Сон в зимнюю стужу
За окном лютовал мороз, да такой, что слюна на лету превращалась в ледышку, а в благоустроенной квартире у Провинциала благодать – чуть выше первой плюсовой планки. Закутавшись в стеганку, несколько хмурый, не совсем чисто выбритый, взбадриваясь горячим чаем и поднимая в себе температуру, уселся он к экрану телевизора и – весь внимание! По телеку баяли вчерашнюю беседу Президента с Первым олигархом.
Строголицый Президент что-то говорил лукаво улыбающемуся, (да, несомненно, Провинциал узнал Ромчика) некоронованному королю олигархов, и поднимал указывающий перст. Провинциал вслушивался в обрывки фраз, стремясь умом и сердцем постичь смысл нешутейной беседы, и клял журналюг, которые никак не могли донести до мужика стержень разговора.
–Об чем толкуют, об чем меня информируют? – сердился Провинциал, – знамо, без пол литровки не разберешь!
Он в сердцах встал и пошел спать в простуженную постель, плотнее укрываясь зипуном. Только задремал, как женина рука включила телек, и с экрана полилась внятная беседа Президента.
Добролицый Президент мягко и вкрадчиво глаголил:
–Я тебе хочу напомнить, Ромчик, исторический факт: музей Троцкого открыли, и ледоруб выставили, каким решили этого известного не большевика. Сходи, посмотри на ледоруб, может, устыдишься своего поведения, и как же тебе не стыдно, Ромчик? Тебе позволили присвоить такую богатую госсобственность, созданную народом, еще и Троцкий начинал, а ты, бессовестный, деньги транжиришь на яхты, на замки, на футбольные клубы, а с народом не делишься. Ну, куда тебе столько, жадненький Буратинчик? И еще канючишь, хотя на дворе разразился всемирный кризис.
Ромчика покинула лукавая ухмылка, и лицо его скраснело, пот от смущения – холодным бисером на лбу. Он его и смахнуть стесняется.
– Вижу-вижу, доходит помаленьку. Так вот, чтоб совесть у тебя была чиста, да и у меня тоже, сначала спрошу: ведомо ли тебе, при наших-то ресурсах, почему и на нас кризис черный саван набросил? Не знаешь? Так я подскажу: больше половины советских и колхозных хозяйств наша прежняя политика разорила, а чтобы с голоду не загнуться, продукт мы качаем из-за рубежа. К примеру, яблоками да грушами наш юг и Поволжье завалить способен пол мира, а мы даже эту сладость от ближних и дальних соседей везем. Я как-то не вникал в эти дела, а вник: стыдоба, да и только! Говорят, в двадцатом веке каждодневно в строй в стране Советов вводилось два-три завода с фабриками, а теперь только автозаправки да магазины. Они, конечно, нужны нашему гражданину, но не будет же он вместо молока пить твой бензин, а вместо масла картошку жарить на твоей нефти? Как ты думаешь, не перекос ли у нас вышел? Молчишь, а молчание – знак согласия. Так вот тебе мое пожелание: построишь, (область на выбор) современный телевизорный завод. Хватит нам японцев выручать. Свои ящики покрасивее и подешевле производи. Далее, (область опять на выбор) парочку заводов бытовых аппаратов построй. Хватит нам комбайны да мясорубки у французов, да у германцев покупать. Пусть жена моя отечественными пользуется, да и твоя тоже пусть гордится…
Ромчик от такого поворота закипел и стал, вырабатывая пар, надуваться воздушным шаром, вознесся, тяготея к открытой форточке. Но Президент нажал на кнопку. Форточка захлопнулась. Ромчик выпустил горячий пар и плюхнулся на стул.
– Ты что же, дур…– Президент повертел пальцем у виска, постучал кулаком по лбу,..– ты этакий, хочешь, чтобы 17 год вернулся, после меня в Президенты из красных кто-то пробился, гражданского взрыва желаешь? Мало тебе кризиса?
От этих слов Ромчик настолько стал сжиматься от страха, что едва глазу стал различимый.
–Э-э, голубчик, веди себя достойно, не пытайся улизнуть. Я тебе жизнь пытаюсь сохранить. Ледоруб, он – штука крепкая, подручная, чего недоброго, сорвется ненароком и – прямо в висок. Но чтоб такого не случилось, ты сельское хозяйство, (регион на выбор) подними с колен и доведи производство до уровня советского строя. Хватит ножками Буша люд кормить! Ну, там горючее за копейки продавай, технику на свои миллиарды произведи. Не хватит – яхты загони. Словом, за дело, дружище, а я на контроль эти пожелания возьму, ослушаешься, я Чайку с Орлом и Беркутом на тебя брошу. Да не вздумай на самолете удирать. Помни про ледоруб, да и ракеты у нас все-таки не все извели, вновь стоят на страже мирного неба.
