Под землёй

Борис Владимирович, доктор исторических наук, вылез из палатки среди ночи. Не спалось. Завтра, наконец-то, домой, к привычным удобствам. Экспедиция, как и предвиделось, не нашла ничего принципиально нового, и для чего Борис Владимирович отправился в эту глушь – он и сам не мог дать себе ясный ответ. Наверно, просто слишком засиделся дома. Он давным-давно не бывал в экспедициях. Его деятельность - кабинетная возня с каталогами и научными статьями и пережёвывание одних и тех же правильных, незыблемых, негнущихся теорий. Переводы статей, конференции, заседания учёного совета... Бесконечное пустословие, призванное скрывать от самого себя ненужность своего существования, как учёного. Да и как человека тоже.
     Выбравшись из палатки, Борис Владимирович впервые за много лет посмотрел в звёздный простор. Душа будто взлетела вместе с ночным ветром, глянула с небесной высоты на свою жизнь… и увидела пустоту.
      Жизнь была стандарта, прилична и, в общем, неплоха. Благоустроенная квартира, иномарка, жена – тоже научный работник, двое детей в престижной школе, выходные - на даче, отпуска – на курорте. Короче, всё, как положено. Неясно только, почему у всего этого такой странный пресный привкус. Привкус пустоты. Непонятно это, ведь жизнь идёт правильно. И уж конечно, все эти наивные студенческие мечты о настоящих научных открытиях – это всего лишь мечты.
    Ах, какая яркая луна здесь, где нет городских огней! Раз уж не спится, можно пройтись немного.  Вот и место раскопок, выманивших учёного из цивилизованного уюта. У входа в пещеру - следы стоянки людей неолита. Из значимых артефактов нашли пару неплохо сохранившихся костей, по-видимому оленьих, с вырезанными на них сценами охоты – вполне хватит для написания объёмистой научной работы.
   Эта научная работа ни каким краем не выйдет за правильные и незыблемые рамки строгой науки. Конечно, в ней не будет даже вскользь упомянуто то необычное, что было в пещере: узкий отвесный квадратного сечения шурф. Явно искусственного происхождения, по виду очень старый, уходящий на сотню метров вглубь. Спускавшиеся туда прошлым летом спелеологи, нашедшие здесь фрагмент неолитического черепа, взахлёб рассказывали о подземном озере. На другом берегу того озера - утверждали они - есть сооружения неизвестной культуры. Показывали снятые издали фотографии мегалитических плит с орнаментами (близко подобраться не удалось). Конечно, верить этим наивным вымыслам нельзя: ну откуда такому взяться здесь, на северном Урале! Очевидно, экзальтированные "спелеолухи" приняли какие-то естественные подземные образования за то, что им подсказала их фантазия. Ну, а фотографии, согласно разыгравшейся фантазии, чуть приукрасили фотошопом.
    Но если б это только могло оказаться правдой! Это была бы величайшая победа науки... Ну вот, опять эти всплывшие непонятно зачем, сумасшедшие мечты юности! Видно, луна так действует.
     Обвал в пещере случился ещё в первый день приезда экспедиции. Место раскопок у самого входа в пещеру уцелело, но многотонная скала, еле-еле держась, опасно нависла над узким шурфом. Даже отчаянные местные проводники, готовые на всё за бутылку водки, и те не рискнули туда спуститься, не говоря уже об участниках экспедиции.
    Интуиция, эта неуловимая, ненаучная, официально не доказанная вещь, подсказывала: там, глубоко под землёй, действительно есть что-то. И даже не что-то, а первая настоящая победа Бориса Владимировича, как учёного и чувство самоуважения, как человека.
     Размышляя обо всём этом, Борис Владимирович остановился на безопасном расстоянии от странного шурфа. Эх, спуститься бы туда, глянуть! Абсурдный, конечно, и безумный поступок. Но завтра он уедет отсюда. И больше никогда у него не будет возможности совершить единственный, безумный, совершенно ненормальный, но такой настоящий поступок!
