Глава 2. Семейная путаница

              Зелёный лесной массив родного города навеял на мысль, что там можно найти укромное местечко для дисколёта, который диаметром всего в девять метров, высотой в три с половиной, это в расчёте с колёсами: подпрыгнув, легко доставал потолок пальцами.

Минут десять поисков понадобилось, чтобы найти подходящую полянку невдалеке от шоссе, по которому можно добраться до дачного посёлка. Но, всё же, смял, придавил днищем три куста дикого шиповника с розовыми цветами. 

Открыл дверь, и в душный салон дисколёта, пахнувшего перегретым пыльным металлом, ворвались ароматы июньского лета, и, как к себе домой, в салон деловито влетел огромный шмель и принялся делать ревизию на приборной панели. Я давно их не видел, поэтому и поразился размеру. Пришлось снять куртку и ею выгнать шмеля прочь, чтобы не обрекать на голодную смерть, когда закрою вход.

Достал из кармана джинсов сотовый телефон и набрал номер отца: давно не отчитывался. Глухо. Не было и матери. Никто не ответил на мой звонок. Даже автоматический оператор молчит. Странно. Зарядка аккумуляторов полная. Всё функционирует. Что не так?

Шоссе, как я заметил при подлёте, осталось на юге. К нему топать три километра. По дороге что-то да надумаю.

Довольно скоро, лавируя между берёз и осин по зелёному, пружинистому ковру разнотравья с редкими красными ягодами земляники, вышел на извилистую лесную тропинку, которая и вела к дороге. Местные леса давно уже превратились в городские парки, куда постоянно приходили горожане просто отдохнуть от городского шума, заодно и грибы пособирать, особенно, если недавно прошёл дождь. Не гнушались сбором дикой малины, земляники. Ранней весной рвали ландыши, которые образовывали массивы среди деревьев — выглядело очень красиво. Всякий раз не уставал поражаться изяществу цветка, а уж про тонкий аромат и говорить нечего.

А вот и шоссе с вибрирующим воздухом от перегретого асфальта. Безветренно. Листва осин и берёз, если и колыхнется, то от взлёта стаи лесных птиц. Дубы стоят монументальнее: некоторые узнавал по юношеским воспоминаниям, неоднократно бегал мимо них кроссы, и не только в юности.

На поднятую руку остановился первый же автомобиль. За рулём тёмно-красной машины молодая миловидная женщина, похожая на продавщицу в магазине, в ярком, броском макияже, спешат обратить на себя внимание.

— До города подбросите? — спросил я, наклонившись к окну.
— Садитесь, — коротко ответила она, и я открыл дверь к переднему сидению: не все любят, дышащих в затылок, могут и удавку накинуть.

Всё в салоне было странным и необъяснимо чуждым. Видимо, японского производства. Но женщина сидит за рулём слева. Из динамиков доносилась приятная, незнакомая мне блюзовая композиция на неизвестных инструментах, будто играла какая-то экспериментальная группа на краях тонких стаканов и чашек — как-то, довелось видеть подобное в цирке.

— Что с тобой? — спросила женщина. — Словно первый раз в машину сел.
— Дизайн салона странный. Что за марка? Японка?
— Сам ты японец. «Кадет» третьего года выпуска.
— Никогда не слышал о таком автомобиле.
— Ты что? С Луны спустился?
— Это так заметно? — улыбнулся я.
— Извини, я не хотела тебя обидеть. Но все, кто побывал на Луне, вернулись со странностями. Луна не прощает панибратства.
— Издеваешься?
— Я же, попросила прощения.
— Хочешь сказать, что у вас на Луну летают запросто, но тебе места на корабле не хватило?
— А что мне там делать? На Земле работы хватает.
— И кем же ты трудишься?
— Инженером на ГЭС.
— А здесь что делаешь? Заблудилась?
— Родителям сына подбрасывала, пусть отдохнёт на Оке.
— Ты что, из самого Нижнего Новгорода едешь?
— Почему Нижнего? Из Ставрополя.
— Ты же сказала: отдохнёт на Оке. Где Ока и где Волга?
— И где же? Парень, тебя солнцем перегрело, заговариваешься. В тенёчке нужно сидеть. Но ты, на вид, и не загорел совсем. Лицо белое. Хилая ныне молодёжь пошла.
— Некогда мне загорать. Я в этом году дипломную работу завершил с отличием.
— Поздравляю. Кстати, как тебя звать? Меня — Эвелина.
— Я Иван. Родился в Волжске.
— А зачем едешь в Грибово?
— Я в Волжск еду. Вот он, внизу.
— Ваня, ты меня пугаешь. Это Грибово, испокон веков. Говорила мне мама: не сажай попутчиков. Нет, дура, пожалела тебя. Ты меня не обидишь, Ваня? Что ты на меня так странно смотришь? Лицо в краске испачкалось?
— Эвелина, ты можешь, на минуту, дать свой сотовый?
— Что тебе дать? Мёд я давно уже не покупала, а надо бы, сыночек Гришаня любит мёд, да и у меня — губа не дура.
— Мобильный телефон у тебя есть? Вот такой как у меня. Почему-то не фурычит. Не могу понять, в чём дело?
— Какая странная игрушка. Экранчик светится. И для чего он тебе нужен?
— Эвелина, не пугай меня: ты что, никогда не видела мобильный телефон?!
— На фига он мне сдался?
— Для связи! Как ты связываешься со своими родителями, с сыночком?!
— А зачем с ними связываться? Я их каждый день вижу. Ваня, куда тебя отвезти? Я доставлю тебя к дому, чтобы людей на улице не пугал.
— Сейчас направо, по улице Ленина.
— Ваня, это улица Грибоедова. В Грибово обязательно должная быть такая улица. Вот она и есть.
— Слава Богу, поликлиника на месте. Останови, я выйду. Спасибо, что довезла. Здесь мои, отец и мама, работают.
— Я рада за тебя. И все же, странный ты парень. Какой-то сотовый телефон требовал, — говорила Эвелина, собираясь отъезжать, — Мёдом тебе на пасеке намажут, если вежливо попросишь.
— Я что, с тобой было невежлив? — вскинулся я.
— Вежлив. Но странностью от тебя за версту несёт. Иди к маме и не пугай на улице людей.

