ДСВ

Это был день моего отъезда из Парижа. Как-то не хотелось мне провести праздник Святого Валентина в городе влюблённых, поэтому, проснувшись рано утром, я быстро собрал свой рюкзак и покинул свою гостиницу.
      Нет, меня, конечно же, миллион раз предупреждали, что нужно быть более внимательным, особенно в таких больших городах-столицах. Но я никогда не слушал чужих советов, просто принципиально считая, что никто не может указывать мне, что делать и как себя вести. Да и разве можно вести себя осторожно, находясь в столь очаровательном городе, в котором куда ни посмотри - видишь неописуемую красоту, где на каждом шагу продают горячий и ароматный глинтвейн, вкуснейшие круассаны, по улицам ходят дамы неописуемой красоты, барышни, разодетые по последней моде, а в каждой, даже самой убогой кафешке, делают изумительный кофе. И мне было даже не столь интересно посмотреть все знаменитые достопримечательности, как просто проникнуться этой сладкой пьянящей атмосферой, побродить по узким улочкам, где почти всегда стоит стойкий аромат травы и продаются порой просто удивительные вещи.
      В общем, Париж так сильно меня очаровывал, что в этот роковой день я напрочь забыл об осторожности. Я долго и не без удовольствия добирался до Лионского вокзала. По дороге проголодался, и, перед тем как купить билет на поезд, зашел в небольшой бар и взял себе бутерброд с сыром и ветчиной. Пока его готовили, я отошел всего на пару минут в уборную. Вернулся, а рюкзака, в котором кроме вещей были документы и деньги, уже и след простыл. На столе стояла лишь пустая тарелка, где, предположительно, должен был лежать мой обед.
      Первые минуты я просто стоял как вкопанный, беспристрастно смотрел на столик, за которым сидел, и чесал затылок. Видимо я все-таки еще не проснулся, ибо только спустя несколько минут я понял весь ужас своего положения. Черт. Этого просто не могло случиться! Только не со мной, только не сейчас. Это просто таки провал и полный коллапс всего.
      На ломаном английском я пытался объясниться с девушкой на кассе, которая равнодушно отвечала, что она ничего не видела и не знает. Поскандалив с ней, я сильно разозлился. На эту уродину, которая смотрела на меня с равнодушной жалостью, на людей, что сидели в кафе и ничего не заметили, когда какой-то местный мудак, зашел и украл мой рюкзак да еще и бутерброд прихватил. И, конечно же, на сам город, который я так отчаянно полюбил, а он ответил мне вот такой гадостью. «Неблагодарная свинья - вот кто ты, дорогой Париж», - подумал я. Просто в душу нагадил. Обидно до слез. Но вместо того, чтобы плакать, я отправился в отделение полиции на вокзале. Ну тут серия моих неудач продолжилась. Эти стражи порядка, оказалось, всем офисом ушли на обед, оставив на страже молодого парнишку, который весь побледнел, стоило мне заговорить. Поняв, что от него толку не будет, я махнул на все рукой и просто вышел из здания вокзала. Проверил все свои запасы по карманам. Нашел несколько евро копейками, зажигалку и почти целую пачку сигарет. Ну, хоть что-то. Тут же на месте скурил две, размышляя о том, что же дальше делать. Париж тут же перестал быть волшебным и сказочным, как мне казалось ранее. Все резко стало таким обеденным, противным и серым. И потому я принял, наверное, самое правильное решение в той ситуации, когда просто необходимо сохранить здоровую голову на плечах: быстрым шагом отправился подальше от вокзала. Куда - не важно, я просто шагал по тротуару, засунув руки в карманы и смотря себе под ноги. В горле все еще стоял ком, а пустота в желудке все сильнее начинала вызывать дискомфорт. Впервые в жизни я пожалел о том, что не поел с утра, и о том, что был таким растяпой.
      И вот, голодный и обиженный на жизнь, я шел пока не заметил, как вышел на набережную. Присев на парапет, я вновь достал пачку сигарет и закурил. Еще одна порция дыма немного успокоила меня.