    Опасно и глупо. Да и нет у него навыков спуска. У него, книжного червя, даже (стыдно признаться!) нет достаточно физических сил. Но у него есть последняя ночь экспедиции, последний шанс. Нет, об этом нечего и думать! Да и что за детский сад, в самом деле! Ведь он серьёзный учёный, доктор исторических наук, начальник экспедиции и вдруг – такие дикие фантазии…
     Стометровый трос, закреплённый ещё прошлогодними спелеологами, по которому больше никто так и не рискнул спуститься, всё ещё на месте. Чтобы отвязать его понадобилось бы пролезть под опасно нависшей скалой, на это никто так и не решился. Итак, трос есть, необходимы ещё каска с фонарём, фотокамера, блокнот, запас батареек. Взять всё это надо никого не разбудив. И он всё это взял, ещё не веря, что рискнёт. И не веря, что он действительно это делает, Борис Владимирович подлез под нависшую скалу, посветил в чёрную бездну шурфа. Страх тысячами игл пронзил тело. Подумалось: случись что – похороны будут приличные и стандартные. Жена и дети поплачут, как положено. А искренне ли? Отношения в семье давно стали холодновато-рафинированные, где каждый замкнут в своём мире. В институте с недельку повисит стандартный некролог. Стандартные соболезнования, мысли, чувства. Стандартный памятник на кладбище.
    Никому не нужная стандартная жизнь. И лишь этот безумный шанс…
    Борис Владимирович неумело закрепил страховочный конец и, дрожа всем телом, схватился за трос. Мелькнула мысль, что подниматься-то будет намного тяжелее. Но мысль была запоздалая: он уже сползал в узкое жерло шурфа. Ах, эти хлипкие мышцы кабинетного работника! Они еле удерживают дрожащее тело. Ужас леденит кровь. Очки сразу запотели. Трос ободрал руки. Но, как это ни странно, вдруг появилось ощущение чего-то настоящего. Настоящей жизни.
    Этот спуск, казалось, длился вечность. Наконец кроссовки учёного коснулись земли. Неужели он это действительно сделал!? Неужели спустился?! Да, он в самом деле на твёрдом грунте нижнего горизонта пещеры. Здесь оказалось холоднее, чем наверху. И очень тихо: слышно даже, как колотится сердце. Фонарь выхватил из тьмы трос, уходящий в квадратное узкое отверстие в своде пещеры (как потом подняться по нему – лучше сейчас не думать!) Сейчас – вперёд, к победе над тайнами… Или над собой.
    Глухую тишину прорезает лепет струящейся воды. Где-то недалеко - подземный поток. Лучше двигаться вдоль него, чтоб не заблудиться в карстовом лабиринте. Возможно, поток впадает в подземное озеро, про которое рассказывали спелеологи. Учёный пошёл на звук воды. Непривычные к нагрузкам мышцы уже начали болеть. Страх не отпускал.

    Грунт ушёл из-под ног неожиданно. Судорожно хватаясь за сыплющиеся камни, Борис Владимирович неуклонно съезжал в бездну разверзшейся трещины. Он уже не сомневался, что эта трещина станет его могилой. Инстинктивно зажмурился, ожидая падения. Вдруг ему показалось, будто кто-то схватил его на лету… схватил за куртку и вытянул наверх… Бред, конечно, кому здесь быть! Вот ведь как фантазия разыгралась: даже померещились тени, метнувшиеся в сторону от света фонаря. Нервишки, однако. Стуча зубами от неудержимой дрожи, он кое-как поднялся на ноги. Но страх страхом, а ум учёного требовал объяснений, как именно он вдруг оказался на безопасном расстоянии от трещины, если уже падал в неё. Борис Владимирович обследовал пещеру – ничего странного. На дне трещины и журчал тот самый ручей, на звук которого он шёл, но которого не видел. Видно, сыпучий крупный песок поехал под его ногами. Всё понятно. А выкарабкался, должно быть, за счёт резервных сил организма. Это после уже фантазия разыгралась…
    Но поблизости должно быть озеро, а за ним (кто знает, а вдруг!..) открытия науки. Так вперёд же! Силясь унять дрожь, учёный брёл вдоль потока, держась на расстоянии от него, и на этот раз уже внимательно глядя под ноги.
   Фонарь осветил озеро внезапно, и было оно, как мираж. Сталактиты и сталагмиты всех мыслимых оттенков розового причудливыми арками и башнями отражались в неподвижной зеркальной глади.