С этими словами Президент встал, мягко прошелся по кабинету, вынул из кармана трубку и стал набивать ее табаком из папирос «Казбек». Ромчик уставился на озабоченного Президента и подумал: «Когда же хозяин курить стал? Проморгал, видать, я это обстоятельство. Ох, не случайно он закурил, и главное, почему трубка?» Присмотрелся, а лицо у него в конопушках, только усов нет, а походка та же, неторопливая, мягко-львиная по кинофильмам знакомая. Узнал он ее, узнал. От этого прозрения Ромчик вздрогнул, и будто в прорубь нырнул. И ледоруб перед глазами…
–Иди, Рома, иди, выполняй мое пожелание. И с песней!
Ромчик соскочил со стула, вытянулся в струнку и воскликнул:
– Будет сделано, отец наш! – и скрылся за дверью.
Президент сжал трубку в кулаке, сделал легкий приказывающий жест, сказал с акцентом:
– Следующий, заходы.
В кабинет, развязно шагая и с высоко поднятой головой, вошел алюминиевый король, но, увидев стоящего в пол-оборота к нему с трубкой у губ задумчивого Президента, спотыкнулся на ровном полу.
– Тот, кто спотыкается на мягком ковре, – многозначительно промолвил Президент, не торопясь поворачиваясь к оробевшему вдруг олигарху, – тот упадет на лесоповале. Проходы, дорогой Олежек, садысь. Я тебе пожелание на засыпку прыготовил.
– Какое пожелание?
–А вот такое, хочу, чтоб ты вставил дополнительные зубы, расширил рот раза в два и чтоб ты ел так, как Максим Горький в своем памфлете об американском миллионере написал, мол, жует этот богач многорядными зубами дорогой харч с раннего утра и до позднего вечера с одним обеденным перерывом, – Президент поморщился и расхохотался своей шутке.
– Не пойму, зачем же такое со мной вытворять? Какова цель?
– Чтоб миллиарды твои в пользу тебе пошли. Коль ты сказочно богат, как Али-Баба, то так же сказочно и питаться должен. Иначе, зачем столько денег иметь?
– Да мне хватает десяти-пятнадцати минут, чтобы насытиться самым простым кушаньем.
–Ах, вот как, тогда зачем же у тебя деньги без дела в банках лежат? Возьми и построй-ка парочку новых металлургических заводов, регионы на выбор. Да устрой так, чтобы эти металлурги не привозным мясом, сыром, маслом питались, а на своих землях крестьянами добытыми. Больно у нас много безработных развелось, говорят, несколько миллионов мужиков и баб. Я, правда, не проверял, но всякое может быть. Займи их работой. Науку в своей отрасли подпитывай денежками, чтоб ученые от нас не драпали, а на местах отечественных оседали, во всех алюминиевых городах сети ЖКХа обнови. А то я смотрю, оторвался ты от Отчизны, хотя она тебя вырастила, книжки патриотические научила читать, выучила и богачом сделала…
Олежка смотрел на Президента и не узнавал его с трубкой в руке. Легко она держала трубку, очень легко и хватко. «Кто еще так же держал трубку? – мучительно вспоминал Олежка, – чтобы это значило? Никак знак к переменам... Уж, больно знакомые жесты у Президента».
Вдруг Президент повернулся в сторону и сказал:
–А тебе, Провинциал, нравятся мои жесты, а более того мои пожелания олигархам?
Провинциал ответить не успел: охладевшая в его спальне батарея вдруг щелкнула, как из пушки, замерзая окончательно, и телевизор выключился.
– Да, знатный сон, – первое, что подумал Провинциал,– многое бы я дал, кабы этот сон в руку!
Он повернулся на другой бок, собираясь уснуть, но растревоженный сном, вдыхая мороженый воздух благоустроенной квартиры, стал терзаться мыслью: рассказать о сне сослуживцам или не рассказывать? Уж больно хотелось поделиться, но опять же боязно: а вдруг сон вещий? Вещие сны, старики сказывают, разглашать нельзя – не сбудутся.
С. Сухобузимское
Свидетельство о публикации №215042001650