Калужские легенды - юмористические миниатюры

                Игорь Фадеев

                КАЛУЖСКИЕ  ЛЕГЕНДЫ               

                От автора

    «Калужские легенды» - это подборка баек, историй, происшедших в разные годы в самой Калуге или где-то в области. Какие-то истории мне рассказали мои знакомые, свидетелем других был я сам. Имена и фамилии в этих повествованиях изменены, чтобы никого не обидеть, а уж тем более, не задеть память ушедших от нас людей. В течение многих лет  эти истории и байки передавались из уст в уста, а я записывал услышанное. А, записав, решил, что читатели имеют право о них  узнать. Ведь в этих забавных записях есть и немало поучительного. Впрочем, судите сами…

               
                Так кто же «Неисправимый лгун»?

    Что такое были выборы в советское время ?  С песнями, с авоськами, с детьми люди шли на избирательный участок. Потому что, если не явятся, то члены избиркома все равно придут домой с урной для голосования, да еще в местком «телегу» накатают, мол, товарищ такой-то не выполняет свой гражданский долг. Ведь явка-то на выборах должна была быть стопроцентной! А чтобы ее обеспечить, к открытию участков в буфеты «выбрасывали» дефицитную колбасу, конфеты, пиво, а для интеллектуалов – редкие книги. Так что, шли голосовать все. А после голосования, отдельные несознательные избиратели отмечали день выборов в ближайших кустах.
    Итак, это произошло в начале семидесятых, в день выборов. Избирательными участками, как правило, становились школы, техникумы, вузы, дома культуры , клубы и кинотеатры… Кинотеатр «Спартак» в Калуге также попал в число мест для голосования. Причем, его директору в областной избирательной комиссии было рекомендовано в день голосования для всех желающих провести бесплатный показ какой-нибудь популярной советской кинокомедии. А за несколько дней до выборов требовалось оформить вход в кинотеатр плакатами, транспарантами и портретами вождей. В «Спартаке» специально для таких праздничных целей имелся портрет дорогого Леонида Ильича, выполненный маслом в формате 2х1,5 метра известным калужским художником. Портрет повесили над входом, по бокам украсили его красными флагами, сверху закрепили плакат-призыв «Все на выборы!»
    С популярной советской комедией, которая должна привлечь к избирательным урнам сто процентов выборщиков, вышла некоторая заминка. Старые комедии 30-40-ых годов, которые имелись в облкинофонде, народ давно смотрел. Но директор «Спартака» имел блат у кинопрокатчиков и за бутылку коньяка «сторговал» для себя новую кинокомедию «Неисправимый лгун» с Вициным в главной роли. Художнику-оформителю он поручил подготовить соответствующую афишу и вывесить ее на видном месте. Художник Коля по случаю предстоящих выборов принял «допинг», но афишу на длинном куске холста, закрепленном на деревянном каркасе, все же подготовил. На ней крупными буквами было написано «Сегодня – «Неисправимый лгун». Видное место Коля почему-то выбрал именно под портретом Брежнева. Вечером повесил плакат, а сам отправился к себе в мастерскую продолжать «банкет» по случаю приближающихся выборов.
    Утром, еще задолго до открытия избирательного участка, у входа в кинотеатр собралась толпа зевак. Все показывали пальцем на портрет и хохотали. Когда приехали члены избирательной комиссии, буфетчица и книготорговцы с дефицитом, то долго не могли добудиться Колю. Но  проснувшись, художник не мог сделать и двух прямых шагов. Пришлось избиркомовцам самим брать стремянку, залезать наверх и под хохот толпы снимать злополучный плакат-рекламу. Директор кинотеатра получил от начальства строгий выговор. Кинокомедию «Неисправимый лгун», добытую с таким трудом, в этот день вовсе не показывали, заменили ее «Веселыми ребятами». А Колю, естественно, уволили. С тех пор, если по телевидению транслировался «Неисправимый лгун», он выключал телеприемник и открывал холодильник, а в перестроечные годы любил рассказывать, как он пострадал за правду.


                Индей

      Семен Артурович Эпштейн в Калуге был личностью широко известной в узких творческих кругах. Внешность у Эпштейна была весьма примечательная: темные кучерявые волосы, смуглая кожа, нос с горбинкой, борода… Одним словом, принять его можно было и за индуса, и за цыгана, и за грузина, и за еврея, в зависимости от обстоятельств.
     Около пятнадцати лет Семен Артурович возглавлял Калужский корпункт Ростовской студии кинохроники Госкино СССР. Размещался корпункт в здании бывшей Пестриковской богадельни на улице С.Перовской, ныне -  Воскресенской. Прекрасный кинооператор по образованию и призванию, Эпштейн никогда не скрывал своей  национальности, а наоборот – всегда шутил по этому поводу. А однажды даже пошутил так, что эта «шутка юмора» затянулась у него более чем на 20 лет. Дело было так. В конце 1974 года вышло Распоряжение МВД СССР о замене старых паспортов на новые ( зеленые книжечки меняли на красные). Паспортисток не хватало, а особенно в Москве, где и был прописан Семен Эпштейн. В помощь столичным паспортисткам для заполнения анкет приглашали старшеклассников или учащихся техникумов, которых к их же радости, освобождали от занятий.
    В один прекрасный день явился в паспортный стол и Семен Эпштейн. Анкетировала его смазливая десятиклассница, с которой Семен Артурович решил чуть-чуть пофлиртовать. Фамилию, имя, отчество, год, место рождения и домашний адрес в анкете прошли успешно. А когда дело дошло до национальности, то Эпштейн ответил : «Иудей». Десятиклассница после такого ответа оценила внешность анкетируемого и, поняв, что она соответствует данной национальности, записала в анкете так, как услышала - «индей». Видимо, школьница плоховато слышала и еще хуже разбиралась в национальностях и фамилиях, но паспорт Эпштейн получил именно с такой уникальной записью – «индей». Когда Семену Артуровичу вручали его новую «краснокожую паспортину», он нисколько не возмутился, прочитав свою  национальность, а лишь ухмыльнулся, спрятал документ поглубже в широкие штанины и поехал в Калугу…
    Господи, сколько же ящиков коньяка выиграл  в Калуге Эпштейн, когда затевал спор о своей национальности?! Это известно , пожалуй, только одному «индейскому богу»,  поскольку сам «индей»- Эпштейн устал считать свои победы в этих спорах. «Я – потомственный индей, а жена моя – индейка», - любил говорить Семен Артурович. Если кто-то с ним не соглашался, Эпштейн заключал пари, в котором, непременно ,                выигрывал. Спорили, как правило, на бутылку коньяка. А свой «индейский» паспорт он потом долго не менял на новый российский, да и уже после замены, оставил его себе, как бесценную память о наивной десятикласснице, подарившей ему столько радостных минут.