      Ну, если реально оценивать ситуацию, то я стал бомжем в самом красивом городе мира, так что все не так уж плохо. Если что, можно притвориться эмигрантом и пойти работать по-черному. В общем, все не так уж плохо. Главное, я есть сам у себя, что уже не мало. С каких только неприятностей мы с моим любимым задом только не выходили. Справимся и с этой. Обязательно справимся. Главное, не печалиться. Глядишь, найду кошелек на улице. Потому я не стал долго засиживаться и отправился дальше гулять вдоль реки, приближаясь к центру.
Мост Любви в этот день просто был забит. Удивительно, как он еще не провалился под весом всех этих замков влюбленных и самих влюблённых, которые все ворковали и фотографировались. Я решил обойти мост стороной и свернул на широкую улицу с магазинами одежды. Она завела меня на уютную площадь с множеством милых ресторанчиков. Еще раз вывернув все свои карманы с мелочью, я насчитал четыре евро и шестьдесят восемь центов. Не густо, но на кофе и круассан должно хватить. И тут, конечно, я предстал перед серьезной дилеммой. С одной стороны, эти несчастные четыре евро и шестьдесят восемь центов могут мне еще пригодиться. Ну, за них я хотя бы смогу купить себе полноценный ужин в каком-нибудь дешевом супермаркете. Было бы так глупо потратить их так сразу. Я мог бы сохранить их на более тяжелое время. Хотя, если честно, я никак не мог себе представить себя где-то под мостом в тяжелой ситуации. Что-то внутри меня было до сих пор уверено, что выход из этой ситуации найдет меня сам, если, конечно, я доверюсь своей судьбе и не буду жаловаться. Поэтому, постояв несколько минут пред одним из заведений, я склонился к тому, что нет смысла беречь эти гроши, и если уж хочется выпить кофе, то стоит так и сделать. Как я давно понял, стоит почаще слушать свои внутренние порывы. Рано или поздно, так или иначе, они приведут к чему-то, если уж не хорошему, то точно к чему-то интересному.
      Погода просто отличная, потому я сажусь за столиком на улице, с прекрасным видом на всю плошать, которая окружена великолепными строениями в неоклассическом стиле, с характерными статуями, колоннами и уникальной лепкой. Неподалеку кто-то играет что-то в стиле французских романсов, что как ничто иное создает такую приятную атмосферу. Кофе уже не утренней свежести, но оттого не менее вкусный, и круассан оказались изумительными на вкус. Я очень быстро расправляюсь с ними, чувствуя легкое сожаление. Черт, это может быть мой последний кофе. Ну а вообще, оно того стоит.
      Сижу я там приблизительно час. Никто меня не гонит, не просит уйти и освободить место. Наоборот, милая и не очень симпатичная официантка с короткой стрижкой ласково мне улыбается, когда проходит рядом. Заговорить не пытается, за что я очень ей благодарен. Открывать рот мне сейчас очень не хочется. Я просто сижу, рассматривая, изучая это изумительное место, пытаясь запечатлеть в памяти каждую черточку, каждую мелочь. В итоге, добившись чего-то такого, отсидев свой зад, я все-таки расплачиваюсь, скрипя зубами, и, встав, направляюсь в сторону побережья. Тянет меня сегодня к воде.
      Неожиданно что-то меняется. Воздух на площади становиться каким-то другим, более печальным, что ли. Мои глаза тут же устремляются взглядом к небу, пытаясь понять, в чем причина этого. Но там все так же плывут тучки, и по-зимнему низко светит солнце. Я прислушиваюсь. До моего слуха тут же доносятся такой звонкий, красивый девичий голос. Он льется, как вкусное ароматное вино, заполняя собой все пространство поблизости, выливаясь в такие знакомые слова одной из моих любимых песен на английском. Я оборачиваюсь и вижу ее перед собой. Девушка в ярко-красном шарфе стоит недалеко от меня с гитарой в руках. И ее лирическая версия Smells Like Teen Spirit просто завораживает. Забыв про все, я приближаюсь к толпе, которая ее окружает. Люди разного возраста, разных профессий, просто те, кто нашел минутку, чтобы насладиться, так сказать, прекрасным. Они шепчутся, фотографируют, снимают на камеру. В чехол от инструмента постоянно летят какие-то монетки, и даже несколько некрупных купюр. Темноволосая богиня с голубыми глазами все поет, вкладывая в песню столько эмоций, столько чувств. Я по-настоящему наслаждаюсь этим, пока все не заканчивается. Ее рука играет последние аккорды. Все затихает. Толпа тут же взрывается аплодисментами, свистом и криком. Девушка искренне и смущенно улыбается, кланяется, по-французски говорит всем спасибо. И очень быстро все эти людишки разбегаются кто куда, по своим делам и заботам. Только я все еще стою на месте как вкопанный. В голове все еще звучат эти замечательные звуки, повторяясь в каком-то зацикленном порядке. Руки в карманах куртки нашаривают ту последнею мелочь, что у меня осталась, хватают ее. Не думая, что творю, я просто подхожу поближе и бросаю все, что у меня было, в ее чехол. Копейки характерно звучат, отрывая девушку от разговора с какой-то женщиной. Она оборачивается, и смотрит на меня. Я на нее. В ее глазах пробегает удивление и недоумение.
