Джанки

Джанки

Я проснулся. Впервые за долгое время. Хотя наверное правильнее сказать — пробудился. Понял я это по сильной боли во всём теле, в голове словно снаряды разрывались, тело не просто ломило, казалось, что суставы вместе с костями, мышцами и венами завязаны в узлы, которые адски болели от того, что с ними стало. Я опустил голову и увидел худые, как прутья ноги, с уродливо торчащими коленями. Над рваными, грязными, тёмно-синими трусами была  бледно-серая (наверное когда-то белая) майка, вся в зелёно-жёлтых пятнах. Я оттянул пальцами  майку, что бы понять характер пятен, кажется когда-то (или недавно) это были рвотные массы. После я перевёл взгляд на сами пальцы, не мог поверить, что они мои. Когда-то моя бывшая девушка (к слову превосходная пианистка) говорила, что у меня музыкальные пальцы, они созданы для фортепиано. Сейчас это были жуткие, практически белые костяшки, с длинными, пожелтевшими, грязными ногтями.
 Я не отошёл от шока, а только начал в него проваливаться, когда осмотрел комнату, в которой проснулся. Стены с облезшими обоями, на которых красовались десятки криво нарисованных матерных и пошлых надписей и рисунков, наркоманское граффити. Раньше я думал, что ноксы во время прихода рисуют что-то цветное, психоделическое, но нет, с приходом в них просыпаются дремлющие гомосексуалисты, педофилы, зоофилы, некрофилы и прочая озабоченная нездоровым сексом дрянь, которая спешит потешить своё краткое существованием сношение с чем-нибудь хоть немного подходящим для этого, если такого нет, то хотя бы порчей чужого имущества чем-то крайне пошлым и грубым.   
На полу когда-то был паркет, сейчас там гнилая свалка, местами доходящая до потолка. В кучах мусора были пустые бутылки, шприцы, разные коробочки и баночки из-под мед препаратов, необходимых для варки, а так же разный ужасно воняющий мусор.
Половина окна была затянута дырявым одеялом, вторая половина была со стеклом, на нём был странный жёлтый налёт.
Я поднялся с кровати, кровать эта состояла из сломанного железного каркаса и старого, полосатого матраца, с множеством жёлтых пятен.
В нос сразу же ударил ужасный запах мочи и дерьма, наверное запах въелся в стены, хотя не исключено, что от меня несло так же.
Голова кружилась, очень тошнило, через мгновенье я понял, почему проснулся. В дверь стучали, стучали громко и настойчиво.
Ноги не слушались, я неуверенно побрёл в сторону двери, а потом по короткой прихожей к другой двери, попутно хватаясь тощими руками за стены и горы мусора, пытаюсь оставаться в вертикальном положении.
Переступая битое стекло и использованные шприцы я таки дошёл до двери, глазок был заткнут куском газеты, всё ещё  в не полной мере осознавая происходящее я открыл дверь.
На пороге стояла девушка, или женщина, возраст тяжело было определить, она была сильно побита жизнью, точнее тем, что наркоманы называли жизнью.
Она была на голову ниже меня, лицо было бледным и длинным, с острыми чертами лица. Чёрные волосы опускались немного ниже плеч, точнее частично чёрные волосы, наверное она их давно не красила, корни были светлыми. Пышные и когда-то красивые губы, были обильно побиты герпесом. Голубые глаза были словно восковые, со странным маслянистым блеском.
Едва увидев меня, она бросила ко мне с распростёртыми руками и герпесной улыбкой, я автоматически сделал два шага назад, упёршись спиной в стену. Она остановилась, на лице мелькнуло непонимание, но чуть позже лицо вновь расплылось в улыбке, оголив жёлтые, частично гнилые зубы.
- Джанки, всё хорошо? - после этих слов, я ощутил лёгкую волну перегара.
Я продолжил молчать, не понимаю происходящего.
- Всё в порядке или ты всё ещё не здесь? - она продолжила улыбаясь, после чего прошла в квартиру и мгновенно скрылась за дверью, предположительно за туалетной.
Не могу сказать, что творилось в моей голове в тот момент, осознание всего происходящего было словно огромная масса воды за плотиной, которая вот-вот развалится, а я сам, стоял под самой плотиной, понимая что уже не спастись, жить моей психике оставалось считанные секунды.