                «Чикаго»

    В конце семидесятых среди калужан получил известность  учебный центр войск связи, находившийся недалеко от Силикатного. И все это, благодаря одному солдату срочной службы, призванному из глухой брянской глубинки. Звали этого солдата Вася Блинков. Внешне он вполне оправдывал свою фамилию: широколицый, постоянно лоснящийся, улыбчивый и румяный, да к тому же, абсолютно лысый (Вася постоянно выбривал свою голову). Сельскую восьмилетку Блинков закончил с грехом пополам, после школы пас коров в родном колхозе, помогал на зернотоке, на косьбе, ухаживал за свиньями… Одним словом, не сторонился никакой работы. Крепкая закваска была у парняги – крестьянская. В армию Васек пошел с охотой, здесь ему все нравилось, особенно – кормежка. Со службой Васька неплохо справлялся, правда, туговат был на соображение, но в армии, это и не особенно требовалось. Команду прапорщика: «Копать от меня и до обеда», Блинков выполнял образцово. Но в части политграмоты Васек был слабоват. Поэтому, на политзанятиях ему всегда перепадало от эрудированного замполита батальона.
    Темой очередных политзанятий были страны Варшавского договора. Капитан-замполит приказал всем заранее подготовить конспекты по заданной теме. А у  Васьки какие конспекты могут быть, если слово «поезда» он писал «па   изда»?! Нарочно не придумаешь! А,  тем более, что все предшествующие политзанятиям  дни Блинков трудился на хоздворах: помогал колоть, опаливать и разделывать свиней к визиту какого-то высокого армейского начальства. Но замполиту-то наплевать на свиней. Он-то, шельма, знал, что Васек не готов к занятиям и решил над ним немного поиздеваться. Вызвал Василия на «лобное место» и вопрошает:
«Какие страны Варшавского договора Вы знаете, товарищ солдат?» А товарищ солдат не знает ни Варшавского, ни договора. Самый большой город, который он видел в жизни – это райцентр Жуковка, да теперь еще – Калуга по месту службы. А тут какой-то Варшавский договор! Но сердобольные сослуживцы подсказывают Ваське: «Болгария.» Он повторяет. «Венгрия». Повторяет. «Польша»… Туговатый на ухо замполит уже хотел было похвалить Василя. Но тут – очередная подсказка: «Чикаго». «Чикаго» - радостно повторяет Блинков и получает замполитовской указкой по бритой голове. Указка ломается пополам, рота взрывается со смеху, а и без того румяное лицо Васи покрывается свекольным цветом…
    С тех самых пор фамилия «Блинков» была напрочь забыта. На всех поверках личного состава ироничные прапорщики и сержанты вызывали Васю так : «Рядовой Чикаго». «Я!» - горланил в ответ Василий. И так Васек привык к своему новому прозвищу, что забыл о своей собственной фамилии. Да и офицеры тоже забыли. Сначала называли его «Чикаго» в шутку, а потом – по привычке. Да, к тому же, сержанты и офицеры в роте поменялись. Удивились сначала редкой фамилии в списках личного состава, а потом, привыкли, ведь каких только фамилий не бывает в армии! До поры, до времени, жил Вася Блинков со своей новой фамилией и в ус не дул. Но тут, как-то выпало ему солдатское счастье за хорошую службу пойти на Первомай в увольнение. Новый ротный выписал ему увольнительную на имя «Чикаго Василия Ивановича». Радостный солдат собрался, сел в троллейбус и поехал погулять в городской парк. Не успел Василий Иванович еще попить кваску и купить эскимо, как выросли перед ним три дюжих молодца – комендантский патруль: «Ваши документы, товарищ солдат!» Василий хладнокровно подает начальнику патруля увольнительную и военный билет. Прапорщик сравнивает фамилию в военном
билете и  увольнительной и ехидно ухмыляется: «Так .Наш клиент. Похоже, что диверсант».  Советский солдат Васек не вытерпел таких оскорблений и «полез в бутылку». В результате, у двух патрульных образовались «фонари»,  а у прапора – порванный китель.  У самого же Васьки – разбиты нос, губы  и бровь. Разнимать дерущихся прибыл милицейский наряд. Очнулся Вася на гарнизонной гауптвахте. Сначала его долго допрашивал дежурный офицер. Васька никак не мог понять, почему его задержали, ведь документы-то в порядке, сам ротный выписывал, почему же его оскорбляли «американским шпионом» и били по морде?! После долгой беседы, дежурный старлей понял, что задержанный не прикидывается, он и есть такой по жизни.
     Представители командования Васькиной части прибыли лишь на другие сутки. «Где тут у вас наш Чикаго? – спросил подвыпивший майор, - Мы его в обиду никому не дадим!»
     В праздничном приказе по полку, накануне Дня Советской армии, в числе особо отличившихся солдат рядовому Чикаго присваивалось звание младшего сержанта. Василию предстояло командовать отделением новобранцев. Но не тут-то было. Когда Вася пришел в строевую часть, чтобы проставить свое новое звание, его оттуда выгнали, да еще накричали.
    История с Чикаго продолжилась, когда Васька в армии вступал кандидатом в члены КПСС. Опять-таки выписали бумаги на «Чикаго». Но секретарь парткома полка, отшвырнул документы: «Еще нам Чикаго не хватало в партии!» Долго потом Василию и его ходатаям приходилось объяснять суровому майору, что фамилию Блинков он не менял, что это ошибка, шутка, а он не виноват. Все обошлось, младший сержант Блинков стал кандидатом в члены партии. А когда Вася увольнялся, то замполит подарил ему книгу «Империя гангстеров или теневой бизнес в Чикаго». После армии Вася выучился, «заушно» закончил сельхозтехникум и сейчас руководит небольшим сельхозпредприятием на родной Брянщине. Василий и его односельчане выращивают элитных бычков и собирают у них на продажу сперму, которую затем продают в замороженном виде.  Самый крупный племенной бык в его сельхозартеле носит кличку «Чикаго».