      - Merci. Puis-je vous aider? – обращается она ко мне с красивым и правильным акцентом. Не понимая, что она говорит, я просто качаю в ответ головой, отрицая все на всякий случай. Она же все более пристально смотрит на меня, держа гитару за гриф. Она осматривает меня, и то же самое делаю я, отмечая, что эта девушка определенно в моем вкусе. У нее хорошая фигура, ухоженные волосы, и вид ее, несмотря на дорогую одежду, как у самого настоящего бродячего музыканта. Я отчего-то чувствую огромную симпатию к ней и даже задумываюсь, а не ведет ли она такой же кочевой образ жизни, как я. Ездит от города к городу, покупая билеты на первый ближайший поезд. Я чувствую в ней человека по духу очень похожего на себя. Как будто мы из одного теста слеплены. Странное такое чувство, очень иррациональное, но немного знакомое.
      - Can I help you? – повторяет она с ужаснейшим акцентом.
      - No, - говорю я и тут же расплываюсь в радушной и немного безумной улыбке.       Достаю из кармана пачку с изображением верблюда, из нее вытаскиваю две сигареты и одну протягиваю ей. – Макс.
      Просто так представляюсь, без лишних слов и в надежде, что девушка не примет меня за психопата. Мы как-то очень синхронно берем в рот свои сигареты, и я быстро подкуриваю их. Сначала ее, затем свою. Обладательница изумительного голоса и голубых глаз явно почувствовала себя легче, затянулась и с улыбкой стоит, смотрит на меня
      - Adelinе, - говорит она радушно. Тут наступает молчание, но отнюдь не неловкое, а очень приятное и непринужденное. По сюжету сейчас кто-то из нас должен что-то сказать. Но нам абсолютно нечего говорить. Наверное, столкнувшись с языковой проблемой, понимаешь, как мало иногда значат слова. Что все эти звуки мало могут помочь двум людям, которых просто так зацепило друг другом. И мы просто улыбаемся друг другу, смущенно посматривая. Этого достаточно.
      - Caf;? – спрашивает она, и прямо-таки бьет по больному. Последнее деньги я отдал ей и остался без гроша. Не дело это, конечно, что я девушку не могу отвести на кофе. И, желая объяснится с ней, я тут же начинаю выворачивать все карманы, показывая, что там пусто. Аделин же смотрит на меня с легкой тревогой и сожалением. Лепечет что-то на французском и жестами просит меня подождать. Показывает пальцем на свой заработок, как бы говоря, что она угощает.
      Через пять минут мы уже идем по узким улицам города. Рука Аделины в моей, а ее гитара на моем плече. Она ведет меня путями, одной ей известными, быстро, так что я не успеваю ни оглянуться, ни запомнить дорогу. Мы пересекаем маленькие площади, перекрестки, заворачиваем постоянно влево, проходя по местам, где, наверное, еще не ступала нога обычного туриста. Над нами на веревках весит белье, как это показывают в рекламах стирального порошка. И дома такие старые и миниатюрные, окна украшенные цветами и растениями. Несколько раз нам попадаются старики, играющие в нарды. И от всего этого: от маленькой и теплой ладошки в моей ладони, от тихого непонятного мне щебетания моего проводника – от всей Аделин и всего, что было вокруг нас, голова идет кругом. Чувство, как от недорического опьянения. Легкое и окрыляющее.