    "Должно быть, здесь залегают железосодержащие пласты", - подумал Борис-учёный. А Борис-человек просто любовался красотой. Вспышка фотоаппарата осветила берег: эту красоту увидят другие люди. Если, конечно, ему удастся вернуться к ним.
    Вдруг на том берегу фонарь выхватил из тьмы ровную кладку крупных каменных блоков! Сердце подскочило так, что где-то на краю сознания мелькнула мысль о сердечном приступе. Но не до сердечного приступа было: вот оно, величайшее открытие! Скорее, скорее туда!!!
    Но как туда пройти? Хаотичные скопления сталагмитов от кромки воды до самой стены пещеры преграждают путь. На берегу – остатки драной надувной лодки, видно, бросили те "спелеолухи", что спускались сюда прошлым летом. Но без лодки не переправиться. Разве что по аркам, образованным сросшимися сталагмитами? Но это полнейшее безумие: хрупкие структуры из кальция не выдержат его веса. А если осторожно? Нет, это слишком опасно. Но впереди – переворот в науке! Учёный с максимальной осторожностью ступил на причудливые образования. В луче фонаря розовые сталактиты, сталагмиты и их отражения в зеркале воды сверкали всеми красками от алого до пурпурного. Борис Владимирович торопился, охваченный азартом учёного. Ещё немного – и он у цели. Ещё чуть – и он доберётся и начнёт исследование… Самое захватывающее исследование в его жизни! Шум рушащихся сталагмитов прозвучал, как смертный приговор. Глубокая ледяная вода обожгла и сомкнулась над головой.

                ***

     Борис Владимирович очнулся оттого, что кто-то вливал ему в горло горячий горьковатый отвар. В помещении было темно. Единственным источником света был фонарь на его каске. Каска лежала рядом на низком столе. Фонарь, очевидно, был герметичный: несмотря на падение в воду, он всё же светил. Учёный поправил очки, съехавшие вбок, но всё же чудом удержавшиеся на носу. С удивлением обнаружил, что плотно закутан в тёплое одеяло, но чувствовал себя всё ещё замёрзшим.
     Борис Владимирович вздрогнул, разглядев того, кто поил его горячим отваром. Этот кто-то сторонился луча света, но разглядеть его было возможно. Это был старик, но ростом с восьмилетнего ребёнка, коренастый, невероятно широкоплечий, с очень бледной морщинистой кожей. Жутковато удивили глаза незнакомца под нависшими бровями: белые, без видимых зрачков и радужной оболочки. Диковинный облик довершала длинная ухоженная борода, заплетённая в косу и заткнутая за пояс.
    Свет фонаря выхватывал из угол кровати, на которой лежал Борис Владимирович. Из темноты появилась девушка тоже маленького роста, плотного, но гармоничного телосложения. Её джинсы и свитер странно сочетались с небольшой изящной диадемой, прикрывавшей покатый лоб. Длинные светлые волосы перевиты золотыми нитями. И те же белые глаза на юном миловидном лице.
   Плечистый старик заговорил на вполне понятном языке, но что-то в его словах было не так. Учёный не сразу понял, что именно. Лишь чуть позже ошеломлённо сообразил: старик говорил, не открывая рта. Будто просто переносил смысл своих мыслей в мозг собеседника. Борис Владимирович не сразу мог поверить, что он действительно не слышит произнесённых слов – смысл их возникает прямо в сознании.
   - Эх, людишки, людишки верхние! Всё бы вам что-то искать! Прошлым летом здесь уже были четверо ваших. Пришлось дырявить их лодку, чтоб убирались восвояси, а не плыли через озеро, куда не просят. Так нет же - теперь ещё принесло вас целую толпу зачем-то перекапывать верхнюю пещеру! Пришлось делать обвал, чтоб больше сюда не спускались. И всё равно ж ты ухитрился пробраться! Стражи наших границ наблюдали твой спуск и шли за тобой до самого озера. Смельчак, однако! Это уважительно, оттого они и вытаскивали тебя отовсюду, куда ты провалился. А теперь рассказывай, что тебе здесь понадобилось.
    С трудом преодолевая шоковое состояние, учёный подумал: "Факты телепатии официальной наукой не подтверждены. Но вот же…".