                Циолковский

        В конце 1915-го года сподобился Григорий Ефимович Распутин побывать проездом в Калужской губернии. Из Петербурга на имя губернатора Ченыкаева послали телеграмму. Сошедшего с поезда Распутина уже встречал конный экипаж, сопровождаемый губернскими распорядителями. Григорий Ефимович занял место поудобней и поинтересовался у губернского чиновника:
- Скажи-ка, мил человек, кто есть тутова знаменит да известен в народе?
- Трудно сказать… Вот, быть может, учитель наш Константин Эдуардович Циолковский. Звезды наблюдает, воздухоплавательные аппараты мастерит…
- Айда к нему!
    Экипаж отправился к Циолковским. А предусмотрительный чиновник поскакал вперед, чтобы предупредить о нежданном визите. Карета же с Распутиным ехала неспешно, Григорий Ефимович любовался прелестью провинциальной Калуги. А когда подъезжали к дому Циолковских, Варвара Евграфовна и Константин Эдуардович встречали гостя хлебом- солью. Распутин поморщился, глядя на хлеб-соль и сказал:
- Ты ужо, матушка, лучше бы за дюжиной мадеры послала.
    Мадеру вскоре привезли. А губернский чиновник заторопился куда-то, видимо, - докладывать начальству. Перед отъездом он на ухо шептал Циолковскому: «Вы уж, голубчик, уважьте гостя. Сам я не могу больше с вами оставаться. Но Вы, уж, пожалуйста, почаще интересуйтесь у Григория Ефимовича, всем ли он доволен.»
    Прошло некоторое время. Циолковский и Распутин перешли на террасу. Константин Эдуардович смотрел на звезды в телескоп, а Григорий Ефимович, сидя в кресле, поглощал один за другим стаканы любимой мадеры. Время от времени, Циолковский отрывался от телескопа и вопрошал:
- Ну что, нормально, Григорий?
- Ух! Отлично, Константин!

                Городушки

    Случилось это в Калуге в конце восьмидесятых на Петров день, когда, как известно, ночью происходят «городушки». Городит обычно молодежь, да так, что вспоминают об этом целый год.
    В микрорайоне Малинники на первом этаже одной из новых девятиэтажек жил неуважаемый местными пацанами Борис Александрович Клюев. Ему было лет пятьдесят и работал он снабженцем на моторостроительном заводе. Живот имел внушительный, такой, что упирался в руль его «Москвича».  А не любила молодежь Клюева за то, что постоянно прицеплялся, вызывал милицию по пустякам, регулярно писал «телеги» на учебу и на работу… Одним словом, Клюев или «Клюв», как его окрестили за огромный нос, был первым объектом для проделок на «городушках».
     Неподалеку от этого дома стояли сараи. В одном из них жил Семен Горохов, вышедший недавно после очередной «отсидки» из ЛТП. За то время, что он лечился и трудился, жена с ним развелась, вышла замуж, а бывшего супруга выписала из квартиры. Семен поселился в сарае, который сам когда-то и построил. Этот сарай был постоянным местом паломничества местной молодежи. Здесь пили, пели, гнали самогон, устраивали сексуальные оргии… Накануне Петрова дня выгнали 5 литров самогона. Семен был пьянее вина. Накануне как раз , Борис Александрович Клюев поскандалил с Сеней, назвав его выродком и пообещав убить.
    Завершая каждую рабочую неделю ,Борис Александрович по традиции крепко закладывал за воротник. Так было и на этот раз. Видимо он забыл, что грядет ночь «городушек». Да к тому же, лоджию свою на первом этаже не запер: жарища стояла несусветная.
    Где-то около одиннадцати вечера из окон знакомой лоджии раздался богатырский храп Клюва. Услышав его, городушники аккуратно взяли тело отключившегося Семена, лицо которого обильно смазали томатным соком, поднесли и переложили на  клюевскую лоджию. Рядом с Семеном положили хозяйский молоток, также измазанный томатным соком. Вокруг тела расплескали остатки томатного сока. Весельчаки рассчитывали на то, что Клюв обычно просыпался рано, похмелялся и выходил на лоджию освежиться. Так оно было и на этот раз. Борис Александрович похмелился, в трусах вышел на лоджию, потянулся, за что-то запнулся и с ужасом посмотрел вниз. С трудом припоминая события прошлой ночи, Клюев с криком бросился в прихожую и почти одновременно вызвал «Скорую помощь» и милицию, признавшись в непреднамеренном убийстве. Надо сказать, что перебравший допингу Семен, все это время оставался недвижим и ни на что иное, кроме трупа, не походил. Милиция и «Скорая» прибыли в одно время. Во время осмотра «трупа», покойник внезапно ожил и нечленораздельно пролепетал: «Там еще осталось, сбоку в шкапчике, налей, помираю.» Помереть, конечно, никому не дали: ни от похмелья, ни от страха, ни от смеха. Хотя «городушники», наблюдавшие за процессом, с сарая напротив, едва не свалились с крыши от хохота. Это веселье обошлось им в пятнадцать суток каждому  после подачи Клюевым заявления в милицию. Правда, это была последняя «телега», которую написал на них Клюв . Да и в дни «городушек» с тех пор он стал держать ухо востро.