Я захлопнул дверцу автомобиля и направился к зданию поликлиники, краем сознания отмечая непривычную безлюдность для полудня. Обычно, к этому времени людей здесь полно. На работу отца и матери я редко приходил, последний раз был до поступления в институт. Поэтому обновлённый облик здания меня нисколько не удивил, хотя и отметил значительную реконструкцию.

Перед стеклянной дверью без ручек я застыл в ожидании, что она откроется при моём приближении, но она мёртво стояла на месте. В вестибюле маячили люди. Значит, они как-то туда пробрались. Сзади неслышно подошла пожилая женщина, и дверь послушно заскользила в сторону. Я успел проскочить вслед за нею. Странно, почему передо мной не открылась?

В вестибюле я огляделся, пытаясь увидеть доску с фамилиями врачей, и время приёма больных, но ничего не узрел. Лишь стояли автоматы с платёжными и продажными функциями: некогда было внимательнее приглядываться. В регистратуре спросил у молодой медсестры с острой мордочкой, напомнившей куницу:

— Скажите, пожалуйста, в каком кабинете можно найти Вежиновых?
— Зачем они Вам?
— Я их сын.

Она внимательно вгляделась в моё лицо, видимо, решая, похож я или нет. Потом раздумчиво произнесла:

— Пётр Семёнович в 320-м, Ия Владиславлевна в 201-м.

Я поблагодарил и отправился на второй этаж. Начнем с матери. Она ровно на двадцать лет старше меня. Отец на двадцать три. Молодые ещё. А вот и нужный кабинет. Но я напрасно дёргал за ручку двери, глухо, ни туда, ни сюда, как и на входе в поликлинику. И пациентов не видно в коридоре. Даже кресел нет, чтобы присесть. Обнищали, что ли совсем?!

Я постучал в дверь. Через какое-то время дверь открыла незнакомая женщина в белом халате. Мать сидела за столом у окна, свет падал слева, как и положено. Она удивлённо произнесла:

— Вовчик? Чего это ты вдруг заявился? Случилось что?

Почему Вовчик? — не понял я, но промолчал: загадки всё продолжались, и я уже начал связывать их с моим полётом на дисколёте: видимо, нарушилась причинно-следственная связь.

— Ия Владиславлевна, я пойду к себе, — сказала женщина, и вышла из кабинета.
— Иди, дорогая, надо будет, позову.

Мы остались одни в кабинете. Мать продолжала с молчаливым удивлением смотреть на меня.

— Почему ты называешь меня Вовчиком? — не выдержал я.
— А как мне тебя называть: Веник-вареник? Как в детстве? Что стряслось? Утром ты не был столь странным. И, что за одежда на тебе? Никогда не видела. На кого ты похож? Что за плебейский вкус?!

— Ты меня видела сегодня утром?! — удивился я. — Этого не может быть!
— Сыночек, почему ты поставил блок?
— Какой блок?! Ты о чём? Мы три месяца не видели друг друга!
— Молодой человек, кто вы?! — испуганно воскликнула мама.

Я опешил и замолчал с открытым ртом. Мать подошла ко мне, заглянула мне в глаза, потрогала лоб тыльной стороной пальцев левой руки.

— Невероятно. Этого не может быть, мой сын Владимир сейчас дома, нянчится с внучкой. Он её накормил и уложил спать. А кто вы? Он телепатирует, чтобы я никому не доверяла.   

Обалдеть! Что в мире творится?! Из внутреннего кармана куртки достал паспорт и протянул матери.

