Играешь с богом 2 Часть 8

   Као-ше проснулся, когда время перевалило за полдень. В комнате по-прежнему жарко пылал камин, сквозь не плотно сомкнутые шторы внутрь проникал слабый серый свет пасмурного дня.  Шелковая бахрома штор подрагивала от сквозняка. Свеча, забытая на низком резном столике, роняла мутные слёзы на медные завитки массивного подсвечника. В комнате витал едва уловимый пряный запах трав. Этот запах напомнил об Оорме. Лекарь приготовил травяной отвар, выпив который Као-ше крепко уснул, а, проснувшись, почувствовал себя отдохнувшим. Он осторожно приподнялся, опираясь на здоровую руку и замер, прислушиваясь к ощущениям. Рука противно задрожала, не в силах справиться с весом тела. Комната закружилась перед глазами. Као-ше вынужден был снова лечь, досадуя на самого себя за слабость. В это время дверь отворилась, и вошел слуга в длинной, почти до пят рубахе из плотного красно-коричневого сукна. Заметив, что Као-ше проснулся, слуга замер. В его глазах читался явный испуг.
    - Простите господин, я вышел только на минутку. Простите господин, - затараторил он, постоянно кланяясь.
Као-ше удивленно наблюдал за ним. Потом решил, что лекарь, по-видимому, велел слуге не отлучаться от постели больного. Раздраженный недавним недомоганием мужчина зло прикрикнул на слугу:
    - Мне не нужна сиделка. Убирайся.
Слуга перестал кланяться, но не сдвинулся с места.
    -Мне не приятно твое присутствие, - настойчиво проговорил Као-ше.
Слуга ушёл вглубь комнаты и устроился так, чтобы больной не мог его видеть. Као-ше вздохнул и смирился. Прошло около четверти часа. Мужчину вновь клонило в сон. На столике догорала свеча. Као-ше наблюдал за мгновенно застывающими восковыми дорожками. Тяжелые веки слипались. Сон мягко окутывал мозг. Сквозь сетку слипающихся ресниц Као-ше увидел вошедшего в комнату Оорма. Лекарь небрежным жестом выпроводил из комнаты слугу, а сам уселся в кресло возле постели Као-ше. Мужчина открыл глаза.
    - Я думал, ты спишь, - проговорил Оорм, спокойно и внимательно глядя на Као-ше. – Как самочувствие?
     - Я хочу подняться, - хрипло ответил тот. – Я только и делаю, что кочую из одной постели в другую уже много дней.
     - Поднимайся, - согласился Оорм.
Као-ше удивленно уставился на него.
     - Но я не могу, - смутившись, проговорил он.
   - Тогда умерь нетерпение и позволь организму выздороветь и окрепнуть, - спокойно ответил Оорм. – А я помогу тебе в этом.
Он поднялся с кресла и подошел к постели.
    - Как спалось? – спросил он и положил ладонь на лоб Као-ше.
    - Я уже не помню, когда так крепко спал, как этой ночью, - ответил тот и улыбнулся краешком губ.
    - Ты дрожишь. Тебе холодно? – спросил Оорм.
    - Нет, - ответил Као-ше неуверенно. – Мне как-то не по себе.
На лицо Оорма набежала тень. Ему совсем не нравился вид Као-ше. Лоб у того был горячим, а на бледной коже играл нездоровый румянец.
    - Давай, посмотрим твою руку, - спокойно сказал Оорм.
Ещё вчера лекарь видел, что с рукой дела плохи. Омертвевшие, отмороженные пальцы отдавали синевой, и, при всём своем искусстве, Оорм понимал, что вряд ли сумеет вернуть их к жизни. Рваная рана на запястье воспалилась и теперь лекарь опасался, что не смотря на его старания, ситуация осложнилась. Он убедился в этом, сняв повязку. Воспаление усилилось, по еще вчера здоровой коже разлилась краснота. Оорм опустил глаза, что бы Као-ше не мог прочитать в них ненароком проскользнувшее волнение.  Но тот, почувствовав напряжение, повисшее в воздухе, сам глянул на больную руку.
    - Я не смогу жить с одной рукой, - тихо, но твердо проговорил Као-ше.
Лекарь молчал, напряженно размышляя.
    - Оорм, - позвал Као-ше, для которого затянувшееся молчание было тягостным.
    - Я слышу, - сдержанно откликнулся тот, - Твоя рука была заражена ещё до того, как ты появился здесь. А бороться с заражением гораздо тяжелее, чем предотвратить его.
    - Мне говорили, вы самый искусный лекарь не только в Снежной стране, но и на Континенте.
Оорм усмехнулся.