               
                Час пик

    «Лампочка» (Калужский радиоламповый завод)  всегда была знаменита тем, что здесь можно было «достать» чистый спирт. Его поставляли на предприятие для протирки плат, разного рода контактов и так далее. Но до деталей спирт, естественно,  не доходил. «Зачем же переводить такой ценный продукт на какую-то технику?!» - рассуждали мужики. А для протирки на заводе был изобретен довольно оригинальный способ: работник выпивал сто грамм спирта,  после чего дышал на ватку и уже ей протирал деталь. Дешево и сердито.
    Особую актуальность спирт приобрел в годы «сухого закона». Но и заводская охрана не дремала. Ежедневно на проходной задерживали десятки «несунов». Впрочем, несуны тоже были не лыком шиты, их изобретательности могла бы позавидовать популярная в те годы передача «Это вы можете». Они могли, и, несмотря на бдительность охраны, все равно выносили. А ведь проверки на проходной доходили до того, что на одежде подозреваемого прощупывали каждый шовчик, каждую складочку. О грелках, которые раньше привязывали к спине, и думать было нечего. Нужен был новый способ. И его изобрел технолог одного из «спиртовых» цехов с удивительно подходящей фамилией – Шилов. Ведь всем известно, что «шилом» на флоте и в армии именуют спирт. Так вот этот Шилов , изучив методы действия охраны, понял, что спирт можно будет пронести только внутри себя. И для этого он придумал нехитрый способ: берется презерватив отечественного производства, подвязывается за зуб ниточкой, заглатывается так, чтобы кончик торчал изо рта, а в отверстие через воронку заливается спирт. Отечественные презервативы, как известно, выдерживают ведро воды, но ведрами спирт никто не выносил. Это какой-же желудок нужен! Заливали обычно поллитра. Но и поллитра шила ежедневно – это огромная прибыль!  Ведь при разведении из него получается две с половиной бутылки водки. В условиях алкогольного дефицита за два года Шилов смог скопить деньги на «Жигули». И продолжал выносить и дальше, мечтая уже о «Волге». Возможно, и скопил бы на «Волгу», если бы не один случай в час пик.  Шиловский «жигуленок» как раз был в ремонте,  и пришлось «несуну» пользоваться услугами общественного транспорта, то есть, троллейбуса. Наверное, калужанам не надо объяснять, что такое было в конце восьмидесятых в час пик сесть на четвертый или шестой маршруты троллейбусов, когда заканчивается очередная смена и тысячная толпа, сметая все, ломится в трещащие по швам двери. Шилов, естественно, «заряженный» пол литром спирта, был буквально внесен толпой в подошедший троллейбус, в котором набилось столько пассажиров, что дышать было невозможно. На одном из ухабов Шилов успел прохрипеть:  «Алё! Не расплескай!» И тут бедолага понял, что «расплескал». От неимоверной давки презерватив лопнул и пол литра чистого спирта наполнили желудок несуна. На конечной остановке пьяного в хлам Шилова выносила из троллейбуса вызванная по этому случаю «хмелеуборочная» милицейская команда. Правда, пришлось еще вызывать и скорую. Ведь пол литра спирта – не шуточное дело. Промыли желудок, спасли, откачали. Работу , конечно, же Шилов потерял, потому что  от врачей пришла «телега», что он выносил спирт в презервативе. Но Шилов не переживал по этому поводу. Устроился к приятелю в кооперативное кафе барменом. Но спиртного с тех пор ни в каком виде не признавал. Наверное, того злосчастного пол литра спирта ему хватило на всю оставшуюся жизнь.

               
                На жатве

          В начале восьмидесятых журналиста областной газеты «Знамя» Т. направили по заданию в один передовой колхоз. В этом хозяйстве он бывал неоднократно, хорошо знал председателя, секретаря парткома. Встреча началась за председательским столом под «рюмку» чая. В ходе дружеской беседы корреспондент выведал у председателя всю статистику по уборке урожая, выписал фамилии правофланговых комбайнеров на уборочной страде, взял пару снимков, сделанных в поле… Вечер закончился рыбалкой и ухой. А утром корреспондент уже сидел за печатной машинкой и готовил репортаж с жатвы: «…Утро выдалось жарким. В уборочную страду дорог каждый час. Поэтому соревнующиеся друг с другом комбайнеры Василий и Николай вывели своих железных коней в поле еще на первой зорьке. Василий каждый рабочий день на жатве начинает с песни. С ней и дело лучше спорится…» На другой день в «Знамени» вышла эта передовица, сопровождаемая колхозными фотоснимками. А к концу дня главному редактору позвонил секретарь райкома.
- Что Вы напечатали?! Весь район смеется!
- А что не так? По-моему, материал неплохой. Данные все получены от председателя колхоза.
- Материал-то неплохой. Только вот Василий песен у нас петь не может.
- Ну, если у человека нет слуха, то напевать для себя-то он может. В конце-концов, он же не Шаляпин…
- Да не Шаляпин. Просто он с детства – немой: глотнул по недосмотру скипидару, неба, язык обжог, еле тогда откачали. Не то что петь, а и слова вымолвить не может, только мычит…





                «Бегемот»

