Солнечный день в 2132. Ужас пятиэтажек

- а он тебе верен?
Мы сидим на кухне снятой квартиры, немыслимый мухосранск, как обычно. Гостиницы нет, жить можно разве что в занюханых хатках, полуразваленых хижинах дач или с пугливыми но алчными хозяевами, которым надо было доплачивать за то, что бы они молчали о том, что у них живут люди "из министерства". Какого-было до лампочки, достаточно было бабла (не большого для нас но огромного для местных жителей) и покровительственной улыбки вкупе с молчанием. "Из Министерства", улыбка, молчание. Все, хозяин жилья будет до конца жизни вспоминать этот эпизод. То, что мы не здешние было в нас насквозь, походка и жесты, взгляд, дело даже не в том что в такой глубинке ты выглядел по меньшей мере метросексуалом хотя бы потому, что у тебя ногти были подстрижены (странная грязь на коже и под ногтями у всего мужского местного населения видимо была трендом), а во взгляде. В самом тебе, не живущим до получки, не заискивающем и не бегающим глазами в поисках что бы стырить. Поэтому, в частности мы поселились у этого мужика, оба сына которого отбывали в районной тюряге (тоже своеобразный блат, почти элита, хотя сидели за ***ню какую то). Это была их комната. Раскладной, продавленный диван старшего, с ободранными подлокотниками и не складывающееся кресло младшего. Костя кинул сумку на диван, быстро оценив ситуацию, и повалился на него. Что бы стать чуть менее заметными и пропитаться здешним, понять его, можно было примерить роли. Поспать на месте бывших жильцов, окунутся в их примитивные мысли, узнать, к кому надо ходить с делами и где крутится, а главное-куда не соваться. Эти места то нас и интересуют.
Наутро, правда, ребятки проснутся в тюремных камерах со слезами, с ужасом, безысходностью и счастьем. Чувство будет такое, словно их в душу выебали, все там разобрали, протерли рукавом смесь грязи и жира с воспоминаний, и еще оставили ощущение, далекое, болезненное, еле заметное прикосновение к другой, хорошей жизни. К лучшей, к нашей. К жизни тех, кто просыпается в лучшем из городов на свете, кто родился на границах реальности и весь пропитан самым концентратом жизни, самым соком на самом срезе. Не хрен собачий, нетюряжка за про****онском, откуда не сложно сбежать, просто нехуй на воле делать.
Железнодорожные пути обрываются за сотню километров до этого места, потом на машине, по убитым дорогам, иногда становящимся болотом по этой оттепели. Там дальше-граница с Китаем, небоскребы в загазованной дымке, а тут совковые пятиэтажки и серые заборы. На столе, застеленной клеенкой в горох тарелки с костями курицы, пресной как все местное, пластиковая солонка, кефир однопроцентный. Я бы с удовольствием остановился в Фор Сизенс, но люди сытые как правило мутят сверхъестественное намного больше, чем голодные, и на таких лютых перефириях скапливается самое страшное и настоящее. Это не сытые разборки банкиров, это злое, голодное и при этом лютое, рожденное тупыми фантазиями и желаниями. При чём беснований у той эе зоны намного меньше, чем в обычном городе, построенном советскими ударниками за каким то хером прямо на ханской стоянке. А где хан, там и шаманы. Там и жертвенные камни, кости, литры крови которыми напилась земля. А сверху пятиэтажки. На первобытном ужасе, который рано или поздно какой нибудь мудоеб обязательно заново польет кровушкой в бытовой поножовщине, разбудив то самое. А разгребать нам.
- думаю да.
Костя курит в окно, стряхивая пепел в щель отодранной от рамы сетки.
- а по моему он за моногамию, это ты ****уешь.
- все изменяют. Он не палился, но думаю изменял. Может когда нибудь когда ругались. - я смотрю на него, вытирая руки от куриного жира. - с каких пор это тебя беспокоит, братские чувства?