    - В Снежной стране кроме меня вовсе нет полноправных лекарей, а насчет славы на Континенте судить не буду. Как бы там ни было, я постараюсь спасти твою руку. Но я не люблю обнадеживать. Ты должен быть готов ко всему.
Он поставил на стол сундучок и принялся выкладывать оттуда коробочки и баночки, за ними пошли инструменты. Као-ше, немного взволнованный, наблюдал за лекарем.
    - Верн! – позвал тот. – Принеси миску с теплой водой и полотенце.
Слуга вернулся буквально через минуту, и водрузил на стол миску, над которой поднимался пар.
     - Что ты собираешься делать? – не удержался от вопроса Као-ше.
     - Спасать твою руку, - ответил Оорм.
Потом налил в маленькую стеклянную стопочку темной, с резким запахом жидкости и протянул Као-ше.
     - Выпей, и ты крепко уснешь, - неожиданно мягко проговорил он и добавил: - И не волнуйся.
Као-ше выпил горьковато-терпкую жидкость и, вернув пустую стопку, отвернулся к окну.

                ***************************

     Монси возвращался в Храм в подавленном настроении. Несколько фраз о сыне, оброненных Оормом вызвали скорее смятение, чем понимание.
    «Раньше я не мог даже подойти к нему, а теперь ты сам привез его ко мне», - вспомнил монах и подумал: «Надо же какая странная штука - жизнь».
Впрочем, за свои пятьдесят с небольшим лет Монси видел и слышал много странного. Может быть, даже слишком много. Поэтому двадцать лет назад пришел в Храм. Тогда ему, еще довольно молодому человеку, рассказывали много небылиц об этом месте. На деле же, Храм оказался просто маленьким городком, отгороженным от мира высокой стеной и грядой неприветливых гор. Монахи жили дружно, но однообразно и скучно. Канула в историю легенда о сотворении Храма, о миссии его первых обитателей. Может быть, когда-то люди находили здесь прозрение, теперь же, всё больше народу приходило ради сытной пищи, выгодной торговли, и защиты от правил и претензий внешнего мира. Монси разочаровался в Храме, но не покидал его. Во внешнем мире было гораздо сложнее. Оорм появился лет через восемь после прихода Монси. Он был нелюдимым и таким жалким на вид, что монахи наверняка бы выгнали его вскорости. Но молодой человек оказался искусным лекарем, и его оставили.
 Несколько месяцев Оорм обращал внимание только на тех людей, которых лечил и однажды таким пациентом стал Монси, сильно простуженный после поездки за шкурками. Между двумя мужчинами, с  совершенно противоположными характерами, неожиданно вспыхнуло доверие. Оорм разговорился. Он поведал, что вынужден был покинуть  родину при трагических обстоятельствах. Женщина, которую он любил, обошлась с ним крайне жестоко, предъявив их общего сына другому человеку, который был богат и могущественен, и тоже был её любовником. Оорм, решительно настроенный бороться за сына, мог помешать планам бывшей любимой. Она организовала встречу и напоила неугодного любовника отравленным вином. Умирающий Оорм не смог добраться до дома и упал посреди улицы. По случайности, в доме напротив жил старый лекарь. Он подобрал несчастного юношу и позже, после выздоровления, оставил у себя в качестве помощника. Но неожиданно Оорм проявил не дюжинные способности к врачеванию. Старый лекарь взялся за обучение и несколько лет спустя должен был признать, что ученик во много раз превзошел учителя. Когда ничего нового не смогли рассказать Оорму ни книги в библиотеке, ни сам старый лекарь, он покинул город и отправился на континент, надеясь там приобрести новые навыки и знания. Оорм не отворачивался ни от кого, могущего поделиться с ним опытом. В результате, знал и о новейших веяниях во врачевании, и о целительной силе трав, и о мистических традициях древних лекарей. Теперь люди вереницами выстраивались в очереди, в тех городах, где ненадолго селился Оорм. Ненадолго, ибо места, которое он смог бы назвать домом, так и не нашлось. Не нашлось и женщины, которая смогла бы удержать молодого, красивого лекаря при себе. Однажды, Оорм проснулся на постоялом дворе в городе, куда приехал накануне и почувствовал страшную пустоту. Вечное мотание по городам и странам утомили его, хоровод чужих лиц, просьбы о помощи и слова благодарности, стали неприятны. Оорм понял, что пришла пора возвращаться. На родину. Теперь уже богатым и известным лекарем. Он хотел поселиться в большом доме. Он обосновался бы там со старым лекарем, если конечно, тот еще жив.  