     В конце шестидесятых цирки-шапито, приезжающие на гастроли в Калугу, разворачивали свои шатры, как правило, вблизи площади Маяковского. Было так и летом шестьдесят девятого. В Калугу приехал цирк из Ростова-на-Дону. Яркие афиши, приглашающие калужан на представление, были расклеены по всему городу. В центре афиши красовался карликовый бегемот Арсен – звезда Ростовского цирка. Представления прошли с аншлагами. Билеты раскупались заранее. Лично мне выступление ростовчан настолько понравилось, что я уговорил родителей сводить меня еще на одно представление, которое было дополнительным и закрывало гастроли в Калуге. После него шапито начали демонтировать, животных распределили по клеткам, начали готовиться к отъезду. И тут произошло ЧП: из крайней клетки пропал любимец публики карликовый бегемот Арсен. Произошло это, как потом выяснили, скорее всего по недосмотру работника, кормившего Арсена. Видимо, он забыл закрыть задвижку на клетке. А бегемот, недолго думая, выпрыгнул и отправился искать приключений по ночной Калуге. Надо сказать, что площадь Маяковского  сорок пять лет назад выглядела совсем иначе, чем сейчас. Вокруг нее в основном тогда преобладали частные строения с палисадниками. Жители этих домов – люди простые, любители выпить и вообще, повеселиться. Один из таких весельчаков, как и бегемот, тоже искал приключений в ночной Калуге, и в этих поисках добрался до огромной лужи, что многие годы располагалась на окраине площади Маяковского. Местные жители обходили, а проезжающие мимо водители объезжали это препятствие издалека, чтобы, не дай бог, не попасть в эту зловонную канаву, наполненную лягушками и мусором. Искатель приключений, несмотря на повышенный градус, помнил о луже, но  его насторожило какое-то необычное хрюканье, доносившееся оттуда. «Мать честная! Кабанчик!» - воскликнул мужичок и побежал за своими друзьями-собутыльниками, чтобы вместе изловить этого порося, а потом – продать на рынке. Не меньше часа прошло с тех пор, пока трое подвыпивших мужиков, «вооруженных» веревками и куском брезента, вытянули из канавы упирающееся и гневно похрюкивающее животное. «Хорош кабанчик! Центнера полтора потянет!» - рассудил главный организатор операции. А друзья уже прикидывали, сколько же поллитровок принесет им такой ночной улов. Но тут возле них резко затормозил милицейский «хмелеуборочный» воронок. Выскочившие из него два сержанта и старшина быстро скрутили искателей приключений, а когда развернули брезент, то ахнули – там лежал в связанном виде беглый и давно искомый герой ростовского цирка -  бегемотик Арсен, которого мужики, толи спьяну, толи из-за темноты, приняли за кабанчика. Долго потом хмельной троице пришлось доказывать свою непричастность к воровству бегемота, но пятнадцать суток они все равно отсидели. Арсена отмыли и возвратили в клетку. Бедолага упирался, не хотел идти за решетку после двухдневного купания в «благодатной» луже.
    А городские власти после этого происшествия приняли решение осушить злосчастную лужу на площади Маяковского, а на ее месте построить кафе-закусочную. В начале семидесятых, действительно, на месте бывшей лужи, распахнуло свои стеклянные двери кафе «Глобус». Впрочем, калужане никогда не именовали это кафе «Глобусом».  В память о забавном происшествии, за этой «стекляшкой» навсегда закрепилось неофициальное название – «Бегемот».

               

                «Подержи рога !»

    Было это в конце семидесятых. На дворе стоял май, но солнца так и не было. С редкими перерывами в Калуге шли затяжные дожди. Так что, настроение у троих друзей – студентов-«бауманцев» было паршивым. Тем более, что именно в этот день все они дружно завалили зачет по теоретической механике, так как накануне всю ночь слушали свежие магнитофонные записи любимых рок-групп. По поводу завала зачета вся троица отправилась в район парка Циолковского, неподалеку от которого, к магазину «Октябрьский» подвезли бочку свежего пива. Так что, свое «незачетное» горе трое меломанов решили залить пивком. Купили впрок – две трехлитровые банки, благо, что вяленая тарань к пиву у них имелась. Стоят они неподалеку от троллейбусной остановки и прихлебывают благодатный напиток. Настроение по-прежнему – гадкое. А тут вдруг подходит изрядно помятый на лицо мужичок и говорит: «Здорово живете, хлопцы! Привет с большого бодуна! Не дайте помереть герою Куликовской битвы, похмелите, а то помру, ей богу!»  Студенты, конечно, возмутились: будем мы, мол, похмелять всякого алкаша! А мужик не отстает, смотрит на пиво, глотает слюни. Тогда тот из троицы, кто был заводилой и говорит: «Вот рассмешишь нас – одна банка пива – твоя!»  Страдалец сразу как-то воспрянул и велел троице обратить внимание на конечную остановку, к которой подъезжал троллейбус. Как только троллейбус остановился и из него начали выходить пассажиры, мужик , засучив рукава, спокойно подошел сзади и за веревку потянул на себя «рога», обесточив тем самым транспорт. Проходящего мимо солидного гражданина в шляпе он попросил: «Земляк! Подержи рога одну минутку, а я в кабину сбегаю за инструментом.» Земляк принял переданную ему веревку. Троллейбус тем временем заполнился новыми пассажирами, а тока-то нет. Водитель вышел из кабины, осмотрелся и увидев виновника задержки, не говоря ни слова, съездил ему по лицу. Ничего не подозревающий «земляк» так и сел в лужу, а опомнившись, вступил в единоборство со своим обидчиком. Драку разнял находящийся неподалеку наряд милиции…
    А троица студентов вместе с присоединившимся к ним «лже-водителем» дружно хохотала, глядя на эту картину из-за угла. Обещанное пиво мужик, конечно, получил. Мало того, пивом в тот день у них дело так и не закончилось. Так что, и следующий зачет тоже был завален. Но это уже совсем другая история.



                История с двумя попугаями

   В одном из калужских детсадов давно хотели для живого уголка приобрести говорящего попугая. И деньги у родителей для этого собрали. Но, вот беда , в магазине «Природа» их, как  назло, не было. Решили подать объявление о покупке попугая в «Знаменку». Через несколько дней заведующей позвонил мужчина, сообщил, что искомая «птица-говорун» у него имеется. Назвал цену, напугав ей  заведующую. Торговались они почти полчаса, наконец, сошлись на цене, собранной родителями . На следующий день хозяин принес свою птицу. Ей оказался красавец попугай-карелла по кличке Кеша. «Здрррыссьте, товариссси! Нашчинаем утрренню заррядку!» От такого попугайского приветствия заведующая оторопела и отсчитала спешащему мужчине требуемую сумму. «Вот теперь у нас дети будут охотно делать утреннюю зарядку!» - сказала заведующая своим подчиненным и велела отнести клетку в живой уголок.
   С тех пор живой уголок стал самым любимым местом развлечения детей. Они наперебой обучали Кешу новым словам. А попугай в свою очередь обучал детишек своим словам, ведь заведующей он сказал далеко не все из того, что знал. Когда дети начали эти Кешины слова повторять дома, родители схватились за головы, потому что такие слова знал далеко не каждый взрослый интеллигентный человек. Одним словом, это была отборная матерщина. Умные родители не наказывали за это своих детей, чтобы не акцентировать внимание ребенка на этих словах. Но почти все пришли разбираться с заведующей, которая ни о чем не подозревала. Две пожилые воспитательницы, видимо, тоже пропустили  эти слова мимо ушей. Но все решили, что от попугая нужно избавляться. Уничтожать Кешу было жалко, ведь он не осознавал, что говорил. Решили продать, а до той поры держать его в комнате детсадовского сторожа. С продажей попугая заведующей повезло больше, чем с его покупкой. Оказалось, что у одной из девочек папа работает механиком на корабле в загранплавании. Вернувшись из очередного рейса домой и,  услышав от жены про эту историю, моряк сразу связался с заведующей и пообещал ей от имени своего подмосковного коллеги по кораблю взамен Кеши другого попугая, который разговаривает по-итальянски. «У нас на судне этого языка все равно никто не знает. А к Кешиному языку мы все привычные, да и скучать в дальнем плавании не придется. А детки, пускай, итальянскому обучаются», - объяснил механик. На том и порешили. Через несколько дней состоялся обмен. Принесенный на замену попугай оказался краше и крупнее Кеши, так что дети его приняли с радостью. И новые, незнакомые слова, которые выкрикивал Чичо (так звали этого попугая), ребятишкам понравились.
       Прошло несколько лет. Как-то в детский сад зашла одна родительница, которая проходила стажировку в Италии для работы на  открывшейся в Калуге советско-итальянской обувной фабрике. Услышав знакомый язык из уст попугая, она сообщила заведующей ужасную новость: эти итальянские слова тоже нецензурные. За них на Аппенинском полуострове даже штрафуют или приговаривают к общественным работам по очистке городов. Но в этом случае от попугая Чичо решили не отказываться. Рассудили, что, вряд ли какой-то калужский ребенок попадет в Италию и проявит там свои познания в языке. Тем более, что и итальянские специалисты-обувщики из Калуги к тому времени уже уехали на Родину. А итальянский язык был настолько  музыкален, что даже нецензурная брань на нем звучала на редкость красиво.