— Что это?
— Мой паспорт.
— И для чего он нужен?
— Удостоверяет мою личность.
— Зачем? Разве я не вижу, что ты не мой сын? Очень похож, да. Но какой смысл кому-либо его клонировать? Странный блокнотик.  Иван Петрович Вежинов. Дата рождения совпадает, но всё остальное — бред сумасшедшего. Какой-то город Волжск.
— Я в нём родился, — сказал я.
— Мой сын Владимир родился в городе Грибове. И мои пращуры здесь жили. Лишь Пётр приехал из Сибири.
— Я знаю. Вы познакомились в Самарском медицинском, тогда в Куйбышевском институте.
— В Изборске, — поправила меня мама. — В Изборском медицинском. Это было на первом курсе.

Дверь кабинета открылась, и вошёл отец. Я невольно поднялся из кресла, чтобы, по-привычке, его обнять, но он отстранился.

— Иван, потрудитесь сообщить, кто вы и что вам от нас нужно, что за нелепый анекдот происходит?!

Он, как и мама, вплотную подошел ко мне и начал внимательно осматривать: больно ущипнул меня за небритую щеку, подержал за руку.

— Пульс частит, — сказал он матери.
— Ещё бы, мать с отцом от меня отказываются, — притворно возмутился я, сознавая, что влип в очень неприятную историю.
— Петя, отвези его домой, пусть Иван с Вовчиком поговорит, они скорей друг друга поймут. У меня голова пошла кругом. Скоро планерка, а я перестала соображать.
— Хорошо, Ия. Ты права, пусть сами решают, кто из них, откуда взялся. Молодой человек, идите на улицу, мне нужно зайти к себе, переодеться.

На этот раз я беспрепятственно прошел через входную дверь — выходила стайка смешливых девчонок, которые с любопытством оглянулись на меня, и тут же, засмеявшись,  забыли обо мне, начали болтать между собой. Мне даже обидно стало, не привлёк внимания, некоторые из них были весьма симпатичными. Девушка с кокетливыми косичками восьмиклассницы, всё же, оглянулась, и задорно показала мне розовый язычок, мол, ничего не обломится, ушли мы.

Через пять минут ожидания во дворе под тенистым диким каштаном с белыми пирамидками цветов, ко мне вышел отец, уже без белого халата. Мы сели в подъехавшую машину, словно по нашему вызову, и поехали через весь город в дачный посёлок.

— Ремонт ещё продолжается? — спросил я, нарушая тягостное молчание.
— Какой ремонт? — удивился отец.
— Неужели закончил? Три месяца назад он был в полном разгаре. Ты отделал только верхний этаж, а внизу стояли лишь голые стены.
— Что за бред ты несёшь?! Мы купили здание полностью обставленным под наш вкус.
— Я помню, ты говорил, что хочешь купить мебель из Германии, — на автопилоте говорил я, тут же понимая, если всё так изменилось, то и этих слов не было, но слова вылетели.
— В Германии? В Российской империи мебель делают не хуже. Наоборот, все страны мира заказывают у нас. И не удивительно, у нас леса до чёртовой матери, как ни в одной стране мира. Доски успевают хорошенько просушиться, прежде чем пойти в дело.
— Империи? — поразился я. — Не федерации?
— А зачем нужна федерация? Чем тебе империя не нравится?
— Хочешь сказать, что у вас и Советский Союз не разваливался? — осторожно спросил я.
— Что за Союз? А ну-ка, поподробнее.
— Какой сейчас год?
— 2013-й. У тебя другой?
— Нет, такой же. А в 1991-м году, что было у вас?

Отец задумался.

— Ты о землетрясении в Калифорнии? Да, это была грандиозная катастрофа. США развалились как карточный домик. И это не удивительно при таких-то долгах. Пятая часть населения к нам переехала. Мы до сих пор оказываем им помощь.
— Америке помощь?!
— Бывшим её штатам. Им до сих пор трудно приходится. Странно, что ты этого не знаешь.
— И у вас революции не было?
— Какой такой революции?
— Семнадцатого года.

Отец молчал, глядя, как водитель выворачивает руль на тенистую липовую аллею.

— В какой-то степени, ты прав. В те года был мощный прорыв в науке: открытия сыпались как из рога изобилия. Электроника шагнула вперёд, компьютеры появились. В двадцать седьмом году полетели в космос. Можно назвать это и революцией.
— И царя Николая Второго не убивали?!
— Бог с тобой, Ваня, что ты такое говоришь? Кому он мог помешать? Безобидный человек.
— И вами сейчас управляют Романовы?
— Номинально. Всеми делами занимается Госдума. Это же, элементарно. Что за азы мне приходится тебе рассказывать? Любой школьник это знает. Где это тебя угораздило так сильно стукнуться головой, что всё забыл?

Автомобиль остановился у зелёной лужайки красивого двухэтажного бревенчатого дома с зелёной верандой, обвитой виноградной лозой. Перед домом стоял я в тонкой голубоватой футболке, с очаровательной двухлетней девочкой на руках.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2015/04/21/889