О сыне и любимой женщине Оорм старался не думать, убеждая себя, что уж они–то давно стали просто печальной историей прошлого. Но безумные надежды всё же посещали молодого мужчину. В тот же день, он сорвался с места, и отправился в путь. Месяц спустя Оорм вошел в родной, но сильно изменившийся город. Он направился к дому старика-лекаря, но  не обнаружил ни дома, ни лекаря. Его первый учитель умер несколько лет назад. Оорм был огорчен. Но первое разочарование было не таким болезненным, как весть о смерти любимой. Женщина умерла примерно тогда, когда Оорм решил вернуться на родину. Оорм узнал, что ей практически не удалось возвыситься, в отличие от её богатого любовника. Он стоял на самой верхушке власти и презрительно относился к бывшей возлюбленной и её сыну. Последнего отправили в какую-то закрытую школу. Он был потерян для Оорма навсегда. Мужчина, не выдержал потрясения. Последующий год он много пил, транжирил деньги, связывался не с теми людьми. Врачевание он забросил и совсем опустился. В конце-концов, впутался в грязное дело и покинул страну, спасаясь от неминуемой гибели. Без гроша в кармане, в вонючем трюме корабля, по соседству с крысами он добирался до континента. А потом судьба, изрядно пошвырявшись им, привела его к воротам Храма. Здесь он, наконец, остановился и даже как-то прижился. Около года Оорм лечил только монахов и жителей Снежной страны, потом ему, несколько отошедшему от прежних потрясений, стало тесно в стенах Храма. Оорм задумал построить дом. В отдалении от всех. Для этого требовались немалые средства, и Оорм принялся зарабатывать тем единственным, что умел. Так, однажды, он покинул Снежную страну и отправился врачевать во внешний мир. В бесконечных разъездах и возвращениях, потекла его новая жизнь. Со временем был построен дом. Оорм переехал и почувствовал себя практически счастливым. Монси так и остался его единственным другом. Когда Оорм по делам бывал в Храме, то всегда навещал его, чтобы пропустить по кружке доброго вина за неторопливой беседой. Оорм всегда был одинаково спокоен и сдержан в разговорах. Лишь однажды, когда лекарь зашел после очередной поездки во внешний мир, Монси видел его крайне взволнованным.
    - Я видел сына, - заявил он с порога. – Он такой взрослый, такой могущественный.  О нем ходит слава, как о лучшем воине страны. Думаю, он такой же, как я. Должен быть лучшим во всем, за что берется. Я ведь тоже воин, Монси. Только сражаюсь на ином поприще. И знаешь, что еще? Много лет мне не давали покоя слова матери Адвилара. Тогда, на нашем последнем ужине, она сказала, что обманула меня. Что Адвилар действительно сын другого ее любовника. Это было так странно. Она подлила мне яду не только в вино, но и в душу. Теперь же я убедился, что интуиция не подвела меня. Адвилар мой сын. Он, как две капли воды похож на меня в  молодости.
Монси помнил, что подумал тогда. Он подумал, что этот недосягаемый сын может стать проклятьем для Оорма. Ему захочется увидеть его еще раз, разузнать о нем, пройтись рядом с его домом. Может быть, сын его женится, заведет детишек, которых Оорм будет считать внуками, но никогда не сможет даже заговорить с ними. Что ж, это, действительно, могло быть проклятьем.
    - И тебе никогда не приходит в голову заявить о себе? – спросил монах. – Теперь, когда твой сын уже взрослый, у тебя есть реальный шанс достучаться до него. Убедить в своей правоте. Избавить от заблуждений.
    - Зачем? – искренне удивился Оорм. - Что бы все его прошлое стало ложью и потому сплошным разочарованием? Что бы научить его сомневаться? Нет, Монси. Ни я, ни моя правда, не нужны сыну.
    - Что ж, - поразмыслив, сказал монах. – Наверное, ты прав.
На этом разговор был закончен, и в последствии Оорм лишь иногда вскользь упоминал что-то об Адвиларе. Потом поездки во внешний мир участились. Оорм возвращался совсем не надолго, чтобы отдохнуть и поразмыслить в тишине мрачного дома. Прежние друзья виделись реже. И те редкие встречи, что им выпадали, стали более официальными и натянутыми. Отношения настолько поизносились, что Монси, действительно, опасался, когда привез Као-ше, что Оорм просто захлопнет перед ними двери. Монси тяжело вздохнул и нахмурился. Вероятно, сын лекаря, как некогда его отец, попал в неприятную историю. Люди приходили в Снежную страну из внешнего мира не в поисках счастья. Мутное прошлое было практически у всех. Холодный порыв ветра прошелся по лицу Монси, отвлекая его от размышлений. Монах взглянул на дорогу. Храм был уже совсем близко. Высокие черные ворота готовы были гостеприимно распахнуться перед вновь прибывшим. Монси улыбнулся, представляя ожидающий его сытный обед в удобном кресле возле очага.