               
                «Шило»

    Мичман Николай Топорков отслужил на флоте 25 календарных лет и в начале шестидесятых из прибалтийского городка Мамоново вместе с семьей вернулся в родную Калугу. На мичманскую пенсию особенно не разгуляешься, потому-то Николай Иванович, которому только исполнилось и 45 лет, отправился искать работу. Но его поиски были недолгими. Сосед подсказал, что краеведческому музею требуется сторож, да еще полставки электрика обещают. Топоркову это подходило, с электрикой на флоте он давно дружил, да и охранное дело балтийцу было хорошо знакомо. Мичманская выправка тоже понравилась представителям музейной администрации: бравый усач, с медалями, флотская форма отутюжена, ботинки сияют… Одним словом, взяли.
     Работа у отставного мичмана была непыльная: в дежурство он в основном спал, время от времени менял лампочки или перегоревшие пробки. Единственная радость – нехитрый обед, собранный в судочках  женой. Впрочем, что за обед без наркомовских ста грамм?! Скучно. И от скуки стал Топорков исследовать музейные экспозиции. Особо его внимание привлекли банки с различными гадами, амфибиями и человеческими зародышами. «Измученный нарзаном» мичман догадался, что раз эти и амфибии не протухают, значит – заспиртованы. А почему бы, в таком разе, гадам не поделиться «шилом» ( так на флоте называют спирт) с мичманом ?! И с тех пор,  дежурства у Топоркова стали проходить веселее. Веселье это отметила и внимательная жена, которая всерьез заподозрила, что муженек ее делает от нее заначки. Заметили изменения в поведении мичмана и музейные работники. Впрочем, Николай Иванович не буянил, не хамил, тихо сдавал дежурство и отчаливал домой на расправу. Но скоро изменения стали происходить в облюбованной мичманом экспозиции: гады, амфибии и зародыши вдруг начали мутнеть, цвести и разлагаться. Музейщики решили проследить за экспозицией. И как-то в одно непрекрасное утро, смотрительница Анна Павловна, с ужасом увидела, как мичман отливает из банки с лягушкой «шило», доливает в нее воду, а стакан со спиртом опорожняет и закусывает огурцом. После такого зрелища, смотрительница лишилась чувств, а мичман, услышав крик, подавился огурцом. Скорую вызывали одну на двоих. Конечно, Топоркову пришлось искать другую работу. А заспиртованные коллекции с тех пор стали предметом повышенного внимания смотрителей.



                Средство от ремонтов

    В 1993 году на Калужское телевидение поступили два долгожданных комплекса профессионального видеомонтажа «Бетакам» , которые не только облегчали производство передач , но делали их более оперативными и зрелищными. Но вот беда, одна из монтажек часто по разным причинам ломалась. Не случайно, монтажеры между собой прозвали эту технику «Бетахлам».Ремонт был дорогостоящим и брались за него лишь в Москве или в Рязани. Когда в очередной ( уже четвертый раз) многострадальную монтажку привезли из ремонта, то самая опытная сотрудница телевидения матушка Алевтина, которая готовила православные программы, высказала свое мнение: «Комплекс ломается потому, что не был своевременно освещен. Пока не поздно, это надо сделать.» Сказав это, инокиня принесла из своего кабинета необходимые для освещения предметы и, естественно, бутыль со святой водой. Налив воду в кандею -  глубокую серебряную чашу, матушка обильно смочила в ней кропило, напоминающее большую кисть,  и начала с молитвами окроплять подключенную к сети аппаратуру. Через несколько секунд раздался треск, посыпались искры и повалил дым из- под корпуса только что отремонтированного монтажного комплекса. Обслуживающий его монтажер Игорь с криком: «Все! Кирдык «Бетахламу»! Тушите  свет !», - обесточил аппаратуру и распахнул окна. А начавшая было освещаться аппаратура, действительно, больше не подлежала восстановлению. Начальник технического отдела, узнав об этом происшествии, покачал головой и сказал: «Аппаратура-то японская. А Вы освещали ее по православному обычаю. Вот она так и отреагировала. А надо-то было освещать по обрядам дзен-буддизма. Тогда все было бы как надо !» Но буддистских лам на телевидении не было, поэтому вопрос о других обрядах освещения заморской аппаратуры отпал сам собой.



                Держите деньги в банке!