- Ты готов к встрече с «гробом»? - я конечно понимаю, что люди говорят без кавычек, но в её произношении они явно были.
- Что? - наконец хоть что-то я из себя выдавил.
- Гляньте, к кому-то вернулся дар речи, - она засмеялась, вслед за её смехом прожурчал звук слива бачка. - Одевайся, чё стоишь? Скоро Бром заедет, - продолжила она выйдя из туалета и уставившись на меня, своими восковыми глазами.
Я так же тупо смотрел на неё, не понимая о чём идёт речь.
- О Господи, когда тебя уже попустит?! - она явно рассердилась и толкнув меня в плечё, пошла в комнату, в которой я проснулся.
 Я тем временем повернул голову и увидел зеркало, висевшее на стене, зеркало было грязным, но себя в нём можно было рассмотреть, подойдя я не сразу понял кто в отражении, а ещё полминуты пытался догадаться, как возможно, что бы в зеркале отражался кто-то другой.
 На меня смотрел тощий, коротко стриженый тип, которому на вид лет сорок пять не меньше, кожа лица была такой, что казалось, что парень уже пару дней как труп, тёмно-зелёные, масленые глаза отрешённо смотрели в зеркало. Глубокие оспины и морщины старили лицо на сколько это возможно. Бровь была давно рассечена, нос много раз переломан, в ноздрях засохла кровь. Такие же герпесные тонкие губы и ещё более гнилые зубы, плюс ко всему далеко не полный их комплект. На мочке левого уха была уродливая рана, будто когда-то  сорвали серьгу.
Я вытянул левую руку вперёд, что бы пощупать зеркало и убедится, что за ним не стоит какой-то конченый нокс или кто-то в этом роде, но лишь увидел на руке жуткие шрамы там где раньше были вены, пальцы очень тряслись.
В это время за плечи меня обняла Вика, Вика Пыль. Её имя пробило мою голову,  когда я увидел шрамы от уколов. Хотя Викой её уже очень давно не называли. А  Пыль, Пыль потому что она есть всегда и везде, кроме того по фену сильно заезжает. Она уже больше года моя девушка, хотя знакомы мы несколько лет, два или три, точно не помню, когда-то она была очень красивой, самой красивой на факультете. Спортивной гимнастикой занималась, намёки на это сохранились в её пока ещё держащем хоть какую-то форму теле. Хотя теперь оно больше похоже на тело тринадцатилетней девочки, формы сгорели, как и лицо, красота, ум.
Плотина рухнула, воспоминания сильным, беспощадным потоком хлынули вглубь черепной коробки. Память разрушала меня, сколько лет я пробыл в наркоманском анабиозе?
Я одевался, Вика дала мне какую-то курточку, взяла под руку и потащила вниз по лестнице, квартиру она не закрыла на ключ, наверное это было без надобности, воровать там было не чего.
Она что-то говорила, что ей жалко Гроба, что денег почти не осталось, что чуть не потеряла дозу, что любит меня, что клиент едва зуб не выбил, когда она его во время этого случайно прикусила.
Она ведь проститутка, в принципе это нормально для подобных кругов. Девушкам таким образом зарабатывать легче, какой бы страшной она не была, при достаточно низком цене найдётся свой клиент. Парням с этим сложней, но мне… О боги. Парни проститутки тоже встречаются, хастлер — в профессиональной терминологии, но мы это называли эскортом. Но это не правильно, потому-что  эксорт, это когда клиент девушка, в наше время клиенты-девушки это, как правило, богатые, но не приглядные дамы, которые могли позволить себе кого-то получше полуразложившегося нокса. Хастлеры были эскортом для ноксов-педиков или отбитых извращенцев.
Думать об этом ужасно, но вы не понимаете сути, когда ты на игле, то поговорка «вижу цель не вижу препятствий» становится близкой и понятной как никогда.
Тебе нужно купить дозу, для этого нужны деньги, значит их добыть нужно любым способом. Первые полгода ты пытаешься зарабатывать деньги честно, но заработать нормальные деньги честно, это не вариант.
Тем временем, я с Викой уже сидел в машине, я на переднем сидении, Вика и какой-то мудак сзади. Кажется она именно в этот момент подрабатывала, через пару мгновений её голова опустилась, а парень свою голову закинул назад, из-за сидения было видно лишь движения её головы, вверх-вниз, быстрее и быстрее.  Парень, её клиент вроде бы был наш общий друг, который смог срубить больше денег чем обычно, потому что кроме дозы смог позволить себе ещё немного грязной, низкопробной любви.