   - Чего, чего? – не понял старик. – Да ты, видать, ещё в себя не пришёл. Ну-ка выпей ещё целебного отварчика! А если хочешь, чтобы тебя понимали, формируй мыслеобразы нормально. Примитивный звуковой язык верхних здесь уже мало, кто помнит.

   Сколько времени прошло с момента его спуска под землю, он не знал. Часы, намокнув, остановились. В мобильном булькала вода. В помещении появился ещё один человек, такой же низкорослый и белоглазый, только с рыжей бородой.
    - Как видно, оклемался, - "услышал" в своей голове Борис Владимирович. – Я целитель, а имя моё трудно воспроизвести на твоём звуковом языке. Это мой дом. Ты будешь жить здесь, пока не поправишься, и пока Совет поселения не решит, что с тобой делать. Эти люди – рыжебородый указал на старика и девушку, - мой дед, глава Совета, и моя дочь.
    Целитель ушёл и вскоре вернулся с высохшей одеждой учёного и тяжёлым серебряным подносом с едой. Есть не хотелось, тем более, что в неверном свете фонаря было непонятно, что за еда в массивной серебряной миске и в такой же кружке. Хотелось скорей разобраться, куда он попал. Едва Борис Владимирович немного пришёл в себя, учёный в нём поднялся в полный рост. Целитель понял его желание узнать побольше об этом странном мире и охотно показал ему дом. Дом оказался довольно просторным, сухим и тёплым, с резной каменной мебелью. Несмотря на низкие потолки и отсутствие окон, воздух в доме был приятно свежим. Целитель помог Борису Владимировичу выйти на улицу подземного поселения, вызвавшись быть его проводником. От всех пережитых приключений болела каждая мышца тела, но учёный даже не замечал этого, увлечённый открытием неведомой цивилизации.
    Фотоаппарат разбился, но в почти просохший блокнот зарисовывались рельефные письмена, искусно вырезанные на полированных каменных стелах. Зарисовывались и здания, массивные базальтовые блоки которых органично сочетались с естественными пещерными образованиями. С замиранием сердца учёный заглядывал в шахты, бывшие миллионы лет назад жерлами древних вулканов. Подъёмники шахт, как выяснилось, спускались в неизмеримую глубь, к вечно бурлящим озёрам горячей лавы. Там в кузницах выплавлялись и ковались изящные, но прочные предметы быта, украшения, произведения искусства. От лавовых озёр по трубам поднимался горячий пар для обогрева жилищ и нагревания воды в домашних каменных ваннах и бассейнах. Вентиляционные шахты вели с поверхности земли к домам и ещё глубже, к нижним кузницам и мастерским. В естественных пещерах раскинулись огороды бледных подземных грибов, съедобных лишайников и питательной плесени. К такой пище Борис Владимирович поначалу отнёсся с недоверием. Но голод взял своё, и учёный попробовал блюда, приготовленные из этих ингредиентов. Оказалось вкусно и очень сытно.
    Постепенно кое-как стало получаться мысле-образное общение с местными жителями. Это были люди спокойные, очень неторопливые, низкорослые, с рельефной мускулатурой на мощных руках и плечах. Их лица не были красивы в общепринятом понимании: помимо белых глаз, был ещё и низкий покатый лоб с выраженными надбровными дугами. Но улыбки их были настолько теплы и веселы, а их гостеприимство настолько искренне, что учёный как-то быстро привык к их облику.
    "Неужели это – одна из ветвей неандертальцев, эволюционировавшая параллельно человеческой?" – спрашивал сам себя Борис Владимирович. – "Нет, не может этого быть – это отрицается наукой. Нет доказательств этого. Но может, сами эти подземные жители – и есть доказательство? Эх, как необходим их генетический анализ!".
    Своеобразная тяжеловесная грация их движений удивляла и завораживала не меньше их мысленного общения. Здешний темп жизни был намного медленней. Возможно, и воздуха им требовалось гораздо меньше, чем обычным людям. Возможно, и срок жизни намного длинней. Удивляло то, что почти все подземные обитатели ходили в современной одежде, обязательно добротной и удобной.