       Престарелая калужанка Зинаида Федоровна не доверяла свои деньги никаким банкам, кроме трехлитровых. Именно в такую банку с перловкой для маскировки она  и откладывала с каждой пенсии ровно треть на «черный день». За несколько лет накопилась приличная сумма – более ста тысяч рублей. А черный день настал, когда в гости к Зинаиде Федоровне приехала из Кирова ее дочка с внуком. А бабушке как раз пришлось лечь в больницу – обострилась язва желудка. Квартиру Зинаида Федоровна оставила под присмотр дочери, которая ежедневно навещала маму в больнице. А на это время 12-летний внук Сережа оставался в бабушкиной квартире полновластным хозяином. Впрочем, внук сразу смекнул, что поживиться у бабы Зины нечем, и вынужден был часами смотреть программы по двум каналам старого черно-белого телевизора. А тут как-то, в отсутствие матери, подъезд обходила молодая цыганка с двумя малолетними детьми, просила милостыню. Кто-то ее прогонял, кто-то давал хлеб или еще какие-нибудь продукты, кто-то предлагал немного денег. Когда дошел черед до квартиры, в которой «хозяйничал» на тот момент внук Сережа, он сразу же признался, что никаких денег у него нет, в холодильнике есть только полкастрюли супа, да полбуханки хлеба.
- А может хоть крупа какая-то есть ?  Я бы детишкам кашки сварила, - попросила цыганка.
- Крупу , кажется – перловку , я где-то видел. Но, по-моему, она у бабули уже давно стоит. Ничего?
- Ничего! Я ее промою и долго варить буду. Перловка долго варится.
   После этих слов Сережа отправился на кухню и из самого дальнего угла в антресоли вытащил искомую банку со словами:
- Забирайте всю! Мама бабушке свежей крупы купит…
   Около месяца прошло с тех пор. Бабушка уже выписалась из больницы. А Сережина мама рассказала ей о возможности покупки дачного домика подешевке, в Ромодановских двориках. Бабушка обещала помочь деньгами. В момент оформления покупки все пришли к Зинаиде Федоровне домой, как и условились. Но в самый решающий момент выяснилось, что банки-то нет! Хозяйка подняла тут крик, обвиняя во всем дочь и ее бандита-сына. Вызвали милицию. Пока ожидали стражей порядка, догадались позвонить в Киров  Сереже, который смущенно рассказал про банку и про цыганку. Как раз тут и подъехала милиция. Стали разбираться. Оказалось, что около месяца назад в соседнем доме они задержали на квартирной краже цыганку с двумя детьми. Пенсионер пошел выносить мусор, а дверь забыл закрыть. Возвращаясь, застал дома цыганку с детьми.  Сразу закрыл дверь и вызвал милицию, которая, приехав на место происшествия, обнаружила у воровки  108 тысяч рублей наличностью,  медали и ордена, золотой крестик, обручальное кольцо и несколько серебряных ложечек. Все добро пенсионер признал своим за исключением денег. Сознательный попался дед. А деньги свои на черный день Зинаида Федоровна постоянно аккуратно переписывала в специальную тетрадочку: сколько и когда положила, какие номера. Вот когда бабушке и пригодились эти записи!
     Деньги вскоре были возвращены их владелице, купля-продажа Ромодановской дачи состоялась,  внук Сережа больше уже никогда не разбрасывался крупой, а баба Зина наконец-то начала хранить деньги в банке. Сберегательном.






                Жил-был в Калуге дикий «обезьян»… 


     В областной станции юных натуралистов давно мечтали об обезьянке. Потому что, всякая живность там была, кроме приматов. И тут ,в начале восьмидесятых,  представился такой  случай. Молодой преподаватель биофака Калужского пединститута , а также друг и наставник юннатов Алексей Скворцов отправился в Московский зоопарк. Знакомый сотрудник сообщил ему, что юного самца макака-резуса совсем забил более взрослый «обезьян», претендующий на роль вожака. Скворцов захватил с собой большой туристический рюкзак и сел в электричку… Обратно он ехал уже с шевелящимся рюкзаком, в который время от времени опускал в ту пору дефицитные для калужан бананы…
    Так, на областной станции юных натуралистов появился макак-резус,  нарекли которого Лешей, в благодарность о его «отце-спасителе». Леша взрослел не по дням, а по часам, отъедался после голодной жизни в Московском зоопарке, ведь еду там у него отнимал вожак. Одним словом, наступили у Алексея золотые дни. Любимым его угощением был лимонад, который он пил прямо из бутылки. Впрочем, не отказывался Леша и от пивка или винца, которыми его время от времени  баловали старшие юннаты. После употребления алкоголя «обезьян» зверел, показывал  клыки, бросался на клетку, тряс ее. Во время одного из таких угощений, юннаты, наверное, забыли закрыть клетку, а может, от Лешиной тряски, щеколда отошла из паза, и макак выскочил на желанную свободу, бросаясь с обнаженными клыками на одиноких утренних прохожих. Тревогу забили через час после побега. За это время, в больницу увезли нескольких перепуганных до полусмерти бабушек.
    Леша, наверное, полагал, что вырвался в родные джунгли, где много диких обезьян. А дело было летом, беглец принялся сразу же искать себе подругу жизни. Но не найдя таковой, разорял  на тополях вороньи гнезда, вступая в нешуточные схватки с их хозяевами. Два дня продолжал «обезьян» будоражить Калугу, пока к его поимке не подключили пожарных.
     Леша обосновался на верхушке огромного тополя, достать с которого его не представлялось возможным: в Калуге не было таких лихих как он «тарзанов». Решили макака  сбивать из брандспойтов , а ловить беглеца – на растянутый брезентовый тент. Правда, и этот средство не сразу дало результат. Вначале «водной процедуры» макак-резус  кричал, как резаный,  плевался, кидался ветками. После усиления водяного напора, Лешу, наконец-то удалось сбить прямо на растянутый брезент. Но и тут приключения не закончились. Леша, опомнившись после полета, сразу же накинулся на самого крупного пожарного – начальника расчета, прокусил его брезентовую робу и хотел,  было переключаться на остальных своих ловцов, но тут подоспели юннаты и ветеринары с сетью и усыпляющим уколом…
     С тех пор Леша вел исключительно трезвый образ жизни. И , наверное, от зависти, с криком бросался на клетку, когда к ней  подходил кто-нибудь с явным запахом алкоголя. Одно время на его клетке даже висел предупреждающий знак: рюмочка в круге, перечеркнутая красной полосой.