- не, с тобой говорим о ебле. Мы же друзья. - он так тихо говорит это "друзья", как - то горько даже. И я вдруг думаю что и правда, наверно друзья, не только коллеги и давние знакомые. И он опасный тип, но я себя чувствую спокойно с ним. Знаю, что может прикрыть собой, если надо. Проверено.
- друзья, но мы с тобой тоже ****ись.
- я сначала вообще-то отказал. - Айхалов задиристо улыбается, сигарета у него в пальцах истлела до фильтра.
- помню помню, немытая гостиница, ты говоришь о том, как тебе нехуй делать, потом валишь меня, а потом откатываешь в сторону, после получаса вознии того, как я согласился.
- говнюк злопамятный - он улыбается еще шире, вскрывая ножом еще один пакет кефира, о тетрапак тут только по ящику слышали. Из того же КНР, виднеющегося из окон квартир- ввоз запрещен. - ты хотел не меня а был просто не против дать, меня это выбесило.
- а то, что ты брат моего партнера у тебя нигде не щелкнуло?
- с Финистом то ты ебся, а он всё же брательник твоего вечного половина. Думаю ты и с двоими ими спал одновременно. - Костя испытующе смотрит на меня, я хмыкаю и поднимаюсь выкидывать кости. - так и знал. Охуеть. Задорно наверно с ними одновременно перепихнутся.
- я изменяю с одними и теми же людьми, это как то умоляет?
- Славка мужик видный, явно на стороне кого то шпилит, столько лет одну твою рожу видеть это ж тоска смертная.
- семейная жизнь называется, попробуй как нибудь. - я не жду когда пойдет горячая, берусь мыть посуду каким то порошком. Мистика мистикой а быт не отменяли. Помыть посуду, вспомнить что иногда ты просто обычный человек - и потом, я часто в командировках. Или он уезжает, это удобно, успеваешь соскучится и не успеваешь надоесть партнеру, все время мало.
- не рассказывай, ну нахуй.
- сам спросил.
- я об изменах, а не о том, как ты с моим братаном шпилишься. Кстати а с Владом?
- с чопорным засранцем? Я? Его стошнит от высоких чувств. - вспоминаю вечно недовольное лицо лучшего друга милого и с чувством выдавливаю пену из дряблой мочалки.
- было бы ржачно, он так киснет каждый раз как тебя видит. Любо дорого посмотреть. Не переваривает прямо.
- я его тоже не очень, помню его зубы у себя на горле. Хотя когда надо конечно-могу работать с кем угодно.
- когда это вы с ним работали? Он у нас не числится даже.
- это было не от организации, нам надо было - вытираю нож вафельным, когда то белым полотенцем.
- таинственный какой. А у меня ниче не спрашиваешь?
- а ты готов вставить всему, что движется, и куда угодно, что мне спрашивать? Каждый реализует избыток силы как может. Мне как то пришлось рощу засадить, потому что иначе бы разорвало. - я смотрю на аллюминиевую сушилку для посуды и вспоминаю как за считанные минуты из земли лезли ростки, превращаясь в огромные деревья, заполняющие пустынную землю между холмов, усеянную только телами. Они добровольно отдали всю свою силу и теперь она пробудила к жизни сотни деревьев, пройдя через меня. Грохот стоял оглушающий. - идем?
Пока ночь и нас не видно на почти не освещенных улицах-можно побыть собой и осмотреться, принюхаться, по хорошему перекинуться и с удовольствием размять лапы, пробежав весь городок.
Обычно темнота красит, дым от костров, постукивание мяча на школьной площадке, теплый свет в окнах, запах готовящегося ужина. Но здесь темнота была мертвенной, тихой, черной, на грани паники.
-***вое место. - Айхалов повел плечами, втянул запах и сплюнул. - гниет, сука. Вылезло и гниет.
- а где, чуешь? - я осматривал силуэт завода с когда то декоративными выступами на крыше, зачем-то имитирующие бойницы, котельную, общагу, одинокий железный ларек с прислонившимся, косым от времени холодильником пепси.
