Минус на минус

Жанин появилась в дверном проёме, и я от души порадовалась, что сижу. То, что на ней не было лица – это ерунда по сравнению с тем, что красовалось на её голове. Большой оранжевый шар – и это после заявлений о том, что она хочет копну медных слегка вьющихся волос.
Бежавшая за ней парикмахерша, торопливо приговаривала :
- Вы только не волнуйтесь. Если Вас совсем не устраивает – мы можем перекрасить. Через несколько дней.
- А что мне делать эти несколько дней? – угрожающе спросила у неё Жаннин, резко повернувшись. Та отпрянула и прошептала:
- Ну-у.. Вам отлично подошёл бы платок.
Жаннин отчаянно всхлипнула, кивнула мне и вылетела на улицу, где стоял её синенький Лотус.
Мы залезли внутрь и некоторое время посидели молча. Потом она повернулась и сказала фразу, с которой всё и началось :
- Ты же понимаешь, что я не могу появиться перед Питером в таком виде. Его встретишь ты.

Меня зовут Аня. Я студентка художественного ВУЗа, чьи две картины, наконец – то взяли в арт – галерею, и чья работа по оформлению буклетов хлебобулочного предприятия обеспечивала минимально стабильный доход в этой суматошной жизни. И вот сегодня, в отличное ноябрьское воскресенье мне было предложено взять неделю отпуска для того, чтобы придти на помощь своей лучшей подруге.
Жанин всегда мечтала уехать отсюда «куда – нибудь в Европу». Хрупкая, изысканная, она действительно, совсем не смотрелась на фоне городских витрин, и работа в бутике модной одежды стилистом была поводом к ночным посиделкам, где она рассказывала жуткие истории о своих богатых клиентках.
- И она надела это красное бархатное платье со своим ужасным кожаным пальто – восклицала она, как будто платье было её ребёнком, и она самолично отдала его в детский приют.
Этот грубый, бессмысленный мир никак не хотел меняться, а привыкать к тому, что есть, она не могла. Поэтому, когда подруга детства, живущая в Париже, сообщила, что её старший брат собирается приехать в Россию на пару недель, Жаннин проявила несвойственную ей активность.
- Я видела его всего один раз, несколько лет назад. О-очень симпатичный и умный. Говорит по – русски. Хотя я и по- французски могла бы общаться. Ах, неважно. Главное, чтобы я ему понравилась.- восклицала она, и перебирала свой гардероб снова и снова.
В итоге было решено купить вечернее платье, замшевые сапоги и сделать новую стрижку. Которая оказалась катастрофой.
- Значит так, он, слава Богу, тебя не видел, а описательно ты вполне похожа на меня. Брюнетка, высокая – относительно, конечно-, худая и разбирающаяся в культурной жизни города. Главное, только вам не ходить туда, где тебя все знают.
- Так меня много где знают. – засопротивлялась я – Куда же мне с ним податься?
- Ну-у.. своди его в картинные галереи, на выставку современного искусства.. я не знаю.. в кино сходите. В кафе.
- Это мне с ним надо на окраину города ехать в кафе.
- Аня, расслабься. Придумаешь что – нибудь. Нельзя же предполагать только плохое. – заметила она и с тоской посмотрела на себя в зеркало. – А дней через пять появлюсь я. Если конечно, из меня сделают нормального человека.
- А зачем мне представляться тобой? Может, лучше я скажу, что ты была вынуждена уехать по делам, и приедешь попозже. – задала я наконец вопрос, который мучил меня с самого начала.
Она посмотрела на меня как на умалишённую.
- Слушай, если бы ты ехала к кому-то, а вместо него тебя вдруг встретил бы другой и сказал что тот, к кому ты ехала, вынужден был смыться по делам.- путано начала она – Ты бы что подумала?
А так как я лишь вопросительно на неё смотрела, она вздохнула и ответила сама:
- Ты бы подумала, что ты вообще  этому человеку не интересна и только будешь мешать. А у друга жить неприлично. И уехала бы в другое место. И только его и видели – добавила она, уже переходя на своё.
- Ну хорошо. Я буду жить в твоей квартире, водить его по городу и присматриваться, что он за человек. – Жаннин одобрительно кивнула, и я продолжила. – А когда ты приведёшь себя в порядок, как мы ему объясним, почему я его приютила в твоей квартире?
