Два дня из жизни Иосифа Сталина

История - это единственное, что может объединить различные народы, и даже разные группы населения внутри одного народа. Ведь история - не просто общие события, пережитые в прошлом - кем-то когда-то - а именно общая память: целое осмысление, неразрывное со-страдание, нераздельное со-знание. Такой подход сам объединяет мыслителей – иудеев и христиан, атеистов и мусульман. Не язык, не культура, не вероисповедание: в них, народы как цвета, мазки, нахреначенные на холст бухою кистью Джексона Поллака.
А ИСТОРИЯ превращает их в гармоничное панно всех цветов радуги!
 
Общая история: это – память, способная обуздать энтропию времени, это – культура, которая пронизывает каждый миг повседневности. История, это еще и язык, формирующий то, что недоступно сознанию. Наконец, она есть понимание, имеющее силу, сплотить миллионы "волеисповедований" в один кулак.

Сегодня считается, что общая история - нечто, что клепают СМИ: «медиумы масс», банки, партии. Но это не история, а так сказать, «поссория». А в нашем случае, историю, систему и страну творит один человек – человек, который умеет ворочать воистину сверхчеловеческими массивами народов с  их прошлым и даже будущим - со всем их багажом и пассионарными импульсами!..


* * *

«Распятого же за ны при Понтийстем Пилате…».
Тит Ливий, Плутарх или Тацит назвали бы здесь имя Тиберия, августа, в правление которого произошло Событие. А святым авторам Символа веры важно другое имя – имя того человека, которого, по причинам неисповедимым, Промысел поставил судьей в этом Событии. Наместник омыл свои руки от крови Невинного, но Кровопролитие случилось именно ПРИ НЕМ. И слава Господу, что НЕ НАМ судить его!

Тот же Промысел поставил Иосифа Сталина и цезарем, и наместником – от Иордана до Янцзы, от Альп до Луны. Сталину выпало стоять и у руля, и на лоции. Он и Атлас, держащий небосвод анти-капитала, и Геракл, удержавший Атласа, и даже Сизиф, катящий валун Российской Державы - как свой личный камень - то вверх, то вниз.

У таких людей, не сразу поймешь: биография ли часть истории, или сама история фрагмент жизни.
Час для Сталина больше, чем год, а год - больше, чем столетие, даже больше, чем сама жизнь...

Давайте, вспомним два дня из жизни Вождя и генералиссимуса. Всего два дня – от зари до зари...


* * *

7 апреля 1923 года.

Вечером трудового дня, Хозяин направлялся в цирк…

Сталин - в цирк? для чего?

Отдохнуть? Вряд ли: Сталин никогда ничего не делает «без дела», а уж отдыхать ему никто не позволит, да и сам он не даст - ни себе, ни другим!
Для, так сказать, ощущения контрастов? Возможно: ведь этот человек – маэстро интриги, игры, диалектики.
Кроме того, Хозяин пригласил сюда и недругов: очевидно, Вождь хочет кое-кому кое-что показать.
 Немудрено: программа этого вечера посвящена тиграм.

Как и следует ожидать, самое захватывающее начинается сразу после представления: вот, нарком по делам национальностей отправляется за кулисы, в узкий коридорчик между восемью тиграми: шестеро бенгальских, двое уссурийских. Жестом Вождь приглашает за собою не только Поскребышева sine qua non, но и всесоюзного старосту, и даже, страшно сказать, всю «троцкую закулису».

Кошачьи, кажется, тише воды, ниже травы. Но появление столь характерных двадцати фигур в темном коридоре между клетками выбило тигров из баланса: они отвернулись от еды, зарычали, прильнули к прутьям… И вот! – один из уссурийских товарищей оттолкнул ужин в ведрах, и вышел из клетки...
Заговор против Вождя? Рисковая провокация Сталина?
Не время ставить вопросы. Пора давать ответы.

…Многим из этих людей знакомы и поля сражений, и коридоры власти (которые не менее опасны), и темная тундра, встречающая беглого гибельным молчанием. Но сейчас, каждый из них словно наедине с разозленным тигром! Все застыло, а молчание нарушает лишь шаньюй уссурийского края. Его рокот, глухой и негромкий – и оттого, еще более пугающий – словно приварил к прутьям из стали нежеланных гостей.

Поскребышев схватился было за пистолет, но шеф остановил его руку: тигр всего в восьми шагах и, прежде чем пасть от пули, хищник успеет убить, покалечить. Возможно, и не одного. Игра началась, и - сейчас, в силе уже иные законы.

Придержав за руку Поскребышева, Сталин двинулся к тигру.
Внезапно, рык упал до урчания. Тигр отступил назад. Необъяснимо, непредставимо, но... тигр - снова в клетке!


* * *

В те годы «сталинистов» еще не было, а сочинять такую легенду как-то глупо. Тем более, что рассказывали ее даже Рыков и Зиновьев, которых трудно обвинить в необъективности.
Был там, кстати, еще один момент, который (как сказали бы следаки) - в пользу достоверности казуса с тиграми. Об этом моменте рассказал Михаил Иванович Калинин: в тот момент, когда «был нейтрализован» Поскребышев, раздался внезапный дикий смех. Причем, не нервный смех до смерти испуганного человека, а именно развеселый дикий смех!
Казалось, что смешного в откровенно НЕСМЕШНОЙ ситуации?
А вот что: несколько товарищей заметили, что Троцкий мелко-мелко крестится и что-то нервно шепчет на никому не понятном языке (таки на идиш или по-английски?..)