- туда - он указал подбородком в сторону центра.
Даже собаки не лаяли, подохли они все тут что ли. Уши закладывало и было страшно. Я давно научился отделять страх и другие чувства от себя, но какой то частью явственно ощущал подкатывающую, беспочвенную паническую атаку. Понятно, почему люди по домам сидят, я бы тоже не высунулся. Потому что опасных бездельников, таких же напуганных и голодных-у каждого подъезда, нарки все, алкаши но с ножами. Собаки гуляют, злые, кидаются. Менты ходят, для развлечения ловят прохожих, кидают в свой бобик, отвозят к пустырю и там напару, патрулем избивают до состояния фарша. А еще ветка упасть может, коммунальные службы естественно бездельничают, да и трактор у них опять не работает, ветки оттаяли и валятся под тяжестью. И вообще заболеть можно, какие тут врачи, какие лекарства...
- ****утся какой спектр страхов.
Костя кивает.
- а главное никто не боится просто просрать свою жизнь в этой дыре.
- быть укушенным страшней.
- мысленно я как раз начал есть собаку. Ты еще не дошел до этого пункта? Думаю следующий-есть родных.
- нет, я пока просто ссу по улицам ходить, видимо у этой твари широкий спектр страхов и они как соус.
Мы прошли мимо детского сада, с черной землей вокруг дорожки, видимо клумбой усыпанной окурками и уродливыми остовами самодельных мультяшных персонажей.
- не поверишь, но заведующая до жути боится этих тварей, и правильно делает, вокруг них детской крови дофига, вечно то зуб выбьют то руку ногу сломают с открытым. - я отвернулся от откровенно фаллических силуэтов нелепых гномов.
- может о ебле лучше поговорим?
- поздно - я остановился глядя на крышу пятиэтажки - пришли.
Окна мерцали голубоватым, бледным светом телевизионных экранов, но звуки словно выключили. На крыше двигалось оно, огромное тело с то ли иглами то ли мехом, круглой головой и длинными руками.
- отожрался. Метров шесть, да, Марк? - Костя достал сигарету, крутил ее в руках, примеряясь, широко улыбаясь, как охотник, знающий что все это богатство перепадет ему.
- здоровый - я кивнул, на мгновение переносясь в голову к этому чудовищу, чувствуя спокойную темноту вокруг, тихое гудение страха под лапами и чей то волосяной покров на зубах - ****ь, оно жрет!
Костя закричал, громко, весело и зло, я наклонился и подняв обломанный кирпич с края клумбы метнул в тушку. Залаяли собаки, в окнах включился свет, стали слышны голоса сетующие на хулиганов и задул ветер.
- ты смотри ка, зашевелились. - Айхалов закурил, я вытирал ладони друг о друга, скатываясь грязь.
Долго стоял под душем, дергано подающим почти горячую воду. Головой задевал натянутые для сушки белья веревки. Хотя какая сушка в ванной? Тут же влажно. Ощущение кожи и чужих волос на зубах было тяжело смыть полосканием водой и зубной пастой.
- кирпичом это было смешно - Константин закрыл ноут, видимо отчет кинул.
- стрелять смысла не было, что ему эта пуля, даже не спугнула бы. - я опустился на диван. Посидел, потом лег лицом в подушку, пахла она вроде ничего, потом и пылью.
- вообще оно сегодня жрать не должно было, ускорилось что ли? Аппетит во время еды?
Я чувствовал, как он обернулся и смотрел на мою спину. И еще светился телефон, Слава написал. Я лежал с закрытыми глазами но даже так мог прочитать сообщение, свет по прежнему бил в глаза, наволочка была убого желтого цвета с синими цветами.