- Скажем правду. – весело рассмеялась она, и я в который раз подивилась её странной логике.
На следующий день ни свет ни заря я прибыла в Аэропорт и с большим красным зонтиком сорок минут подпирала колонну в холле. Пока, наконец, ко мне бодрой походкой не подошёл высокий молодой человек с большим чемоданом, светловолосый и лучащийся улыбкой.
- Вы Жаннин? Я – Питер. – уверенно спросил он и улыбнулся ещё шире. Хотя я думала, что его первоначальная улыбка – это предел для нормального человека. Сразу видно – иностранец. В семь утра я была способна только на жалкое «Здрассте, как долетели?». Слава Богу, он оказался болтливым и всю дорогу рассказывал мне, какой был полёт и сколько он выпил минеральной воды, чтобы не высохла его кожа.
- Вы разговариваете совсем без акцента – заметила я – дома говорите по-русски?
- Да. Мама считает, что я должен знать язык предков – сказал он и как-то ненатурально рассмеялся. – Поэтому и в Россию отправила. А кстати, куда мы сейчас едем?
Я объяснила, что поедем мы сейчас ко мне, там он сможет отдохнуть, привести себя в порядок, а потом решим, куда направиться дальше.
- Я очень хотел бы погулять где – нибудь в пригороде. Говорят, там очень красиво.
Я с радостью согласилась, потому что в пригород наши с Жаннин общие знакомые выбирались редко.

С трудом ориентируясь в пяти ключах, я наконец всё-таки открыла эту чёртову входную дверь. И повернувшись, бодро сказала Питеру
- Заходи. – потому что за время пути мы уже перешли на «ты». – Не обессудь, что квартирка невелика.
На этой фразе настояла Жаннин. По моим представлениям, её квартира была просто мечтой. Почти в самом центре, с большой кухней, гостиной с паркетом и зеркалами во всю стену- её бабушка была балериной и частенько тренировалась дома.
Он присвистнул и стал с восторгом изучать старинные фотографии на стене. Бабушки Жаннин,  которая умерла два года назад, но которую я очень хорошо помнила. Потому что именно её рассказы и художественные альбомы с детства поддерживали во мне желание рисовать.
- Это кто? – спросил между тем Питер.
- Бабушка.- легко ответила я. И почти не соврала.
-Что-то вы не очень похожи. – в свою очередь не соврал Питер.
- Ага. Это бабушка по отцу. А я в маму. Ты что будешь на завтрак? – сменила я тему разговора.
- Яичницу. – откликнулся он, и я, немного удивившись, порадовалась такой неприхотливости француза. Я уже думала, что придётся тащиться в магазин за дурнопахнущими сырами и вином. Хотя наверное, даже французы не пьют вино с утра. Что-то я спать хочу, уже мысли путаются.
- По-моему ты сейчас уснёшь.- заметил Питер, заглянув в кухню. Он держал в руках как раз те альбомы с репродукциями, от которых я в детстве сходила с ума. Увидев мой вмиг напрягшийся взгляд, он извинился.
- Я вот тут на полке нашёл. Старинные. Можно?
- Д-да.- как будто я сама не знала, что они старинные. Да если на них останется хоть отпечаток его заграничного пальца, на меня накинутся все коллекционеры города. Они периодически приезжали с оценками раритетов, оставшихся после графских предков Жаннин и просили у неё разрешения кое-что купить. Но она, слава Богу, пока стойко держалась.
- Не знала, что тебя интересует искусство, - довольно резко заметила я , потому что всё никак не могла придти в себя. Он внимательно посмотрел на мою руку, до побелевших суставов сжимавшую деревянную лопаточку и нерешительно ответил:
- Ну да… а как же. Мама настаивала, что бы мы посещали Дэ Орсэ и Лувр. Хотя я, наверное, лучше потом посмотрю альбомы. – И понёс их обратно в комнату. А я вздохнула чуть свободнее, и наконец, разбила яйцо, которое держала в руке.
Через час, когда мы поели, Питер принял душ и разложил свои, как оказалось немногочисленные, вещи, со всей актуальностью встал вопрос «Куда идти?». Понятно, что мне хотелось убраться подальше из города, но я не была уверена, что мой француз после перелёта готов на такие подвиги. Может, его вообще уложить спать, а вечером… нет, вечером ещё хуже. Придётся гулять по городу.
