Молчание майских соловьев эссе

                1. Смерть рядом

      Там, где он лежал, ничего не было. Не было ни звёздного неба над головой, ни земных, еще безлистных берёзок, жалобно посвистывающих дрожащими жгутиками на холодном мартовском ветру. Вот ветер... ветер, пожалуй, был. Для солдата он существовал довольно продолжительное время. Поначалу ветер был слаб и никак не мог справиться с тяжёлыми снарядами, чтобы отнести их подальше от раненого бойца; но потом он то ли окреп, то ли разозлился и с силой понёс их прочь, перенося место боя далеко за пределы слуха бойца. Наконец, он разомкнул веки, в его глаза своими яркими звездами ввалилось небо и он вновь потерял сознание. Для него вновь ничего не существовало. Ничего - кроме войны...

    Огонь медленно вырывался из стволов артиллерийских орудий. Снаряды падали где-то недалеко, но не взрывались, а, воткнувшись в снег, поджигали его. Тот загорался неестественным ало-голубым пламенем. С одной стороны, солдата как бы радовал огонь: ведь от него снег обязательно растает и станет намного теплее. С другой, он удивлялся: снег, а горит; такого он еще не видел. Было забавно и жутко одновременно видеть такое зрелище. Страху добавляло еще и то, что сизо-пепельный дым, отрывавшийся от огня, поднимаясь вверх, преобразовывался в облачка, которые на одном уровне от земли застывали, превращаясь в лица погибших друзей: Сереги Петракова, Сашки Василащука, Мишки Ивашкина... Иван Васильевич искал среди товарищей себя. Искал, но не находил.

                2.  Молитва


      Баба Дуня, мать Ивана Васильевича, спешно управляясь с делами по дому, то и дело посматривала на постель, где в жару, закутанный в лохмотья, лежал ее внучок Володенька. “А ботиночки-то, присланные Ваней, были бы мальцу в пору, - думала она, но поймала себя на мысли: “Были бы!” Неужели помрет малой?! Господи, да что ж делать-то? - отчаянно вопрошала она. - Тут Ваня написал, что скоро вернётся домой после ранения; отпускают совсем, (видать калека, коли с войны отпускают), а тут Володенька при смерти. Вернётся-упрекнет: сына не уберегла! Сноха с голоду померла, дак не она одна - полсела вымерло, а тут внучка Бог забирает к себе. Господи, - горячо молится баба Дуня, - ну оставь ты его мне, возведи болезного рукою своею к жизни. Господи, ну чем я тебя прогневала? Возьми лучше взамен мою жизнь!” - вытирая платочком катившиеся по щекам слезы, шептала баба Дуня, ласково прикрывая лохмотками пухлое с голоду тело мальца.

Спавший до этого мальчонка лет пяти вновь заметался в жару:

     “Мама, плыву, плыву...,” - отрывисто выкрикивал он. Среди множества возникающих в его сознании образов он видел прямо-таки фантастические. То в его сознании мгновенно пролетит баба Яга, да не в ступе, а в самоваре, вместо носа у неё острое лезвие косы; то вдруг ни с того ни с сего перед глазами мужик появится, с виду вроде бы и обыкновенный, но с ушами как у поросёнка. Хрюкнув, похлопает ими себя по щекам - забавно. Но вот короткие видения сменяются более продолжительными. Спускается он с горки по тропочке к родной речке-Вишнёвке, а течет та не как обычно, а сказочно. Волны гуляют по глади не вдоль, а поперёк. Впрочем, Вовка не удивляется, сегодня всё необычно. Что-то должно произойти для него, а что не знает. Подходит Вовка к воде, раздвигает кусты плакучей ивы и видит лодку. Держась за ветки, ступает ногой, осторожно переносит в качающуюся на волнах лодку всю тяжесть тела. И вот уже отталкивается веслом от берега, и несет его необычным течением на противоположный берег. А на том берегу мамка покойная, с ней рядом дружок Павлуха и других людей из села много, умерших от болезней и голода. Страшно! Несёт лодку к ним. Пытается Вовка найти среди мёртвых отца своего Ивана Васильевича, но не находит. Оглянулся назад, а на берегу, с которого отчалил, отец, опершись на костыли, отчаянно руками машет, к себе зовёт.

    “Папка, - схватился за весла малец, - сейчас я, сейчас!” Погрузил вёсла в воду, как в кисель крутой. Нет сил грести. Закружилась на месте лодочка. Забурлила вода, образовав воронку. Страшно Вовке, вот - вот втянет. Бросил малец вёсла, вскинул лицо к небу, закричал отчаянно: “Боженька! Я к папке хочу!!!” На небе Спаситель в терновом венце, услышав мальца, взглянул вниз, ударив жезлом о твердь земную, повернул волны вспять. Открыл глаза Вовка, а над ним отец склонился, морщины у глаз разглаживаются, только губы кривятся...

                3.  Ничего - кроме войны
     Своей торжественной скорбью мемориал возвеличился посреди уютной городской площади, окружённой тенистым парком.Четыре столба – годы войны - вознесли кольцо Славы, увенчав его бронзовым венком.

     Этим радостным майским утром, когда солнышко уютно пробивается сквозь легко-бегущие облачка, и весенний игривый ветерок буянит в молодой листве клёнов, окружающих монумент, мы видим, как старый фронтовик, в сопровождении сына поднимается по ступеням, ведущим к Вечному огню. Неожиданно стихают городские шумы, и слышно лишь натужное поскрипывание костылей старого солдата. Вот он берёт букет тюльпанов из рук сына, кладёт его у бронзовой звезды, замирает в молчании. Это для нас на земле мирно течёт жизнь, а для Ивана Васильевича в этот миг ничего вокруг не существует. Ничего – кроме войны, Вот рядом с ним воткнулся снаряд, как тогда не взорвавшись, заалел ярким пламенем в центре бронзовой звезды. От огня отделился серо-пепельный дым, поплыл облачком, обозначив лица на гранитном кольце: Серёги Петракова, Сашки Василащука, Мишки Ивашкина…

          «Ну здравствуйте, родные мои, вот и свиделись с вами» - шепчет Иван Васильевич – и уже чуть громче сыну: - Все тут как тогда сынок, помнишь я тебе сказывал?..-то-то помни, как пух с голоду, как мамку хоронил, как меня с фронта ждал. Помни и внукам моим, которых может и не дождусь – расскажи…
И опять на лица друзей насмотреться солдат не может. Застыл в молчании город. Стих ветер, не поют соловьи. Не смеют они прервать молчание солдата, встретившего своих фронтовых друзей
 
                А. ИСТОМИН
                (внук Ивана Васильевича)

                28.04.2004