Яблоки

   До чего ж хороши бывают яблоки, когда их кушаешь свежими, только что с дерева сорванными! Вот и мне захотелось, но не одно-два, а побольше, чтобы на зиму хватило. Пришлось с мешком к Ленке, соседке моей, на дачу податься. Перемахнул я через забор, к дереву подошёл и стал мешок свой наполнять. До половины набрал, смотрю – самые лучшие на верхушке остаются, так и сверкают боками красными на солнце. Полез по веткам туда, в одной руке мешок держу, другой к яблочку тянусь. Ласточкой по дереву распростёрся, но достать никак не удаётся. Аккурат в этот-то момент ветка подо мной и обломилась. Чувствую, лечу куда-то. В голове сразу мысль сработала – мешок крепче держать надо, а то всё побиться может или рассыпаться, собирать долго придётся. Шум, треск раздаётся, потом рывок сильный, ветка та, что обломилась, штанину проткнула, и завис я на ней. В общем, мешок внизу, я в него руками вцепился, пояс брючной меня сжимает, и на одной штанине всё за ветку держится. Пиджак мой вывернулся, голову и руки накрыл, дышать невозможно, ничего не видно. Ну, думаю, конец пришёл, самому никак не отвязаться. Перед глазами уже круги красные, но мешок бросать нельзя, яблоки побиться могут.
   
   Вдруг дверь домика скрипнула, шаги чьи-то послышались. Потом очень знакомый голос произносит:
– Глянь, Ленок, да тут у тебя повесился кто-то, свеженький ещё, качается.
   И вспомнил я – это же Стёпка-боксёр, с улицы нашей, здоровый, козёл, раза в два выше и шире мужика Ленкиного. Выследили они меня значит, подкараулить решили. А тут и Ленкин писк раздался:
– Ой, Стёпа, гортензия под ним, раздавит её, если свалится, убери его скорее!
– Пускай висит, нельзя теперь трогать ничего, лучше полицию позвать, они разберутся...
– Как позвать-то, – пищит снова она, – все же думают, что на работе я... Ну, перевесь его куда-нибудь, он же цветы попортить может...
   А я уже совсем кончаюсь, уши заложило, в глазах туман появился. Подошёл он, пиджак с лица моего откинул.
– Ленок, – кричит, – да это Ванька, сосед твой! Неужели за нами подсматривал, гадёныш?
   Услышал я такое и понял, что конец мне по-настоящему наступил. Чувствую, схватил он меня под рёбра, приподнял чуток, на плечо себе положил, в сторонку оттащил и на землю бросил. Хорошо, что я вокруг всё перекопал, когда груши ей искал, а то бы сильнее стукнулся. Пошевелился – кости целые, приподнялся и сел. Вижу, перед лицом моим кулак его огромный маячит.
– Ну, дурак же ты, Ваня, – говорит Стёпка ласково, – тебя даже бить как следует жалко. Но если про нас с Ленкой ляпнешь где – на этот же сучёк снова подвешу, и болтаться будешь здесь, пока не поумнеешь.

   Сказал он так и не успел я на ноги ещё подняться, как они исчезли куда-то, даже про мешок забыли, мне оставили. Пришлось его одному до дома тащить.
Вечером отдохнул я малость, помылся и вышел воздуха свежего глотнуть. Смотрю, возле дома моего Ленка опять с муженьком своим прогуливается. Она-то ровесница моя, молоденькая ещё, а он солидный, костюм натянул чёрный, животик торчит, коньячком от него попахивает. Увидел я этого гуся, и понесло меня... Ленка знаки какие-то ладошкой у бедра делает, не то подойти ближе зовет, не то катись отсюда показывает, но человек я воспитанный и остановить меня уже ничем невозможно было. Подошёл, поздоровался и говорю:
– Спасибо тебе огромное, Ленок, за то, что спасли меня сегодня со Стёпкой-боксёром, с дерева сняли, самому мне там ни за что не отвязаться, так бы на даче вашей и кончился.
  Она покраснела почему-то, а муженёк ейный как-то странно в сторону отошёл, вроде размахнуться хочет, чтобы ударить не то её, не то меня, да побаивается.
– О чём это ты, Ваня? – прикидывается она, – Откуда тебе такое в голову пришло?
– Да как же, – говорю, – вы же меня от смерти спасли, родными навек теперь будете.  Неужели ты забыла, как с ветки снимали?
– На какой даче, – опомнился наконец-то муженёк  её, – она же на работе была...
– Конечно на работе, я каждый день там, – подтверждает Ленка уверено, – выдумывает он всё, давай сейчас к Стёпе зайдём, выясним. Да и его с собой прихватим, чтобы прекратить оскорбления эти.
   Стала она потихоньку к Стёпкиной двери подкрадываться. А я заметил такой ход и тоже потихоньку подальше отступаю. Когда оглянулся – посреди улицы только один её муженёк остался, крутится во все стороны, никак решить не может, то ли за мной гнаться, то ли её к Стёпке в квартиру пускать не следует.