Туча

Как-то на самой макушке лета, изнурительно жарким, парким днём, брюхатая туча ползла над лесом. Задевая самые высокие макушки деревьев, она думала: не пролиться бы…

 Проливаться пока не хотелось.

- Разродиться всегда успею, - лениво думала она, - а вот на реку, что бликует впереди серебром, глянуть хочется. Не первая и не последняя река, а всё же интересно, куда стечёшь ручьями после буйства дождя.

Побуйствовать туча любила. Но сейчас, замечая щекотание брюха еловыми верхушками (не дай бог сорвут набухающие капли), она осторожно пробиралась дальше, вернее, всё ближе и ближе к реке. За лесом раскинулось большое поле, за ним перелесок, обрывающийся на крутом берегу.

Откуда ни возьмись, налетел ветер и столкнул тучу к полю.

Реку туча разглядела, серебром полюбовалась и, чуть спустившись вниз, разлеглась на поле, поплотнее прижавшись брюхом к тёплой земле. Стороннему наблюдателю показалось бы, что на поле лёг туман. Но это был всё-таки не туман, а наша туча.

День плавно скользнул к вечеру, жара начала спадать. Может, ещё и ветер посодействовал? Воздух стал чуть-чуть прохладнее воды, из которой на берег выбралась большая синяя ящерица. Юрко взобралась по песчаному откосу, нырнула в перелесок и через пару минут окунулась в молочное марево. Туман над полем стоял настолько плотный, что ящерице показалось, что она потерялась, провалившись в какой-то незнакомый мир, а, может, мир и вообще кончился. Знакомые очертания угадывались только под лапами, да и то, морду приходилось опускать к самой земле.

- Туман, ты чего тут разлёгся так рано? – спросила ящерица, - сообразив, куда попала.

- Отстань, ящерица, натужно мне болтать, - отозвалась молочная пелена.

- Я не ящерица – ощерилась синяя рептилия, - я Ящер.

- Ну, так и я не туман, а Туча, - не осталась в долгу собеседница.

Осторожно ступая, Ящер двинулся к центру поля. По крайней мере, он так предполагал, поскольку деревья остались за хвостом. Вот уже и лапы пропали из поля зрения. «Скоро и носа своего видеть не буду,» - озаботился Ящер, но движения не прекратил.

Туча чуть шевельнулась и ещё плотнее прижалась к земле. Куда уж плотнее? Ан, нет, оказалось, можно и - нос пропал, как обрезали. Ящер замер. Мокрый воздух, до предела насыщенный влагой, так и не превратившейся в капли, «всасывался» почвой, нежно пропитывая уставшую, запарившуюся за день землю. Туча блаженно истаивала. И Ящер, ощущая брюшком тепло земли, а колючим хребтом невесомо-нежную прохладу Тучи, оцепенел от неожиданности ощущений.
 
- Этак я сейчас сам сквозь землю просочусь, - мелькнула в голове мысль и дала возможность оторваться от ощущения.

Ящер закрутил хвостом, а Туча вздохнула и спросила:

- Ну, что тебе неймётся?

Не то чтобы он ей очень уж мешал… Кто же может помешать Туче? Тем более такая мелочь, как синяя ящерица, хоть и именующая себя Ящером. Но он её отвлёк.

Туча за свою короткую жизнь успела повидать всякого. С высоты её полёта видно и такую мелюзгу… и такие диковины, что другому и представить трудно. Так, как Туча, видят только Звёзды да Ветер. Ну, а если ещё вспомнить что она видела, будучи Дождём, Ручьём или Морем… то говорить не о чем. Это притом, что она не будет заглядывать в память прошлого круговорота.
Повидала всякого… Но вот ни разу такая мелочь не осмелилась вести с ней беседы. Какие беседы? И не заговорил-то никто ни разу. А Ящер, сбросив дурман «просачивания», крутя хвостом, действительно, принялся беседовать с Тучей.

- Скучно же, - откликнулся он на её ворчание.

- Что? – не поняла Туча.

- Скучно, делать нечего, - пояснил Ящер.

- Делать нечего? Не поняла… Объясни.

Ящер задумался и принялся объяснять:

- Понимаешь, я побывал везде, где смог. Увидел всё, что хотел. Узнал много интересного. Я даже летал однажды, правда, мне не очень понравилось. И вот теперь иду, куда глаза глядят, и не придумаю никак чем бы заняться.

Туча внимательно его слушала, пытаясь понять, но в её «голове» никак не укладывалось, как это – скучать? В бытность свою Дождём, она поливала огороды, заставляла цвести сады. Летом, улыбаясь, умывала яблоки; хмурясь, осенью месила грязь у прохожих под ногами; весной радуясь свободе, устраивала наводнения и сносила все преграды. Ну, а зимой, хохотала снежными бурями. Океаном она кормила рыб и ласкала или топила корабли. Она была тем, чем была, и выполняла своё предназначение. Хотя, какое там «предназначение»? Она дела то, что не могла не делать. Вот и всё. Какая скука? Как это – нечего делать? Вот и сейчас, слушая Ящера, Туча льнула к земле, истаивая от нежности.

А Ящер тем временем продолжал:

- Вот, когда я путешествовал с Белой Вороной… Вот тогда было интересно.

- С какой Вороной, - откликнулась Туча, - с той, которая шляется по свету и сама не знает, чего ищет?

- Не… она знает, что ищет, - заступился за свою бывшую подружку Ящер.

- И что? – полюбопытствовала Туча.

- Любовь она ищет.

- Тю. Чего её искать? Любовь приходит сама, - улыбнулась Туча.

Пока они беседовали, стало темно, вечер превратился в ночь и Ящер уснул. Последние слова Тучи он услышал сквозь сон, но всё-таки услышал. Проснулся синий Ящер почти сразу после восхода солнца. Бескрайнее поле, раскинувшееся вокруг него, уходило куда-то к горизонту. Не остывшая за ночь земля отдавала тепло прохладному воздуху снизу. Сверху пригревало солнышко. Лёгкая дымка над полем растаяла за считанные мгновения. Роса высохла, не успев замочить лапы Ящера.  День обещал быть жарким и ясным.
 
- Туча? – окликнул Ящер, крутя головой, - Туча!

- Какая туча? – просвистела, пролетавшая мимо сойка, - ясный день, вёдро, никаких туч не предвидится.