- Едем в Царицыно. – Решительно сказала я, готовая отмести все возможные причины отказа. Но он вдруг просиял и убежал собираться.
- Я так рад, – поведал он мне уже позже, когда мы шли к метро. – Всегда мечтал побывать в Московском пригороде. Мама рассказывала, что там такая красота, . но просила не рассчитывать, что меня кто-нибудь туда свозит.  Вообще я не очень люблю город – люди, автомобили, выхлопные газы. У меня аллергия.
- Значит будем избегать города, – прервала я его излияния, потому что мы подошли к метро. Он пропустил двух девчонок на входе и обаятельно улыбнулся девушке в кассе. А потом за несколько минут разговорил женщину – Цербера, временно исполняющую обязанности контроллёра, когда не смог разобраться, как и куда вставлять карточку. Одним словом, француз.
- Ловко! – не смогла удержаться от восхищения я, когда Цербер пожелала ему счастливого пути. – Меня бы обматерили и отправили покупать новую карточку. А ты молодец.
Он посмотрел на меня немного удивлённо.
- Обматерили.. А-а. Обругали бы. Но ведь люди не злые. Просто уставшие.
- Это в 11 утра-то. – хмыкнула я. – Что же будет вечером.
- В больших городах это хроническое. Люди устают с детства, – выдал вдруг он и предложил мне руку на спуске с эскалатора. Чёрт, всё-таки приятно, когда мужчина галантный. Пусть это и не твой мужчина.
В вагоне мы сидели, потому что в полдень буднего дня народа было мало. Особенно на пути в Царицыно. Питер смотрел по сторонам, кутался в шарф, а я смотрела на него. Вроде ничего примечательного – русые волосы чуть длинноваты, серые глаза, губы. Вот губы мне нравились – они у него были чётко очерчены и когда он улыбался, создавалось впечатление такой уверенной улыбки, что… хотелось улыбнуться в ответ. Родинка на щеке. Его не портила. Совсем. Я бы сказала даже, что без неё он выглядел бы обычнее. И здорово, что он высокий. «Кому здорово» - одёрнула я себя. - «Он же не к тебе приехал».
- Царицыно, – прозвучало в динамиках, и я кивнула Питеру, что пора выходить.
Погода была, конечно, не самая лучшая. Зима здесь чувствовалась сильнее, особенно когда через полчаса поднялся сильный ветер и бил нас мокрым снегом по лицу. Мы отважно бродили по парку, вяло восхищаясь его красотами. Задумавшись о своём, я не сразу заметила, что какой-то молодой человек бросился в мою сторону, приветственно размахивая руками.
- Аня, привет. – кричал он, пока я приходила в себя. Это был Ваня, мой однокурсник, чью любовь к снежному пригороду я не учла, когда составляла план прогулки.
- Привет. – выдавила я из себя, судорожно соображая, как скорее сбежать, пока Ваня меня не выдал. Питер пока стоял молча.
- Питер – это Ваня. Ваня – Питер. Он только что приехал из Парижа. – начала я.
- Ух ты. Здорово. А я Анин..
- Давно тебя не видела. Как дела? – перебила его я, надеясь избежать упоминаний об институте. Мало ли, Питер знает, что Жаннин  заканчивала филфак.
- Неплохо. Но до тебя далеко. Слышал про картины – поздравляю. Всё-таки галерея – это большой шаг, – искренне поздравляя, топил меня Ваня. А потом привязал последний контрольный кирпич, обратившись к Питеру – Вы не видели? Обязательно посмотрите. Она - потрясающий художник.
Питер вопросительно зашевелился где-то сбоку. От отчаяния я его проигнорировала.
- Ну ладно. Нам пора. Созвонимся как-нибудь,- промямлила я Ване и схватив Питера за рукав уволокла прочь. Некоторое время мы шли в тишине.
- Не знал, что ты рисуешь. Хотя мог бы догадаться – столько альбомов. – вдруг сказал он. – А картины в галерее – здесь это престижно?
- А вот завтра сходим туда и сам решишь, престижно это или нет,- ответила я, радуясь, что он не спросил, почему меня назвали Аней. Он сдавленно вскрикнул – наверное, всё-таки походы в музеи были не по его воле и воспоминания о них остались не самые лучшие. Но ничего, надо же его куда-то вести.