Утром оказалось что гудит какая то хрень, то ли трансформатор то ли завод. Ночью слышно не было, а теперь голова ныла. Оказывается вчера я все таки уснул, в той же позе что и лег, только сверху теперь лежало тяжелое, синее армейское одеяло. Посмотрел на кресло, на нем было скучковано одеяло и сбита подушка. Костик там спал, спасибо ему, теперь будет гундеть только весь день. Я закрыл глаза и снова лег, какая то часть меня теперь была Николашей, как меня ласково называла школьная учительница в начальных еще классах, в которых я "подавал большие надежды"-видимо умел отличать петухов на картинках в книжках от воробьев и не размазывал козявки по парте просто потому что, не смотря на местную экогогию был удивительно здоровым пацаном. Потом узнал, что у училки просто сын был тезка. Утонул в речке не дожив до старшей школы и она во мне видела его. Ощущение было как у использованного презерватива. Поперек горла встали все ее пирожки и помощь с домашкой. Я больше не притронулся к учебникам по английскому, которые она дала и перестал ей звонить. Связался с теми, с кем она учила не связываться, перестал ходить на футбик, начал тырить на рынке всякую херню, курить за школой, делать все то, что не делал бы Николаша, и само собой делал бы непутевый сын жадного складского сторожа, которым я и был. Сам то конечно не смог бы объяснить зачем пытаюсь отвязаться от подаренной мне, более комфортной и успешной судьбы ее ребенка-мертвеца, просто заваливал свою жизнь, и попутно - жизнь младшего брата. Прочие же списывали это на переходный возраст, да и привычней было, так я вписывался в местный контингент неудачников а не был странным, подающим надежды подростком, зачем - то зубрящим басурманский инглиш. А потом все привычно пошло по ****е. Как у всех, хотя стоило выйти на работу и не пить неделю-перед глазами вставал Николаша. И я забивал на работу, бухал на последние гроши и падал все ниже.
Не повезло мужику.
Костя был на кухне, на газете была гора шелухи от семечек. По пояс голый и в убитых трениках, кроссворд разгадывал. Пару слов отгадал.
- так хорошо тупым быть! - он улыбнулся, поднимая на меня пустые глаза, потом моргнул, видимо убирая из сознания " младшенького" наклонился к газете, вслух перечислил все ответы, выплюнул шелуху, смял бумагу. - я даже на зоне умел устраиваться, а этот неуд полный, который понятия не имеет что жить по другому можно.
Я дописал смс и потрогал бок чайника. Движения стали чуть менее точные, рожа моя в мутном отражении телека явно потеряла интеллекта и привлекательности. Отлично, то, что надо. Главное четко чувствовать границу между собой и им, а то как с местными демонами разбираться?
- иишенку сбацаешь, брательник? - Костя откинулся на стенку, приклеившись кожей к клеенке, которой был оббит кухонный угол вокруг стола. - а то я тебе так душевно уступил свое ложе.
- началось. - Я отвернулся, закатив глаза.
- нихуя! Ты все такой же манерный пидарас!
- а ты мне всё равно уступил койко - место, более комфортное а следовательно твое. Отъебись. С меня яичница с тебя выводы.
- а хрен его. Зверушка дивная, в цветочки ее не трансформируешь, она и цветочками жрать будет людей. Так что лучше ее в какую - нибудь метафизическую ****у засунуть.
- а с алтарем что делать? Там дом всё равно стоит, копать же не станешь - мне не доставало бекона и нормального масла, и еще нормальной сковородки. Сколько всего нужно для обычной яичницы - то, а. Разбил яйца, посолил слишком крупной и серой солью.
- сам что думаешь?
- думаю сходить туда. Желательно-в квартиру, по-любому тот, кого вчера ели или хворает или сдыхает.
- или сдох. - Костя кивнул и начал нарезать хлеб, толсто, как обычно режут в провинциях.
Санек помер, правда под утро, мать уехала что - то там решать, дома была невеста и подруга. Подруга нас приняла за своих и на несчастье ей быстро стало насрать. Одернула кофточку, выпячивая не первой свежести, белые сиськи, поправила грязный и куцый пучок обесцвеченных волос, сказала что она за хозяйку и не сделать ли нам чаю. Костя был очень даже за.
