы рассуждали, горячо спорили, и по многим вопросам приходили к обоюдному согласию…
     Наш поезд остановился на железнодорожном вокзале крупного города.
В коридоре нашего вагона началось оживлённое движение, сходивших и заходивших, пассажиров. Разговор наш сам собой прекратился. Мой собеседник ушёл в своё купе, а я выскочил на перрон, чтобы купить свежих газет в киоске, который оказался прямо у нашего вагона.
     Купив газеты, я возвратился в наш вагон. Через несколько минут огромное тело нашего поезда слегка вздрогнуло, резко дёрнулось и, набирая плавно скорость, покатилось вперёд, чётко продолжая отстукивать всё ту же дробь на стыках стальных рельсов, заглатываемых электровозом, словно бесконечную серпантину волшебным фокусником. Неожиданно заговорило радио. Передавали концерт русских народных песен и частушек. Игорь Алексеевич зашёл в моё купе, и мы с ним продолжили разговор теперь уже на другую тему.
     -Люблю русскую народную песню, а ещё больше частушку, весёлую и задорную, - сказал он.
     -Полностью Вас поддерживаю в этом вопросе. Я тоже большой любитель русских и украинских народных песен, - поддержал я его.
     Потом пела частушки Мария Мордасова.
     -Хорошо поёт! С душой и особым задором! – сказал Игорь Алексеевич.
     -Землячка! Воронежская! – с гордостью ответил я.
     -Воронежская земля всегда славилась своими талантами. Песни и частушки там особые, народные. Не даром и хор имени Пятницкого родился на Воронежской земле, - подытожил мой собеседник.
     -Простая деревенская женщина, а вот своим талантом многого добилась – народная артистка, в Москве выступает, за границу с концертами ездит, - расхваливал я Марию Мордасову.
     -Был у меня в жизни один интересный случай, - как-то задумчиво и занятно повёл свой разговор Игорь Алексеевич. – Служил я в шестидесятых годах в армии, в пограничных войсках. Было дело на иранской границе, недалеко от небольшого городка Джульфы. Застава наша располагалась на берегу Аракса. На противоположном берегу располагался уже Иран. В то время я дослуживал последний год в звании старшего сержанта. Прибыло тогда к нам молодое пополнение, и среди них два воронежских парня. Неказистые, ничем не приметные на первый взгляд, но дружные и душевные, словно два брата. Друг без друга – никуда. Да и звали их самыми обыкновенными русскими именами – Иваном и Василием. Вот фамилии их запамятовал, но они у них тоже были обыкновенными – русскими. Много времени прошло с тех пор, поди, уж лет пятнадцать. Но что самое интересное, это они привезли с собой на нашу заставу из дома музыкальные инструменты – один гармонь, другой балалайку. Потом один из них рассказывал то ли в шутку, то ли всерьёз, что, когда их в военкомате и других инстанциях определяли, куда направить служить, то они неизменно просили не разбивать их ансамбль. И это помогло. Так вот они добрались и до нашей заставы, добрались вместе – ансамблем.
     Первое время они стеснялись, скромничали, но потом освоились, как говорится, с обстановкой и показали всей заставе своё искусство. Застава располагалась на высоком берегу Аракса в тени роскошных деревьев. Вблизи заставы наших посёлков не было, но зато на иранской стороне, прямо напротив заставы, располагалась небольшая деревня.
     Летними, тихими вечерами, когда у солдат находилось свободное время и начальство разрешало повеселиться, Иван и Василий присаживались на скамейку у высокого и ветвистого платана и исполняли, один на гармошке, другой на балалайке Воронежские страдания. Были они родом из села Песчаного, которое затерялось где- то на Дону, в южной части Воронежской области. Это я хорошо запомнил, потому что они в шутку называли себя «Песчанскими парнями». Играли они на своих, видавших виды, музыкальных инструментах хорошо и слаженно, а пели песни и частушки ещё лучше. И всё о своей родине – селе Песчаном, о земле Воронежской и об её людях. До чего же здорово всё это у них получалось! Никто в кино идти не хотел. Даже иранцы на своём берегу собирались, чтобы послушать незнакомую им русскую музыку и песни, очаровывающие своей мелодичностью и напевностью. А частушки у них были на самые разные темы, или вернее сказать для любого случая. Были и такие, так сказать, «солёные», доводившие многих из нас от смеха до слёз и колик в животе. Потом они стали сочинять частушки и о нашей боевой пограничной жизни. Это была непревзойдённая сатира и тонкий юмор. Главное за эти частушки на заставе никто не обижался. Так тонко и точно подмечали они все стороны нашей жизни, что и обижаться не приходилось. Одним словом, Иван и Василий стали любимцами всей заставы. Других таких дружных ребят, как они, и таких талантливых, больше, пожалуй, в жизни я не встречал.