Я посмотрел на водителя, его лицо не было знакомым. Кажется он уже был под кайфом, в его масленых глазах мелькали отражения машин.
Я отвернулся в окно, снег таял. Сколько же дерьма вновь оголялось перед таким-же грязным, свинцовым небом.
Вика заканчивала работу, об этом свидетельствовали звуки, издаваемые её клиентом, я тупо смотрел на протекающую вдали реку, с которой только начал сходить лёд.
На что способен человек ради дозы? На всё. В принципе на всё. В нашем городе были лишь «свои» барыги. Если кто-то новенький находил товар и пытался его пихнуть, имея тупость прийти одному, скорее всего ему просто разносили голову. Я помню даже со мной был такой случай, деньги я потерял по пути, а тот урод отказался дать в долг. Грёбанный щенок, он наверное ещё даже палку никому бросить не успел, а  уже «диллерничает», как в его школе наверное говорили. Голову я ему точно разбил, но не более. Вы не понимаете, когда ломка ты и родных своих перебьёшь за сотню-другую, у тебя выбора нет просто.
Пару раз у замечтавшихся тёток сумки вырывал с рук, самое просто, что может быть, но опасно.
Мы тем временем подъехали к кладбищу. Машина остановилась, Викин «клиент» вышел с машины первый, она поправляла причёску и протянула маленький пакетик, - это тебе, Зай.
Меня чуть не вырвало, от всего этого. Представьте, что вам снится сон, в котором вы смутно понимаете, что происходит, но творится что-то ужасное. Воспоминания осколками царапали внутреннюю сторону черепной коробки.
Всё началось  лет десять-пятнадцать назад. Не знаю сколько точно, я даже не знаю сколько мне лет. Суть в том, что тогда я переехал в столицу, поступать. Стипендия, помощь от родителей, лёгкость учёбы, было скучно, было много денег и свободы. Всё пошло-поехало, как у всех в подобных случаях. Трава, барбитура, фен, кислота, винт, героин, крокодил, а дальше уже такая чернуха, после которой не выживают.
Нас было шестеро. Мы жили вместо в общаге, все вместе впервые дунули, вместе по вене погнали, вместе с универа вылетели. Вместе с бомжами тусовались, вместе зарабатывали, мы называли это «небом свободы». Родители постоянно пытались меня забрать, спасти, но я сбегал. Один раз даже отца побил. Мы встречались в одном и том же месте. Я — Джанки, Форбс, Куга, Гроб, доктор Гонзо и Турист. Сейчас я даже их имён не помню, только прозвища. Первый помер — Куга, он раньше всех скатился, закидывался всем одновременно. Потом Форбс — передоз, за ним Турист, тот на паранойе каску к голове гвоздями прибил, тот ещё кадр был. Доктора Гонзо мусора погасили, пацан магазин выносил и пять человек с обреза положил, он самый жёсткий из нас был.
Гроб долго держался, он предпоследний ушёл, Вика говорила — захлебнулся рвотными массами. Не самая лучшая смерть, но весьма рутинная в мире наркоманов. Я следующий.
Но пару месяцев назад решил завязать. Те ломки мозг сожгли, по-этому глаза сейчас открыл. Гроб в гробу, уже на дне ямы, я держу холодную землю в руки, завтыкал, пнули в спину, бросил землю, отошёл. Народу мало, мама его ревёт.
Я вспомнил звонки сестры, первый когда мама умерла, второй, когда отец разбился. Третий, когда проклинала меня, потому что мать не пережила то, что с её сыном стало, а отец разбился потому, что пить начал сильно и не пережил что сын  в биомусор превратился и жена умерла. Биомусор.
От такого прозрения или пробуждения, появляется навязчивое желание умереть, даже не умереть, просто не существовать, больше нигде и никогда не существовать,  вырвать память о себе из голов всех, кого хоть когда-то встречал.
Как с этим всем жить я не знаю, но в толпе на меня смотрит Вика с дозой, которая отправит мозг дальше пределов Солнечной Системы, а позади  мерзкая  жизнь. Единственная, бессовестно просранная жизнь. Надо мной свинцовое небо. Иного я не заслужил.