- и не болел ведь ничем... Только на живот жаловался, это я дура не досмотрела, сейчас чего только в продукты не пихают. - невеста (которая, как я понял, невестой была уже лет семь) расплакалась. Некрасиво так, покраснев полным лицом, размазывая слезы и текущие сопли. Единственная женщина, умевшая плакать красиво была Миранда. Хотя она все умела делать красиво и очень по женски. - а ночью так спалось плохо еще, все как будто газ забыла перекрыть или еще чего, еле заснула, а не надо было! Под утро слышу - хрипит, страшно так, а глаза не могу открыть, думаю-да ерунда, сон просто такой. А это не сон...
- эпидемия это - веско замечает подруга, как то оказавшаяся уже возле Кости. - вон в соседнем подъезде мент помер. Тож ночью.
Шаблонная до нельзя, неужели Айхалову интересно такой вставить? Экзотика типа? Про мента мы знали. Там всё же к своим внимательны, даже в глубинке. Дошло до района, из района как-то в центр. Может выслужиться хотели? Стали искать-еще два трупа, один алкаш, совсем доходяга, но они тут все алкаши и доходяги. Потом вроде обычный мужик, даже от гриппа прививался, запойным не был, и все ночью, кто рядом был-рассказывали что страшно уж очень становилось. Ну и что - то развернулось, у нас даже по мелочам дергают, перестраховываются, послали правда практиканта вместе с районными, тот ночь вытерпел но потом попросился на больничный с непривычки, написал подробный отчет, прикрепил файлы по истории места, и уже отправили нас. Древнее метафизическое говно в ****ях? Вот у нас Марк есть и кого - нибудь из оперативников. Раз чаще всего я работаю с Айхаловым - то он. Оба с кислыми минами, но ничего, встряска нужна и силы надо расходовать не только в тренажерном зале, махая кулаками.
- а у тебя дети нормально спят? - вдруг спросил Костя у подруги. Та подобралась, надулась, естественно, тут новый мужик, не сильно страшный и свободный, а ему уже кто - то о детях растрепал.
- нормально. Это у Клавки вон вечно хлюпают. - она неприязненно одернула назад на сиськи кофту.
- хлюпают? - я посмотрел на Клаву (зачем так называть девочку? Не имя а пережиток, и почему его не сменить?).
- да шмыгают как простыли по ночам. А утром ничего вроде, плачут, боятся без света спать. Дети, что с них.

- детей значит не трогает, уже хорошо. Начало с бомжа и потом по возрастающей силы. - мы вышли в подъезд, Костя все таки взял телефон сиськастой. "Люблю кормящих мамаш" - пояснил он. Что именно он в них любит, я уточнять не стал - надо найти кто разбудил - я толкнул дверь и с другой стороны ойкнули.
- извини - за дверью стояла девочка-подросток, от нее резко пахло кровью, хотя внешне все было обычно: нелепые сапоги на среднем каблуке, стоптанные, колготки в катышках, пуховик, шапка. Хотя на улице плюс пять было, одеваться как на полюс - привычка бедных и не уверенных в себе людей. - я задел тебя? - она перестала растирать лоб и уставилась на нас с испугом.
- опа. - прокомментировал Костя - а кто - то нас видит.
Девушка стояла истуканом.
- у вас лица двоятся как будто- мы сидели в ее маленькой и нелепой комнате. Зверски нелепой. На шкафу написанное и вырезанное из клетчатой бумаги имя "Зоя", сердечки, плакатики, какие-то пыльные игрушки, тетрадки, книжки, ветхий компьютер, убогая мебель. Мы сидели на кухонных табуретках а она на кровати заправленной допотопным пледом оленя. - одни простые, кажется что знакомые, а другие красивые и страшные.
Наши значит, и местных братков.
- а раньше кого нибудь так видела? - разговаривал я, Костя молчал и покачивался на табуретке, ему не терпелось присунуть между сисек, но при этом он понимал, что дело важнее и ключ к нему сам свалился нам в руки.