                Лешаки

    Было  это в конце пятидесятых. Корреспондента областной газеты «Молодой ленинец» В. направили в дальний Ульяновский район за репортажем о работе молодежной бригады комбайнеров. Лето стояло жаркое, жатва только началась…
     В райкоме комсомола журналиста и фотокорреспондента встретили хорошо, угостили чаем. До колхоза предстояло ехать лесом, по бездорожью. А единственный «ГАЗик» районного комсомольского вожака увез его в Калугу для отчета. Журналистам предложили подводу с провожатым инструктором. Недолго почаевничав, все трое тронулись в путь. Места в Ульяновском районе были глухие, развелось в ту пору много волков, которые даже заходили в деревни, нападали на скот.
    Когда от райцентра отъехали на десяток километров, возница-инструктор предложил остановиться возле лесного озерца и искупаться. Всю одежду, включая и трусы (ведь женщин на ближайшие 10 км не предвиделось), покидали на подводу и с гиканьем кинулись в воду. Купались долго. До того момента, когда где-то вблизи не завыли волки. Лошадь, повинуясь инстинктам самосохранения, ударилась в галоп. И никакие крики выскочивших из воды абсолютно голых людей не могли уже ее остановить. Что делать? Идти в район в таком виде нельзя. Решили добираться до ближайшей деревни, просить там хоть какую-то одежонку, а затем уж, звонить в райцентр и искать лошадь. Срам трое бедолаг прикрыли набедренными повязками, сделанными из лопухов. Всю дорогу «робинзонов» одолевали полчища комаров и слепней. К ближайшей деревне окольными путями троица вышла лишь поздно вечером. Решили стучаться в крайнюю избу, там, по словам возницы, жил вдовец, бывший лесник, находящийся на заслуженном отдыхе. Но заслуженный отдых старика был нарушен криками и стуком в дверь. Ветеран , вышедший во двор с любимой двухстволкой, увидев обвешанных листьями грязных и голых людей, закричал:»Лешаки!» и пальнул в воздух. Второй выстрел явно метил в опешивших скитальцев. Те, недолго думая, кинулись бежать прямо в крапиву. А по окрестным селам на следующее утро пошла молва, что в округе бродят «лешаки», нападают на дома. Еще две попытки «выйти в люди» закончились у «робинзонов» такими же провалами. Тогда, страдальцы решили пробираться до райцентра, где уже был объявлен «аврал» по розыскам пропавших людей. Ведь сбежавшая лошадь со все поклажей, но без людей, благополучно добежала до райкома…
    Только на третьи сутки, ночью, грязные и изголодавшие, огородами, вышли трое друзей по несчастью к райкому ВЛКСМ. Там горел свет. Юная инструкторша, дежурившая на телефоне, увидев троицу, упала в обморок, но успела громко крикнуть. На крик уже бежали люди. Бедолаги схватили большие комсомольские агитплакаты и загородились ими. Одежда-то находилась в милиции.
     Утром, после двухчасовых банных процедур и плотного завтрака, журналист и фотокорреспондент все же отправились в колхоз по заданию. Правда, теперь ехали в милицейском «ГАЗике» со включенной «мигалкой».



                Ни сном – ни духом
   
    Произошел этот случай в 1993 году, накануне первых думских выборов. В Калугу тогда приехал один из лидеров политических партий, известный федеральный чиновник. Его, как и положено, сопровождала большая группа журналистов. В их числе был и сотрудник Интерфакса Виктор Д., друг и однокурсник по МГУ калужского журналиста Николая К. Еще накануне этого предвыборного вояжа Виктор позвонил из Москвы своему калужскому другу и сообщил о предстоящем визите. Поскольку встреча с политиком была рассчитана на два дня, для всех сопровождающих его журналистов были забронированы номера в гостинице. Для Виктора Д. тоже. Но Николай сказал, что никаких гостиниц, переночуешь, мол, у меня, ведь не виделись почти три года. На том и порешили.
    Надо сказать, что Татьяна, супруга Виктора в то время была на девятом месяце беременности. Поэтому, уезжая, Виктор сообщил своей жене домашний телефон своего калужского друга. Мало ли что. Тем более, что она знала Николая: он на их свадьбе был свидетелем. Но не знала Татьяна, что другого такого ловеласа, как Николай, в Калуге найти было нельзя. Жил он в однокомнатной квартире на улице Салтыкова-Щедрина, с женщинами встречался ежедневно (точнее еженощно), менял их, как перчатки (тоже – почти еженощно). И, конечно же, в день приезда своего московского друга, Николай оставался верен себе: встретил Виктора со своей очередной пассией. После обильного вечернего застолья и студенческих воспоминаний, Виктора уложили на диван, стоявший буквально напротив двуспальной кровати Николая. Всю ночь Николай и его подруга бурно и довольно громко занимались любовью. Виктор, конечно, не сомкнул глаз в такой обстановке  и не раз пожалел, что не остался в гостинице. Но еще больше ему пришлось пожалеть чуть позже…
    Утром, в девятом часу Николай пошел принимать душ, а Виктора, наконец-то, сморил долгожданный  сон. В это время раздался междугородний звонок. Телефон стоял на тумбочке возле двуспальной кровати. Поэтому, трубку подняла подруга Николая. Как потом выяснилось, звонила жена Виктора, Татьяна, крайне удивленная, что трубку взяла какая-то женщина. Между ними состоялся примерно такой разговор:
    - Алло!
    - Ой! Доброе утро!
    - А кто это? Это квартира Николая К.?
    - Да. А кто Вам нужен?
    - Мне нужен Виктор Д. Он здесь?
    - Да,  он здесь. Рядом лежит. Уснул. Сейчас я его растолкаю.
    - Не надо! (И бросила трубку)
    Виктор и Николай и даже его подруга потом в течение нескольких дней объясняли Татьяне, как было дело в реальности. Но она все равно никому не поверила, была убеждена, что муж ей изменил накануне родов. Дело едва не закончилось разводом. Татьяна потребовала мужа принести справку из кожно-венерического диспансера, не разговаривала с ним вплоть до рождения ребенка и не разделяла с ним семейное ложе почти полгода. Калуга для Виктора по настоянию жены с тех пор стала запретным городом, а с Николаем они уже встречались на нейтральной территории: на рыбалке, на даче. И, конечно, теперь уже без женщин.