     -Из села Песчаного, говорите, были эти парни? Так ведь это моя родина! Не припомните Вы всё-таки их фамилий? – поинтересовался я.
     -Нет, не помню! Я и служил то вместе с ними всего каких-то полгода. А потом демобилизовался. Они остались служить на заставе. Парни были, хоть куда – орлы! Где они теперь? Интересно было бы узнать! – ответил Игорь Алексеевич.
     -Летом поеду в отпуск в родное село Песчаное, непременно узнаю, кто они и чем теперь занимаются, - пообещал я Игорю Алексеевичу.
     На одной из небольших станций Игорь Алексеевич сошёл с поезда. Мы расстались с ним друзьями. Обменялись визитными карточками. Я пообещал Игорю Алексеевичу,что обязательно найту его сослуживцев и потом расскажу ему о них.
     В отпуск в село Песчаное я приехал на своём автомобиле в июле, когда в полном разгаре была жатва. Свернув с асфальтового шоссе на полевую дорогу, я специально поехал через колхозные поля, чтобы посмотреть на золотое море созревших хлебов и плавающие в этом море многочисленные комбайны. Вокруг я видел вереницы автомашин, везущих созревшее полновесное зерно на районный элеватор,а также добрые улыбки земляков, довольных хорошими результатами своего труда. Всё вокруг было наполнено радостью, дышало добротным урожаем.
     Встреча с земляками была радостной и доброй. Во время отпуска я со многими односельчанами заводил разговор об Иване и Василии, которые когда-то служили на далёкой пограничной заставе, на берегу Аракса, и так хорошо умели играть на гармошке и балалайке, исполняя задорные частушки и русские песни.  Мне отвечали, что в селе Иванов и Василиев сотни, и каждый год многие из них уходят служить в армию, а гармошки и балалайки брать, с собой в армию заведено в селе издавна. Этот обычай ведётся ещё от дедов, а может быть и от прадедов. Частушки же – дело не хитрое. Их в селе может сочинять почти каждый. Обратился я с этим вопросом и к дяде Илье Башкатову. Он выслушал меня и заключил:
     -Частушки – это, своего рода, принадлежность нашего села. Кто их сочиняет – установить трудно, но поют все. И я в молодости пел. Даже, признаюсь, кое-что и сочинял. Сочиняют и поют их и теперь. Послушай вечером: молодые парни, как петухи, горланят на всё село. Это фольклор! – добавил он, ввернув мудрёное, вычитанное им где-то, слово.
     Довольный, посмотрел на меня, что смог всё это объяснить по-учёному. Потом добавил:
     -А Иванов и Василей у нас в селе столько, что хоть пруд ими пруди. Не пытайся искать – всё равно не найдёшь!
     Так и не смог я найти тех ребят из села Песчаного, которые служили на далёкой иранской границе с моим случайным знакомым в железнодорожном вагоне. А может быть, они были из другого села Песчаного, которых на Воронежской земле немало найдётся? Но они были! И этот факт отрицать нельзя. А сейчас они живут где-то, трудятся, играют на гармошках и балалайках, сочиняют новые и новые частушки. Только вот дядя Илья перед самым моим отъездом из отпуска горько мне поведал:
     -Молодёжь теперешняя забывать стала гармошку, а балалайку и подавно. Эти музыкальные инструменты всё реже стали встречаться в селе. Всё больше теперь увлекаются магнитофонами. А что в них толку? Бубнят что-то непонятное, да и только! Ерунда какая-то!
 Кто знает – может быть, дядя Илья и прав!