- нет - меня радовало, что она не плачет, просто нервничает - тут в последнее время очень страшно стало. Но ничего такого я не видела. А теперь думаю что сошла с ума.
- это не так, тут и правда страшно, даже мне. Но страх всегда можно отделить от себя потому что он иррациональный. - сказал, и сам понял, что слишком сложно. Но ее вроде просто мой голос успокаивал. Она даже начала нервничать по другому поводу-что находится в пустой квартире, она с двумя посторонними мужчинами. Господи, и эта туда же. - в общем тебе сейчас ничего не угрожает. И боятся нечего.
- это я после того, как с отчимом поссорилась. - она внезапно переключилась с мутных мыслей о гипотетическом тройничке, которому ухмылялся Костя, на нужную тему. Я увидел скандал, пьяный родитель, агрессивно настроеный на растущую приемную дочь, которая уже совсем женщина но трахать ее Валька не простит, и все злит примитивный мозг. Он ее и ранил, сам испугался, даже протрезвел, отвел в травмпункт. Но дело было сделано, кровь пролилась на нужное место, не слишком много, что там из скользящего ранения по руке. Тело то цыплячье совсем, хоть и с жирком бездействия. Так и разбудили мелочные склоки бытовой скуки и неудовлетворенности не мелочные проблемы.
- а ночью тебе как спиться?
- ночью? - она как то странно, холодно на нас посмотрела чужими глазами. Вот же ****ь. - нормально.
Мы посоветовали пить успокоительное. Потому что сама знает, вокруг эпидемия и может быть химическое оружие, мы из министерства, но ей нужно молчать. Еще зайдем, она теперь у нас под контролем.

- видел?
- видел. Эта тварь к ней и прицепилась.
- отстреливал бы нелепых уебков, из - за которых такая хрень происходит - я погладил ствол пистолета под курткой. Потом подумал, что это неуравновешенность бедолаги Николеньки и надо игнорировать.
- теперь надо не только эту ***вину загнать в космическую ****ень но и из девки вытащить. Пускай спокойно о нас фантазирует. - Айхалов пошло усмехнулся, но ухмылка быстро сползла. - не просто.
- не просто, девку бы не грохнуть.
- да похуй.
- Кость, не похуй, мы работаем нормально. Девку не грохнуть и при этом вытащить кости из под пола. И времени у нас не много, судя по тому, что аппетиты его растут и нас оно видело. Не знаю, в образе кого, но думаю, ему ясно что мы-опасность.
- сегодня что ли предлагаешь?
Я пожал плечами, а что было отвечать?
- бля, а я потрахаться хотел. - Костя почесал живот. - Давай пожрем хоть, только не твою яичницу.

Вечером началась уже знакомая фигня-тишина, паника, пустота улиц. Ее родителей мы просто уложили спать, самое удобное это заставить человека думать что он этого правда хочет. Чего угодно-спать сутки, есть, не мешать, просто не слышать, не замечать посторонних в квартире или убить себя. Даже такое бывало. Но так не все умеют, конечно. Пара человек может, я и еще один, который умеет намного, много больше.
- ты же добрый - Зоя была растрепанная и несчастная, ее трясло. Костя чертил по периметру комнаты знаки, мазнув по мелу ее кровью. Про эпидемию дальше рассказывать не было смысла, но она должна была быть в сознании.
- он не добрый - хмыкнул из за дивана взвинченный и веселый Айхалов, которому не терпелось действовать, ****ься и надоело мысленно есть собаку.
- я не злой - я усадил девушку на кровать - просто сильный. Сила подразумевает власть, а власть спокойствие и уверенность, ты можешь быть добрым, когда ты спокойный и уверенный.
- что вы со мной сделаете? Вы сатанисты? Если просто... Я лучше так, сама, не надо насиловать. И родители дома, они зайдут...
Я поставил стул почти у двери. Костя встал к окну, Зоя причитала и сидела на краю кровати в дурацкой домашней одежде - растянутой футболке, шортах и носках. Почему люди дома так нелепо одеваются?