Остаток дня мы провели дома. Моего француза всё – таки сморила усталость, и он уснул прямо на диване в гостиной. Накрывая его пледом, я подумала, что за один первый день я издёргалась больше, чем за месяц работы учителем рисования в средних классах. И это только начало.

- Жаннин.. Жаннин. – кто-то звал мою подругу, но почему – то тряс при этом меня за плечо.
- Да нет её, – начала объяснять я и проснулась. Питер стоял, умытый и свежий, и распространял вокруг себя запах только что поджаренных оладий.
- Я ждал сколько мог – улыбаясь, начал оправдываться он. – Но они же остынут.
Пока я одевалась, выгнав его за дверь, умывалась и вяло топтала линолеум на кухне, он налил мне чая и положил в тарелку несколько оладий, густо полив их вареньем.
- А разве варенье не закончилось? – брякнула я, не подумав, потому что Жаннин отродясь варенья не держала – следила за фигурой.
- А я в магазин сходил. – уплетая свою порцию, ответил Питер. – У вас тут магазины на каждом углу.
Я смотрела на него и умилялась. Встал пораньше, в магазин сходил и завтрак приготовил. Вот повезло Жаннин.
- Интересно, все французы такие? – задумчиво продолжила я вслух свои мысли.
Он посмотрел на меня как-то с жалостью
- Нет. Не все. Меньшинство.
- А жаль. – закончила я, норовивший вырваться из под моего контроля, разговор. Надо учиться держать себя в руках и меньше болтать. – Ну что, собирайся, поедем в галерею. Буду хвастаться.

Я ждала его минут двадцать – он долго и придирчиво выбирал свитер, потом достал из чемодана невообразимый пушистый шарф, в который замотался до самых бровей и тщательно уложил гелем свою густую чёлку. Я не знаю, какие представления у французов о нашей творческой интеллигенции, но в итоге я шла рядом с каким-то сомнительным щеголеватым типом, который поправляя каждые две минуты сваливающуюся на глаза прядь чихал от набившегося в нос пуха.
- С тобой всё в порядке? – спросила я, стараясь не смеяться, когда он в очередной раз чихнул куда-то в глубины шарфа.
- Да - да, я в порядке. – торопливо кивнул он, и вся чёлка с треском засохшего геля рухнула ему на глаза. Я пожала плечами, сдерживая улыбку, и мы пошли дальше.
В музее он наотрез отказался отдавать свой шарф.
- В общественных местах слишком велика вероятность подхватить инфекцию. Тем более сейчас, в период эпидемий, - поучительно заявил он, и пошёл вперед меня в первый зал. Да вдобавок направился сразу к моей картине.
- Как ты догадался? – от удивления я даже забыла рассмеяться.
- Она очень похожа на тебя, – и торопливо добавил, заметив недоумение в моих глазах – на картине была изображена долина, по которой скакал табун лошадей. – Та же целеустремлённость и свобода.
Вообще-то прозвучало всё это неубедительно, поэтому я решила, что он всё-таки заметил книгу Дика Френсиса у меня в сумочке, а сейчас просто хочет поизображать тонкого психолога.
Поэтому я протянула «А-а, ну ясно» и пошла дальше, рассказывая по пути про все картины (благо, выставка почти полностью была составлена из работ моих друзей).
Часа полтора мы осматривали галерею. Питер с видимым интересом слушал мою лекцию, выглядывая из своего шарфа, но вздохнул с облегчением, когда мы вышли. 
- Может быть, поедим? Что-то я очень проголодался. – предложил он, и не успела я возразить, как он завернул в маленькое кафе, где я частенько обедала с друзьями.
Мы заняли маленький столик у окна, заказали еду и теперь молча сидели, глядя друг на друга. Точнее, он глядел на меня, а я на него и на дверь, в которую в любой момент мог зайти кто-нибудь знакомый.
- Ты напряжена, почему? – спросил Питер, с удовольствием принимаясь за суп с лапшой.
- Я? Да нет, всё в порядке. – я наконец-то сконцентрировала своё внимание только на нём. – Думаю, куда нам ещё пойти.
- Я бы хотел потанцевать,- вдруг заявил он, широко мне улыбаясь. – Давай сегодня пойдём в клуб. Ты же знаешь много модных мест.