     Общению с местными жителями мешал фонарь на каске Бориса Владимировича. Учёный не понимал, как эти люди видят в кромешной тьме своими белыми глазами, да ещё так хорошо, что способны создавать тончайшие украшения и выбивать на полированных базальтовых плитах свои сложные причудливые иероглифы и барельефы. Ему попытался ответить один из мастеров:
     – Видят только верхние: звери, птицы, люди. А мы – ощущаем. И ощущения этого нет у верхних. Только у летучих мышей есть нечто похожее.
 
   - Как твоё имя? – попытался мысленно спросить Борис Владимирович беловолосую девушку, правнучку председателя Совета поселения, которая с самого начала взялась опекать его.
   - Имя? – не поняла девушка.
   - Ну да. Вот я – Борис, - учёный осветил себя фонариком, постучал себе в грудь и произнёс своё имя ещё раз по слогам. – А ты?
   - А я… – Борис Владимирович почувствовал-увидел, как изумрудного цвета спираль закружилась перед внутренним зрением. Он догадался, что это и есть имя. Но уж слишком это было чуждо привычному восприятию.
   - А можно звать тебя Даша? – Спросил он вслух.
   Тонкие губы девушки улыбнулись. Улыбка была очень милая, совсем привычно-человеческая.
   - Даша! – воскликнула она тоже вслух и рассмеялась. Голос и смех тоже оказались вполне человеческие. Затем в сознании краем возникла мысль, обращённая явно не к нему, а к находящемуся в соседней комнате рыжебородому мужчине:      
   - Папа! Верхний придумал мне звуковое имя: Даша! Забавно как: я теперь Даша!
   
   - В давние времена людей нашего вида было много, - рассказывал один из стариков, ещё помнивших звуковые языки верхних: русский, манси, ненецкий. – И наверху мы частенько торговали. Меняли наши кузнечные изделия и украшения на ткани и плоды земли. Но со временем верхние стали жадные, ради выгоды на любую подлость готовые. Власти наверху стали излишне контролировать всех и вся. Мы всё реже стали пониматься. Торговый обмен заглох, и верхние забыли о нас. Теперь наверху уничтожают и травят лес, зверей и птиц, реки и воздух. Мы навсегда скрылись. Лишь изредка наши наблюдатели ночами выходят на поверхность. Но, открою секрет, есть кое-кто из верхних, с которыми и сейчас ведётся обмен. Они-то меня и прозвали Петровичем – я у наших купцов переводчик. На самом-то деле меня зовут…
    Перед мысленным взором учёного возникла обсидиановая трёхгранная пирамида с пронизывающей её ветвистой золотой жилой…
    - Да, вот так и зовут, - подтвердил старик. – Но тебе, конечно, тоже удобней будет меня Петровичем звать. Обмен у нас с теми верхними тайный. Мы им – самородки и камешки драгоценные. А они нам – одежду, обувь и последние новости о вашей жизни. Одежду вашу, правда, переделывать приходится: в плечах она никому не налезает, а штанины длинны слишком. Зато обувь хорошая, удобная. Хотя, было время, когда верхние пробовали нам дешёвку подсунуть. Но мы лучше них разбираемся в качестве: ведь мы не глазами видим - мы ощущаем. Пришлось, было дело, им сурово разъяснить, что если мы ещё раз ощутим китайский ширпотреб - из-под земли достанем! Обмен честным должен быть. И теперь они приносят на обмен только качественные вещи.
    Старик, прозванный Петровичем, продемонстрировал свои кроссовки одной из лучших фирм и дорогую куртку с коваными вставками на плечах.
   - Объясните мне, пожалуйста, уважаемый Петрович, почему получилось так, что вы живёте под землёй? И почему вы так отличаетесь от обычных людей своим, так сказать, внешним видом и способом коммуникации?
   - Во времена очень большой древности, - ответил Петрович, - населял Землю не один вид людей. Вот ты, Борис, - знаток древней истории. Но та история много-много древней. Помимо нашего вида были и гиганты, и люди крошечные, люди вод, и люди совсем дикие, заросшие шерстью и люди, строящие города и машины, и ещё те, о ком памяти не сохранилось даже у нас. Все они были признаны некачественными, уничтожены, и следы их стёрты с лица Земли.
    - Кто же их уничтожил? – спросил Борис Владимирович, отнёсшийся к этой истории, как к фольклору.