Айхалов чиркнул по стене и нас накрыло изнанкой. Густая, темно синяя тьма и бледный свет вещей, тонкая, оплетшая со всех сторон комнату паутина между символов, прилипшая к стенам и полу. Девушку вывернуло, тело треснуло, выпуская огромную тушу не то в иглах не то с мехом, с круглого лица еще свисали рыжеватые пряди волос Зои. Оно тупо посмотрело на меня. Ещё бы, когда тебя призвали столько времени назад, служили, приучая есть человеческую кровь и плоть, хотя ты был рожден совершенно для другого, потом заснуть, когда неугомонные и мелочные люди перестали кормить и разговаривать, иногда впадая в транс и произнося хоть смутно знакомые звуки, совпадающие с твоим языком. Потом, через столько столетий, проснутся от невинной, пахучей крови и обнаружить в себе неприятное обязательство жить в неуютной реальности, зато снова с полным алтарем жертв, таких же мелочных как и прежде, кроме голода ничего не было. А тут вытащили резко и даже больно раньше времени, окружили паутиной, и теперь разговаривают.
Я разговаривал, сознание раздвоилось, с одной стороны я ощущал себя этим нелепым объектом вожделения какого то древнего шамана, с другой - собой читающим какое то шаманское месиво из звуков, знакомых существу, а с третьей был собой, знающим что меня страхует замеревший у окна Айхалов, и еще вдруг понимающий, что я соскучился по Славке, и хочу домой.
Стало громко, мой голос обратился в гул, здание начало трясти, линолеум, потом доски пола вздулись и лопнули, вместе с землей и какими - то ошметками в комнату вывалился скелет этого существа. Бля. Хорошо, что они воссоединится до нас не успели. Я напрягся, собирая все силы, потом резко расслабился и щелкнул пальцами. Комната озарилась вспышкой ярко-голубого огня. Загорелись, моментально истлевая кости и само создание, которому было совершенно всё равно и даже наверно немного легче от того, что оно наконец то умрет здесь и окажется там, где ему и положено. По периметру вспыхнули, ликвидируясь, символы. Зоя лежала на полу, Костя проверил пульс, пока я тяжело сползал со стула, в комнате снова стало светло от обычной люстры под потолком, изнанка ушла, забрав с собой лишнее.
- дышит, сердце бьется. Сейчас соседи прибегут, уходим.
Вылезли через окно, в живую пригородную ночь. Даже довольно теплую, хотя меня знобило. Сели в машину, проследили за тем как приехала допотопная скорая и газовая служба. Потом все спишут на природные газы, которыми травились жильцы а потом они вообще рванули, столько людей вон пострадало. Четыре мужика скончалось и вон Зойка, самая крепкая, выжила. Она конечно будет ощущать себя легче и решит что и правда все это было отравление. Ну и галлюцинации, от природного газа, наверное, бывает.
Я упал спать на диван, тело ломило как при гриппе и хотелось нормально лежать, а не ютится. Айхалов завалился рядом, забористо меня послав. Обоим было пофигу на то, что бы поспать вместе. Светился телефон, но отвечал я только мысленно.

- ***во выглядишь! - бодро приветствовал меня Костя, жуя бутерброд.
- зато от Николеньки избавился, мне больше не хочется скрутить и сдать гайки или залиться чистяком. - я допил кефир, садясь за стол и рассматривая сверток с бутербродами. Колбасой воняло нереально, но жрать хотелось зверски. - ты это где взял?
Костя пошло улыбнулся. За запахом колбасы я не заметил запаха кормящей женщины.
- мудила, еще и пожрать на дорожку прихватил. Она жива хоть?
- слыш ты, ты целые сутки был мне брат и я нес тебе пожрать а теперь убери свои пидарастические руки от моей жратвы, раз я мудила.
Я выхватил здоровый бутерброд, посмотрел на свое, усталое но только свое отражение и начал писать Славе.
Командировки в семейной жизни имеют важную роль. Успеваешь соскучится.