У меня перехватило дыхание, потому что в отличие от Жаннин, которая знала не только модные места, но и их владельцев, я ограничивалась посещением джазовых кафе и одного танцевального бара около дома. Откуда меня пару раз в дни моего рождения уносили друзья. Поэтому изобразив на лице задумчивость я судорожно вспоминала хоть какое-нибудь известное название, которым можно было удовлетворить интерес моего не в меру активного гостя. Так ничего и не вспомнив, я уже решила его выдумать, позже уточнив у Жаннин, куда можно отвести любителя буйных ритмов ночи, но в это время рядом со мной на стул уселся какой-то совершенно ненормальный тип. Всклокоченные волосы, очки в тонкой оправе, пальто странного алычового цвета и невразумительная речь. К концу первой фразы я поняла, что он иностранный журналист. А к концу речи наконец-то вспомнила и его самого.
- Джон. – выдохнула я с облегчением. – Я думала, что ты уже уехал.
- Питер, это Джон – объяснила я своему обалдевшему от встречающихся на каждом шагу моих друзьях, французу.  – Он американский журналист, приехавший сюда писать эксклюзивный материал для одной из самых крупных газет США. Только никто не знает, для какой – это секрет. Я всё правильно говорю? – обратилась я уже к Джону, на что тот удовлетворённо кивнул.
- Я из Нью – Йорка. Сейчас здес неделя моды, нужно написать. Много. И эксклузив. Да.
Питер понимающе закивал и вопросительно посмотрел на меня. Я улыбалась Джону, а он переводил взгляд с одного из нас на другого. А потом вдруг брякнул
- Вы подойдёте.
Брови у нас с Питером поднялись одновременно, и так же одновременно прозвучал вопрос
- К чему подойдём?
- Мне надо снят ролик. С неделя моды. О любви. Вы - фотограф – он вдруг вцепился в руку Питеру. – приезжаете снимать показ и вдруг влюбляетес. В модель.
- Но я не фотограф – испуганно выдирал рукав из цепких пальцев американца Питер.
- У меня есть фотограф. Он снимет правильно, Вам надо стоять с камера  и смотреть на неё –  отмахнулся от него Джон. – А ты будешь модель. Будешь ходить по подиуму, а он должен снимать.
- Это мне нравится больше – заулыбался Питер и окинул меня одобрительным взглядом. – У тебя отличная фигура.
- Да я никогда не ходила по подиуму – возмутилась я.- Что за ерунда. И вообще, мы собирались в клуб – напомнила я Питеру, но Джон даже не дал закончить.
- После показа будет банкет с live jazz band. Потанцуете.
Питер только развёл руками и несмотря на мои протестующие взгляды сказал
- Я согласен. И Жаннин тоже.
Я привычно замерла, ожидая реакцию на моё новое имя, но с таким же успехом Питер мог меня назвать Ольгой или Стефанией – Джон только кивнул и радостно вскочил со стула.
- Пойдёмте же. Как хорошо, что я вас встретил.

Мы поймали такси, потому что Джон не хотел терять ни минуты. Он даже в машине всё подпрыгивал от нетерпения, рассказывал сюжет, прерываясь на какие-то непереводимые восклицания,  и прищуривал глаза, глядя на моё лицо.
 - Главное накрасить как следует.. и хорошо, что у тебя длинный волосы. О, уже приехали – на одном дыхании произнёс он, выскочил из машины, а через минуту уже кричал по другую сторону толпы, собравшейся у входа какого-то огромного центра.
- Идите же скорее.
Мы еле продрались сквозь очумевших поклонников женской красоты и вошли внутрь. Мимо сновали люди, сверкали вспышки фотокамер и постоянно раздавались звонки сотовых телефонов. Словно их тут было не меньше сотни.
- Жаннин, Питер, идите сюда – Джон вынырнул из какого-то закоулка, схватил нас и протащил мимо охраны в большое помещение, в котором был установлен подиум, софиты и стояла жалкая кучка людей – надо думать, пародия на ценителей моды.
- А что это за место? – тихо спросил меня Питер. Я только открыла рот, чтобы ответить, что понятия не имею, как застрекотал Джон
- Сюда после показа приехать на банкет все участники. Здесь мои знакомые, они разрешили пока воспользоваться залом. Иногда они проводят здесь мини – показы.  Для друзей.
Он подумал минутку, а потом вдруг сунул мне в руки пакет, который до этого держал в руках.
- Вот одевай и скорее иди на сцену. – у меня не было сил спорить, и я послушно поплелась к выходу.