    - Люди одной из пород, звавшие себя богами, спустившимися со звёзд – так написано на древнейшей стеле в честь погибших. Такие стелы хранится во многих наших поселениях с тех самых времён. Хранятся уже многие тысячелетия.
    - И что же, прямо так всех и уничтожили?
    - Оставили лишь вашу породу. Её легче всего было приручить, научить работать и почитать богов. Остальных извели, сочтя нестандартными паразитами Земли. Но горстки людей нашего вида всё же уцелели, навсегда скрывшись под землю. Тьма сомкнулась над нашими предками, глаза их постепенно перестали видеть, зато обострился слух и возникло иное чувство, которого нет у вас, верхних. Но мы сохранили и передавали из поколения в поколение ясную память о тех, о ком у вас – лишь смутные легенды. Вот и для тебя это всё – лишь сказки. Что ж, пусть сказками это для тебя и останется.
    Борис Владимирович задумался. Просто фольклор, конечно… Но эти подземные обитатели - они ведь и вправду не совсем люди в общепринятом понимании. Откуда легенды о гномах у всех народов северной Европы? А на северном Урале совершенно аналогичные легенды о подземном народе схиртя. На Алтае, на Чукотке – тоже немало легенд об умелых подземных жителях. Но ведь не может же за всем этим стоять доля правды! Потому, что строгая официальная наука…
    - Не горюй, парень, - рассмеялся Петрович, представитель несуществующего фольклорного народа. – Очень скоро ты возвратишься к своей строгой науке, и выкинешь из головы всё, что ей не соответствует. И продолжишь себе дальше жить спокойно. И мы продолжим жить, как живём уже многие-многие тысячелетия. Совет поселения исследовал твой характер и даже твой внутренний мир, как ни странно это покажется тебе. Не найдено в тебе злобы и подлости. Потому Совет решил отпустить тебя наверх.
   - Я вернусь! – воскликнул учёный. – С аппаратурой, с научными сотрудниками! Человечество должно узнать о вас! И перед вами откроется широкий мир. Ведь это же перевернёт историю, антропологию, медицину, это обогатит знания! Это же небывалое открытие величайшей важности!
   Петрович насмешливо сощурил белые глаза.
  - Не вернёшься ты ни с какими сотрудниками. Никто тебе наверху не поверит – и хорошо. Здесь ещё бегут чистые реки. Здесь не загажено озеро. Здесь ещё живут свободные люди, над которыми не довлеет государство, с его законами, налогами и чиновничьими бандами. Нас не грабят беспринципные дельцы. Потому, что нет сюда хода верхним. И не будет. А что касается широкого мира, - он рассмеялся – так ведь ты и понятия не имеешь, как далеко уводит мир карстовых (и нами созданных) подземных путей. А уводит он далеко под ледяной океан до дальних его берегов. Пути проходят и под тайгой, под болотами, под вашими городами. Много тайных выходов наверх есть, на много уровней можно спуститься вниз. Помимо нашего поселения, есть и другие, куда проложены подземные дороги. К селениям дальним проложены рельсы, бегут вагонетки. И каждый из нас волен выбрать жить там, где он хочет. Широк и свободен наш мир, потому что нет в него хода верхним. А ваша скептическая наука – один из надёжнейших затворов на наших дверях.
   - Как же так! – возмутился учёный. – Я, выходит, зря лез сюда, зря жизнью рисковал?!
  - Зря, говоришь… - старик Петрович, казалось, вдруг заглянул ему прямо в душу: – да ты, Борис, сам себя не понимаешь. Лез ты сюда не столько для твоей науки, сколько для победы над самим собой, над ощущением своей ненужности, беспомощности. А это, поверь мне, древнему старику, значит намного больше. Ты одержал эту победу. А знания, полученные тобой здесь - они останутся твоими личными знаниями. Это тоже не мало. Ты ведь - я знаю точно - не желаешь нам зла, а потому никогда сюда больше не вернёшься.

