Ружье

        Как часто красивая фраза убеждает.  "Все счастливые семьи похожи друг на друга...". Только потом, сорок лет спустя, я задумался: а что, если сказать наоборот - ведь тоже неплохо получится? Смотря в чем ты ищешь схожее. И от эпохи зависит многое - захвати Лев Николаевич не только Серебряный Век, но и Железный, сказал бы он, что "каждая несчастливая семья несчастлива по-своему"? Две Мировые, две  Революции,  Гражданская,  Репрессии...  Несчастье стало не только чаще, но и типичнее.               
        Или эта фраза, про ружье. Которое висит на стене в первом акте. В нашем - семейном - случае оно так и не выстрелило. Правда, оно и не висело на стене, а хранилось в гардеробе. В том, который вынесли на застекленный балкон позади дома. В нем хранили старые, но целые еще вещи, а на полках и в ящиках  лежали полотенца и постельное белье. Два окна в сад были всегда открыты, и белье постепенно пропитывалось запахом цветущего абрикоса, зеленых сережек грецкого ореха и листвы шелковицы, ветви которой на ветру почти касались стекол.               
        Гардероб был из красного дерева, тяжелый. Он не запирался, вернее, его никогда не запирали, и ключ торчал только для того, чтобы за него, как за ручку, хватались, открывая дверцу.               
        Ружье стояло в глубине, большое и ненужное, как и все остальное в этом отделении:  потертые пиджаки, вышедшие из моды платья... Оно было не заряжено, но я знал, где лежали патроны: в том же гардеробе, на верхней полке.               
        Это была одностволка. Мелкокалиберная. Патроны, маленькие, тяжелые, казались игрушечными, но отец говорил, что и такими убить можно.  Впрочем, коробочка для патронов была полна доверху,  и на моей памяти из ружья никто никогда не стрелял. Откуда вообще взялось оно? Я знал историю каждой вещи в доме, но ружье было не на виду и говорить о нем было как-то не принято.               
        Разговор о его появлении возник у нас только, когда я уезжал - и знал, что навсегда - из нашего Города.  Рассказ отца показался мне настолько интересным, что я привожу его по памяти полностью и без изменений:               
               
        - Мне было тогда лет восемь. У нас - ты знаешь нашу прежнюю квартиру на углу Плеханова и Пастера - часто бывали гости, и я привык к тому, что мне дарили подарки. Но этот гость... и этот подарок - нет, не игрушка, пусть редкая, пусть дорогая - н а с т о я щ е е  ружье! Мне, мальчику! Когда у соседских мальчишек и игрушечные ружья были не у каждого!               
        А гость мне с самого начала все же не понравился. Совершенно лысый, полноватый, с какой-то неприятной улыбкой. И взгляд его, сквозь очки, был каким-то сверлящим,  смех - отталкивающим. Не помню, чтобы кто-нибудь еще так смеялся.                Позже, значительно позже прочитал я про султана Мехмета Второго. Про то, как, взяв Константинополь, приказал он наполнить бассейн в центре города кровью христиан, влез в него и, довольный, "плавал, смеясь и отфыркиваясь".                Наверное, у него был такой же вот смех...               
        За ужином гость с отцом много пили: гость привез с собой свое любимое "Оджалеши"; язык у них развязался. Что услышал я тогда, совсем еще мальчиком! Воспоминания - рассказы об усмирении деревень, о зверствах, насилиях! И все это со смехом, с похвальбою. Отец называл гостя"Лаврентий", а он отца -"Ванечкой"...               
        Им постелили в кабинете. Я долго не мог уснуть. Слышал их храп, ворочался. Наконец решился. Зарядил ружье - мне показали, как это делается. И на цыпочках вошел в их комнату.  Почему я не выстрелил сразу? - не мог решить, в кого стрелять прежде. Отец казался мне более виноватым /я только что прочитал "Матео Фальконе"/.  Гость - более омерзительным.  И тут я сообразил, что не успею убить обоих: пока буду перезаряжать ружье, его у меня отнимут. Размышления лишили меня мужества - я вышел из комнаты...               
        Наутро гость уехал. А я так и не выстрелил ни разу из этого ружья.               
               
        - Тогда - для чего же хранишь его?               
        - Чтобы никто, хотя бы в семье, не смел забывать о тех временах, о тех преступлениях.               
        - Но ты мне никогда ничего не рассказывал!               
        - Не рассказывал.  Но знал, что когда-нибудь ты  сам  спросишь.               
               
        Что я могу прибавить к этому?  Недавно звонил брат - он и сейчас живет в  доме с окнами в сад, где цветут по весне абрикосы, гранаты и вишня.  Ружье украли.  Может быть, потому я и решился поведать эту историю?