- Туалет – вторая дверь налево, – неслось мне вслед.
Проклиная всё на свете, я дошла до второй двери, распахнула её и быстро прошла в кабинку, боясь передумать.
В пакете лежало платье, туфли и сияющий от золотистых нитей люрекса берет. Платье тоже было золотистым с открытой спиной, на тоненьких бретельках и длинным разрезом сбоку. Что касается туфель, когда я их одела, то поняла, как сложно приходится балеринам в их пуантах. Распустив волосы по плечам я оценила предусмотрительность Джона – берет был как нельзя кстати. Он скрывал большую часть того, что подпортила зимняя снежная погода, так что выглядела я вполне прилично. Это же подтвердил обалдевший взгляд Питера, когда я, распахнув дверь, вывалилась на него, не сумев совладать с жившими своей жизнью каблуками.
- Жанннн..ин. – он смотрел на меня так, как смотрит мужчина на женщину…вцепившуюся в его рукав и балансирующую на грани падения.
- А ты чего здесь делаешь? -  Я, наконец, выправилась и оглядевшись по сторонам, увидела ещё двоих незнакомых мужчин.
- Джон ошибся и отправил тебя в мужской туалет. Вот я тут жду, когда ты закончишь, чтобы проводить обратно. И чтобы к тебе никто не пристал. – он галантно подал руку, отобрал пакет с моими вещами и препроводил в зал, где толпа уже обступила сцену.
- Fabulous! Сейчас тебя накрасят и начнём, – выпалил Джон и убежал ставить свет.
Симпатичная девушка усадила меня прямо под софитом и быстро изобразила на моём лице свежую красоту. На это у неё ушло менее пяти минут – вот что значит профессионал. Я поблагодарила и поковыляла к подиуму.
- Жаннин, ты должна выйти три раз и стоять здесь на краю -  Филипп тебя сфотографировает, а потом спустишься и пройдёшь мимо Питера. Он будет стоять здесь – Джон махнул рукой куда-то в сторону – Ну иди.
Пока я ждала крика «Пошла» и молилась о том, чтобы не свалиться в толпу, которая несомненно не станет меня ловить, я видела, как Джон что-то объясняет Питеру, вручая ему огромный фотоаппарат. Рядом стоял Филипп – толстый лысый знаток ракурсов и маленький грустный оператор, который должен был заснять на плёнку всю эту историю любви.
- Пошла, – прогремело из угла и я, очаровательно улыбаясь, пошла вперёд. Слава профессиональной руке визажиста, что тональный крем успешно скрывал как я краснею и бледнею попеременно. Скользя взглядом по толпе и пытаясь успокоиться, я вдруг наткнулась на глаза Питера, который смотрел на меня точно по сценарию. То есть совершенно влюблённым взглядом. Он опустил фотоаппарат и восхищённо уставился на моё лицо – недоумение, восторг, ошеломление – полная гамма эмоций промелькнула, оставив только одну. Счастливо улыбаясь идиотической улыбкой, он вцепился в фотоаппарат и стал фотографировать. А я, скользнув взглядом дальше, круто развернулась и пошла назад. Чёрт, французы!
Я проходила несколько километров по этому подиуму, а потом ещё мимо Питера, когда снимали прощальную сцену. В итоге, когда начался банкет с музыкальным сопровождением, я едва стояла на ногах. Джон поблагодарил нас и умчался встречать каких-то друзей, пообещав показать ролик, как только он будет готов. А мы прошли в банкетный зал – наслаждаться музыкой и танцами.

- Поехали домой, ты устала, – Питер подошёл ко мне, когда я уныло жевала оливку и смотрела на мелькающих мимо роскошных женщин. У них не было проблем с модельными пуантами – они словно порхали, прекрасные и недоступные. А мне только хватило сил кивнуть головой и позволить погрузить себя в такси.

Мы вошли в квартиру, и я устало плюхнулась на диван. Больше всего на свете мне хотелось залезть в ванную и долго лежать в горячей воде. Может быть, даже уснуть. При условии, что вода будет оставаться горячей. Пока я устало грезила, Питер вдруг подошёл и начал снимать с меня сапоги. Я обалдело смотрела, как он осторожно расстегнул молнию, как нежно стянул их с моих ног. А потом сел рядом и стал массировать мне ступни. Я чуть не взвыла от восторга – как удивительно было ощущать его твёрдые пальцы, разгоняющие судорогу мышц. Я закрыла глаза и представила, что он смотрит на меня также, как тогда из толпы. От этого участилось дыхание, и в голову полезли уж совсем неуместные мысли. Тогда я представила, что он смотрит так на Жаннин. Помогло.