Представить себе крестящегося Лейбу Давыдыча невозможно.
А вот представить себе Вождя народов, укрощающего тигра мановением руки несравненно проще (лично мне).


* * *

…Тем более, что начался этот день именно с антрепризы Троцкого. Находясь на квартире у Каменева, он командировал двоих «товарищей» к Сталину с требованием об отставке. Знаете, такой своего рода «частный импичмент»: УХОДИ, и БАСТА! – ибо этого требуем мы, нижеподписавшиеся: Троцкий, Рыков, Каменев, Бухарин и Зиновьев.

Посланцы решительно направились в Кремль, к «будущему кровавому тирану». А вот как события разворачивались дальше.
Собственно, сюрпризы начались уже в приемной: никогда и никого, казалось, Поскребышев не встречал столь радушно, даже гостеприимно, как в это апрельское утро. Едва ли не в нарушение протокола, он принял сурово настроенных гостей «раньше, чем на самом деле!». Хозяин кабинета тоже источал радушие: справился о здоровье, предложил выпить…

…Когда тов. Зиновьев и Каменев вернулись на сходняк, естественно, все на них накинулись: "Ну, как там? что там? уходит?! Когда?!!"

Особенно активен Рыков. И – нате! – что отвечает ему Зиновьев:

- Мы не вправе требовать отставки от Вождя мировой революции!

"Состроилась как есть немая сцена": Сталин назван "вождем мировой революции" - да еще при Троцком. Где моя камера?!]
Началась потасовка – вплоть до того, что одному из «бывших диссидентов» выбили два зуба. 
Особенно нешуточным было то, что командированные товарищи решительно не могли вспомнить ни то, сколько времени они пробыли в Кабинете, ни того, что они говорили или слышали… а главное, куда исчез пресловутый импичмент: вроде, генеральный взял его с собой, а может, и не брал…

Впоследствии, главный инициатор и организатор неудачного «импичмента», Троцкий, винил не своих сообщников, а все того же Сталина. Немудрено, но и, в общем, справедливо: и вечерний эксцесс с тиграми пролил призрачный свет на этот визит…


* * *

21 декабря 1949 года
Последний юбилей: Первое и Последнее семидесятилетие...

Великая Война надломила Вождя. Она забрала решительно все силы, а после Потсдама пришло понимание: основная ВОЙНА только начинается! – капитал никогда не смирится с принципом «каждому по труду», а Запад не потерпит существование ни социализма, ни России!
Наконец, последняя попытка обуздать КПСС и укрепить Советы безвозвратно провалилась в августе 1944 года! Несмотря на Десять Сталинских Ударов…

…скоро новый 1950-й! – а сегодня вся страна празднует день рождения Вождя…
Утром, когда Иосиф Сталин «возвращался с дачи в Кремль», внимание Вождя приковала такая картина: вся Петровка, вообще, все пространство перед ЦУМом запружено людьми. Причем, это не толпа, а очередь: все хотят попасть к микрофону хотя бы на миг, чтобы сказать ему – Сталину – поздравление! Хотя бы крохотное, но от всей души, хотя бы только "Спасибо"! И все они знают и верят: у себя, в Кремле, Вождь услышит и будет рад. А иначе, кто бы стал занимать чуть не многотысячную очередь в предпраздничные дни, да еще в безбожный мороз (-23 С)!..

…вроде, Вождь и привык к поразительной славе. Но всякий раз, будит она чувства и мысли очень и очень разные: ведь позади весь жизненный путь – огромный, чудовищно сложный, почти невообразимый! – а впереди…
Впереди болезни, смерть, и Суд. Ни власть, ни влияние от них не спасут.

Впрочем, вот и подъехали! В приемной ожидают товарищи с далекой Желтой реки: другой мир, другая культура... Не успели войти в кабинет, товарищ Мао Цзедун грохнулся ниц перед Сталиным. Между земными поклонами, этот высокий богатырь целует руки Вождю, орошая их слезами.

Что должна предпринять охрана? Что делать самому Верховному?! Хм, я бы растерялся...

Сталин  спокоен. Он остановил Власика. Товарищ Сталин совершенно не склонен мешать своему китайскому ученику. Возможно, он думает так: это – как род чайной церемонии! что же мне становиться в позу, или ставить под сомнение эти… э-э… вполне искренние условности!..

Встреча продлилась довольно долго. Что ж! – и в чайной церемонии может «таиться скрытый жар»!


***

Однако самое удивительное поджидает юбиляра ближе к ночи: на праздничном концерте в Большом Театре. Казалось бы, все настолько официально, что только пред-концертные приветствия продлятся до девяти вечера (больше двух часов) – какие уж тут сюрпризы!..

Но тут самыми последними к микрофону подходят три старичка в чохах, с доли и чонгури в руках. Один из них говорит по-грузински: «Сосело! Спускайся к нам: вспомним молодость, споем нашу любимую!» Говорит он без пафоса и без панибратства, без официоза, но без фамильярности. Приглашение настолько естественно, что Иосиф Виссарионович с улыбкой спускается вниз.
Вот, он на сцене...

В оцепенении почти весь зал - огромный,  набитом битком. Происходит нечто немыслимое и неожиданное.

И один только человек знает, что здесь сейчас происходит: Лаврентий Берия, который подготовил для старшего друга такой сюрприз – встречу с друзьями детства!


***

После концерта, Пармен Бестаев, Антон Гагнидзе, Бежан Харатишвили и Иосиф Джугашвили отправились на дачу в Кунцево.
Лишь на утро друзья расстались.
А Хозяин еще долго стоял у ворот, провожая рукою и взглядом давно исчезнувшую из глаз «Победу»…