fire

если представлять людей, как надгробья, то я - истертая деревянная табличка на вросшем в землю столбике, забытая в старой части кладбища. в моих венах - перегной, а душа развеяна ветрами да метелями. ты же - памятник из чёрного мрамора, обнесенный величественной оградкой в виде тяжёлых цепей. к тебе постоянно приходят люди, точно паломники к священной горе, кладут на могилу полумертвые цветы и стирают налипшую грязь с цветной фотографии. все потому, что ты так боялся смерти и заразил этой боязнью всех, кто тебя знал. они не могут отпустить память о тебе в свободное падение или сдать в ломбард, как ты сдавал материно золото. на машине, которая тебя увозила, был крест. теперь крест в твоём изголовье, как дамоклов меч над вечным сном.
я не думаю, что люди уходят в небо. но иногда кажется, что бумажные змеи видят души и поэтому вырываются из рук, дабы примкнуть к тем, кто невидим для живых.
в моей крови раствор из иголок, в твоей - из их содержимого. целуя в лоб, стираешь память. нас разъединили поминальные поцелуи, помехи на линии жизни. я каждый раз умирала от твоего молчания, как снег умирает от солнца. ты же умирал от страха за свою жизнь, отчаянно цепляясь за “я ещё слишком молод для смерти”, но продолжал скользить по белым и блестящим дорожкам.
наш смертельный союз обречен заранее. ты воспринимаешь меня, как девочку с текстами. лучше бы со спичками, ей-богу. чтобы сжечь к чёртовой матери эти понятные только нам двоим слова, в которых ты видишь ещё и красоту. красоту взорванных автострад и рвотной передозировки.
вспори мне руки. может так ты поймешь, что я живая.