В комнате было темно, только в доме напротив горели квадратики окон. В стекло бил ветер, забрасывая холодные вихри в приоткрытую форточку.
- Жаль, что всё так получается, – вдруг задумчиво сказал он.
- Что именно? – отозвалась я, борясь со своими фантазиями.
- Что я сейчас хочу только одного – поцеловать тебя, а никак не могу этого сделать.
- Да ну! – подскочила я, пнув его ногой в живот, и сама ударившись о подлокотник.
Пока я извинялась, а он прикладывал мне к локтю лёд, романтика момента прошла, и я даже не успела спросить, ПОЧЕМУ собственно, он не может меня поцеловать.

- Жаннин, может быть, ты появишься пораньше?
После двух дней, проведённых в сомнениях и опасениях, что, повторись ещё раз такая ситуация и ролик Джона обретет совсем другой финал, я примчалась к Жаннин. Предварительно отправив Питера в музей, в котором по моим представлениям он должен был проторчать не меньше трёх часов.
Жаннин сидела на моём диване, поджав ноги, и ела виноград.
- Знаешь, я хотела тебе кое – что рассказать. – не глядя на меня, вдруг начала она. – Вчера я как раз ходила в парикмахерскую. Ну вот и  выходя столкнулась в дверях .. мы познакомились. Его зовут Макс. Он бизнесмен. Вообщем, я не хотела бы встречаться с Питером.
Я сидела, потеряв дар речи.
- Извини, что так вышло. Может быть, ты уж дотянешь роль до конца. Всего-то неделю осталось.
Она вопросительно смотрела на меня и невинно хлопала ресницами. С её новой рваной короткой причёской это смотрелось так обворожительно, что я улыбнулась. А потом рассказала ей всё.
- Он, наверное, голубой. – воскликнула она, даже не рассердившись. Что и говорить, она никогда не была излишне самолюбивой – А тебе он нравится, да?
- Нравится. Только я – это не ты. И ехал он не ко мне. У меня нет квартиры, шика и того образа жизни, которым ты живёшь, - в отчаянии воскликнула я. – Лучше бы он и правда оказался голубым.
Мы посидели ещё немного, пока я не успокоилась и обречённо не побрела обратно.
Питера я нашла в фойе музея, где он одиноко сидел на диванчике и смотрел на двух ползающих по полу детей. Я даже умилилась на эту картину, пока не подошла поближе. Оказалось, что он просто кидает им монетки и смотрит, кто быстрее их схватит. Увидев меня, он сразу засунул руки в карманы и сделал вид, что разглядывает толпу. Но детям явно понравилась игра, потому что мальчуган покрупнее, стал дёргать Питера за штанину требуя новых подаяний.
- Пойдём - ка отсюда поскорее – я еле сдерживала смех. – А то, боюсь, их родителям это не понравится.
- А нечего их оставлять,- буркнул Питер, но встал и пошёл за мной на выход – Они сами ушли пить кофе, а детям сказали ждать здесь.
Мы шли и молчали. Я думала о том, что вроде бы сейчас самый подходящий момент поговорить обо всём и.. либо быть готовой к тому, что он обидится и уедет, либо, что мы вместе посмеёмся над нелепостью ситуации. Очень хотелось всё рассказать и больше не дёргаться по каждому поводу, но невероятно пугала мысль, что ему не захочется смеяться.
- Жаннин. – Питер заговорил, когда мы остановились у перехода. Горел красный, и поток машин рванул по заснеженному проспекту. – Знаешь, мне давно хотелось тебя спросить, а ты хотела бы жить в Париже?
Я обалдело смотрела в его глаза, почему-то наполнившиеся тоской, когда я энергично кивнула «Да».