      Наконец-то мы приходим к небольшому бару. Я бы, наверное, и не заметил его, ведь дверь такая маленькая, незаметная и старая, и столиков на улице нет: проулок совсем узкий, что и три человека не разминутся. Зато внутри я сразу почувствовал себя в нужном месте. Низкие арочные потолки, тусклое освещение, какое-то милое старье на стенах, бочки, переделанные под столы. Все в духе Средневековья. Без объяснений я понимаю, что это очень старый бар.
Ада оборачивается ко мне, ярко улыбаясь, смотрит, оценивая мою реакцию, по которой явно видно, что я более чем восторге. Я просто влюбился в это место, пропитанное своей уникальной атмосферой, характером и запахом. Я готов жизнь свою тут провести, главное, чтобы эта голубоглазая нимфа была рядом.
      Мы садимся в самом углу за одной из бочек. Аделин долго болтает со старым барменом-официантом, заказывая еду и вино. Спустя два часа, когда мы уже немного выпили и поели, осознаю, что в данный момент я безмерно счастлив и, кажется, по уши влюблен в эту девушку. За все время мы обмолвились парой слов и объяснили все самое главное друг другу на английском. Кое-как я объяснил ей, что со мной стряслось, и она, кажется, даже пообещала помочь мне. Но не это главное, конечно же. Нам просто было так хорошо и уютно, как будто мы знакомы вечность. Может даже показаться, что мы зеркальное отражение друг друга. Сколько ни смотрю на нее, все больше замечаю в ней свои жесты, свои черты лица. Хотя, конечно же, у нее все по-женски грациозно и красиво, что глаза отводить не хочется и не можется.
      Без слов мы начинаем одеваться. Я помогаю ей застегнуть ее курточку, она мне мою. Хватаю ее гитару на одно плечо, свободной рукой же беру ее ладонь в свою. Расплатившись, она выводит меня из бара. На улице уже темно, но Аделин, видимо, хорошо знает местность и ведет меня уже не тем путем, каким мы сюда пришли. И снова я очарован этими улицами, которые кажутся такими мрачными и таинственными. Все чудится, что из следующей подворотни вырулит какой-то черт или домовой. Хотя чего это им водиться тут, в Париже, где живут подобные Аде колдуньи? Им место на болотах моей родины, а не на улицах самого романтического города в мире, да и еще и в День всех влюблённых, в который я так неожиданно начал верить. Уверен, все дело в какой-то собой магии, особом стечении обстоятельств. И храни всевышний, кто бы ты ни был, того человека который украл мои вещи вместе с моим завтраком. Ведь если бы не он, сейчас бы не было со мной Аделины, не вела бы она меня по темным улицам старого города, не показала бы столько всего удивительного. Пусть ему все мои вещи принесут столько же удовольствия, которое я получил сегодня.
      Как я и догадывался, шли мы к дому девушки. Это было старое, очень ветхое шестиэтажное здание. Когда-то наверняка прекрасное, сейчас оно было в ужасном состоянии. Рисунок фасада давным-давно выцвел и смылся дождем, оставив за собой только тусклые зелено-желтые пятна. Двухстворчатая железная дверь открылась со скрипом, а в подъезде, конечно же, не было лифта. Только очень крутая, узкая лестница, по которой Аделин меня и потащила. Прямо на шестой этаж, в маленькую, однокомнатную, но очень уютную мансарду. Только небольшая кухонька и комната с диваном и компьютерным столом, заваленным бумагами. У нее чисто, несмотря на творческий хаос. Мы выпили кофе, сваренный в маленькой «моке» красного цвета. Обычный домашний эспрессо был хорош на вкус, но не так сильно, как вкус ее губ. Нежный, с цветочным привкусом. Не теряя времени, мы перебрались из кухни в комнату, упали на диван и занялись друг другом. Избавились от одежды и слились душой и телом. В темноте и не понять, где чьи руки и ноги, где заканчивается один из нас и где начинается второй. И только тихий шепот на разных языках и стоны нарушали тишину квартиры.
      А на утро, проснувшись, я боялся открыть глаза и не увидеть возле себя Аду, которой я уже раз двадцать успел признаться в любви. Но она была рядом, лежала у меня под боком и тихонько сопела. Обняв ее, я снова начал погружаться в сон, счастливый и благодарный за такой подарок судьбы.