    Учёному было разрешено на прощание беспрепятственно обследовать подземное поселение. На этот раз проводником его была Даша, охотно взявшая на себя эту обязанность. Даша и в самом деле чем-то неуловимым напоминала изумрудную спираль. Она шла рядом с Борисом Владимировичем так степенно-грациозно, с таким чувством   собственного достоинства, что казалась ростом ничуть не ниже его, хоть доходила ему до пояса. Даша, как хозяйка, вела его по узорчатым каменным плитам улиц, по ажурным стальным мостам через многочисленные ручьи, мимо полированных базальтовых стен домов без окон, но с изящными барельефами. На барельефах - совсем, как живые – цветы, деревья, птицы, насекомые – всё то, чего так не хватало в подземном мире. Между домами "росли" сталагмиты, искусно подправленные фантазией и творческим мастерством, принявшие вид деревьев, цветов, фонтанов, сверкающих в луче фонаря.  Возле одной группы таких сталагмитов Даша остановилась. В сознании Бориса Владимировича возникла мысль:
    - Это моя работа! Я восприняла это в одном из снов. Все удивлялись, как мне такое пришло в голову.
    Группа розовых сталагмитов была переделана в изящные башни готического замка. Действительно, как такое могло прийти в голову девушке из подземного мира с его основательными базальтовыми постройками? Даша показала учёному свою личную мастерскую. Там он увидел большой кусок малахита в середине обработки. Рядом лежали инструменты, с которыми легко управлялись сильные руки девушки. Верхушка камня уже напоминала человеческую голову в каске с фонарём… Знакомое лицо, очки…
    - Борис, - произнесла Даша, затем чуть засмущалась и вышла из мастерской.
    Она повела его дальше. Учёный старался максимально приглушить фонарь, чтоб его свет не причинял неудобств подземным обитателям. Их приглашали в дома, угощали блюдами из вкусной и питательной белой и голубой плесени. А запивалось всё кристальной водой подземных источников – вина, водки и иных напитков под землёй не пили. Хоть и знали о них, как знали очень многое о жизни "верхних".
    В фонаре кончалась последняя батарейка. Пора было возвращаться из этой странной сказки про гномов, про схиртя, про Дашу-Изумрудную Спираль, беловолосую хозяйку Медной Горы.

    - Тем ходом, каким ты пришёл сюда, подниматься наверх очень опасно, - сообщил ему глава общины. – Скала может окончательно обрушиться. Есть у нас поблизости другой ход, безопасный, тайный. Но его ты знать не должен. Потому сейчас ты уснёшь, а проснёшься уже наверху. 
    Старец завязал себе нос плотной тканью, открыл сосуд, из которого поднялся белый туман и пододвинул к учёному. Всё поплыло перед глазами Бориса Владимировича. Последнее, что он успел увидеть в полусвете гаснущего фонаря – Даша. Она очень быстро вложила что-то в его руку, крепко сжала его пальцы и исчезла в темноте.
    В сознании прозвучало: "Я буду помнить тебя, Борис! Как жаль…".
    "Действительно жаль…", - успел подумать учёный и очнулся на крошечной поляне в зарослях кустарника, недалеко от лагеря экспедиции. В ладони была зажата спираль, искусно выточенная из цельного изумруда.
    В залитом солнцем лесу перекликались тревожные голоса: "Ну, куда же он мог деться? Как под землю провалился!". Сквозь кусты на поляне виднелся вертолёт МЧС. Прибывшие спасатели и участники экспедиции прочёсывали лес и окрестные скалы в поисках пропавшего учёного.
    Вот сейчас его найдут здесь, на этой поляне, где уже наверняка многократно искали. Да, он совершил величайшее открытие, о котором мечтал со студенческих лет. Но что он скажет людям? Правду про подземное поселение? Естественно, никто не поверит, и диагноз будет ясен всем. А, если даже случится чудо, и поверят, то первыми, кто спустится под землю, будут отнюдь не учёные. Это будут военные.
    Борис Владимирович приподнялся на локте, опасливо огляделся и спрятал изумрудную спираль поглубже в нагрудный карман. Неужели придётся тупо твердить: шёл-упал – ничего не помню!? Учёный тяжело вздохнул и уронил голову на траву.
    Может, и вправду не было ничего? Может, стало плохо с сердцем, пришлось прилечь, а потом приснился сон? Эта версия устроит всех. А правда… Нужна ли она в этом случае?
   Конечно, это был сон, просто сон… Вот только осталась от сна изумрудная спираль и блокнот с зарисовками. И ещё память о том, о чём не поведать никому.