- Ясно. Я так и думал. – он криво улыбнулся, опустил голову и сделал шаг вперёд. В последний момент я сообразила, что свет только переключился и ярко- красная ауди никак не успеет проскочить перед нами.  Вцепившись Питеру в рукав, я изо всех сил дёрнула его назад. Лёд, скрытый под тонким слоем выпавшего снега, обнаружился со всей своей неожиданностью, поэтому Питер рухнул на землю в нескольких сантиметрах от проезжающей машины. А вслед за ним и я. Мы лежали, приходя в себя, а потом я вдруг начала смеяться. Истерика или шок – не могу сказать точно, что это было, но опомнился первым Питер. И потащил меня через переход подальше от возмущённых пешеходов, которым мы отдавили ноги. Я продолжала смеяться, пока мы шли через дворик, хохотала у детского садика и уже тихо стонала на подходе к футбольному полю.
- Жаннин, я думаю, что уже хватит. – вдруг произнёс он. – И честно говоря не вижу никакого другого способа привести тебя в чувство, кроме как..
Он наклонился и поцеловал меня. В этом поцелуе резко оборвался мой смех, таяли падающие снежинки и было столько нежности, что даже защипало в горле.
- Ну слава Богу, а то я уж думал, что ты никогда не остановишься – хрипло произнёс он, как мне показалось, через тысячу лет. – Хоть рот и открыт, но молчишь.
Я действительно стояла раскрыв рот. И если бы не мороз, ещё долго бы его не закрывала.
Он смотрел на меня чуть-чуть насмешливо, но всё-таки растерянно. И уже собирался что-то сказать, как вдруг у меня в сумке зазвонил телефон. Проклиная всё на свете, я жалко улыбнулась ему, а потом, отвернувшись, рявкнула в трубку «ДА!»
- Ань, ты чего? – Жаннин, привыкшая, что я никогда не повышаю голос, сразу поняла, что случилось что-то из ряда вон. – Вы целовались, да?
- Да! – произнесла я на тон ниже – И не закончили.. А хотя..
Обернувшись посмотреть, не слушает ли Питер мой разговор, я его не увидела.
- Он ушёл. – скорбно произнесла я в трубку и отключилась.
Пожалуй, всё. Я потихоньку побрела к метро, доехала до своей станции и вышла на улицу. Пошёл снег – мелкий и колкий, от которого хотелось спрятаться поглубже в капюшон.
«Сейчас я дойду до квартиры Жаннин, соберу вещи, а потом позвоню Питеру, и всё ему расскажу. И уеду. Всё слишком далеко зашло. И он сам это понял – поэтому и ушёл. Хотя вообще-то мог бы  и сказать что-нибудь. Хотя чего говорить – наверное, для него это ничего не значит. И всё равно ведь ничего не получится. Когда один врёт, ничего и не может получиться. Минус на плюс даёт минус. Минус. Интересно, кто это придумал. Но кто бы ни придумал, он был прав. Господи, что вообще за бред я несу.. хорошо, что уже  дошла». 

Я вошла, тихо закрыла дверь, и уже в коридоре вдруг услышала Питера, который с кем-то говорил по телефону.
- Нет. Слушай, я больше не могу. Это вообще тебе было нужно – вот приезжай и сам во всём разбирайся.
Он выскочил в коридор с собранной сумкой и наткнулся на меня.
- Вот и отлично – отчаянно проговорил он. – Жаннин, хочу тебе кое-что сказать. Лучше сядь, а то мало ли что. Я не Питер. Я его друг. Игорь меня зовут. Он не смог приехать из-за болезни, поэтому попросил пока его подменить. Довольно подло, я знаю, но думаю, ты всё-таки нас извинишь. Я так понимаю, ты рассчитывала уехать с ним во Францию – этот шанс появится буквально на днях. Он скоро приедет. Очень приятно было пообщаться. Пока.
Он решительно двинул мимо меня к двери и стал нервно дёргать за ручку, абсолютно забыв о пяти ключах. А я стояла и улыбалась. Потому что вспомнила наконец-то, где его видела. – Ты Игорь Озерский, да? – я повернулась к нему. - Это ведь твоя галерея.
Он против воли ухмыльнулся.
- Да. Представь, какого мне было, когда ты меня туда привела показывать свои картины. – я вспомнила его, завёрнутого в шарф по самые уши и расхохоталась.-  Кстати, Питер не говорил, что ты рисуешь. К тому же там было написано Аня. Это сокращённое от Жаннин?
- Нет. – ответила я, счастливо глядя ему прямо в глаза. - Это моё собственное имя. Видишь ли, Жаннин в последний момент тоже свалила болезнь.

А минус на минус даёт плюс.